Придворный Медик. Том 4

Глава 9

Продолжить этот разговор в своём кабинете я не мог. Рядом сидит пациент, причём не простой. Нежелательно, чтобы гвардеец Вознюков слышал о наших с Михаилом Сергеевичем планах. Поэтому я попросил пациента отправиться на сдачу анализов, а сам прошёлся до перехода между корпусами. Людей там практически не было, так что подслушать меня никто не мог.

Как раз пока я беседую с Романовым, Фёдор Вознюков уже сдаст большую часть обследований и в конце дня вернётся ко мне с результатами.

— А вот теперь объясните подробнее, Михаил Сергеевич, — попросил я. — Мне казалось, что наша с вами задача — бороться с интригами, а не порождать новые.

— Клин клином вышибают, как говорится, — ответил мне Романов. — Видите ли, Павел Андреевич, я неспроста провёл вас в малый совет. У меня есть подозрения, что именно среди сидящих там баронов есть несколько человек, которые с радостью сместили бы моего старшего брата. Более того, они уже этим заняты, как мы с вами поняли. Я даже допускаю, что эти заговорщики как-то связаны с нападавшими, которые чуть не разрушили наш союз с Королевством Финляндия.

— Допустим, — ответил я. — Для меня это не новость. Иногда мне кажется, что предателей во дворе даже больше, чем преданных Империи.

— Скорее всего, вам не кажется. Но вы сами понимаете, какой хаос начнётся, если мы станем допрашивать каждого второго в дознавательском корпусе. К чему это приведёт? Правильно, восстание наступит ещё быстрее.

— Значит, вы хотите, чтобы я показал членам совета намерение предать императора?

— Разумеется, не прямым текстом, — уточнил Михаил Сергеевич.

— Чтобы втереться к ним в доверие, а затем разрушить их команду изнутри?

— Всё верно. Правда… Ничего разрушать вам, скорее всего, не придётся. Достаточно получить информацию об их планах, — объяснил Романов.

— Как внедриться в команду вероломных баронов придумаю, — пообещал я. — Но мы не учли очень важный момент, Михаил Сергеевич. Вернее, даже два момента.

— Это какие же?

— Если в малом совете действительно есть люди, которые готовят восстание, то меня они уже записали в свои враги. Ведь на торжественном ужине именно я ликвидировал большую часть нападавших, — напомнил я.

— Это… Проблема, согласен с вами. Но ваши действия можно трактовать иначе. Догадываетесь, к чему я веду?

— Я преследую свои собственные корыстные цели, — озвучил легенду я.

— Именно! А если покажете намерение присоединиться к этим людям, они вряд ли станут препятствовать столь полезному союзу, — рассуждал Романов. — Им же выгоднее иметь на своей стороне человека, который уже предотвратил одно покушение. Врага лучше держать ближе к себе. Согласны со мной, Павел Андреевич?

— Полностью. А теперь второй нюанс. Главный пробел нашего плана…

— А вы, как я посмотрю, уже втянулись! — рассмеялся Романов. — Так держать, господин Булгаков. Продолжайте в том же духе. Вместе мы точно установим порядок во дворе! Так где вы нащупали пробел?

— То, как я попал в совет, — подметил я. — Уверен, у баронов появятся вопросы, каким образом я смог просочиться в их компанию. И многие уже наверняка узнали, что это именно вы провели меня на это место. Вы — серый кардинал, следящий за порядком. Этот факт порождает двойное недоверие к моей персоне.

— Очень хорошо, что вы это заметили. Я думал о том же, — заявил Михаил Сергеевич. — Поэтому решил поступить иначе. Никто не знает, что это я провёл вас в совет. Всё оформлено так, будто вы сами подали прошение в нашу канцелярию. Более того, я сделал так, чтобы за ваше принятие прошло голосование. И заметьте, я голосовал против вашего вступления.

Я с самого начала знал, что Михаил Сергеевич — далеко не дурак. Но его рассудительность всё равно меня поражает. Наши мысли сходятся. Он видит те же пробелы, что и я. На его месте я бы поступил точно так же.

— Значит, решено, — заключил я. — Завтра утром я буду на совете. Сегодня предупрежу господина Преображенского, что мне придётся опоздать на приём. У меня остался только один вопрос, Михаил Сергеевич.

