Привет магия! Пегарог. Книга третья.

Глава 1

Ирек Гильмутдинов

Привет магия! Книга третья.

«Пегарог».

Глава первая.

Знакомство.

Мы поднимались по лестнице, и казалось, что нет конца и края этим ступеням. Я, как По из мультика, уже хотел кричать: «Лестницы, ненавижу лестницы».

Битва со Скверноликим прошла не бесследно. Да, я отказался от дара, но мы все изменились. Как и что именно с нами стало не так, я пока не в курсе, но вот то, что каждый из нас получил какой-то «подарочек», в этом я уверен на все сто.

Надо понять вот что. Это дано на время пребывания в этом обрывке мира, или, когда мы вернёмся в мир Керон, «это» останется с нами навсегда. Наверняка есть свои плюсы и минусы. Вопрос только чего больше.

Когда конец лестницы был достигнут, я насчитал двести восемьдесят шесть ступеней. Вот честно, убил бы того, кто это придумал, и неважно, добрый он или просто выполнял чей-то приказ. Хоть бы поручень сделал, что ли, так нет же. Гад такой. При всём при этом не все ступени были выполнены на одинаковой высоте, что делало это путешествие более изнурительным и мучительным.

Хотя, мне кажется, в этом есть какой-то умысел. Мол, враг, пока поднимется, лишится сил и на выходе окажется менее воинственным. Как по мне, я, если и хотел договориться, то теперь точно не хочу. А вот убить — даже очень.

Обычная на вид дверь, встретившая нас в конце лестницы, оказалась не запертой. Толкнув её, мы очутились в подвале, где повсюду стояли клетки. Освещение тут куда лучше, чем в склепе.

Когда я говорю «повсюду», то имею в виду буквально повсюду. Железные, зачарованные клетки лежали как на полу, так и были подвешены на потолке, плюсом имелись те, что прикреплены к стене. Все были разных размеров.

Как я понял, двигаясь сквозь неровные ряды, это что-то типа каземата, тюрьмы для монстров. Потому как людей или хотя бы гоблинов я здесь не приметил. С другой стороны, может, ещё встречу, размеры подвала впечатляли. Зато всяких червяков, тварей с клыками, крыс невероятных размеров и прочей нечестии тут было полным-полно.

Больше всего меня впечатлило чудовище, что было приковано к дальней стене. Отдалённо оно напоминало мне пчелу, только размеры этого создания не умещались в моей голове. Она легко могла поспорить размерами своих крыльев с крыльями легкомоторного самолёта, с которого так любят прыгать парашютисты. У неё, а это точно она, была аж четыре пары крыльев. Восемь пар лап, и каждая прикована кандалами к стене. Окрас брюшка бело-голубой, не жёлто-чёрный, к которому я привык, а именно бело-голубой, отчего она выглядела как-то посимпатичнее, что ли. Её фасетчатые глаза смотрели прямо на меня.

Рядом теснились ещё два десятка клеток, где, судя по всему, томились её детёныши или подданные — я не взялся бы точно определить их статус. Все эти существа казались жалкими в сравнении с ней, их размеры не достигали и трети величественного тела королевы.

Я стоял напротив крылатой твари и любовался. Вроде да, монстр, но зараза красивый монстр. Никакого отвращения я к ней не испытывал.

В этот момент меня дёрнули за рукав.

— Господина Кайлоса, это они, — прошептал Грохотун, да так тихо, будто боялся разбудить кого-то.

— Кто они? — отвлёкся я от созерцания, сосредотачиваясь на гоблине.

— Те, кто горошины счастья на деревьях развешивали, — пояснил он, а до меня сразу дошло.

Вот почему в лесу ничего и никого нет. Кто-то посадил их в клетку. Вопрос: за что можно посадить монстра в клетку? Тем более оно должно понимать, что сидит в клетке, а не просто её ареал обитания ни с того ни с сего стал меньше. Получается, оно разумно.

— Стойте здесь и не двигайтесь, — попросил я своих спутников, а сам пошёл вперёд.

— Приветствую тебя, королева. Прости, не ведаю, как ваш вид называется и как тебя величать. Меня зовут Кайлос. Маг молнии и тьмы.

