Попаданка-песец, или Магия по-русски

Глава 60

Возвращение утром следующего дня Леры и Фария с долгожданной партией осветительных артефактов стало для меня маленьким праздником. Мы с Карлом радушно встретили гонцов, и я, едва сдерживая бушующее любопытство, с замиранием сердца наблюдала, как осторожно работники разгружают драгоценные ящики. В воздухе клубилось непривычное оживление. К нам присоединился глава бригады осветителей, упоённо, почти благоговейно осматривая новинки. На лице его читались не только удивление, но и откровенное восхищение привезёнными артефактами.

Не в силах долго сдерживаться, я с умным видом сунула-таки свой неугомонный нос в процесс распаковки. Мне отчаянно хотелось увидеть местный свет. Пока все мои познания ограничивались лишь чадящими свечами, от коих я вырубалась быстрее, чем от самого качественного снотворного.

Но то, что я увидела… В ящиках, бережно укутанные в древесную стружку, лежали не грубые средневековые факелы, а нечто отдалённо знакомое по прошлой жизни. Изящные лампы, напоминающие люминесцентные, только вместо ядовитого газа внутри переливалась живая, пульсирующая субстанция, при активации источавшая ровный, холодный белый свет. Гибкие светящиеся ленты, чьё сходство со светодиодными заканчивалось на внешнем виде, ибо здесь они были словно сотканы из застывшего света и мерцали, завораживая взгляд. Шарообразные плафоны, в которых, будто пойманные в стеклянную сферу светлячки, клубились сгустки мягкого золотистого сияния – великолепное решение для общего света просторных залов. И бесчисленное множество других диковин: точечные светильники, бра, напоминающие причудливо разросшиеся кристаллы…

Глаза разбегались, а в голове уже рождались чёткие планы, где всё это великолепие будет применено: «Ленты – вдоль тёмных коридоров, шары – в парадный холл и вестибюль, а «люминесцентные» лампы – в служебные помещения». Никаких тебе теней, никакого дрожащего мерцания, рождающего ощущение, что идёшь не по вечерней гостинице, а по катакомбам в пыточное подземелье.

Лера прервала мои радостные размышления, её обычно невозмутимое лицо светилось лёгкой, усталой улыбкой.

– Всё как вы и хотели, госпожа. Мастер-артефактор сначала упиралась, но золото и ваше письмо сделали своё дело. Теперь ваша гостиница будет сиять ярче столичных.

– Вы прекрасно справились, – искренне похвалила я, чувствуя, как дышать стало легче. – Отдыхайте с дороги. Дарую вам с Фарием сегодня выходной. Вы заслужили.

Девушка благодарно на меня посмотрела и, молча поклонившись, отправилась домой.

Я же, вручив артефакты под личную ответственность бригадиру «электриков», направилась к флигелю, намереваясь попросить мастеров подобрать подходящее освещение для моего дома.

– Чудеса, да и только! Идеально встал, – донёсся до меня на подходе приглушенный возглас одного из старших плотников. – Я полвека с деревом, но чтобы клин так входил… словно сам просился. Никак нарадоваться не могу. И не я один, все бригады говорят – работа спорится, будто сама сила в руки вливается.

Я настороженно замерла, прислушиваясь к разговору.

– Твоя правда. Место тут, видать, благословенное, словно дух добрый проснулся. Руки сами делают, как надо, только успевай силу черпать, – хрипло рассмеялся его седовласый напарник, с лёгкостью прилаживая толстенный брус, который, казалось, и троим не поднять.

Эти слова заставили меня на мгновение перестать дышать. О какой силе они говорили? Да, стройка шла с фантастической скоростью, но я списывала это на жёсткое руководство Карла, щедрую оплату труда и авторитет Арвара. А тут такие разговоры. Кузьма Кузьмич, конечно, сильный дух, но он домовой, да и земля не родная, вряд ли…

Может, как-то Дух Белой Лисы себя проявляет? Не просто же так меня в неё перевоплотило Бюро. Не просто так легенда тут живёт. Ладно, вечером у домового спрошу, он точно знает правду.

Передав указания мастерам, я заглянула во флигель, убедилась, что Егорка под присмотром пытавшейся его заботливо накормить Дарии, пожелала им приятного аппетита и вернулась к своим делам.

Казалось, всё наконец-то складывается, налаживается, успокаивается. И заставляет забыть, что у этого «всё хорошо» есть и другая сторона, обманчивая. Та, которая заставляет терять бдительность.

Этим вечером мне пришлось сильно задержаться в городе из-за затянувшихся переговоров с мебельщиками. Вернувшись домой, непривычная тишина во флигельке мгновенно насторожила. Егорка, обычно встречающий меня каждый вечер, не вышел. Интуиция запаниковала.

Дверь в его комнату была приоткрыта. Я заглянула внутрь – и моё сердце пропустило удар. Мальчик спал за столом, склонившись над своими чертежами. Глубоким, тяжёлым сном, больше похожим на забытьё. Его лицо было мертвенно-бледным, под глазами залегли тёмные, неестественные тени.

– Егорка? – тихо позвала я, подходя ближе.

Он не шелохнулся. Кровь болезненно застучала в висках. Я осторожно дотронулась до его плеча. Мальчик вздрогнул, глаза его открылись, но взгляд был мутным, невидящим, словно смотрящим сквозь меня.

