Привет магия! Пегарог. Книга третья.

Глава 16

Глава шестнадцатая.

Такие понимают только силу.

Фил «Клык» Вдовиченков и Лари «Пугало» Флинт.

Фил и Лари провели первый день в тщетных поисках информации. Не от недостатка усердия — они прекрасно понимали: один неосторожный вопрос, и стальной клинок беззвучно войдёт под ребро, оставив их истекать кровью в какой-нибудь вонючей подворотне.

Методично, как настоящие сыщики, они сосредоточились на средних кварталах — тех самых, где оборванные попрошайки с тоской в глазах тянут к прохожим дрожащие ладони. Наблюдение за бывшими «коллегами» по нищенскому ремеслу быстро принесло плоды. Оставалось лишь проследить цепочку дальше — выяснить, в чьи карманы стекаются собранные монеты, — и полдела было бы сделано.

Для перевоплощения они использовали свои старые, потрёпанные одежды — те самые, что ещё пахли горечью Уличной жизни. Единственное, что могло их выдать, — чисто вымытые лица, аккуратные стрижки и добротная обувь. Хотя... Опытный глаз сразу бы заметил: Уличная детвора далеко не всегда ходит перемазанной в грязи. Грязь — это спектакль для сострадательных прохожих, маска, под которой скрываются цепкий ум и отчаянная воля к жизни.

Проследив денежный поток до определенного дома, они отступили. На следующий день им удалось выяснить, кому принадлежит здание и кто в нём заправляет. Весь секрет заключался в простой человеческой доброте: немного продуктов для старушки через дорогу, помощь с развешиванием белья — и соседка, проживающая напротив бандитского логова, выложила всё, что знала. Как оказалось, старые женщины в этих кварталах видят всё, помнят каждого и — при должном подходе — готовы поделиться своими знаниями.

Из беседы с соседкой вырисовалась любопытная фигура — некто Пит Кривоногий, недавно выпавший из обоймы местных криминальных структур. Узнав место его обитания, ребята не мешкая отправились по указанному адресу, прихватив с собой бутылку доброго вина в качестве «ключа» к доверию.

Кривоногий оказался словоохотливым стариком с хитрым прищуром, что под хмельным влиянием разоткровенничался. Он живописал нелёгкую долю подпольного мира:

Иерархию попрошаек и карманников. Схемы контроля над Уличными женщинами. Систему «крышевания» мелких торговцев.

Однако, когда речь зашла о более высоких уровнях преступной пирамиды, старик внезапно замкнулся, потребовав за информацию целый золотой. Лари, не скупясь, подлил ему вина, и после недолгого торга была назначена встреча на следующий день.

Вернувшись, парни подробно доложили Роме о результатах. На рассвете они снова отправились к Питу, соблюдая все меры предосторожности. Долгие часы наблюдения не выявили никаких признаков ловушки или обмана — старик казался чистым в своих намерениях.

Встреча оправдала все ожидания. Кривоногий выдал детальную картину ночной жизни города:

Схемы работы подпольных игорных домов. Маршруты контрабандистов. Систему связи между разными бандитскими группировками.

Окрылённые успехом, парни щедро расплатились обещанным золотым и поспешили назад, предвкушая похвалу от своего господина. Их тени, удлиняясь в лучах заката, смешались с сумерками, будто сама тьма благословляла их на этом опасном пути.

Пит Кривоногий, оказывается, затаил обиду неспроста. Последняя делёжка добычи прошла без его участия — молодые волки цинично заявили, что от дряхлого старика проку чуть. Женщина, с которой он прожил добрый десяток лет, выставила его за порог в тот же день. Унижение, ярость, отчаяние — всё смешалось в его израненной душе.

И тут как по заказу явились эти наивные парни с золотыми монетами и простодушными вопросами. Судьба сама протянула ему шанс отомстить бывшим сотоварищам.

Как же горько смеялся старик в пустой комнатёнке, принимая их золотой! Те, кто считал его отжившим своё, даже не подозревали, что именно этот «никчёмный старик» сейчас перевернёт весь их тщательно выстроенный мир.

