Придворный Медик. Том 4

Глава 10

Действительно! Как можно думать, что онкобольного пациента в специализированной клинике… просто берут — и лечат? Абсурд же!

Ладно, шутки шутками, а ситуация совершенно не смешная. К сожалению, я в своих догадках не ошибся. Хотя на этот раз был бы только рад своей неправоте.

Фёдор Вознюков действительно знает, что происходит в научно-исследовательском центре. И готов со мной поделиться. Главное, не испугать его. Важно правильно построить разговор. Если Фёдор Евгеньевич вдруг решит, что мне нельзя доверять — всё. Уже никогда не узнаю, что произошло с моим пациентом. А допустить такую оплошность я не могу.

Как сейчас помню слова Евгения Васильевича Дробышева: «У меня семья. Жена, сын и дочь. Мне рано умирать».

Рано — не то слово. Молодой ещё совсем. И, если честно, я бы даже порадовался тому факту, что его забрали в специализированное учреждение. Порадовался бы и забыл. Но столкнулся с Вознюковым. Увидел, во что его превратили поездки в этот центр.

И теперь у меня есть ряд серьёзных вопросов к тому ублюдку, который организовал такую систему лечения для пациентов, что аж сопровождающие гвардейцы лысеть начали!

— Господин Вознюков, как вы уже поняли, своё слово я всегда держу. И этот раз — не исключение. Я обещаю вам, что никому не расскажу, что это вы мне рассказали о центре. Если вы сами не захотите обратного, я могу сделать вид, что мы с вами практически незнакомы, — пообещал я. — Вы заходили ко мне на приём всего один раз. Жаловались на облысение. Я вас послал, велел пойти к дерматологу или к эндокринологу. Ничем не смог помочь. На этом всё. Я вас не знаю, и вы меня не знаете.

— Хорошо, Павел Андреевич, я вас понял, — закивал Вознюков. — Я уже принял решение. Расскажу вам всё, что мне известно. Только… Не сочтите за наглость, но я хотел бы взять с вас ещё одно обещание.

— Какое? — спросил я.

— Пообещайте, что предпримете хоть что-нибудь. Что помешаете этим людям, — вновь перешёл на шёпот Вознюков. — Мне приходилось слышать разговоры онколекаря с его подчинёнными. Я знаю, что там происходит. По крайней мере, примерно. Но мне приказали молчать. Я лишь могу надеяться, что вы через свои связи сможете как-то это остановить. Хотя… У вас есть хоть какие-нибудь полезные связи? Чёрт, что-то я опять какую-то ерунду несу, простите, Павел Андреевич…

— Я даю слово, что сделаю всё возможное, чтобы остановить сотрудников научно-исследовательского центра. Связей у меня немного, но я и сам могу справиться. Для начала расскажите, что там происходит. Я разбрасываюсь обещаниями, но при этом до сих пор не понимаю, о чём конкретно идёт речь.

— Там происходит чёрт знает что, Павел Андреевич! Вам знакома фамилия «Платонов»?

— Платонов Аскольд Афанасьевич, — я утвердительно кивнул. — Имя нашего онколекаря. Я с ним ещё ни разу не пересекался, но это имя слышал. И не один раз. Насколько я знаю, именно ему принадлежит научно-исследовательский центр.

— «Научно-исследовательский центр онкологии имени А. А. Платонова», — произнёс Вознюков. — Красиво звучит, да? Только там внутри, за стенами этого заведения, ничего красивого не происходит. У них есть четыре корпуса, Павел Андреевич. Я не особо разбираюсь, как это работает, но…

— Я знаю, о чём вы говорите. Только я читал лишь о трёх корпусах. В первом лечат химиотерапией, во втором — лучевой, а в третьем — хирургическим методом, — я восстановил в памяти всё, что мне удалось извлечь из официальных источников. — Но о четвёртом никакой информации нет. Даже на схеме четвёртое здание числится как администрация и служебные помещения.

— Враньё, — на выдохе произнёс Вознюков. — Четвёртый корпус — это обитель лекаря Платонова. Там он и занимается своими дрянными экспериментами. Я лишь строю догадки на основании того, что мне довелось услышать, Павел Андреевич. Но, как я понял, там он испытывает на онкобольных экспериментальную химиотерапию. Препараты, которые даже проверку никакую не проходили.

— Я вам верю, но звучит это дико. Как такое возможно? Ведь туда попадают важные люди. Бароны, графы. Жители императорского двора, — подметил я. — Разве у этого мерзавца так много власти, что он даже знать способен утопить в своих экспериментах? Сами понимаете, что-то здесь не сходится.

