Позывной «Минус» 2

Глава 5

Женщина замерла, не сводя удивлённых глаз с Серёгиного лица. Только сейчас она, как видно, разобрала, насколько оно скверно выглядит. Минус молча прислушивался. Наконец кони миновали дом и топот затих вдали. Серёга тихонько произнёс:

— Я уберу руку. Пообещай не кричать. Я тебе ничего не сделаю, если не закричишь. Кивни, если поняла.

Женщина неохотно кивнула головой. Минус осторожно разжал пальцы, но револьвер не убрал:

— Прости, — сказал он. — Я не хотел тебя обидеть. Просто мне нельзя ещё раз попасться полиции. Извини меня. Давай договоримся — я сейчас уйду, а ты не вызывай полицию. Я не хочу причинить тебе вред. Договорились?

— Уходи, — ответила она негромко. — Не стану я никого вызывать. Незачем мне это.

— Сейчас, — Минус осторожно кивнул. — А телефон только в гостинице? Точно? Не знаешь, где ещё есть?

— Не знаю, — женщина задумалась на мгновение. — В ресторане ещё может быть, в «Париже». Но я не знаю наверняка.

— Спасибо, — Серёга пожал плечами. — И прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя напугать.

— Хорошо, — она прищурилась. — Всё в порядке. А теперь уходи.

— Конечно, — Минус шагнул к двери. — А ты так больше не открывай. Спрашивай всегда и не спеши. Разные люди могут прийти.

— Такие, как ты? — женщина фыркнула, успокоившись, что он и вправду собирается уходить.

— Хорошо, если такие как я, — Минус вдруг разозлился на неё. — Только вряд ли. Мне деваться некуда было, понимаешь? Не хотел я стрелять в них! Не собирался так с тобой поступить, когда в дверь стучал! Я вывеску увидел и подумал, что телефон есть, и ушёл бы сразу, если бы патруль не появился!

Женщина молча смотрела на него. Серёга тихо добавил:

— А про дверь я тебе серьёзно говорю. Не открывай так, без спросу. Прознает дрянь какая-то, что одна живёшь, да задумает ограбить или ещё хуже… Сама знаешь. Опасно это. Будь осторожна.

Минус отворил дверь и шагнул на улицу. Женщина проговорила почти неслышно:

— У тебя всё лицо в крови.

— Знаю, — прошептал Серёга. — Где ж я умоюсь посреди улицы. Слушай, а вынеси кружку воды попить, — он обернулся к женщине. — Пожалуйста. А то в трактир с такой мордой не хочется соваться.

— Нельзя с таким лицом на бульвар, — ответила она неуверенно. — Я пущу тебя умыться, если поклянешься не тронуть меня!

— Клянусь, — выдохнул Серёга и глядя на её сомнение, добавил, — Ну сама подумай, неужели я могу чего-то хотеть в таком состоянии? Не надо меня бояться. Я тебя не обижу. Обещаю.

Женщина распахнула дверь. Минус медленно вошёл в дом и она задвинула засов за его спиной.

— Проходи в кабинет, — раздался её приглушённый голос. — Сюда… Да, вот сюда, направо…

В маленькой комнате находился письменный стол, кушетка и два шкафчика. Один был набит книгами, а в другом за стеклом виднелись инструменты и различные ёмкости с лекарствами. Женщина зажгла ещё одну лампу и внимательно посмотрела на Минуса:

— Ужас! — выдохнула она. — В какую же ты драку ввязался…

— Не в драку, — осторожно произнёс Серёга. — На допросе был.

— Это тебя в участке так⁈ — женщина удивлённо покачала головой. Её взгляд немного потеплел. — Ну, звери, право слово! Что ж ты натворил? Снасильничал кого? — и она замерла, молча глядя ему в глаза.

— Нет, — фыркнул Минус. — Ещё чего! Не насилую я женщин! Что за глупости⁈ Документы я министру привёз, а они меня по башке и допрашивать, чтобы вызнать побольше. Так что не бойся, я не обижу тебя. И вдруг явится полиция, скажешь что силой принудил мне помогать. Я тоже так скажу. Нельзя, чтобы тебе из-за меня досталось.

— Так и скажу, — она кивнула головой, но уже спокойно. — В ванной темно у меня. Лампа сгорела. Постой здесь. Я таз принесу.

Серёга ждал её. Он посмотрел на книжный шкаф и увидел альбом. На коричневой обложке красовалась золоченая надпись — «Женскiй медицинскiй Институтъ. Выпуск 1902». Минус с интересом рассматривал его, но в руки не брал. Он бегло оглядел корешки книг, где медицинские тома соседствовали с художественной литературой.