Он знал, что делает. Каждое слово, сказанное парням, было тщательно взвешено — ровно столько правды, чтобы выглядеть убедительно, и достаточно лжи, чтобы направить гнев их господина в нужное русло. Такие ухоженные ребятки явно работают на кого-то, кто решил прощупать данное дно.

«Пусть пожнут то, что посеяли», — думал он, пряча монету в потаённый карман. Впервые за долгие месяцы он чувствовал себя живым.

— Господин будет доволен, — с искренней радостью в голосе произнёс Лари, потирая руки. Его глаза блестели от предвкушения похвалы.

— Несомненно, — кивнул Клык. — Повезло нам с этим Питом. Скажи, а как думаешь, монеты он нам оставит или заберёт?

— Да брось, конечно заберёт! — фыркнул Пугало. — С чего бы ему оставлять нам такие деньги? Вот скажи честно — ты бы на его месте оставил?

— Нет, — честно признался Фил, задумчиво почесав подбородок.

— Вот видишь! — Лари развёл руками. — Но мы всё равно всё отдадим. Если честно, я его... побаиваюсь немного. Улыбается, кормит вкусно, а вот глаза... — Он непроизвольно поёжился.

— Ох, не говори, — Фил понизил голос. — Взглянет бывало — будто прямо в душу смотрит. Может, если честно всё сдадим и расскажем, он нам что-то да оставит. В награду, так сказать.

— Может и оставит, — задумчиво согласился Пугало. — Видел, сколько он Алатеи вчера дал? Тысячу золотых! Я сначала подумал — шутит. Потом упросил её показать.

— Да ладно! — Лари округлил глаза. — Прям ты видел тысячу золотых? Целиком?

— Точно тебе говорю, — Фил понизил голос до шёпота. — Мешочек-то пространственный артефакт. С виду — ничего особенного, а внутри — целое состояние! Золота на всю жизнь хватит.

— Ну и ну... — Пугало покачал головой, нервно озираясь. — Да у нашего господина явно с головой не всё в порядке, если он девчонке такие суммы доверяет. — Он в очередной раз обернулся, проверяя, не следят ли за ними, но в опустевших вечерних переулках никого не было видно.

— Да это ещё цветочки, — Клык снизил голос до доверительного шёпота. — Рома-то мне рассказывал, будто господин положил ему на счёт в Чаробанке целых десять тысяч золотом.

— Да ну, брешет наш Рома! — Лари фыркнул, как бы невзначай почёсывая спину, заодно проверяя, на месте ли нож. — Откуда у нашего господина такие деньжищи? Вчерашний деревенщина, а тут вдруг — десять тысяч! Сам-то веришь?

— А вот и не врёт! — Фил оживился, доставая из-за пазухи пакет с орешками. — Он мне Казнарий как У Кая показал. Там была единичка и четыре нолика. Я потом специально к Алатее сходил — она подтвердила: ровно десять тысяч лежит.

Их разговор прервал жалобный голосок:

— Дяденьки, дяденьки, спасите! — К ним пристроился оборвыш с испуганными глазами. — Там мою сестрёнку пьяные мужики хватают!

— А ну вали отсюда, шкет, — Пугало грубо оттолкнул мальчишку. — Нас на такое не развести.

Фил ехидно усмехнулся:

— Попробуй с теми, кто покрасивее одет. Глаза разуй. Мы сами с ног до головы в рванье. Не выспался что ли?

Мгновенная перемена в поведении мальчишки была поразительна — слёзы моментально высохли, испуганное выражение сменилось холодной расчётливостью. Не успели они отвернуться, как юный актёр бесследно растворился в вечерних переулках.

— Видал? — Фил свистнул. — Совсем обнаглели. Теперь уже своих же разводят. Вот дают. Совсем совести нет.

Лари точно мрачно крякнул, проверяя, на месте ли кошель. В этом городе доверять нельзя было никому — ни плачущим детям, ни улыбающимся старикам, ни даже собственным теням. Особенно когда в кармане звенело целое состояние.

