Позывной «Минус» 2

Глава 29

На пронизывающем осеннем ветру трепетало полотнище болгарского флага. Здесь, неподалёку от Сизополя, 3-я армия, под командованием Радко-Дмитриева, готовилась к выступлению. Сосредоточение войск было закончено ещё вчера. В Старую Загору должен прибыть главнокомандующий и отдать приказ о переходе в наступление.

Испытательный полк был придан к 5-й дивизии. Сейчас, глядя на окружающую местность, Минус хмуро покачал головой. Дороги, так славно размеченные на трёхверстке, оказались никуда не годными направлениями. Броневики, сияя мокрыми боками после недавнего дождя, выглядели чужеродным элементом посреди бесчисленных воловьих повозок, конных линеек, и огромной массы пехоты.

Идея устроить войну в осеннюю распутицу, очевидно имела определенный смысл, позволив собрать урожай с полей до мобилизации, но на взгляд Серёги, являлась неправильным решением. Тяжело нагруженные обозы не смогут успевать за наступающими войсками. Армиям Балканского союза не позавидуешь.

Секретность, к удивлению Минуса, была вполне серьёзной. Знаки различия скрыты. Погоны носились в перевёрнутом виде, вследствие чего о принадлежности офицера к подразделению оставалось только догадываться. Не говоря уже о безликих пехотинцах Испытательного полка в строгих шинелях цвета хаки. О действиях других армий на уровне полка не имели ни малейшего понятия. Серёга не знал о том, что сейчас 1-я армия сосредотачивается в долине Тунджи, а 2-я, под командованием генерала Иванова, готовится к наступлению в направлении Адрианополя. О предстоящих действиях их собственной армии он имел смутное представление, догадываясь о примерном направлении на Лозенград.Воодушевление в рядах болгарских войск достигло небывалых пределов, несмотря на проливные дожди и отвратительный подход к размещению личного состава. Мотивации большинству солдат было не занимать. Минус печально усмехнулся про себя, вспоминая войну в своём времени.

Уже поздним вечером из штаба дивизии прибыл Кондратьев, в сопровождении Сытникова, полкового адъютанта, и одного из ординарцев. В двадцать часов Фердинанд объявил войну Турции. Утром шестого октября, семидесятитысячная 3-я армия тронулась с места, спеша горными дорогами в сторону Лозенграда, нацелившись на охват правого фланга турок.

Дороги, проложенные через невысокие горы, размыло от проливных дождей. Единственный более-менее приличный путь вёл прямиком к Малко-Тырново и потому Испытательный полк был направлен туда. Броневики, ещё недавно вызывавшие солдатскую гордость, стали проклятием. Грузовики, имея только один ведущий мост, двигались немногим лучше, постоянно увязая в колеях. Воловьи и конные упряжки тонули в грязи. Четвёрки волов, буксируя артиллерию, жалобно мыча, едва тянули ноги. Но там, где выбивались из сил животные и техника, люди уверенно двигались вперёд, толкая тяжёлые грузы. Поглядев на болгар, многие из которых были плохо экипированы и обучены, но просто горели желанием схватиться с турками, Минус подумал о своих солдатах. Которые, несмотря на жалование, уступали болгарам в боевом духе. Они покорно толкали грузовики и повозки, едва не таща их на себе, но такого настроения, как в болгарских рядах, не наблюдалось и близко.

Кавалерия давно ушла вперёд и теперь со стороны города долетали редкие разрывы, стук пулемётных очередей, и частая дробь винтовочной пальбы. Участвовать во взятии Малко-Тырново Испытательному полку не довелось. Авангард кавалерии выбил небольшой гарнизон турок в едином порыве. Вступая в небольшой городок, Минус удивился безлюдью. Город словно вымер совсем, хоть и не познал многодневных боёв.

Осторожно правя лошадью, Серёга не заметил Кондратьева, подъехавшего вплотную.

— Ты ведь не полагал, что нас с цветами здесь встречать будут? — хмуро проговорил полковник. — Из этих мест болгары бежали ещё в тринадцатом году, после восстания. А турецкое население перед нашим прибытием.