— Слышали когда-нибудь о гильдии убийц? — неожиданно спросил меня Вознюков.

— Даже не представляете, насколько близко я с ними знаком, — хмыкнул я.

— Думаю, здесь та же схема. Почти все дворяне, которых я отвозил лечиться в четвёртый корпус, чем-то насолили другим влиятельным людям. Возможно… Это — новый способ убийства? — пожал плечами Фёдор Евгеньевич.

Чёрт подери… В слова Вознюкова мне до сих пор очень трудно поверить. Но… В рамках этого мира всё звучит очень реалистично. Здесь дворяне готовы пойти даже на такое.

Однако напрашивается резонный вопрос: а как можно отправить в этот центр неугодного человека? Если представить чисто теоретически, что я жажду избавиться от командира Коршунова. Допустим, я как-то договариваюсь с Платоновым, что его заберут и замучают до смерти экспериментальными препаратами.

Но ведь должен быть повод! Как-то человека туда должны поместить. Как минимум у него нужно обнаружить онкологию, прежде чем отправлять его в этот центр.

Проклятье… А вот тут напрашивается очень серьёзный вопрос. Нет ли у кого-то из местных магов способности создавать онкологию?

Звучит безумно, но никак иначе я объяснить деятельность Платонова не могу. Интересно получается. Тогда какой-нибудь Константин Романов и меня может так подставить. Заплатит онколекарю, он аккуратно взрастит во мне злокачественную опухоль, меня заберут в четвёртый корпус и… Вуаля! Нет человека.

В документах напишут всё что угодно. Умер от осложнений, не пережил то, не пережил сё — мелочи. Уж тут медики найдут простор, смогут повертеться.

Мало мне проблем с советом баронов, так тут ещё и какой-то заговор онкологов всплыл.

— Я ведь не только пациентов перевозил, Павел Андреевич, — поморщился Вознюков. Гвардеец чуть не разрыдался. — Я ведь ещё и бочки с этим дрянными химикатами транспортировал. На окраине Санкт-Петербурга есть завод. Там их производят. А потом перевозят в центр. И этим всегда занимается высокопоставленная охрана. Такие, как мы. Гвардейцы. Только… Боги, только не рассказывайте об этой моей маме!

— Да будет вам, успокойтесь, — кивнул я. — Думаете, мне больше делать нечего? Ещё я Тамару Сергеевну этим не беспокоил.

— Нет, я серьёзно! Если моя la maman узнает об этом, она… Она до императора доберётся! И ничего хорошего из этого не выйдет!

Он от нервов аж на французский перешёл.

— Заканчивайте, Фёдор Евгеньевич. Госпожа Вознюкова ничего об этом не узнает, — произнёс я. — Старушку я в это дело впутывать не собираюсь. Последнее, что сейчас нужно вашей матери — это стресс. Однако к вам за помощью, возможно, ещё обращусь. Если я найду другие доказательства, то обязательно сотру этот чёртов центр с лица земли.

В дверь моего кабинета постучали.

— Да-да! — крикнул я.

Ко мне заглянула молодая женщина.

— Господин Булгаков, вы уж простите, но этот пациент сидит у вас почти сорок минут! Очередь скопилась, мы больше не можем ждать, — заявила она.

Проклятье, как время-то быстро пролетело!

— Две минуты — и зову следующего! — ответил я.

Как только дверь закрылась, мы с Вознюковым друг другу кивнули. Ни слова больше не произнесли. Одновременно пришли к выводу, что нам, как ни крути, придётся работать вместе.

Да, мне и в императорском дворе проблем хватает. Но я никогда не бросал своих пациентов. Это — часть моей работы. Моё призвание. Если есть хоть малейший шанс, что в этом центре больных травят какими-то экспериментальными препаратами, значит я найду способ разрушить эту организацию.

И плевать я хотел, кто имеет с неё деньги. Пусть хоть сам император! По заслугам получат все. Я и против императора, если придётся, найду подход.

В прошлой жизни моей главной задачей было контролировать работу других врачей. Консультировать их, не позволять им допускать ошибки.

И меня ненавидели. Жутко ненавидели! Особенно начальство. Ведь я их ошибки тоже пресекал. Как только видел коррупцию — шёл и бил по шапке. Отправлял жалобы, боролся с этими уродами до последнего. Не удивлюсь, если какой-нибудь заместитель или даже сам главный врач захотел, чтобы меня «случайно» прибили во время операции.