— Внимательно слушаю.

— Есть подозрения, кто может оказаться предателем? На кого стоит обратить особое внимание?

— Если бы я это знал, то не стал бы проводить операцию с вашим участием, — произнёс Михаил Сергеевич. — Однако… Могу точно сказать, кого подозревать не стоит. Виктора Петровича Шолохова знаете?

— Ещё как знаю, — усмехнулся я. — Лично не общался, но через других людей близко с ним познакомился.

Да… Первое время он создавал для меня много проблем. Именно на него работал Эдуард Дубков. Он же причинил немало вреда своему дворецкому. Я чудом смог выбить для него справку, запрещающую работать с пылью.

А уж жена Виктора Петровича… М-да, баронесса Шолохова — это вообще отдельная история.

— Так вот, уточню сразу, — продолжил Романов. — Виктор Петрович — дипломат. Работает в моём отделе. Я сам лично за ним слежу. Господин Шолохов, скажем так, не чист душой. Но сфера его интересов ограничена личным обогащением. Предателем он быть не может — это точно.

— Учту. В таком случае созвонимся завтра после совета. Хотя я бы предложил встретиться лично. Это — не та информация, которую стоит обсуждать по телефону, — ответил я.

— Я всегда звоню по защищённой линии. Даже если на вашем телефоне установлена прослушка, злоумышленникам это не поможет. Но я с вами согласен, Павел Андреевич. Завтра вечером переговорим лично. Обсудим дальнейший план действий.

Как только Михаил Сергеевич положил трубку, мне пришло оповещение о времени собрания и теме, которая будет там обсуждаться.

Эм… Юбилей императора? Серьёзно?

И что мы там будем обсуждать? Кто сколько скинется на подарок?

Понимаю, что Александр Четвёртый — это главный человек в Российской Империи, но всё же считаю, что посвящать столько внимания предстоящему празднованию сейчас неуместно. В императорском дворе творится чёрт знает что!

А мы планируем пир во время чумы.

Хотя…

Далеко не факт, что Михаил Романов рассказал мне всю правду. Он — очень хороший манипулятор. Может утаивать от меня часть информации ради своих целей. Не исключено, что это празднование специально организуется для того, чтобы найти предателей.

Если будет запланирован бал, император обязан на нём присутствовать. А это очень удобный способ, чтобы совершить на него покушение.

И я даже догадываюсь, кто точно воспользуется подвернувшимся шансом, чтобы сделать свой следующий ход.

Константин Романов впустил в свой кабинет Ярослава Андреевича Громова, после чего запер за ним дверь на магический замок.

— В чём срочность, Константин Сергеевич? — напрягся Громов. — Почему вы вызвали меня в такую рань?

— Вы ещё жаловаться изволите? — ядовито ухмыльнулся Константин. — Что ж, ваше мнение очень быстро изменится. Садитесь, Ярослав Андреевич. Разговор будет долгий. И сложный. Особенно для вас.

Константин Сергеевич физически ощутил напряжение своего собеседника. Барон Громов был взволнован. Нет… Он был в панике. Но старался эту панику скрыть. Только Константин хорошо умел читать эмоции людей. А потому знал, как воспользоваться состоянием Громова в своих корыстных целях.

— Насколько я помню, Ярослав Андреевич, вы состоите в совете баронов, верно? — Константин присел за свой стол, упёрся в него локтями и скрестил пальцы рук.

— Да, как раз завтра у нас состоится собрание. Вы по этому поводу меня вызвали?

— Да-да, — улыбнулся Константин. — У меня есть для вас два задания. Надеюсь, что вы с ними справитесь.

— Не сочтите за оскорбление, Константин Сергеевич, но вы не являетесь моим господином. Я подчиняюсь графу Золотарёву. Почему вы вдруг решили поручить мне какие-то задания? Мы ведь даже никогда с вами толком не общались.

— Не притворяйтесь, Ярослав Андреевич. Вы прекрасно понимаете, к чему я клоню, — Константин ещё шире растянул свою улыбку. — Вы ведь в курсе, чем я на самом деле занимаюсь. Вы — один из немногих. Люди, с которыми я работаю, делятся на два типа. Одни помогают мне в моих планах, а другие мешают. Вы сейчас находитесь ровно посередине.

