Придворный Медик. Том 4

Глава 20

— Вот, ну я же говорил! Вижу по вашим глазам, что вы мне не поверили, — вздохнул Рогожин. — Вряд ли мне вообще кто-то из лекарей поверит. Так и думал, что придётся…

— Да успокойтесь вы, Юрий Витальевич, — перебил пациента я. — Ещё раз говорю, я вам верю. Но мне придётся вас переубедить. Вы не совсем понимаете, что с вами происходит на самом деле.

Моя медсестра Анастасия немного напряглась. Я заметил, что она начала с опаской поглядывать на грудную клетку Рогожина. Видимо, боялась, что оттуда вот-вот выпрыгнет какой-нибудь паразит, насекомое или другое живое существо.

Но на деле там никого нет. И это чувство, что в сердце кто-то живёт — совсем не магическое заболевание. Оно часто встречалось и в моём прежнем мире. У пациентов в целом очень много метафор, которыми они описывают свои ощущения. И это хорошо! Врачи уже давным-давно заучили все эти чудные симптомы. Так даже проще поставить окончательный диагноз.

— Переубедить меня? В чём? Павел Андреевич, поверьте, я знаю, о чём говорю. Уже почти полгода живу с этим ужасным чувством, — продолжил паниковать Юрий Витальевич. — Боюсь, что во мне поселилась какая-то сволочь, и теперь…

— Единственная сволочь, которая в вас поселилась, господин Рогожин, это серьёзная аритмия, — заявил я. — Причём далеко не самая простая.

— Вот чёрт… Простите, Павел Андреевич, не удержался, — он достал платок из кармана, протёр им взмокший лоб. Хотя по-хорошему ему бы полотенце достать. Весь взмок с головы до пят. И причин на то три.

Стресс, аритмия и слишком много лишнего веса.

Вот и начали всплывать факторы риска, о которых говорили на планёрке.

— Так и знал, что когда-нибудь меня эта гадость коснётся… — поджал губы Юрий Витальевич. — У нас это семейное. Мой отец и его мать страдали от этого недуга. У них была, кажется… Фиби… Фибри…

— Фибрилляция предсердий, — догадался я. — Часто встречающаяся аритмия. Но у вас, к счастью, не она. Но тоже не менее грозная.

— Погодите, господин Булгаков, я кое-что не понимаю, — замотал головой Рогожин. — Вы только не подумайте, что я какой-то сторонник теорий заговора. Просто я недавно делал УЗИ сердца и там ничего не нашли. А я уверен, что внутри кто-то ползает. Так какая связь с аритмией?

Сразу куча заблуждений. Прям целая гора, которую только лопатой можно разгрести. Ничего, в этом вся прелесть моей работы. Приступим!

— Во-первых, Юрий Витальевич, УЗИ сердца аритмию не показывает. Это исследование иначе называют ЭХО-КГ или эхокардиографией. И оно существует для совершенно других целей.

— Для каких? Я думал, что это то же ЭКГ, только лучше, — пожал плечами он.

— Нет, ЭКГ как раз определяет электрическую активность сердца. Как раз оно и выявляет аритмию, — пояснил я. — А вот УЗИ сердца показывает, как сокращается миокард, как проходит кровь через сердце. Состояние клапанов и ширину основных сосудов. И да, я уже посмотрел ваше сердце двумя способами. Изучил ваш протокол УЗИ и лично осмотрел своей магией. Нет там живых существ.

— Тогда я что-то запутался. Я почему-то сделал вывод, что аритмию спровоцировал какой-то внутрисердечный паразит! — заявил Рогожин.

Внутрисердечный паразит? Да… Такого я ещё никогда не слышал. Впору словарь заводить с лучшими высказываниями пациентов.

Хотя чисто теоретически такое бывает. Многие люди думают, что паразиты живут только в кишечнике. Но это совсем не так. Их можно встретить везде. В мышцах, в лёгких, в печени, мочевыводящих путях. Даже в глазах!

И в сердце они тоже бывают. В основном там можно обнаружить эхинококков. Те ещё гады! Правда, чаще всего они поражают печень или лёгкие.

Но тут никакого паразита нет.

— Чувство движения в сердце, будто кто-то ползает, это один из симптомов экстрасистолии, — объяснил я. — Можете выдохнуть, внутри вас никаких других живых существ нет. Но вот с аритмией нам с вами придётся разобраться.

И первый вопрос — откуда она взялась.