Ну конечно. Кому выгоден такой подход? Я ведь их денег лишаю! Ужасный я человек… Вечно не даю людям накопить на золотой унитаз. Ай-яй-яй.

Эх, и было бы это шуткой. Я ведь лично знал одного главного врача, который установил себе золотой унитаз и ванную из мрамора. Сам заработал? Ну-ну, так я и поверил. Что-то в бухгалтерии явно не сходится. Жаль только, что даже главные бухгалтеры во многих подобных клиниках получают процент от главного врача.

Но, как выяснилось, и в этом мире нет безгрешных людей.

Правда, тут всё ещё хуже. В прошлом мире пациентов руководство обманывало, чтобы положить деньги себе в карман. А здесь пациентов ради денег убивают.

Разница велика. Тут всё ещё хуже.

И я это так не оставлю.

Фёдор Вознюков ушёл, я провёл приём до конца. Пациентов из-за нашей беседы скопилось много, но я всё же смог принять их всех быстро и качественно. Пришлось немного поторопиться, поскольку сегодня вторник. А это значит, что мне нужно ехать в орден лекарей. На очередную тренировку.

Меня уже ждёт Николай Антонович Ушаков. Бывший друг моего отца, который теперь по иронии судьбы занимается моим случаем. Тоже очень странное совпадение. Я не мог не обратить на это внимание. Почему-то из сотен сотрудников ордена ко мне приставили именно этого человека.

И почему-то у меня сохранялись подозрения, что на самом деле он сам вызвался. Взялся заниматься со мной из личных мотивов.

Пока что Ушаков не пытался мне навредить. Как раз наоборот, он хорошо отзывался о моём отце, искренне пытался мне помочь, изучал мои анализы, искал способ развить во мне «магический анализ».

Но я уже давно перестал верить в совпадения. Что-то здесь не так. Уверен, Ушаков оказался рядом не случайно.

— С возвращением, Павел! — поприветствовал меня Николай Антонович. — Вижу, вы уже переоделись в свою форму? Готовы к новым испытаниям?

Какой садист вообще придумал эту форму? Обтягивающий костюм, напичканный датчиками. Я в нём больше похож на дурацкого супергероя из какого-нибудь зарубежного фильма.

— Вы обещали, что проанализируете результаты моего сканирования, — я указал взглядом на мана-канальный томограф. — Удалось сделать какие-нибудь выводы?

— Удалось, — улыбнулся Ушаков. — Но сегодня мы начнём с тестов. Сначала поработайте с иллюзиями. Полечите… вымышленных пациентов. Я посмотрю на работу вашего магического центра. А уже после этого озвучу свои выводы.

Я не стал спорить с Ушаковым. Пусть действует по протоколу. Тем более, Валерий Николаевич посоветовал какое-то время поплясать под дудку ордена. Посмотреть, что из этого выйдет. А уже потом делать выводы — продолжать тренировки или послать… Впрочем, выражаться в стиле Валерия Николаевича я не стану. Он порой ругается похлеще, чем некоторые жители трущоб.

Пока Ушаков настраивал аппаратуру, я приступил к тренировке. Зал с помощью своих магических кристаллов породил ряд иллюзий. Сначала меня посетил пациент с болью в сердце, затем женщина с жалобами на сыпь.

Но на этот раз их заболевания лечились не так уж и просто. Приходилось следовать советам Киммо Кайнелайнена. Использовать «магический анализ» на иллюзиях. И стоит отметить, это был отличный опыт!

Не знаю, что планирует Ушаков, но мне эта тренировка пришлась по душе. Я вымотался так, будто целый вагон разгрузил. Зато закрепил в памяти, как использовал свою новую способность.

— Невероятно… Я ещё никогда не видел таких показателей, — всматриваясь в монитор, прошептал Николай Ушаков. — Поначалу мне казалось, что ты — копия своего отца, Павел. А теперь я вынужден попросить у тебя прощения. И у вашего покойного отца, упокой Господь его душу, но он даже близко не был к тому же уровню, что и ты. Не могу поверить, что первенец Андрея Булгакова получил такую силу! Что же случилось с тобой той ночью? Можешь рассказать или… — он осёкся. — Я пойму, если ты пожелаешь удержать это в тайне. Правда, от меня всё равно потребуют отчёты. Твой отказ не удовлетворит моё руководство, так что…

— Убийца. С магическим кинжалом, — прямо сказал я. — Каким-то чудом я смог пережить смертельную рану. Шрам вы уже видели. Если хотите узнать больше — я вас разочарую. Остальное мне самому неизвестно.