Громов задрожал. Так вышло, что полгода назад в команде Константина Романова произошла утечка. Когда Булгаковы передумали идти против императора, многие семьи узнали правду о заговоре. Но до императора эта информация так и не дошла.

Потому что Константин проследил, чтобы ни одна из этих семей не дожила до следующего утра. Так погибли Булгаковы и ещё несколько знатных родов.

Лишь спустя полгода Константин выяснил, что одна из семей успела поделиться информацией с Ярославом Андреевичем Громовым.

— Вы всё это время знали правду. Но молчали. Почему? — спросил Константин.

— Так это вы… — стиснул зубы Ярослав Андреевич. — Это вы подослали убийцу в мои покои!

— Вас это удивляет? — вскинул брови Константин. — А вы долгое время пытались сблизиться с Павлом Булгаковым. Зачем? Хотели рассказать ему, кто убил его родителей?

— Неправда. Я лишь хотел убедиться, что Булгаков сам ничего не знает. Для меня он такая же угроза, как и для вас!

— Вы, кстати, так и не ответили на один из моих вопросов, — хмыкнул Константин. — Вы ведь меня переиграли, господин Громов. Полгода хранили секрет о моём заговоре против Александра. Вы были единственным человеком, не считая Павла Булгакова, который мог бы меня сдать. И я не знал об этом, понимаете? Одно ваше слово — и я уже давно был бы за решёткой. И это в лучшем случае. Так почему вы молчали? Не враг и не союзник! Кто вы, чёрт подери?

— Я… Я просто не хотел лезть в разборки Романовых. Я боялся за свою семью. Не хотел вставать на чью-либо сторону. Сделал вид, что ничего не знаю, — голос Громова сорвался.

Барон совсем осип от ужаса. И Константин упивался его страхом. Ведь теперь ситуация изменилась. Судьба Ярослава Андреевича была в его руках.

— Значит, виной всему обычная трусость? — усмехнулся Романов. — Господин Громов, вы ошибочно полагаете, что можно устоять на острие бритвы? Нет. Это невозможно. Вам придётся встать на чью-то сторону. Ранее у вас был выбор, а теперь его нет.

— Вы всерьёз угрожаете мне? Хотите сказать, если я откажусь помогать вам, то вы меня тут же убьёте? — спросил Громов. — Даже если я соглашусь… Откуда вам знать, что я сразу же не пойду к Михаилу Сергеевичу? Или прямиком к императору!

— Ну вы уж за дурака-то меня не держите, — бросил Константин. — Вы же не думаете, что я мог так глупо просчитаться? На ровном месте! Ха! Не смешите меня, Ярослав Андреевич. Лучше расскажите, как поживает ваш сын. Где сейчас Александр?

Громов побледнел.

— Александр тут ни при чём. Не трогайте его, — замотал головой барон.

— Слишком поздно, — протянул Константин. — Мне нашептали, что вы отправили его в Новгородскую область. Решили наказать его за ошибки. Но даже не догадывались, каким жестоким окажется это наказание на самом деле. Видите ли, Ярослав Андреевич, ваш сын сейчас у моих людей. Ваш единственный наследник.

— Нет…

— Да, господин Громов. Да! — рассмеялся Константин. — И если вы вдруг решите пойти против меня, Александр умрёт. Причём не быстро. Поэтому я настоятельно вам рекомендую прислушаться к моим советам.

Громов был сломлен. Это было видно невооруженным глазом. Константину даже показалось, что Громов постарел прямо у него на глазах. Согнулся, осунулся.

— Что я должен сделать? — прошептал Ярослав Андреевич.

— Вот так бы сразу, господин Громов! — улыбнулся Константин. — В совете баронов есть мой агент. Ещё один человек, который участвует в заговоре. Ваша задача — поддержать его всеми способами. Я дам вам его контакты.

— Это всё?

— Нет. С завтрашнего дня Павел Булгаков станет официальным членом малого совета. Не знаю, чего он добивается, но вам нужно следить за ним. Не спускайте с этого ублюдка глаз. Я должен понять, зачем он вообще решил влезть в совет баронов.