– Альфисса? – прошептал он, и голос его был слабым, как у совсем обессилевшего. – Скоро… ещё немного… и дом будет готов… Я смогу, только…

Договорить ребёнок не успел, его веки снова сомкнулись, и он провалился обратно в сон. По моей спине пробежал ледяной холод. Это была не обычная усталость. Это было самое настоящее истощение. В памяти зловещим эхом всплыли слова мастера: «…Место тут благословенное… только успевай силу черпать». В этот момент в дверях бесшумно возникла Дария. Увидев моё лицо, она встревоженно сглотнула.

– Он второй день такой, госпожа. Вчера уснул прямо за обедом. Говорит, что просто устал от чертежей. Но я… я такого ещё не видела. Будто из него всю энергию высосали.

– Почему ты сразу не сказала? – резко спросила я, и тут же пожалела о своём тоне.

– Простите, госпожа, – стыдливо опустила глаза девушка. – Он так просил не беспокоить вас, говорил, что просто немного устал, что так уже было. И я подумала, может, и правда, переутомился от шума и суеты…

Я кивнула, давая ей знак, что она свободна. Оставшись наедине со спящим мальчиком, меня накрыл приступ пронизывающей, животной тревоги. Отдельные кусочки пазла наконец сошлись в ужасающую картину. Невероятная скорость стройки. Восторг мастеров, чувствующих «силу». И обессиленный ребёнок, бормочущий во сне о «доме».

Я подошла к печке, где стояла маленькая глиняная чашечка с мёдом.

– Кузьма Кузьмич, – позвала я почти беззвучно. – Родной, выйди. Скажи, что с мальчиком?

Воздух в комнате заколебался. На подоконнике материализовался знакомый силуэт. Домовой сидел, сгорбившись, и его глаза-угольки были полны такой бездонной печали, что у меня сердце упало в пятки.

– Скажи, что я ошибаюсь, деда? – глотая непрошенные слёзы, прошептала я, отгоняя всеми силами страшную догадку. – Скажи, что он просто устал?

Домовой тяжко покачал головой. Он вперевалочку подошёл к спящему Егорке, устроился рядом и положил руки ему на спину, делясь с мальчиком своим теплом.

– Не болезнь это, Фисенька, – медленно заговорил он, и голос его скрипел от печали. – Силушка его утекает. Текёт, как водица сквозь решето. Дом тебе в подарок растит, душу свою на него тратит… Мужики-то на радостях да по незнанию её алчно тянут…, а малой отдаёт, да остановиться ужо не может.

Слова домового ударили меня под дых, да так больно, что я от этой боли чуть не задохнулась. Неееет, мальчик мой, только не это! Егорка использовал магию, чтобы ускорить стройку. Ради меня. А ведь где-то рыщет в его поисках Алхимик!

– Прекратить, надо срочно прекратить! – вырвалось у меня. Я подскочила к мальчику и со всей силы затрясла его за плечо. – Проснись! Слышишь меня? Егор! Немедленно остановись!

Но он был как неживой. Его дар, словно взбесившийся механизм, работал автономно, высасывая из него жизнь.

И в этот миг за дверью раздался спокойный, ровный голос моего охранника:

– Баронесса Фоксигранд. Это я. Можно войти?

На секунду сердце ёкнуло от облегчения. Охрана на месте! Щелчок, и дверь бесшумно открылась сама собой. Я обернулась на звук, но в проёме стоял не охранник, а высокий мужчина в дорожном плаще. Худое лицо, тонкие, бескровные губы. И глаза… пустые, словно мёртвые. Я метнула взгляд за его спину – там в траве у крыльца лежала тёмная, бесформенная груда в мундире безопасника Арвара. Первая взволнованная мысль: «Помощи ждать неоткуда», тут же сменилась тревожной: «Переговорный артефакт на полочке над кроватью, не дотянусь». Паника нарастала. Я не глупая девочка чтобы верить, что смогу справиться с сильным магом только какой-нибудь поговоркой, нужно что-то посильнее. Но что?! Оружия у меня не было, охранник без сознания…

Незнакомец сделал шаг вперёд и остановился. Его пустой взгляд скользнул по моему застывшему в ужасе лицу и задержался на лежавшем без движения Егорке. Я мигом заслонила мальчика собой, но визитёр дальше порога не пошёл.

– Наконец-то, – его пустой взгляд скользнул по плечу спящего ребёнка, на котором вдруг вспыхнул тревожным багровым светом амулет Чёрного артефактора. – «Невидимка». Так я и думал, что Илия к нему обратится. И, к счастью, мне известен главный недостаток творений этого гениального создателя: он всегда оставляет «ключ». На всякий случай.

Алхимик (что это он, я не сомневалась) медленно вынул из складок плаща небольшой кристалл, в котором пульсировал тот же свет, что и в капельке на руке Илии.

– Одно скрывает, другое – открывает. Слишком осторожен ваш Артефактор и порой излишне человечен.

Я ахнула. Этот кристалл... Значит, Илия...

– Я – не монстр, баронесса. Илия Вирнер жива. Пока… Но её поступок я оценил. А теперь – мальчик мой. Именем Империи Дартиум.

Противный маг сделал шаг вперёд, и в его руке из ниоткуда возник искрящийся голубым гибкий кнут. Внутри у меня всё оборвалось. Страх за Егорку, ярость к этому человеку, отчаяние – всё смешалось в один сплошной клубок. И в этом бурлящем коктейле родилась одна-единственная, кристально ясная мысль, отточенная опытом моих предков.