Улица была пустынна, вымощена потёртым камнем, по краям которого пробивалась чахлая трава. Ветер шевелил пыльные занавески в окнах домов, а где-то вдалеке кричала одинокая птица. Они шли неспешно, перебрасываясь редкими фразами, когда впереди показалась девушка.

Молодая, стройная, с каштановыми кудрями, рассыпанными по плечам, и в бежевом платье, которое колыхалось при каждом шаге. Она шла им навстречу, но, когда между ними осталось не более тридцати шагов, резко свернула в узкий проулок, растворившись в его темноте.

Фил на мгновение задержал взгляд на том месте, где она исчезла. В голове мелькнула досада — так близко, и всё же не разглядеть е лица. Но едва они поравнялись с тем самым переулком, тишину разорвал приглушённый плач, а следом — дрожащий, полный отчаяния голос:

— Помогите… пожалуйста…

Клык инстинктивно шагнул вперёд, но Пугало резко схватил его за плечо.

— Очередная Утка. Не ведись.

— С чего ты взял? — огрызнулся Фил, сбрасывая его хватку.

Лари беззаботно усмехнулся, указывая подбородком в сторону тёмного прохода.

— Сам подумай. Что она тут делает одна, да ещё в такое время?

Фил хотел возразить — мало ли, вдруг правда беда? Но годы, проведённые в портовых трущобах, научили его слушать не сердце, а холодный расчёт.

— Актриса… — прошептал он, разворачиваясь спиной к переулку. — Чуть не попался.

Где-то в тени, за углом, каблуки стукнули о камень — будто кто-то в досаде топнул ногой.

И они пошли дальше, оставив за спиной девичьи рыдания, которые теперь звучали уже не так убедительно. Вот только им не дали сделать и шагу.

— А ну погодите, ребятки, — раздался насмешливый голос, и воздух словно сгустился от внезапной угрозы.

Лари и Фил замерли, мгновенно оценив ситуацию. Бежать было бессмысленно — из тени домов, из-за поворотов, будто из-под земли, появились местные. Парни их возраста, с колючими взглядами и привычной к Уличным разборкам походкой. Кто с дубинкой, кто с ножом. Вооружены были все.

Впереди всех стоял тот, кто назвался Дерзким. Коренастый, с хищной ухмылкой и шрамом через бровь, он расстёгнул куртку, демонстрируя рукоять ножа за поясом.

— Меня Дерзким кличут, и вы на моей улице. — Он медленно обвёл их взглядом, будто оценивая добычу. — А теперь ответьте: чего это вы такие равнодушные? Детям в беде не помогаете, девиц не спасаете...

Как по сигналу, из переулка вышла та самая «пострадавшая» — та самая девушка с каштановыми кудрями. Теперь на её лице не было и следа испуга, только холодная злость. Она бросила на чужаков презрительный взгляд и, высоко подняв подбородок, скрылась за спинами своих.

— Иди богатеньких лохов разводи, — спокойно, но с железной уверенностью проговорил Лари. Пугало умел читать людей — по едва заметному подрагиванию века Дерзкого он понял: его уверенность нервирует главаря.

Уличная жизнь быстро учит чувствовать опасность. И сейчас чуйка главаря прям кричала: «Эти двое — не простаки, не связывайся!» Но Дерзкий был в ловушке собственного авторитета — при своих он не мог просто так отпустить чужаков.

— Ух ты, какие умненькие к нам попались, — он притворно рассмеялся, но в глазах застыла насторожённость. — Вы вообще чьих будете? Откуда такие знающие взялись?

— Не местные мы, вот и заблудились, — Лари улыбнулся, но пальцы уже нащупали рукоять «Серпа Полуночи» за поясом. — Сейчас вот покинем ваш район, и более вы нас не увидите.

Тишина повисла натянутой струной. Шпана переглядывалась, ожидая решения своего предводителя.

А в воздухе уже пахло кровью.