Молчание. М-да. И на что я надеялся? Откуда ей знать общий язык Керона?

— «Тораксия, королева Виссариев, но маленькие люди, или как вы их зовёте, гномы, прозвали нас Гулдум», — услышал я жужжащий голос в голове. Боли он не причинял, лишь доставлял немного неприятных ощущений. Словно пальцем проводишь по наждачной бумаге-нулёвке.

Я склонился в уважительном поклоне. Вежливость — наше всё.

— Кто пленил вас и за что? И да, прошу прощения за моё любопытство. Оно выше моих сил.

— «Всё нормально. Вы, люди, по-другому не умеете. Пока всё не узнаете, не можете принять решений, и это, с одной стороны, правильно. А запер меня в клетку хранитель этого обрывка мира, за мой отказ поглощать души смертных».

— Как Вы тут оказались? Я имею в виду не тюрьму, а этот мир. Вы ведь не тут родились. Я правильно понимаю?

Тораксия поначалу не хотела даже подавать виду, что знает его язык. Глубокое, многовековое презрение к человеческому роду пустило в ней корни — слишком уж много страданий принесли эти существа её предкам, ей самой и, без сомнения, принесут её потомкам. Яд ненависти давно прожигал её душу, оставляя лишь холодное равнодушие к их жалкой участи.

Но этот... был иным.

Что-то неуловимое, чуждое привычной человеческой природе, заставляло её внимать его словам. От него не веяло той подлой, трусливой злобой, что исходила от прочих двуногих, встречавшихся на её долгом пути. Да, она ощущала — этот юный убийца уже лишал жизни. И себе подобных, и иных. Но вот парадокс — душа его оставалась чистой, будто незамутнённый родник в глуши векового леса.

Как? Каким образом кровавые отпечатки не осквернили её? Ведь каждое лишённое жизни существо обязано было оставить след. Логика отказывалась понимать, но любопытство — этот древний двигатель всего живого — заставило её откликнуться. И вступить в диалог.

— «Мой мир», — голос её звучал, словно шелест крыльев над пеплом, — «был царством алхимиков. Мой род, Виссарий... Мы — наследие погибшей цивилизации, что стремилась выковать совершенных воинов, сочетающих стремительность насекомых с разумом человека.

Когда империя рухнула, явился Он.

Предложил моей праматери спасение — переход в иной мир. Обещание оказалось ложью. Осознав это, они ценою собственной гибели прорвали магические оковы, когда те на миг ослабли... Но бежать было некуда.

Долгие годы нас оставляли в покое. Мы поселились в глухом лесном краю, у самой границы обитаемых земель... Поверили, что свободны. Оказалось — Он просто ждал, пока род окрепнет, размножится... Чтобы потом прийти и вырезать почти всех моих детей. Наказание за неблагодарность. Оставил лишь меня да горстку слуг... Чтобы «подумали о своём поведении».

«Кабы знала тогдашняя королева, в какие сети попала... Лучше бы сгинула в пламени родного мира», — подумала королева рода Виссарий, но решила об этом промолчать. Не стоит этому непонятному человеку показывать свою слабость. Он слишком необычный мальчик, и явно интересуется не ради праздного любопытства, уж она это чувствовала, как никто другой.

— Почему отказались?

— «Пожирание душ...» — её голос вдруг стал тише, но в нём зазвучала сталь, — «это не просто убийство. Это... извращение самой природы бытия. Ты перестаёшь быть собой, становясь сосудом для чужих страхов, мыслей, боли... Мой вид... Мы не созданы для такого кощунства».

— Благодарю за столь подробные разъяснения. Вопрос. Что будет, если я освобожу вас?

«Скажу спасибо. И даю обещание, нападать не стану».

— Юмор — это, конечно, здорово. Но, боюсь, вы не в силах со мной справиться. Но не будем об этом. Я хочу сделать вам предложение. Готовы вы выслушать или мне уйти?

— «Дай-ка подумать. Нет, иди по своим делам, мне и тут неплохо».

— Что ж, рад был познакомиться, удачи вам, я тогда пошёл.

— Стой, Кайлос. Конечно, я готова выслушать твоё предложение», — раздался более шипящий звук в моей голове, видимо, это она так злится.