То здесь то там виднелись заколоченные окна и двери. Кавалерия прошла сквозь город, торопясь к Лозенграду, и теперь пехотинцы проверяли дома, разыскивая спрятавшихся турок. Справа раздался винтовочный выстрел — очевидно кого-то нашли. Пленных не наблюдалось. Кое-где по улицам лежали трупы солдат, турецких и болгарских.

Город остался позади. Войска спешили, пытаясь пройти как можно большее расстояние за короткий осенний день.

З-я армия разделилась и 5-я дивизия двинулась на Эреклер.

Очередной долгий выматывающий душу и тело марш. Дороги совсем раскисли. Проклятый дождь шёл с вечера, к счастью пока не переходя в ливень. Он накрапывал мерно и неторопливо, заставляя пехоту выбиваться из сил. В авангарде двигался Второй Искрский полк, прямиком на марше наткнувшийся на турецкий заслон. С высот открыли огонь, но болгары, не дожидаясь основных сил, ударили в лоб, сбивая противника с позиций. Испытательный полк шёл позади и снова бой был закончен до его подхода. Болгары собирали трофеи, уносили своих раненых и добивали турецких. Харченко, командир первой роты, сплюнул в сторону, увидев такую картину. Минус усмехнулся:

— Вам, Александр Александрович, зрелище не по душе?

— Мерзость, — хмыкнул ротный. — Никакого понятия о правилах войны. Набрали селян — и вот результат!

— А куда их девать? — спросил Серёга. — Тут лазаретов нет и Красного креста тоже не наблюдается. Своих раненых не на чем вывозить. Ничего хорошего, но по-другому никак.

Харченко промолчал. Ему претил подобный подход к неприятелю. Сам Испытательный полк вызывал у него схожие чувства. Что-то полувоенное и от того словно чуждое. О парне, командующем батальоном, он имел не лучшее мнение. Дурацкие шлемы и панцири были явно его идеей.

Издали, с правого фланга, доносились далёкие раскаты орудий, заставляя солдат то и дело поглядывать в ту сторону. Минус не имел понятия о действиях соседей и не знал, что в данный момент 1-я дивизия ведёт бой с турецким корпусом на подступах к Гечкелии.

Стемнело около девятнадцати часов. В обширной штабной палатке, тускло освещённой керосиновыми лампами, над картой склонились несколько человек. Кондратьев негромко растолковывал задачу:

— Завтра выступаем с рассветом. Часть обозов придётся оставить. Двинемся обходами, не теряя времени. Мы должны выйти к деревне Койва и перерезать на этом участке шоссе Лозенград-Сизополь. После чего вести вдоль него наступление, совместно с первой бригадой, на Лозенград. Вторая бригада будет продолжать наступление от Эреклера, сковывая противника боем. Наша задача предотвратить прорыв турецкой кавалерии по шоссе и войти в Лозенград с востока.

Никитенко, командир первого батальона, задумчиво глядел на карту. Легко сказать, войти в Лозенград… В нём находится штаб третьего корпуса турок и Бог весть сколько приданных ему частей. Атаковать пехотой вдоль шоссе комбату не нравилось в принципе, но с конницей у болгар дело обстояло туго. Броневики, любимое детище Звягинцева, Никитенко откровенно недолюбливал. Проку от них пока не было никакого, а крови при транспортировке попили изрядно. Сергей Сергеевич с большим удовольствием променял бы их на один эскадрон. При одной мысли о том, что их снова придётся тащить по проклятым горным дорогам, капитан внутренне поежился.

Маленькая деревушка представляла собой дымящиеся развалины без единого жителя. На шоссе конных разъездов турок не наблюдалось. Выслать пехоту в разведку не имело смысла. Конницы у испытательного полка практически не было, и Кондратьев неохотно принял решение отправить одну роту на имеющихся грузовиках, совместно с батальонными броневиками, чтобы провести разведку боем.