Женщина вернулась так тихо, что он и не услышал. За спиной раздался голос:

— Любишь книги?

— Да, — ответил Серёга. — Но я не на них смотрю. Альбом твой увидел.

— Я закончила институт, — кивнула она с гордостью. — Или ты считаешь, что девицам учёба ни к чему?

— Почему? — Минус пожал плечами. — Как раз наоборот. Просто мне интересно.

Она поставила небольшой таз на табурет, потом принесла полотенце и кусок мыла. Серёга принялся осторожно снимать пиджак и рубашку. Суставы на руках были сбиты и распухли. Он еле расстегнул маленькие пуговки, кляня про себя, что специально подбирал самые незаметные. Увидев Минуса без рубашки, женщина охнула.

— Да, не очень-то красиво, — Серёга криво усмехнулся, глядя на тело, сплошь покрытое кровоподтёками. — На спине так же? — спросил он, обращаясь к женщине.

— Хуже, — проговорила она. — Тебе дышать не тяжело? При вдохе нигде не колет?

— Вроде нет, — Минус сделал глубокий вдох. — Гудит всё, особенно голова.

— Не удивительно, — женщина кивнула. — Ужасно. Что же ты делать собираешься? Домой позвонить?

— Нет, — ответил Серёга. — Я не местный. Знакомому позвонить надо, из охранного. А жене не знаю, куда звонить. Там, где мы снимали, её нет.

— Так может её тоже арестовали?

— Я думаю, что нет. Просто съехала она, как про меня узнала. Теперь попробуй найти! А срочно нужно, пока она ничего не натворила.

— Понятно.

Минус с наслаждением смывал с лица грязь и засохшую кровь. Он поморщился от боли, коснувшись левой щеки, и женщина проговорила:

— Зубы?

— Да, — ответил Серёга, ощупывая языком острый обломок. — Один вылетел, а второй сломан. Теперь щёку режет изнутри.

Женщина порылась в шкафу и достала зеркало и переносную лампу.

— Садись на кушетку, — кивнула она. — Открой рот.

Минус послушался. Он терпеливо ждал, пока женщина закончит осмотр.

— Удалить надо, — она замялась. — Мне нельзя. Я права не имею. Накажут, если узнают.

— А ты умеешь?

— Смогу, наверное.

— Тогда давай.

— Давай! — фыркнула она. — Хоть бы попросил как следует!

— Прошу, — Минус криво усмехнулся. — Помоги мне, ладно?

— Уже помогаю! — женщина с неприязнью поглядела на него. — А ты мне пистолет в лицо совал! — она чуть не швырнула зеркальцем о пол.

— Прости. Но ты бы не пустила меня спрятаться. Ведь не пустила бы?

— Не пустила бы, — неохотно согласилась женщина. — Но не смей со мной так обращаться!

— Не буду.

— Не буду… — она разозлилась. — Выгнать бы тебя к чёрту!

— Не надо, ладно? — Минус примирительно посмотрел на неё. — Помоги мне. Прошу тебя. Я заплачу за помощь сколько скажешь, только помоги. Выручи меня, пожалуйста.

— Сколько скажешь… — женщина скорчила рожу. — А вот возьму и запрошу сто рублей! — она усмехнулась, глядя на него. — Тогда как?

— Хорошо, — спокойно кивнул Серёга. — Я заплачу тебе сто рублей. Только завтра.

— Ага, — она презрительно фыркнула. — Я на дуру похожа? Уйдёшь и поминай, как звали. Если хочешь, чтобы помогла, то нечего врать! Нету денег, так и говори.

— Я не вру, — Минус обиделся. — Пойдёшь завтра на телеграф и напишешь, кому скажу. Тебе деньги сразу вышлют. Я не обманываю.

— Прямо так и сто рублей?

— Больше вышлют. Сто твоих будет. Я просто сам получить не смогу. Документы у жены остались. А ты сможешь.

— Ой, ли… — женщина скривилась, но промолчала. Её взгляд оценил костюм Минуса и она с сомнением уставилась на Серёгу.

— Не вру я тебе, — выдохнул он. — Как есть, так и говорю. Но и ты меня не обмани. За меня, если сдашь, то награду не дадут. Может спасибо скажут, и то вряд ли.

— Думаю, что не дадут, — женщина усмехнулась. — Уж сто рублей так точно. Попробую я сейчас этот обломок вытащить. Только нужные щипцы найду.