— Раз не местные, то придётся заплатить штраф за нарушение границ, — весело объявил коренастый паренёк, стоявший по правую руку от Дерзкого.

Глаз Лари, привыкший подмечать детали, мгновенно оценил угрозу: сальные, прилизанные волосы, шрам на щеке, привычно прищуренный глаз. Одежда с неровными подшитыми краями выдавала в нём уличного хищника. Два ножа — один на поясе, другой в голенище. И таких, как он, включая главного, было ещё четверо.

На противоположной стороне улицы, делая вид, что не имеют к этому отношения, стояли ещё семеро — расставленные так, чтобы в любой момент перекрыть путь к отступлению.

— Слушайте, идите подобру-поздорову, — голос Лари звучал спокойно, но в нём появилась стальная нотка. — Ничего мы платить не будем. Продолжите наглеть — для вас это плохо кончится.

— Да-да, — Клык шагнул вперёд, вставая плечом к плечу с другом. — Если жизнь дорога, лучше исчезните прямо сейчас.

В унисон их руки потянулись к поясам, и в следующий момент в вечерних сумерках вспыхнули лезвия артефактных кинжалов.

— Ух, как мне страшно-то, — Дерзкий преувеличенно задрожал, притворно хватаясь за сердце. — Чуть штаны не испортил.

Его шайка дружно загоготала, но смех звучал напряжённо.

— Отдавайте все монеты и эти зубочистки — и можете валить. «Сегодня я добрый», — протянул главарь, хотя его глаза говорили об обратном.

Лари и Фил переглянулись. Медленно, синхронно, они начали отступать к тёмному проулку.

— Если так нужно — попробуйте забрать, — бросил Пугало через плечо.

Сделав ещё пару шагов назад, они резко развернулись и бросились в узкий переулок. Драться на открытой улице против такой толпы — самоубийство. Но в тесном пространстве, где численность превращается в помеху... Там у них был шанс.

Тень поглотила их, а за спиной уже раздавались тяжёлые шаги преследователей. Охота началась.

Тёмный проулок, стиснутый облупившимися фасадами домов, дышал затхлым воздухом, пропитанным кисловатым запахом гнили и перебродившего вина. Узкий коридор внезапно уходил вправо, создав идеальную возможность для засады. Когда до тупика оставалось не более десятка шагов, Фил бесшумно растворился в нише за выступом стены, в то время как Флинт продолжал бежать, намеренно громко топая по булыжникам.

Остановившись резко, он развернулся к преследователям. Его лицо, освещённое бледным светом луны, пробивающимся сквозь щели между крышами, не выражало ни капли страха — только холодную уверенность. Это заставило уличных головорезов замедлить шаг. Их взгляды метались по переулку — куда подевался второй?

Ну что, ублюдки, — прохрипел коренастый верзила, сжимая в потных ладонях дубину с ржавыми гвоздями. — Не захотели по-хорошему... Теперь мы снимем шкуру с ваших трупов и заберём всё до последнего гроша!

Лари медленно развернул в пальцах «Серп Полуночи». Клинок, изогнутый подобно когтю ночного демона, казалось, впитывал в себя скудный свет — матовое черное лезвие оставляло в воздухе жирный тёмный след.

— «Глупцы», — прошептал он, и его губы растянулись в улыбке, от которой кровь стыла в жилах. — Вы сами загнали себя в могилу.

В этот момент из темноты за спинами ошеломлённых нападавших раздался металлический щелчок — Фил высвободил из ножен «Зуб Ветра». Голубоватый отблеск лезвия скользнул по стенам, как зимний ветерок перед бурей.

— Никто из вас живым не уйдёт, — тихо добавил Флинт, и его лицо в полумраке исказилось в жуткой маске, полностью оправдывая страшное прозвище «Пугало».

Тупик внезапно перестал быть их ловушкой — он стал клеткой для новых жертв.

— А ведь мы предлагали вам по-хорошему разойтись, — голос Фила звучал ледяной ясностью, — но вы, глупцы, сделали свой выбор.