Минус возглавил эту группу, оставив командование батальоном Ершову. Спокойному немолодому батальонному адъютанту. Виктор Васильевич усмехнулся про себя, глядя на энтузиазм комбата. Наконец-то эти моторы добрались к настоящей дороге. В горах они приходились жуткой обузой, надрывая силы людей и быков.

Видимость в сумерках была откровенно паршивой и оттого два броневика ушли в головной дозор не далее, чем на километр пути. За ними двигались ещё два, затем грузовики с пехотой, и замыкали колонну ещё два броневика.

Пустынное шоссе тянулось монотонной нитью. Колонна не встречала на своем пути и малейшего признака присутствия неприятеля. Минус, разместившись в третьем из броневиков, с недоумением глядел по сторонам. Он ожидал хотя бы наткнуться на блокпосты турок, если не хуже, но такая спокойная поездка вызывала удивление.

С севера донеслись отголоски пушечной пальбы. Всё приближаясь к городу, броневики мерно гудели моторами. Внезапно один из головных броневиков открыл пулемётный огонь, едва не столкнувшись за поворотом с встречным кавалерийским разъездом.

Второй броневик медлил с ведением огня, и Минус приказал водителю двигаться вперёд. Илья, только недавно научившийся водить технику, робел в присутствии начальника, и оттого вёл ещё хуже. Серёга тяжело вздохнул, но ничего не сказал.

«MG-08», установленный на первом из броневиков, устроил мгновенное побоище. Трупы людей и лошадей были разбросаны по узкой дороге. Минус не зря направил в дозор экипаж Волкова. Андрей, командир пулемётного расчета, стрелял отменно.

Разъезд оказался всего из пяти всадников. Трое из которых, к удивлению Серёги, не имели винтовок. Документов при них не нашлось. Мёртвых оттащили с дороги, и колонна двинулась дальше.

Город приближался. Звук орудий умолк. При въезде в Лозенград оказался брошенный пост из брёвен на котором валялась смятая форма. Из города донеслись пулемётные очереди и отрывистые хлопки винтовок. Минус направил колонну по центральным улицам. Туда, где на его карте была обозначена мечеть Хызыр-бея.

Город напоминал растревоженный улей. В отличие от Малко-Тырново, мирных жителей здесь хватало с избытком. Многие из них тащили вещи, мешки и всевозможный хлам. От проходящей колонны они с испугом шарахались в сторону, но неохотно оставляли свои тяжёлые ноши. Несколько турецких солдат мелькнули в переулке, но тут же сбежали в лабиринт домов. Минус ничего не понимал. Город производил впечатление оставленного противником.

Винтовочные выстрелы раздались справа и несколько пуль ударили во второй из броневиков. Стрелки вели огонь из трёхэтажного здания. Минус отдал команду пулемётчикам и в ответ застучала длинная очередь. Второй броневик открыл стрельбу по окнам и пехотное отделение из ближайшего грузовика под прикрытием огня, бросилось к зданию. Азаренко действовал как и было оговорено заранее.

Командовать без радиосвязи было тем ещё удовольствием, и Серёга сразу вспомнил отсутствие связи с бронетехникой в своём времени. Здесь, к счастью, серьёзного сопротивления оказывать было некому. Несколько человек в полицейских мундирах обороняли дом и были с лёгкостью выбиты группой Азаренко. Здание ничуть не походило на полицейский участок, и отчего в нём оказалась полиция, Минус так и не понял.

Колонна двинулась дальше и наконец упёрлась в площадь, где находилась мечеть, бани и крытый восточный базар. Двери мечети были распахнуты настежь, а на базаре творился полный разгром. Жители растаскивали содержимое лавок, и только прибытие войск заставило их умерить пыл.

Серёга сразу обратил внимание, что только часть лавок разгромлена. Поглядев на притихших жителей, он догадался, что оставшиеся греки и болгары тащат товары из лавок, принадлежавших туркам, стало быть гарнизон сбежал.

Полный болгарин на вопрос, сбежали ли турки, замотал головой, и Минус с облегчением вздохнул. Он уже привык, что жесты означали противоположное принятым в России. Стало быть и вправду Лозенград оставлен. Война выходила какая-то странная. Из северных предместий долетали отдельные хлопки винтовок. Очевидно, вторая бригада пробилась от Эреклера.