— Повторюсь, юмор — это хорошо. Но не всегда он к месту. Что касается моего предложения. А предлагаю я вам обрести пристанище на моих землях, — голос мой звучал твёрдо, как сталь клинка. — Под моей защитой ни единая тварь не посмеет даже взглянуть в вашу сторону. А если найдётся безумец... Он познает гнев мой, и поверьте — это будет последним, что он познает в этой жизни.

Тораксия смерила меня взглядом, полным скепсиса.

— Пустые обещания, Кайлос. Слова, не подкреплённые ни властью, ни силой.

Я понимал её сомнения. Но в глубине души яростным пламенем горела уверенность — она мне нужна. Не как союзник, не как оружие... а как нечто большее.

Решено.

Медленным движением я сбросил маскирующие чары с глаз, обнажив их истинную природу. Затем распахнул ладони перед собой — и выпустил силу, что дремала в моей крови.

На левой ладони зародился шар абсолютной тьмы, поглощающий сам свет вокруг. На правой закружилась сфера чистой молнии, извергающая ослепительные сполохи. Энергия, заключённая в них, могла обратить в пепел даже верховного архимага. Я чувствовал это. Она — тоже.

— Видишь? Я ещё зелёный юнец, едва ступивший на этот путь. Но представь... чего я достигну через десятилетие? А через столетия?

И тогда случилось неожиданное.

Тораксия склонила голову набок — так по-человечески, так неуместно трогательно, что я растерялся. Концентрация рухнула. Магия рассыпалась в воздухе искрящимся фейерверком.

Зрелище, надо признать, получилось до смешного нелепым. Но полагаю, она прониклась продемонстрированной силой.

— «Живой двухстихийник собственной персоной...» — её голос прозвучал с оттенком древней мудрости, — «в памяти моих предков хранятся знания о таких, как ты. Если не сгинешь в пламени собственной дерзости, тебе уготовано править мирами. Но беда вашего рода в том, что вы, словно магниты, притягиваете к себе беды, одним своим существованием лишая покоя власть имущих».

— Мне чужды амбиции владыки, — усмехнулся я, — да и мои желания не столь велики. Всего-навсего желаю стать самым богатым человеком в мире, из которого пришёл сюда, и только. Остальные пусть живут как хотят. А тем, кто не поймёт с первого раза... разъясню более убедительно.

— «Допустим, я согласна», — произнесла она, пошевелив усиками, — «но есть два вопроса. Во-первых: как ты справишься с Хранителем? Это маг невероятной силы. Во-вторых: что потребуешь взамен?»

— Первое — моя забота. Если одолею — ты узнаешь. Если паду — для тебя ничего не изменится. Что касается второго... семьдесят процентов производимых тобой магических горошин будут моими.

— «Это грабёж!» — взмолилась она. — «Моему народу нечем будет питаться!»

— Успокойся, — уверенно произнёс я, — я обеспечу тебя такими редкими сортами цветов, что голод вам не грозит. Ты ещё не раз спасибо скажешь.

В действительности же я вынашивал куда более хитроумный план — желая приобрести у Торгуса зловещий «Чёрный бор». Я уже представлял, что смогу предложить ему взамен — нечто, от чего старый упрямец физически не сможет отказаться. Однако, если бы он проявил благоразумие и согласился на простое золото, возможно, для всех было бы лучше. Ну хорошо, лучше для меня.

Но в этом и заключалась моя азартная игра, в которой я намеревался обязательно выиграть.

Укрепив его владения, я не просто получал благодарного союзника — я обретал могущественного соседа, который не только является моим учителем, он волей-неволей будет вынужден поддерживать меня. Лучше, конечно, по доброй воле. Но для этого я знал, какую черту мне нельзя преступать.

Я понимал, сила рождает обязательства, а близость границ — общие интересы. А то, что они у нас будут, я в этом не сомневаюсь. Да и куда он денется от моих эклеров, когда попробует. Хе-хе.

К тому же Торгус не раз сетовал, что его родовые земли слишком обширны для одного правителя, а большинство Ворхельмов и вовсе не интересуются этими глухими местами. Если бы не древняя башня предков, дающая столь явные преимущества в магии, они, пожалуй, никогда бы и не вспомнили об этом крае.