Его палец скользнул по лезвию «Зуба Ветра», высвобождая голубоватое сияние, что струилось по узкому, как змеиный клык, клинку. Артефакт словно оживал в его руке, наполняя мышцы неестественной скоростью.

Движение — и мир замедлился.

Двое с дубинами едва успели развернуться, как голубая молния уже рассекла воздух. Первый бандит захрипел, судорожно хватая себя за горло — тончайший разрез от мочки уха до ключицы пульсировал кровавым ручьём, будто перерезанная артерия, хотя смертельной раны не было.

Второй в панике замахнулся дубиной, но стремительная тень уже исчезла — стальное шипение венчалось глухим ударом по черепу собственного подельника.

Тем временем «Серп Полуночи» Флинта вошёл в бедро прилизанного щёголя с мягким хрустом. Тот завыл, выронив нож, и в ужасе наблюдал, как рана мгновенно покрывалась гнойными волдырями. Они лопались один за другим, извергая зловонную жёлто-зелёную жижу, а боль... боль проникала в кости, выворачивая сознание наизнанку.

Клинок дрожал в руке, насыщаясь страхом и болью жертвы, передавая хозяину волны тёмной энергии. Лари чувствовал, как по венам растекается пьянящая ярость — не его, нет, самого артефакта, жаждущего новой крови.

Остальные четверо замерли, осознав роковую ошибку.

Но страх — плохой советчик. Загнанные в угол крысы бросаются на кошку, а эти уже понимали — назад дороги нет. В их глазах вспыхнуло то самое животное безумие, когда человек готов на всё, лишь бы выжить.

— Вы сами выбрали эту участь, — прошептал Лари, и его лицо исказилось в гримасе, достойной его прозвища.

Тупик переулка, что должен был стать их могилой, теперь превратился в арену для кровавого спектакля, где роли жертв и палачей неожиданно поменялись местами.

Предатель скользнул за спиной своего же соратника — и толкнул его со всей силы. Тот, не успев даже вскрикнуть, полетел вперёд с широко раскрытыми от ужаса глазами, прямо на лезвие «Серпа Полуночи». Сталь вошла в грудь с мокрым, отвратительным чавканьем, будто жадно пожирая плоть.

Пугало — высокий, но тощий, как скелет, обтянутый кожей — не выдержал веса налетевшего тела и рухнул вместе с ним навзничь, захлёбываясь собственной кровью.

А Дерзкий уже действовал.

Мгновение — и его нож впивается в ногу чужака. Ещё два удара — в бок, быстрых, как удары скорпиона. Переулок огласил душераздирающий вопль, но он лишь усмехнулся, наслаждаясь музыкой чужой агонии.

Флинт, с трудом вырвав клинок, попытался отмахнуться — но лезвие рассекло одну пустоту. Предатель отпрыгнул с кошачьей грацией, затем резко пнул по запястью, и смертоносный кинжал выскользнул из ослабевших пальцев, звеня по камням.

Но стоило ему схватить «Серп», как пальцы почернели, обуглились, рассыпаясь пеплом. Артефакт не терпел прикосновения чужаков — и в этот миг Флинт мысленно славил Кайлоса, заставившего их заплатить бешеные деньги за привязку. Даже чужие — а отдавать их им всё равно было жалко.

С диким рёвом, сжимая обгоревшую руку, Дерзкий выхватил кинжал левой и бросился к Флинту, всё ещё лежавшему среди острых камней.

Тем временем Фил едва увернулся от удара, но сталь всё же вонзилась в плечо, пронзив тело белым огнём боли. Однако «Клык» лишь оскалился, обнажив зубы в зверином оскале, и, развернувшись, всадил свой клинок в живот нападавшему. Раз. Ещё раз. И ещё — методично, безжалостно, пока тот не захрипел, захлёбываясь кровью.

С яростью отшвырнув умирающего, он рванулся к другу — в последний миг.

Взмах.

Лезвие рассекло спину Дерзкого с чудовищной силой, и тело рухнуло, накрыв собой едва живого Лари.