Вообще, экстрасистола — это совсем нестрашно. Более этого, это норма! Иногда сердце сокращается лишний раз. На организм это никак не влияет. Породить её может стресс, кофеин, физическая нагрузка. Ничего критичного в этом нет.

Ну сократилось сердце лишний раз — и что дальше? А ничего. Это вообще никак не портит организм. И, что особо примечательно, некоторые люди, чувствуя эту единичную экстрасистолу, начинают отмечать движение в сердце.

Абсолютно здоровые люди. Находятся, правда, пациенты с очевидно нарушенной психикой, которые бросаются всем доказывать о червях в своём теле, выводят их лекарствами без назначений врача. А некоторые даже пытаются их вырезать из себя.

Но тут уже речь идёт о людях, которых нужно срочно направлять к психиатру. Это может быть обычная мнительность, тревожное расстройство, ипохондрия, а в худшем случае — начало шизофрении.

Однако есть один нюанс…

Одна экстрасистола — норма.

Множественные экстрасистолы — повод обратиться к кардиологу. Срочно. Иначе можно умереть, не дождавшись приезда скорой помощи.

И у Рогожина как раз такая ситуация.

Прежде чем продолжить беседу с пациентом, я внимательнее изучил его организм. Больше всего меня интересовали гормоны. Без «молекулярного анализа» их не подсчитаешь, зато можно проверить состояние основных органов эндокринной системы.

Итак… Щитовидная железа в норме, надпочечники в норме. Оттуда лишние гормоны не должны поступать.

Но поджелудочная железа меня смущает. Такое впечатление, что она усиленно работает. Выбрасывает даже больше инсулина, чем нужно. Это она пытается помочь организму усвоить весь сахар, но получается пока что так себе. С переменным успехом.

— Вы в курсе, что рискуете заболеть сахарным диабетом? — уточнил я.

— Вообще-то, меня уже об этом предупреждали, но я не понял почему, — ответил Рогожин.

— У вас уже предиабет, — отметил я. — Скажу прямо: проблема в повышенном весе и неправильном питании. Нужно больше двигаться и худеть. Но сейчас наш с вами разговор не об этом. С предиабетом вы будете разбираться с другим специалистом. Я никак не пойму, откуда взялась ваша аритмия…

Эти экстрасистолы могут взяться и сами по себе, без причин. Но лекарская интуиция подсказывает мне, что я недостаточно глубоко копнул.

Должно быть что-то ещё.

И если эндокринная система тут ни при чём, значит…

— Как у вас обстоят дела с кофе? Часто пьёте?

— Вообще не пью, Павел Андреевич. Ненавижу этот напиток.

— Как я вас понимаю, — кивнул я. — А что насчёт лекарственных препаратов? Что вы сейчас принимаете? Есть какой-то препарат, который вы используете около полугода?

— Ну… Ах да! Вспомнил! — оживился Рогожин. — Весной я заглядывал к лекарю Дубкову. Кажется, именно он раньше вёл наш участок. До того, как его… Ну, вы сами знаете. Осудили.

— Так, и что же вам назначил Эдуард Дмитриевич? — поинтересовался я.

— Сейчас покажу вам коробочку с этим препаратом, — Рогожин полез в свою сумку. — До сих пор его принимаю. Мне его господин Дубков назначил, чтобы я избавился от одышки. Причём, если честно, до сих пор помогает. Но не сказал бы, что от этого есть какая-то польза. Вылечить не вылечил меня этот препарат. Только симптомы иногда снимает. Ага! Вот он, смотрите.

Юрий Витальевич протянул мне коробочку с таблетками.

Теофиллин.

Ох… Аж захотелось достать Дубкова из тюрьмы, чтобы ещё раз надавать ему по морде. Ну что за идиот⁈ Теофиллин назначают больным с одышкой — это верно. Но только в том случае, если одышка связана с лёгкими!

Рогожин дышать не мог, потому что у него вес огромный и сердце слабое. А Дубков ударил теофиллином. А ведь этот препарат имеет общие свойства с кофеином. Он вызывает экстрасистолию.

В состоянии Рогожина виноват не только Дубков. Юрию Витальевичу следовало наблюдать за своим весом. Но Дубков ещё сильнее усугубил ситуацию.

— Значит, поступим следующим образом… — решил подытожить я. — Анастасия, готовьте направление на госпитализацию в отделение общего профиля.

— Хорошо, Павел Андреевич! — кивнула она.

— Стойте! Я пока не готов ложиться! — запротестовал Рогожин.

— А придётся. Если, конечно, хотите жить без жалоб. Или просто — жить, — твёрдо сказал я. — Если сегодня не готовы лечь, я даю вам три дня.