И в этом заключалась моя возможность обрести так необходимые мне земли. Вот только что делать с королём гномов? Он мне точно не простит уничтожение обелиска. А то, что это произойдёт, я нисколько не сомневаюсь.

После недолгого молчания она кивнула:

— «Если всё будет так, как ты говоришь... я согласна».

— Только тебе предстоит дать магическую клятву.

— «Не сомневалась», — язвительно ответила она. — «Вы, люди, так любите обманывать, что даже не допускаете мысли о честности других рас».

— Что поделать, мы несовершенные, — пожал я плечами. — Значит, договорились?

— «Да», — прошелестело в голове.

— Тогда ещё один вопрос... — я сделал паузу, изображая наивное любопытство, — у тебя тут случайно не завалялось парочки этих легендарных горошин? Столько слышал — а вживую так и не видел.

— «Хранитель забрал всё. Они на верхнем этаже».

— А что там ещё есть? — мои глаза загорелись хищным блеском, а на лице расцвела ухмылка грабителя, уже мысленно прикидывающего добычу.

Тораксия тяжело вздохнула, будто предвидя грядущие неприятности. Будь у неё глаза, она бы непременно закатила их.

— «Иди и сам посмотри. Мне это неинтересно».

— И на том спасибо. Ладно, ваше королевское высочество, ещё увидимся.

Махнув рукой на прощание, я позвал своих, так и стоявших в молчании, а после двинулся к двери, ведущей… Куда-то ведущий. Одно могу точно сказать, ведёт она к неприятностям.

Проходя мимо очередной клетки, меня кто-то резко ухватил за штанину. Это оказался гном. Старый, древний и очень больной. Выглядел он так, считай, при смерти. Да вот его хватка говорила об обратном.

— Постой, человек. Ты же человек? Прости, если оскорбил, моё зрение меня подводит в последние годы.

— Да, я человек, а вы, собственно, кто? И будьте так любезны, отпустите штанину.

Штанину он отпустил, а после представился:

— Ториндус Старквилл, архимаг земли, король гномьего народа, что живёт под Железными горами.

— КАК?! — воскликнул наш Горец. — Вы же умерли две тысячи лет назад, — подбежал к нам Бренор и первым делом протянул исцеляющее зелье гному, но я не дал это-то сделать, отобрав зелье.

— Друг, не сейчас. Тот, кто его запер, может следить за состоянием пленных. Если он узнает, что мы… В общем, не сейчас. Потерпи.

— Спасибо, юный…

— Бренор, сын Рунара.

— Благодарю за заботу, сын Рунара, но твой друг прав, — пришёл на помощь мне гном. Потому как сам Бренор был явно зол на меня.

Затем его подслеповатые глаза повернулись ко мне.

— Если ты и вправду тот, кем себя объявил. Моих сил хватит дождаться вас.

Горец приложил кулак к груди и почтенно склонился.

— Ваша воля для меня закон, — сказал он, и в его взгляде я видел глубокое уважение к этому гному.

— А ты, Кай, прости за глупую злость, — склонил голову, но не так низко, как перед этим гномом. И это понятно.

— Всё в порядке, друг мой. Я бы на твоём месте поступил бы также.

К слову. По этой же причине я и не освободил Тораксию сразу. Тут всё просто — сдерживающие её оковы были защищены заклятием. Малейшее прикосновение — и хозяин узнает о нашем присутствии. А нам-то как раз нужен эффект неожиданности... Кем бы этот Хранитель ни был. Лучше будет, если он как можно дольше не будет знать о нашем присутствии. Да, он, скорее всего, ведает, что мы уничтожили Скверноликого. А может, нет. Тут пятьдесят на пятьдесят. Правда, в таких случаях всегда лучше готовиться к худшему варианту, а коли будет лучше, то мы обижаться или спорить точно не станем.

Когда мы вышли, то оказались в обычном коридоре. Вдоль стен стояли лавки, висели картины, ничем не примечательные. Обычный замок.

Гном, как мы вышли, всё время сопел, явно хотел броситься на выручку к своему королю.

Хотя я считал, что Торвальд Каменное Сердце их законный король. Ой, фиг с ними, меня это не касается. А вот состояние гнома ещё как.

Я приблизился и положил руку на его плечо, ощущая под пальцами дрожь сдерживаемой ярости.