При свете электрического фонаря Серёга набросал послание для Кондратьева и отправил с удивлённым ординарцем броневик, на случай возможной встречи с турками. Мародёров с рынка разогнали прочь и на входе выставили часовых. Ближайшие перекрёстки заняли стрелки. Два отделения отправились прочесывать окружающие площадь здания. Харченко, а ведь именно его рота вошла в город, тихо произнёс, глядя на Минуса:

— Хорошо живут турки… Рису-то сколько… Пропадёт добро. Растащат, как только уйдём. А из него каша добрая…

Серёга скосил глаза на хитрое лицо Александра. «Вот хохол, — усмехнулся про себя Минус. — Тебе волю дай, так весь рынок в грузовики загрузишь, а мы пешком пойдём».

— Грузи, Сан Саныч, рис и сахар, если найдёшь. В Тимохина грузовик. Только без фанатизма и бегом. Не хватало нам ещё войти в историю, как мародёры.

Харченко расцвёл. Комбат хоть и молодой, а оказался толковым. Один из грузовиков загнали внутрь и принялись за погрузку. Война и впрямь шла как-то странно. Минус печально улыбнулся, вспоминая прощание с Либой и Анечкой. Он обещал им писать, но не выйдет. Говорят, даже командующим армиями запрещено отправлять домой сообщения. Да и о чём писать? Героическое взятие городских бань? Захват рынка? Он ходит тут спокойно, а женщины дома переживают не на шутку. От мыслей его оторвал гулкий голос Азаренко:

— Вашбродь, разрешите обратиться?

— Говори.

— Больно чудно выходит. Готовились к боям, а басурмане бегут. Неужто, так и дальше будет?

— Не знаю, — Минус задумался. — Я думаю, что вряд ли. Где-то они остановятся. Да и не могут же у них все части такими быть. Не боись, Павел, хватит и на тебя турок. Да и на меня тоже. Главное, чтобы не чересчур много оказалось.

Азаренко кивнул. Он совсем не желал воевать с турками. Так, как вышло сегодня, его устраивало вполне. Командир отделения поглядел на грузовик, выехавший с территории рынка с выключенными фарами, и довольно ухмыльнулся.

— Ну, и куда теперь? — Барщевский поправил ранец на плече. — Никто нам разрешение не выдаст. Даже на порог не пустили!

— Ой! — фыркнула Либа. — Больно нужно! Строят из себя великих полководцев! Главная квартира! Тоже мне! Гимназия облезлая!

— Как не нужно? — Семён недоуменно хмыкнул. — Нас без разрешения не пропустят к войскам!

— Обойдёмся, — она задумалась на мгновение. — Возьмём и сами доберёмся! Что, мы дорогу не найдём?

— Там же фронт! Как ты не понимаешь!

— Понимаю, — Либа удивилась. — Но ведь турки с той стороны! Мы же не к ним пробираемся! Чего переживать? Сейчас лошадей купим и в дорогу! Или ты предлагаешь назад в Румынию вернуться? Я не поеду!

Барщевский думал именно так, но глядя на Либино упрямство, хорошо понял, что она никуда не собирается возвращаться. Оставить её здесь одну, выглядело неправильным. К тому же она верно утверждает — с этой стороны туркам неоткуда взяться…

— Говорят, лошадей не отыскать, — неуверенно ответил корреспондент. — Всех реквизировали.

— Ха! — Либа усмехнулась. — Сказки всё это. Дёшево не купить, а за хорошую цену точно найдём! Доверься мне.

Барщевский уже доверился ей, когда соблазнился предложением стать единственным корреспондентом Испытательного полка. И вот он здесь, посреди Старой Загоры… Задумавшись, Семён едва не отстал от девушки, но тут же ускорил шаг. Либа свернула в переулок, не обращая внимания на спутника.

В меняльной лавке за один рубль давали два с половиной лева, но Либа мотнула головой и произнесла:

— Нет. В Народном банке десять рублей это двадцать семь львов! У вас должен быть такой же обмен. Или вы хотите, чтобы весь мир узнал о вашей жадности из нашей газеты?