— Отпустите меня? — удивился он.

— Да, отпущу. Но облегчу вашу ситуацию. Вот так, — я щёлкнул пальцами.

— К-х-х-а-а! — Рогожин откинулся на спинку стула, сделал глубокий протяжный вздох. Да, сейчас ему не очень хорошо. Скорее всего, голова закружилась из-за поступившего в кровь кислорода.

Я изменил с помощью лекарской магии основные проблемы его организма. Убрал аритмию, нормализовал работу лёгких — вернул бронхам нормальный тонус.

И — вуаля! Он снова может дышать.

— Кажется, мне стало намного легче… Прямо как раньше! — обрадовался Рогожин. Аж хохотнул от удивления.

— Но этого недостаточно, Юрий Витальевич, — предупредил я. — Лечь всё равно придётся. Вам нужно корректировать сахар. И… Если хотите, уже после госпитализации я расскажу вам, как правильно худеть. Посоветую несколько диет.

В этой теме я и сам неплохо разбирался, но недавно мне здорово помог Киммо. Объяснил, что именно нужно назначать людям с различными проблемами в обмене веществ.

— Вы меня удивили, Павел Андреевич, — Рогожин медленно покачал головой, будто не верил тому, что происходит. — Я обязательно вернусь к вам после госпитализации. Обсудим вопрос моего веса. Я буду очень рад, если вы подскажете мне, как скинуть всё, что я в себе накопил.

В итоге Рогожин получил направление на следующий понедельник. В начале недели его положат в императорскую клинику, обследуют дополнительно, а уже после этого мы с ним ещё немного поработаем.

— Извини за нескромный вопрос, Павел, — произнесла Анастасия, когда Рогожин ушёл. — Но ты случайно не хочешь пробиться на должность главного лекаря?

— Заменить Преображенского? — усмехнулся я. — Зачем мне это?

— Ну сам подумай. Лечишь ты гораздо лучше большинства специалистов. Продвигаешься по должностям очень быстро, — произнесла она. — Может, всё-таки стоит попробовать? Стать главным лекарем или хотя бы его заместителем.

— Видишь ли, Настя, в этом и весь парадокс. Верхушке навыки лечения совсем не нужны. Скольких людей принимают Преображенский, Захарьин, Кустов? Ноль. У них бывают редкие личные консультации, за которые они получают большие деньги. И на этом всё.

— И… Что в этом плохого? — не поняла медсестра.

— В деньгах? Ничего плохого нет. Зарабатывать много — это здорово. Но проблема в том, что мне нравится работать с пациентами. А там — на вершине — их почти не будет. Оно того не стоит.

Хотя в чём-то Ковалёва права. Бывают ведь и практикующие главные врачи. Которые умудряются совмещать сразу две должности. Но сидеть на двух стульях я тоже не хочу.

Следующие несколько часов прошли быстро. И новый план мы с Анастасией выполнили даже быстрее, чем предполагали. Отчёт для Миротворцева уже готов.

Осталось только закинуть его в кабинет заведующего.

Ближе к концу рабочего дня меня вызвал к себе Гаврилов. Евгений Кириллович тоже решил подготовить качественный отчёт, поэтому попросил меня помочь ему выявить основные факторы риска для пациентов, что лежат в дневном стационаре.

Между делом он решил исповедоваться:

— Очень паршиво чувствую себя из-за того, что случилось с семьёй Ворониных, Павел Андреевич. Не знаю, как мог допустить такую ошибку.

— Вы чего это вдруг?

— Ну как же? Молодая мать! Первая беременность. А мне не хватило ума проверить состояние плода. Которого по факту там вообще не было. Я ведь мог в крайнем случае хотя бы выслушать его сердцебиение. Но и этого не сделал, — вздохнул он.

— Вы понимаете, что сейчас доводите себя ерундой? О чём вообще речь? Вас позвали следить за её состоянием. Не за плодом. Вы ведь не гинеколог. И вам дали ложные данные. Все претензии к этому подонку Захарьину, — объяснил я.

Мало того, у Гаврилова были и другие поводы проглядеть ложную беременность. «Анализ» у него слабый. Так плюс ко всему Евгений Кириллович ещё и стресс дикий испытывает после разговоров с начальством.

А уж если руководитель даёт ему особое задание… Всё. Пиши — пропало. Тут Гаврилов может не заметить, что у больного руки нет.

— Между прочим, мне сегодня утром прислал сообщение граф Воронин, — добавил я. — Всё прошло гладко. Его жену госпитализировали. Претензий к вам у них нет.