— Друг, клянусь — освободим, исцелим, накормим досыта. Веришь мне?

Он поднял на меня взгляд, в котором бушевала целая буря — гнев, отчаяние, надежда... И после мгновения молчания — резко кивнул. Я видел, как напряжение медленно отпускает его, как расслабляются сведённые судорогой мышцы. Но знал и другое — каково ему сейчас, какое нечеловеческое усилие требуется, чтобы не сорваться вперёд, не ринуться спасать монарха сломя голову.

— Вот и хорошо. А теперь возьми себя в руки. Впереди — решающая схватка.

Мы двинулись дальше — коридор за коридором, поворот за поворотом — пока не остановились у величественных дверей. Высоких, искусно украшенных, отливающих золотом и тёплым деревом. Здесь не было и намёка на подземный мрак — мягкий свет заполнял пространство, позволяя в полной мере оценить это произведение искусства.

Рун на дверях не было, защитной магии тоже. Зато были... картины. Или скорее летопись — детальная, живая, рассказывающая о битвах давно минувших дней. Каждый штрих, каждый образ кричал о подвигах и славе... и рождал в голове новые вопросы. Вопросы, на которые вряд ли кто-то даст нам ответ. Ведь мы здесь — непрошеные гости, чужаки, вторгшиеся без приглашения в священные залы.

Толкнув двери и войдя внутрь, мы оказались в зале для приёма гостей. Подобный был в замке Торгуса Ворхельма, не такой величественный, но понять, для чего он предназначен, можно. Между прочим, он, как и коридор, был хорошо освещён. Причём здесь повсюду не было факелов, их заменяли магические светильники. Богатый хозяин, ничего не скажешь. Или могущественный. Лучше, конечно, первое.

И тут началось. Когда мы прошли в самый центр зала, светильники стали гаснуть, тени сгущались, и откуда-то подул слабый зловещий ветерок. Кто решил нагнать на нас жути. И скажу я вам, это у него неплохо получается.

Взяв себя в руки, я огляделся магическим зрением. Стены, в отличие от двери, испещрены древними рунами по самое не могу, все они сейчас мерцали тусклым синим светом, будто предупреждая хозяина о вторжении чужаков. Да, скорее так и есть. Вот же…

Прошло минут пять, но ничего не происходило. Тогда Бренор подошёл к правой от двери, что мы вошли, стене и позвал меня.

— Кай, тут надписи на древнем языке.

— Сможешь прочесть? — подошёл и стал вглядываться в строки, но язык мне был не знаком.

— Извини, нет, он мне не известен. Но он точно не гномий.

— Я могу, — ошарашил всех нас Грохотун, подходя к нам.

— Врёшь, — произнёс наш бессмертный от удивления.

— Сам дурак. Говорю, могу, значит, могу. Мы, гоблины, не обманываем друг друга.

— Так мы и не гоблины.

— Логично, — цокнул языком гоблин. — Так вам надо перевести или нет? — Большой Пуф подбоченился и уставился на нас с вызовом.

— Прости за недоверие, мой зеленокожий друг. Будь так любезен, переведи.

Грохотун победно глянул на гнома, подошёл к стене и, морща лоб, начал декламировать.

— «Где ручей исчезает в утробе камня…» — пробормотал гоблин, проводя ладонью по мокрой стене.

Как только он заговорил, под нашими ногами появилась вода, просачиваясь прямо через каменный пол. После она разрослась и зажурчала узким потоком воды, уходя в каменную стену и бесследно пропадая в её основании. Будто сама стена пила воду.

— «А молот эхо будит во тьме», — прошептал он, а его жёлтые глаза сверкали в полумраке. — Здесь должно быть… Он не успел закончить.

УДАР!

Гномий кулак в железной перчатке обрушился на стену точно в строки, точно туда, куда уходила вода. Глухой стон прошёл по залу, и эхо покатилось в темноту, будто разбуженный великан.

— Трижды, — напомнил ему я, наполняясь азартом.

Зачем мы всё это начали делать? Да потому что знали, что это такое. Знали, что надо делать дальше. Об этом упоминалось в сказках, и, похоже, гном их читал так же, как и я.

Второй удар.

