Попаданка-песец, или Магия по-русски

Глава 28

– Ой, Альфисса, а что ты делаешь? – вдруг прозвучал над самым ухом восторженный голосок Егорки.

– Изобретаю чудо-тележку, которая сама покатится, стоит лишь попросить, – хитро подмигнула я мальчугану.

Тот опешил. Его небесно-голубые глазёнки распахнулись от изумления, в них плескалось нескрываемое удивление.

– Это как? Она что, слова понимает?

– Гораздо лучше! Она понимает ножки! – Я ласково приобняла Егорку за плечи, притягивая к себе, и, взяв уголёк, продолжила: – Вот, смотри. Сзади будут два колёсика, как у тачки, чтоб не падала тележка. А спереди – одно, главное, оно всем руководит. Но самое волшебное – тут, посередине, будут небольшие лопасти-вертушки для ног. Называются… «педали».

Я приподняла подол платья и в воздухе изобразила круговое движение ногами.

– Вот так, ножки будут нажимать на эти педали, крутить их, а они, через цепочку-змею, как веснушки убегают, будут вращать задние колёса. Крутишь ножками – и тележка поедет! А чтоб она знала, куда ехать, тут будет палка с рогаткой – руль. Повернул рогатку – и колёсико повернулось, и тележка послушно поворачивает!

Видела, как в глазах мальчугана вспыхивает искра понимания, смешанная с детским восторгом.

– Так… на ней можно ездить?

– Конечно! Она без тебя, без твоих ножек, никуда не поедет. Ты сядешь вот сюда, на сиденье, – ткнула пальцем в центр рисунка, – положишь в корзину сзади свой груз, а сам будешь крутить педали и рулить. И помчишься быстрее ветра! Без лошади, сам! Ну, как думаешь, сможем сделать такую штуку? Назовём её… велосипед.

– Как? Лиса… сипед? – переспросил Егорка, запнувшись на незнакомом слове. – Точно! Ты – Альфисса-лиса, и он – лисапед!

Я рассмеялась.

– Лисапед, так лисапед! Гениальное название! Я тобой восхищаюсь, Егорка! Поможешь мне вдохнуть жизнь в этот механизм? – хитро подмигнула ему.

В голове всплыли слова Залхара про таинственные способности мальчугана, из-за которых его так боялась Илия. Интересно, в чем же его секрет?

Ребёнок с нескрываемым энтузиазмом закивал и с головой погрузился в изучение моего будущего изобретения.

– Альфисса, а из чего сделать руль? Как змейка заставляет колеса крутиться? Может, задние колёса сделать побольше? Они будут лучше держать корзинку?

Я честно пыталась ответить, но мои познания в этой области ограничивались криком «Папа, помоги!» в семилетнем возрасте.

Внезапно меня словно ледяной водой окатило – чёткое видение итогового варианта моего изобретения и то, каким он получится здесь, в этом мире, – это две огромные разницы. Рассказывать про камеру, шины, насос и толстую резину было бы глупо. Во-первых, не факт, что в этом мире подобное вообще существует, а во-вторых, я поймала себя на мысли, что понятия не имею, как это должно быть сделано и как оно, в принципе, работает.

Как говорил папа, поддразнивая нас с мамой: «Физика – не барская наука. Правильно, нечего себе голову лишней информацией забивать». На что мама, улыбаясь, отвечала: «Если я выучу все законы физики, то точно забуду, как твои любимые щи варить и кулебяки с рыбой печь». Папа тут же замолкал, обнимал маму и соглашался, что вкусная еда важнее всякой «кибениматики», законы которой я, кстати, довольно неплохо изучила на прошлой работе.

Пришлось глубоко вздохнуть и признаться – себе и ему. Признаться в собственном бессилии.

Грусть пришла не злая, а тихая, усталая. Она легла тяжёлым грузом на плечи, заставила опустить руки. Идея, такая яркая и живая минуту назад, вдруг поблекла, стала хрупкой и призрачной, как мыльный пузырь. Я смотрела на свой рисунок и видела лишь собственное незнание. В горле встал предательский комок, а в груди заныло знакомое, тоскливое чувство поражения.

– Егорка, я вижу картинку в голове. Я знаю каждую мельчайшую деталь. Но как собрать это воедино… я не знаю.

– Альфисса, – тихо позвал меня малыш. Его маленькие, тёплые ладошки мягко сомкнулись вокруг моих холодных пальцев. Этот простой жест был таким искренним, что отозвался в душе острой болью. – А можно мне попробовать?

Я с трудом подняла на него взгляд, готовая выдать очередную порцию взрослого пессимизма, но слова застряли в горле. Он смотрел на меня не с жалостью, а с такой твёрдой, недетской уверенностью, что у меня перехватило дыхание.

– Солнышко, я бы отдала всё, чтобы ты смог, но я не знаю, как это собрать здесь, из тех материалов, что есть в этом мире…

– Помнишь, ты говорила про свою магию? Про силу «Сам»? Дай и мне её применить. Я хочу… я хочу быть твоей настоящей опорой. Позволь мне помочь. Я ведь твой брат, значит, это теперь и моя магия.

Что-то тёплое и огромное перевернулось у меня внутри, смывая всю горечь и холод. Это было восхищение, гордость и такая щемящая нежность, что сердце забилось чаще.

И в этот момент я почувствовала нечто, от чего перехватило дух. Это была не просто милая детская речь. Это было настоящее, взрослое чувство ответственности и любви. Моё сердце сжалось от гордости за этого маленького человека.

– Конечно, малыш! – счастливо выдохнула я, не сдерживая широкой, безумно счастливой улыбки. Сердце забилось в такт нашему общему азарту. – Спасибо тебе! Но и ты позволь мне помочь. Я расскажу всё, что знаю, до мельчайших подробностей нарисую детали и схему. Я не знаю, как это собрать здесь, из того, что можно найти в городе, но мы обязательно придумаем! Наше изобретение перевернёт привычную жизнь в Лунгроте. А может, даже за его окрестностями.

Я не удержалась и крепко, по-сестрински обняла Егорку, чувствуя, как его худенькие плечики напряглись от неожиданности, а потом расслабились в порыве искренней радости.

– Ну что, партнёр, приступим? – прошептала я, отпуская его и снова хватая уголь. – Смотри, вот здесь должна быть цепь, она будет как длинная змея, бегать по этим зубчатым колёсикам…

И мы погрузились в работу с головой. Я рисовала, объясняла, стирала ладонью неудачные линии и снова рисовала, пытаясь перенести на бумагу образ из памяти. Егорка, примостившись рядом, внимательно следил за каждым движением моей руки, а потом принялся водить своими маленькими пальчиками по чертежу, живо интересуясь, как эта «змея» не слетает и почему колёса должны быть разного размера. И воздух вокруг нас светился не от магии, а от настоящего, живого творчества, смеха и взаимного удивления – я его фантазией, а он моими странными знаниями.

И глядя на его сосредоточенное, озарённое внутренним светом личико, я поймала себя на мысли, что даже если наш «лисапед» никуда и не поедет, это уже не будет иметь никакого значения. Самое главное чудо – радость и доверие Егорки – уже случилось.