— Почему бы вам его не убить? — пожал плечами Громов. — Достаточно подослать убийц и…

— Убийцы с ним не справляются, — Константин впервые за этот разговор почувствовал искреннюю злость. Дал волю эмоциям. — Мне ваши советы не нужны, Ярослав Андреевич. Ваша задача — следить. Быть шпионом. Как разобраться с Булгаковым я решу сам. Теперь так просто его убрать уже не выйдет. Он всё время на виду. Придётся использовать… более изощрённые способы.

К концу приёма Фёдор Вознюков вернулся с результатами анализов. Как я и ожидал, никаких отклонений в гормонах не обнаружилось. Тестостерона достаточно — не много и не мало.

Но остальные анализы крови выглядели странно. Лейкоцитов много, СОЭ повышено. Эти показатели указывают на активный воспалительный процесс.

Однако он не острый. Такое впечатление, что Вознюков страдает от интоксикации уже очень давно. Будто он регулярно получает дозу опасных химикатов, которые травят его организм уже не первый год. Думаю, именно поэтому он потерял все волосы.

Пока что на других органах отравление никак не отразилось. Но это — лишь вопрос времени. Если моя теория верна, рано или поздно у гвардейца начнут отказывать органы. Сначала печень и почки, а затем уже все остальные системы.

— Что скажете, Павел Андреевич? Жить буду? — с надеждой спросил Вознюков.

— Будете, никуда вы от меня не денетесь, — улыбнулся я. — У меня есть предположение, что эти симптомы у вас развились именно после того, как вы начали работать с онколекарем. Вы упомянули, что транспортируете важных пациентов в его научно-исследовательский центр.

— Да, всё так, — кивнул Вознюков.

— Только транспортируете? Больше с вами там ничего не происходит? — уточнил я. — Понимаю, что вам, вероятно, запретили об этом рассказывать. Но сейчас на кону ваше здоровье. Если я не узнаю правду, то и помочь вам ничем не смогу.

— Павел Андреевич, я лучше своим здоровьем пожертвую, чем нарушу устав, — помотал головой Вознюков. — Если на этом консультация должна быть завершена — ничего страшного. Я и лысым поживу. В любом случае, спасибо, что попытались помочь.

— Стойте, — велел я. — Возможно, вы это не поймёте, но у меня тоже есть свой устав. Лекарские принципы. Видите ли, у меня пропал пациент. И никто не рассказывает, куда он делся. Я уже упоминал вам его фамилию. Дробышев. Я обнаружил у этого мужчины раковую опухоль с метастазами. Вы отвезли его в научно-исследовательский центр. И на этом всё. Концов теперь не найти. В нашей медицинской системе информации о нём нет. Будто он так и не доехал до центра. Скажите, как я должен это понимать?

— Вы обвиняете меня? — удивился Вознюков.

— Ни в коем случае. Как раз ваше состояние и заставило меня насторожиться. Вы годами транспортируете туда пациентов, а ваше здоровье постепенно ухудшается. При этом никаких серьёзных отклонений в вашем организме нет. Создаётся впечатление, что вы чем-то отравлены. Попробуйте взглянуть на ситуацию моими глазами. Выглядит всё это очень странно.

— Павел Андреевич… — прошептал Вознюков. — Мой вам совет. Не лезьте в это дело. Ради вашего же блага. Пожалуйста. Вы — очень хороший лекарь. Я не хочу, чтобы вы пострадали.

— Я пообещал своему пациенту, что буду его наблюдать. Вот мой «устав». Дал слово, значит обязан его сдержать, — твёрдо произнёс я. — Если вы не можете сказать правду — я вас пойму. Догадываюсь, что вам могут навредить из-за этого. Но вы хотя бы намекните, куда пропал мой пациент?

— А что… Думаете, я правда могу умереть из-за… Из-за того, что посещаю «то место»?

— Умереть — не факт. Но облысением вы не ограничитесь, — прямо сказал я. — Это только начало.

Фёдор Вознюков долго молчал. Ему тяжело давалось это решение. Нарушить устав и рассказать мне правду или же продолжить выполнять приказы, плюнув на своё здоровье и судьбу других пациентов. Он пытался разобраться с этим выбором. И я не стал его торопить.

— Хорошо, — после долгого молчания произнёс он. — Думаю, я могу вам доверять, Павел Андреевич. Скажу прямо — своего пациента можете больше не ждать. Он не вернётся.

— Почему? Где он?

— В научно-исследовательском центре. Вот только… Вы ведь не думаете, что его там просто лечат, правда?