Она принялась рыться в ящичке с инструментами. Минус смотрел как её руки ловко и споро перебирают различные приспособления. Зеркала, зажимы, различные щипцы, ножницы. Наконец она очевидно нашла требуемый предмет и повернулась к Серёге, прихватив маленькие кусочки белой ткани.

— Больно будет, но терпи. Там попробуй ещё ухватиться так, чтобы не обломить совсем.

По лицу Серёги ручейками катился пот. Казалось, мучение длилось целую вечность. Женщина тянула то так, то этак, словно примеряясь, но вдруг с облегчением вздохнула:

— Готово, — показывая ему зажатый в щипцах зуб. — Сплюнь в таз и положи тряпицу в лунку.

— А дезинфицировать? — Серёга поднял брови. — Ведь тряпка эта твоя чистая только с виду. Она же не стерильная. Дай хоть спирта.

— Не держу! — женщина обиженно фыркнула. — Может ещё закуски принести?

— Зря ты так… — Минус удивился. — Я же не пить его прошу. Нету спирта, так хоть йода дай или что там у тебя есть. Так же нельзя.

— Умный какой! — она нахмурилась, но очевидно удивилась не на шутку. — Сейчас марганцовый раствор сделаю. А пока тряпицу прикуси!

Минус неохотно послушался. Женщина навела раствор в чашке и дала Серёге:

— Гляди не пей!

Она выбросила окровавленную тряпочку и намочила новую в растворе:

— Как закончишь — прикуси, чтобы кровь остановить. Ты что, Пирогова читал?

— Нет, — буркнул невнятно Серёга. — Слышал просто.

— Значит не дурак, — женщина посмотрела с любопытством. — Так ты и вправду мне заплатишь сто рублей?

— Да.

— Хорошо, — она задумалась. — Ты просишь, чтобы я тебе помогла. Хочешь переночевать здесь?

Минус кивнул:

— Куда я пойду в таком виде?

— Такой вид за ночь не пройдёт.

— Это понятно, — Серёга тяжело вздохнул. — Я тебя завтра попрошу позвонить знакомому. Может, он меня выручит.

— Может… — женщина покачала головой. — Ладно. Оставайся сейчас, — она замялась. — Иди купайся, я воду грела в колонке. Ляжешь спать в проходной комнате, после покажу.

— Спасибо, — тихо произнёс Минус. — Ты очень помогла мне.

— Вот и помни об этом. Я не хочу бояться. Поклянись, что не сделаешь мне ничего дурного. Здоровьем матери поклянись.

— Умерла она, — Серёга спокойно посмотрел на женщину. — Но ты не бойся. Я тебя не обижу. Я очень благодарен тебе.

— Хочется верить, — она с сомнением уставилась на него. — Как тебя хоть зовут?

— Семён. А тебя?

— Ты же вывеску читал.

— Читал. Н. В. — это очень понятно.

— Не язви. Не подумала я. Наталья Викторовна меня зовут.

— А может, без отчества?

— Может! — она сверкнула глазами. — Тыкаешь мне, словно так и надо! На «вы» с незнакомой женщиной разговаривать не пробовал? Никакого уважения!

— Зря ты сердишься. Тебя-то я как раз уважаю.

— Отчего это вдруг? — Наталья хмыкнула.

— Хорошая ты, — неохотно ответил Серёга, обводя взглядом комнату. — Видно, что трудишься.

— Хорошая… — она замялась. — Жадная я! Вот и всё! Сто рублей мне нужно!

— Нужно, — Минус кивнул. — Но ведь ты меня просто умыться позвала. Я тебе денег тогда не предлагал. Пожалела, значит.

— Пожалела, — Наталья уставилась на него. — Гляди только, чтобы жалость моя мне боком не вылезла!

— Я постараюсь.

— Уж постарайся!

Она придала себе суровый вид, но Серёгу было не обмануть. Эта женщина совсем не такая строгая, как хочет казаться. Минус и вправду был очень благодарен ей за приют. Он молча глядел на неё и Наталья проговорила уже по-доброму:

— Иди в ванную. Вещи там оставь. Постираю я. У меня мужской одежды нету. Сухим полотенцем замотайся. Я тебе одеяло на диван положу сейчас. Только без глупостей! Ясно⁈

— Ясно, — Минус улыбнулся. — Спасибо тебе.

— Иди уже, покуда не передумала!

Серёга усмехнулся про себя, но покорно зашагал вперёд.