А какой смысл скрывать это от Ушакова? О наличии шрама он знает. О «магическом анализе» тоже. В данном случае сокрытие правды мне же во вред и пойдёт. Лучше признаться честно.

— Хм… Какой же там был яд… Интересно, — Ушаков заметался между мониторами. — Уж не «бехелик» ли часом?

— Бехе… Что? — не понял я. Об этом яде я слышал впервые.

— Бехелик. Этот яд раньше использовался гильдией убийц, но вскоре они от него отказались. Решили, что пользоваться этой дрянью слишком опасно, потому что эффект непредсказуем. Возможно, тот, кто ранил тебя, нарушил кодекс своей гильдии. Использовал яд, который уже давным-давно запретили.

— А откуда вы так много знаете о гильдии убийц, Николай Антонович? — поинтересовался я.

— Чего это ты? — нервно усмехнулся Ушаков. — Ты меня в чём-то подозреваешь, Павел?

— Привычка всех подозревать. Пагубная. Почти как курение. Только от неё, в отличие от сигарет, есть польза, — я сложил руки на груди и посмотрел Ушакову в глаза.

— Если ты решил меня этим уязвить — у тебя ничего не выйдет, — пригрозил мне Ушаков.

На его заявление я ответил молчанием. Иногда тишина влияет на людей гораздо сильнее, чем громкие слова. И интуиция меня не подвела. Ушаков заговорил довольно быстро.

Эх, не зря я столько лет провёл в медицине! В этой профессии быстро привыкаешь взаимодействовать с любыми типами людей.

— Хорошо, Павел, — Ушаков стукнул кулаком по одной из кнопок на своей клавиатуре. Подозреваю, что он только что выключил запись. — Ты думаешь, что я как-то связан с гильдией убийц?

— Я этого не говорил, — помотал головой я.

— Заканчивай. Я знаю, что мы оба ступили на эту тропу, Павел. Или… Как к тебе лучше обращаться? Доктор Смерть?

Ого! А вот это уже любопытно. Это имя знают только жители трущоб. А Николай Ушаков совсем не похож на одного из тех, кто работает в подобных местах.

— Объяснитесь? — поинтересовался я.

— Конечно. Мы ведь с тобой одного поля ягоды, Павел, — без радости улыбнулся он. — Я знаю, что ты работал на бандитов почти полгода. Я же долгое время был лекарем в гильдии убийц. Можешь рассказывать об этом кому захочешь. Тебе не поверят. А если поверят — доказательств не найдут. Ведь гильдии убийц больше нет. Она распалась. И я лишился половины своего дохода.

Хорошо ещё, что он не догадывается, ИЗ-ЗА КОГО она распалась. Ведь это я заставил их думать, что внутри гильдии начался разлад. Убил Шёпота его же оружием — и пошла жара!

Однако стоит отметить: честность Ушакова меня удивила. Не каждый на его месте стал бы рассказывать о своём прошлом.

— Не знаю, какая у вас мотивация, Николай Антонович, но если вы никому не вредили, то и осуждать вас не стану, — заключил я.

— Трактуй как хочешь. Но я только лечил — на этом всё. И самое главное, Павел, я ведь… Я ведь пытался найти вас с Кириллом. Хотел вам помочь. Много времени потратил на поиски. А когда узнал, где вы скрываетесь, сразу же направился в трущобы. Но как раз в этот момент вас там уже не было.

Он знает про Кирилла… Проклятье! Это нехорошо.

Но эмоции показывать нельзя.

— Вы кому-то рассказывали о том, что Кирилл жив? Большинство думает, что мой брат сгорел вместе с поместьем моих родителей, — подметил я.

— Нет. Я молчал, — помотал головой Ушаков и присел на компьютерное кресло. Напряжённо закачался из стороны в сторону. — Я тебе не враг, Павел. Чтобы ты там ни думал. Твой отец возненавидел меня за то, что я работал на гильдию. Однако я не сдавал вас с Кириллом даже после того, как узнал, где вы всё это время прятались. Более того, я не стал рассказывать убийцам о Кирилле. А это — предательство.

— Если это правда, я вам благодарен, — кивнул я. — Но к чему вы всё это ведёте? Сомневаюсь, что эти откровения полились из вас просто так, без причины.

— Хочешь, скажу тебе правду, Павел? — прищурился Ушаков.

Поначалу я подумал, что он расскажет мне о том, что мои родители были предателями империи. А это для меня уже давно не новость.

Но затем он добавил:

— Хочешь, расскажу тебе о нашей родословной?