Камень задрожал. Откуда-то сверху посыпалась пыль. Магические светильники начали пульсировать.

— И последний… — прошептал Горец, занося руку.

Третий удар.

Тишина.

И тогда стена вздохнула.

С треском, похожим на ломающиеся кости, её часть отошла, открывая узкий проход. Оттуда хлынул оранжевый свет — густой, как расплавленное золото, но холодный.

— «Пламя, что светит в подземной тюрьме…» — пробубнил Большой Пуф и сделал шаг вперёд.

Следом вошли мы.

Это не было подземной тюрьмой в прямом понимании, хотя откуда мне знать, какие бывают тюрьмы. Я их вообще только в кино видел и сегодня впервые тут, в подвале.

Почему я заговорил про тюрьму? Потому что надпись звучит полностью так:

"Где ручей исчезает в утробе камня,

А молот эхо будит во тьме —

Трижды стукни, и откроется пламя,

Что светит в подземной тюрьме."

Это было почти во всех сказках. Да, иногда текст менялся, но суть оставалась всегда одной и той же.

Стена расширялась, и теперь мы все смогли войти внутрь. Гоблин стоял, разинув рот. Мы, увидев место, куда попали, последовали его примеру. Вот так и стояли, открыв рот, оглядывая помещение или пещеру. Даже не могу найти слов, как описать это место.

— Очуметь, — произнёс я, вертя головой.

Мы стояли в… пещере, да, пусть будет пещера. С высоким потолком, покрытым сталактитами, словно клыками какого-то исполинского зверя. Причём, похоже, все они из чистого золота. Сколько здесь тонн драгоценного металла, я вряд ли скажу, я таких цифр не знаю. Налюбовавшись, мой взор привлёк предмет, стоявший в двадцати шагах от нас, прямо в центре круглой площадки.

Там обнаружился каменный пьедестал, высотой примерно мне по пояс, на котором сейчас горел огонь — но не обычный, а очень даже странный, завораживающий, пугающий.

Тут всё было точно, как в сказках. Будто человек, писавший сие произведения, побывал здесь лично. А может, так оно и было.

Что касается огня, он был застывшим. Словно некто поставил его на паузу.

Пламя, точно высеченное из янтаря, не шевелилось, не потрескивало. Оно просто было — вечное, запертое в моменте между вспышкой и угасанием. Невероятное зрелище.

«Это… не просто свет», — сказал Бренор, а его голос дрожал от возбуждения. «Это та самая печать. Которую искал главный герой».

— Это за ней ты пришёл сюда?

— Видимо, да. Вообще-то я пришёл за зерном и попутно хотел раскрыть тайну обелиска. Вот только никак не думал, что сказки — это чуть ли не путеводитель по данному месту. Надо было лучше и внимательнее их читать.

Обойдя пламя по кругу несколько раз и налюбовавшись, я стал искать кое-что другое. То, откуда должен явиться финальный босс.

Вон там, — указала Вейла.

За пьедесталом в сорока метрах в гладкой стене зияли слабые очертания двери — чёрной, без ручки, без замочной скважины. На её поверхности были выгравированы десять символов, и как только мы все всмотрелись в неё, один из низ засветился.

Похоже, попав сюда, мы активировали Обелиск под Железными горами. Эта мысль пришла нам одновременно.

— Значит… остальные девять… — начала было Вейла, но я перебил её.

— Это только начало. Мне предстоит отыскать ещё девять обелисков. Зачем — не важно. Вам же не стоит никому и никогда рассказывать об увиденном. И уж тем более говорить об этом месте. Всем ясно? — все трое быстро кивнули. Судя по ним, то, что они увидели на моём лице… Ладно, не будем об этом.

Я вернулся в центр и протянул руку к застывшему пламени. Оно дрогнуло. И в тот момент дверь за моей спиной обрела более чёткие очертания, затем стала материализовываться и в конце концов заскрипела.

Когда то, что скрывалось за ней, вышло, я осознал. «Вот он, последний босс. Какими свойствами он обладает, какими силами? В общем, Женя, тебе должно быть плевать. Твоя задача — одолеть его и забрать печать, а после бегом в сокровищницу» — весело кивнув своим мыслям, я бросился в бой. По-другому нам не победить.