Морская 26 горела всеми окнами, несмотря на поздний час. В допросных нашлось место для каждого из подозреваемых, включённых в список, составленный Михаилом Фридриховичем. Лишь двое ещё оставались не обнаруженными. Михеев и Беляев. Остальных допрашивал лично фон Коттен, в присутствии Титова, и к вящему удивлению всех, самого министра.

Михаилу Фридриховичу претила сама мысль о том, что похищение дочери Столыпина устроили его же собственные подчинённые. Но полагаясь на подполковника, который прежде никогда не подводил своего начальника, фон Коттен буквально рвал и метал. В лучшем случае его ожидает отставка… А в худшем… Про худший не хотелось и думать…

Сейчас дошёл черёд до Остапчука, который в отличие от Пиранга, державшегося, словно ничего не произошло, изрядно занервничал. Остапчук, единственный из подчинённых Ричарда Юльевича, понимал, что его непосредственный начальник принимал живейшее участие в подготовке покушения на министра. Николай Алексеевич хорошо уяснил, что присутствие Столыпина на допросах — явно не предвещает ничего хорошего. Министр прознал о письме, которое прикарманил Пиранг, и теперь отвертеться не выйдет.

Фантазией ротмистра Господь не обделил. По совокупности прегрешений, Остапчук ясно вообразил строгий военно-полевой суд и качающуюся петлю. Он тщетно пытался успокоить себя, убеждая в том, что всё же найдётся шанс избежать позорной смерти. Николай выглядел до того растерянным, что фон Коттен рявкнул ему на ухо:

— Застращали тебя, да? А ведь служил! Да ещё как! Что ж ты, собака, у немчуры на поводу волочишься! Не понимаешь, дурак, что дело государственной важности! Вздернут за милую душу! Сознайся, Коля! — добавил он уже скорбным, почти отеческим тоном. — Ведь Ричард тебя покрывать не станет. Чего ты артачишься? Славный же офицер был! И как тебя угораздило…

Остапчук дрогнул. Крик или там угрозы, он бы ещё выдержал, но вот такую скорбь по своему поступку, Николай проигнорировать не сумел. Он тихо произнёс:

— Виноват, ваше превосходительство. Правда ведь, служил честь-по-чести, подлостей не творил. Окрутили меня, простофилю. Должности пообещали, а я и уши развесил… Душу свою продал… — и он уставился в пол.

— Горе… — фон Коттен вздохнул, словно грустя едва не больше Остапчука. — Значится так, Николай, — генерал-майор нахмурился, — ты натворил, тебе и расплачиваться, — при этих словах Остапчук жалобно посмотрел на начальника, — но коль уж совесть у тебя имеется, то и я тебе навстречу пойду. Весь расклад сейчас, истинно, как на духу! А я уж постараюсь огородить тебя, скудоумного, от виселицы.

При упоминании казни, Остапчук едва не всхлипнул, но сдержался. Он с благодарностью посмотрел на Михаила Фридриховича:

— Всё скажу! С чего начинать-то нужно?

Фон Коттен бросил вопросительный взгляд на Столыпина, и тот проговорил:

— Художества твои меня мало интересуют. Где человек, которого вы похитили с набережной?

— На Смоляной, тридцать четвёртый дом. Михеев сторожит, ваше превосходительство.

— Нашлась пропажа стало быть! — фон Коттен довольно хмыкнул. — А Беляев-то где?

— На Прилукской. Где явочная наша.

— Успеется, с перевёртышами этими… — Пётр Аркадьевич сурово сдвинул брови. — Что за документы вы перехватили⁈

— Признание… — Остапчук весь сжался.

— Какое ещё признание?

— Кулябко… –произнёс ротмистр неохотно, — в подготовке покушения…

— На кого?

— На вас, ваше превосходительство.

Столыпин с интересом уставился на офицера:

— Документы где?

— У Пиранга.

— Наряд на Смоляную, — проговорил фон Коттен негромко, обращаясь к Титову. — И ты езжай, коли дела такие.

Подполковник кивнул головой, но тут раздался голос Петра Аркадьевича:

— Я тоже поеду, — Столыпин веско поглядел на фон Коттена, — больно любопытно, кто это такой. А то как бы снова не прошляпили! — и он нахмурился.

— Пиранг Климу наказал убить задержанного, если за ним придут! — словно опомнившись, заговорил Остапчук. — Ей-богу, так и сказал!

— Едем! — фон Коттен поправил кобуру с револьвером. — Овчинникова ко мне! — произнёс он, обращаясь к Титову. — Николая в камеру! Из первого конного десяток сопровождения! И поживее!