Фил сбросил одного, затем другого, подняв товарища. Те же, что стояли в тени на противоположной стороне улицы, так и не решились шагнуть в проулок — то ли страх сковал их конечности, то ли глупая уверенность, что их подельники справятся сами.

— Как ты? — хрипло выдохнул Клык, подхватывая друга под руку. Но раненое плечо предательски дрогнуло, и они оба рухнули на острые камни, ударившись спинами так, что в глазах помутнело. По переулку раскатилась отборная ругань, звонко отражаясь от мокрых стен.

Когда наконец удалось подняться в сидячее положение, Фил вдруг вспомнил о подарке, который вручил им на прощание господин.

— Погоди… Кай же дал нам зелья.

Парень с непривычно звучной для этих мест фамилией Вдовиченков достал из потайного кармана куртки два пузырька. Каждый стоил тридцать золотых — безумные деньги. Но мертвецам золото ни к чему.

Он отхлебнул первым, затем помог другу. И — о чудо! Ещё не прошло минуты, а от ран не осталось и следа.

Зелье затянуло раны, но не вернуло сил. И они, всё ещё шатаясь, поплелись к выходу, надеясь, что их окровавленные одежды и бледные лица отпугнут оставшихся.

Но на выходе их уже ждали.

И это были не уличные шпанята.

Это были матёрые волки.

Трое держали в руках арбалеты с болтами, покрытыми липкой, неочищенной отравой и слегка светились. От таких — не спасут кулоны. Артефактные болты — это вам не шутки.

Из-за спин бандитов, словно тень, выскользнула та самая девушка. Мгновение — и она, ловко обойдя чужаков, рванула в тёмный проулок. Прошло всего несколько минут, когда до мужчин донёсся пронзительный, полный отчаяния девичий крик, затихший так же внезапно, как и появился.

Перед ними с театральным поклоном возник улыбающийся мужчина.

— Добрый день, — произнёс он с неестественной сладостью в голосе, — меня зовут Пьерос Щелкун. — И, будто желая подтвердить своё прозвище, тут же щёлкнул зубами с сухим, костяным звуком. — Спрашивать, где мои люди, судя по вашей... э-э-э... одежде и крику Рози, было бы, пожалуй, излишне.

— Они сами напали, — сквозь зубы процедил Клык, чувствуя, как каждая мышца его тела напряглась в ожидании схватки. — И если вы цените свою жизнь, то отпустите нас сейчас же.

Щелкун рассмеялся — мягко, почти ласково, но в этом смехе не было ни капли тепла.

— О, какое опрометчивое заявление, юноша, — покачал он головой. — Я вижу по вашим глазам, что вы уже оценили оружие моих друзей. А потому будьте так любезны... пройдёмте со мной. Уверен, нам есть что обсудить в более... цивилизованной обстановке.

Лари и Фил переглянулись. Выбора у них не было. Они прекрасно помнили рассказы Пита о Пьеросе Щелкуне — маге земли. Да, не самом сильном, но всё же маге. Именно он держал в ежовых рукавицах все местные банды. И против его магии их кинжалы были бесполезны.

Через час они сидели в сыром подвале безымянной таверны. Странно, но их даже не связали — а только предложили воду и скудную еду, от которой парни гордо отказались. В воздухе витал тяжёлый запах плесени и чего-то ещё — чего-то древнего и зловещего... Смерти, да, здесь погибло немало народу.

Маг земли опустился за стол с театральной медлительностью, словно давая каждому жесту вес и значение. Его глаза, холодные и оценивающие, скользили по лицам пленников, будто пробуя их на прочность.

— Итак, мои дорогие гости, — начал он, складывая пальцы в изящный замок, — кто вы такие и что привело вас в мои владения?

Говорил Лари — Фил молчал, внутренне напрягаясь, пытаясь ощутить хоть малейший отклик Аэридана. Но в ответ — одна пустота, будто фамильяр отвернулся. Верить в то, что все слова Кая о помощи — пустая бравада, он отказывался. Да и магическая клятва была дана.