Не буду говорить об этом Гаврилову, но Воронин — паникёр похлеще его самого. Обсыпал меня благодарностями, опять пообещал деньги за помощь. Я еле отвертелся от его награды.

В другой ситуации можно было бы принять что-то скромное. Не деньги, а какой-нибудь подарок. Да, такое часто практикуется у врачей. Но… Во-первых, передача денег врачу — это взятка. И очевидно, это проходит под статью.

И во-вторых, этой ситуацией мог воспользоваться тот же Пётр Захарьин. Он ведь только и ждёт удобного момента, чтобы мне подгадить!

— Прогадали с таким удобным моментом! — ворчал Захарьин, мечась по своим покоям. — Ну как так можно было обделаться, Аркадий? Как⁈ Мы ведь по уши в дерьме.

— Негоже столь влиятельному дворянину так выражаться, господин Захарьин, — подметил дворецкий.

— А ты меня ещё поучи! — разозлился Пётр Вениаминович. Чуть глаза наружу не вылезли. — Ничего. Мы прогадали, но всё равно попробуем наверстать упущенное.

— Господин Захарьин, а может, не стоит? — пожал плечами Аркадий. — Павел Булгаков уже несколько раз показал себя как хороший лекарь. Подцепить его непросто. Он и в законах неплохо разбирается.

— Хочешь сказать, что он лучше меня? — не унимался Захарьин. — А… К чёрту! В чём-то ты даже прав, Аркадий. Бояться мне нечего. Репутация у меня железная. Император никогда не откажется от моих услуг. Сейчас лучше ненадолго забыть о Булгакове. Возможно, у меня ещё появится возможность насолить этому проходимцу. А пока…

Захарьин взглянул на часы, поспешно схватил свою куртку и рванул к дверям.

— Сегодня главный лекарь созывает срочное собрание. Придётся мне всё-таки явиться в клинику.

И Захарьин очень надеялся, что там он не пересечётся с Булгаковым.

— Господин Преображенский сегодня собирает собрание? Для всех специалистов? — переспросил я, а затем закинул в рот остатки стейка.

Зорина меня сильно удивила. Мы договорились, что пообедаем вместе в перерыве, но я не думал, что баронесса принесёт мне мясо, которое приготовила своими руками.

— Через пятнадцать минут начнётся собрание, — кивнула она. — Ну как? Понравилось?

Дарья опёрлась на ладонь и мягко улыбнулась.

— Ещё бы, — ответил я. — Следующий обед за мной. Готовлю я, может быть, не так хорошо, как ты. Но мы вполне можем успеть заскочить в ресторан во время перерыва.

— Я буду только рада! — закивала она. — Ну что, пойдём?

— Андрей Фёдорович и узких специалистов тоже вызвал на собрание? — уточнил я.

— Да, — ответила Дарья. — Видимо, что-то случилось. В главный зал почти вся клиника придёт.

Ну что за день? Одни планёрки сегодня!

После обеда в главный зал подтянулись десятки лекарей. Всю аудиторию заполнили специалисты. Вскоре у главного стола появился Андрей Фёдорович Преображенский. А рядом с ним…

Вот так компания!

Пётр Вениаминович Захарьин. Его заместитель. А с другой стороны — онколекарь Платонов.

Чувствую, тема собрания куда серьёзнее, чем мы думали.

— Уважаемые коллеги, — начал Преображенский. — Постараюсь быть кратким. Отвлекать от работы мне вас не хочется. Но я всё же собрал здесь всех, чтобы повидаться с вами перед тем, что мне предстоит сделать.

Он выдержал паузу. В зале послышались шепотки.

— Я вынужден покинуть свой пост. Не по собственной воле. К сожалению, мне придётся направиться в научно-исследовательский центр господина Платонова. У меня выявили раковую опухоль.

Что⁈ Как он мог её не заметить? Уж такой лекарь, как Преображенский, должен был понять, что в нём зреет нечто подобное.

— Именно поэтому я здесь, чтобы попрощаться с вами. Надеюсь, ненадолго, — он выдавил улыбку. — А пока что я хочу представить вам нового главного лекаря. Он будет руководить императорской клиникой, пока я нахожусь на лечении…

Проклятье. Сразу две плохие новости. Нет, три!

Ситуация в клинике изменится кардинально. Причём не только по вине нового руководства. Теперь я буду вынужден изменить её сам.

Преображенский ещё не объявил своего сменщика, но я уже знаю, что грядёт война внутри клиники. Моя война.

И вести её придётся сразу на два фронта.