Титов уже был в коридоре. Захлопали двери, и Морская оживилась ещё больше. Такой суеты в охранном не случалось уже давно.

Тридцать четвёртый дом встретил распахнутыми воротами, возле которых слонялся сонный городовой. Заслышав топот лошадей и скрип экипажа, он недоуменно уставился на прибывших. При виде начальника охранного отделения, городовой вытянулся в струну, но опознав самого министра, он, казалось, совершил невозможное, придав себе ещё более подтянутый вид:

— Здравия желаю, ваше превосходительство!

— Здравствуй! — Пётр Аркадьевич с тревогой поглядел на дом. — Что здесь произошло?

— Убийство, ваше превосходительство!

Титов рванулся во двор, где над лежащим телом склонились трое мужчин. Один из них носил мундир околоточного надзирателя, а двое остальных были одеты в штатское, очевидно сыскные. Подполковник только бросил взгляд на труп, освещённый светом керосиновой лампы, как с облегчением вздохнул. Его тонкие губы тронула улыбка.

Сзади раздались торопливые шаги и раздался тихий, но взволнованный голос фон Коттена:

— Чего там, Алексей? Убили таки? Не успели… На кого ж теперь дочку-то менять…

— Нет, ваше превосходительство. Это не он. Михеев это. Говорил я, что толковый парень… — и он с намёком поглядел на начальника.

— Так это тот… — фон Коттен вытаращил глаза. — Что же ты раньше молчал!

— Не знал, — Титов шустро обернулся, глядя на идущего Столыпина. Он тихо произнёс, обращаясь к фон Коттену:

— Я догадался, когда про признание Кулябко услышал. Значит, наш это человек, нечего переживать. Вернёт Елену.

— Какой он наш? — Михаил Фридрихович нахмурился. — Преступник и террорист!

— Наш, — почти неслышно ответил Алексей. — Мы с вами на должностях только его работой. Курлов бы нас обоих вытурил.

Фон Коттен неохотно наклонил голову, задумавшись. Пётр Аркадьевич тяжело вздохнул, глядя на труп. Завидев начальство, околоточный с сыскными вмиг бросили осмотр:

— Здравия желаем!

— Докладывай! — Столыпин хмуро произнёс, глядя на околоточного.

— Вызван наряд был по адресу, ваше превосходительство! Соседка, — при этих словах околоточный кивнул головой направо. — из двадцать второго, о драке сообщила городовому. Демьяненко с помощником явились без промедления, — офицер изобразил гордость за своих подчинённых. — Обнаружили труп мужчины. Без документов. Карманы вывернуты. На поясе пустая кобура. В доме пятна крови. Стул, с остатками верёвок. Очевидно, вязали к нему кого-то. И на столе протоколы. Без подписей. Личность убитого пока не установили.

Пётр Аркадьевич перевёл взгляд на Титова. Тот проговорил негромко:

— Сбежал задержанный, ваше превосходительство!

У Столыпина перехватило дыхание. Если задержанный человек смог ускользнуть самостоятельно, то ему никакого резона отпускать Лену. Как видно эмоции так явственно отразились на лице министра, что фон Коттен неохотно вмешался:

— У Алексея подозреваемый есть, — произнёс он очень тихо, чтобы не слышали остальные. — Найдём его, Пётр Аркадьевич. Истинный крест, найдём!

— Лену найти нужно! — ответил Столыпин, глядя на начальника охранного отделения. — Ведь не отпустят её теперь!

Михаил Фридрихович покосился на Титова. Подполковник подошёл ближе. Фон Коттен заговорил:

— Что предлагаешь?

— Искать, — Алексей с сомнением посмотрел на министра. — Приказ дать по городу всем полицейским — не открывать огонь при задержании. Нельзя, чтобы его застрелили! Ни в коем случае нельзя!

— Нельзя, — Пётр Аркадьевич кивнул. — Живьём брать нужно. Хитрый, как видно, человек, раз так подстраховался. Кто он такой?

— В двух словах не объяснить, ваше превосходительство. Может, пройдём в дом?

Столыпин хмуро кивнул. Ситуация ему не нравилась всё больше. Он бросил взгляд на фон Коттена, который растолковывал приказ министра старшему офицеру из отряда сопровождения. Тот козырнул и отправил вестового на Морскую. Оттуда уже приказ о неприменении оружия разлетится по всему Петербургу. Пётр Аркадьевич ещё поглядел на тело и зашагал к зданию следом за подполковником.