— Нас прислал наш господин, — ответил Лари, стараясь держать голос ровным. — Узнать, кто держит власть в Пепельных кварталах и как здесь всё устроено.

Щелкун наклонил голову, будто любопытный ворон.

— А кто этот загадочный господин?

— Кайлос.

Имя прозвучало как вызов.

— Какие вы… откровенные, — маг рассмеялся, но смех его был сухим, словно шелест опавших листьев. — Я даже удивлён. Обычно приходится отрезать пальцы, чтобы прозвучали имена.

— Отпустите нас, и за каждого получите по два золотых, — продолжил Лари, не отводя взгляда.

Щелкун приподнял брови, будто перед ним разыгрывали неожиданно занятный спектакль.

— Да неужели? Он так высоко вас ценит?

— Поверьте, — вмешался Фил, — вам будет куда выгоднее согласиться.

— Лучше вам не испытывать его терпение, — добавил Лари.

Удар пришёлся неожиданно — один из верзил, стоявших за спинами мальчишек, врезал Пугалу в спину так, что тот согнулся, а по щекам предательски побежали слёзы.

Но прежде, чем Фил успел среагировать, каменный кулак самого Щелкуна обрушился на нападавшего.

— Я не разрешал калечить, — прошипел маг, и в его голосе впервые появились стальные нотки.

— Прости, Щелкун, — забормотал верзила, потирая челюсть. — Я подумал…

— Твоё дело — бить, когда я скажу. Думать буду я.

Пьерос снова повернулся к пленникам, лицо его вновь стало невозмутимым.

— Так кто же такой этот Кайлос? То, что он маг, я уже понял.

Лари молчал, стиснув зубы от боли, и Фил взял слово:

— Он недавно в столице. Хочет разобраться, как здесь всё устроено, прежде чем вести дела.

— Разумно, — кивнул Щелкун. — И где мне его найти, чтобы получить эти… обещанные монеты?

Фил назвал адрес, внутренне готовясь к худшему — к пыткам, к издевательствам. Но вместо этого маг просто поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел. За ним потянулись и остальные.

Дверь захлопнулась.Теперь оставалось только ждать.

И надеяться, что он сдержит слово.

Пять часов спустя Пьерос вновь переступил порог подземелья, где царил затхлый запах сырости и страха. Его база — эта безымянная таверна с подвалом — вдруг показалась ему ненадёжным укрытием. Источник нервничал, и это передавалось хозяину. Во что же он влип, — всё никак не мог понять Щелкун.

— Мы отправили сообщение, но ваш господин, кажется, не спешит, — произнёс маг земли, играя перстнем на тонком пальце. Его губы искривились в язвительной усмешке. — Видимо, не так уж вы для него ценны...

Но насмешливый смех замер в горле, когда сверху донеслись первые крики.

— А вот и наш господин соизволил пожаловать, — хрипло процедил Лари, вальяжно откидываясь на стуле. В его глазах вспыхнула мрачная торжественность. — Вам бы лучше бежать, пока есть время. В гневе он... не склонен к переговорам.

Щелкун замер, впервые за долгие годы ощутив холодок неуверенности. Наверху бушевала настоящая буря — полсотни его бойцов, закалённых в сотнях уличных стычек, теперь кричали от ужаса, их голоса сливались в единый вопль отчаяния.

— Да кто же этот ваш Кайлос?! — вырвалось у мага, и в тот же миг массивные двери подвала с грохотом распахнулись.

В проёме, окутанный тьмой, стояла фигура. Высокая, словно ожившая статуя, от которой веяло такой мощью, что казалось, будто воздух вокруг дрожит от страха.

— О, привет, парни. Смотрю, по тавернам шастаете, а мне из-за вас малиновый торт не достался. За который я, между прочим, заплатил.

— Простите, господин, — хором проблеяли Фил и Лари.

Пьерос быстро всё осознал и мысленно себя погладил по голове за то, что не стал мучить ребят.