Оторопевший грек, владелец меняльной конторы, не знал, что и сказать. Он бросил взгляд на узкую полосу ткани цвета хаки, повязанную на предплечье девушки, с вышитыми буквами «В. К.», и тяжело вздохнул. В Народном банке меняют по два и шесть, но спорить не стал, молча отсчитав тысячу триста пятьдесят левов. Убрав в сейф пятьсот полученных рублей, он дождался пока клиенты уйдут и вытер лысину платком.

— Видишь! — Либа ткнула Семёна рукой. — Так и норовят обмануть!

По городу сновали ополченцы, одетые кое-как, мелькали мундиры штабных офицеров. К изумлению Либы, её наряд не вызывал интереса у прохожих. Одетая в куртку и тёплые штаны цвета хаки, она сливалась с толпой. Только женщины, среди которых то и дело встречались турчанки в своих броских шароварах, обращали на неё внимание. Увидев полицейский участок, Либа бесцеремонно направилась к нему.

Маленький зал кофейни был полон. Барщевский откусил лепёшку и восхищённо покачал головой:

— И как ты догадалась к ним пойти?

— А чего здесь удивительного? — девушка усмехнулась. — Кто, как не пристав, должен всё знать? Так что завтра с утра поедем. Можно и сегодня, но темнеет рано, да ещё этот дождь…

Корреспондент пожал плечами. Лошади нашлись сразу, как только пристав получил деньги. Два спокойных мерина сменили хозяев и теперь Либа вглядывалась в карту, что-то бормоча себе под нос.

— Откуда она у тебя? — удивился Барщевский.

— У Сени взяла, — Либа хитро улыбнулась. — У него была запасная. Ты же видишь, тут ничего сложного! Знать бы только, где их искать! Молчат все кругом! А может и сами не знают…

— В поезде говорили, что 3-я армия была под Ямболом. Стало быть, пошла на юг, к Кирк-Килиссу.

— У меня на карте такого нет.

— Есть, — корреспондент ткнул пальцем. — У тебя ведь карта болгарская. Лозенград это тоже самое. А Кирк-Килисс — это по-турецки «сорок церквей».

— Ага, — Либа поправила прядь волос. — Значит, и нам туда нужно.

— Там турки! — выдохнул Семён. — Нам в Ямбол нужно. А там уже узнаем, где их искать. Нас точно в полку примут? — добавил он с опаской.

— Ещё бы! — Либа задрала нос. — Ведь я обещала Сене корреспондента привезти.

— Странно, — Барщевский нахмурился. — Он мне ничего не говорил. Мог хоть письмо отправить…

— Забыл, наверное, — она махнула рукой. — У него там забот по горло! Ничего, главное, что я не забыла.

Барщевский с сомнением посмотрел на неё, но промолчал. Он пригубил кофе и тут с улицы донеслись радостные возгласы. Заслышав их, все посетители высыпали на улицу. Либа и Семён вышли следом.

Толпы людей обнимались друг с другом. В воздух летели высокие бараньи шапки. Торжествующий рев заполнил улицы.

— Что случилось? — обратился Барщевский к ближайшему человеку. Седоусому мужчине, одетому, как и многие окружающие, в широченные штаны и куртку. Тот торжествующе усмехнулся:

— Падна Лозенград! Турците бягат! Взети са пленници и оръдия!

Другой, бывший рядом, радушно распахнул объятия и проговорил, сжав корреспондента так, что затрещали рёбра:

— Руснаци! Мухтар паша е в плен! Генералите са в плен! Трофеи без резултат. Триумф на нашия дух днес!

— Видишь, — обиженно фыркнула Либа. — Всё уже закончилось! Незачем в Ямбол ехать! В Лозенград поедем! Прямо сейчас! Там самое интересное!

Семён неуверенно кивнул. На улицах суетились военные корреспонденты. Как понял Барщевский, их до этого дня никуда не пускали. Надо торопиться! Попасть первым в Лозенград дорогого стоит!