Помещик 2

Глава 24

Вечером, за публикой начавшей заполнять наш ресторан, мы с Анной наблюдаем уже не из нашего наблюдательного поста, а расположившись за одним из столиков.

На подиуме или сцене, не знаю как правильнее говорить, расположились музыканты. Анна в этом деле думаю переплюнула даже столичные рестораны.

У нас одновременно цыгане и ансамбль русско-классической европейской музыки. Они меняют друг друга через какое-то время.

С цыганами все понятно, они нашей публике известны и ими сложно кого-либо удивить. А вот второй состав это не что.

Во-первых, Анна где-то нашла великолепное фортепиано, таких роялей я вообще никогда не видел.

От Сашеньки я унаследовал неплохой слух и какие-то вокальные данные и по моему мнению звучание этого инструмента сверх всех похвал.

Кроме этого есть несколько скрипок, гитары, кларнеты, флейты и народные балалайки и гармоники.

Наш трактир, а теперь и ресторан уже разрыв многих шаблонов современной России: на кухне несколько поваров-женщин, в том числе шефы.

Но оркестр это их окончательный разрыв, при том просто в полнейшие клочья. За роялем женщина и первая скрипка тоже.

Это еще молодые женщины, вернее девушки. Две сестры погодки: Матрена двадцати лет и на год моложе — Фекла. Они были тонкие, звонкие и почти прозрачные, когда появились у нас.

Анна каким-то неведомым путем узнала, что у одной из полубезумной старухи помещицы в медыньской глуши есть две сестры потрясающего музыкального таланта.

Старуха дала им музыкальное образование и теперь они услаждают её слух. И все бы ничего, но она тиран и деспот и девицы долго не протянут.

Анна обстоятельств вызволения сестер мне не рассказала. Но десять дней назад их чуть ли не полумертвых привезли в Сосновку.

Девицы уже не могли стоять, их хозяйка совсем обезумела и заставила играть почти непрерывно целые сутки. Я в первый момент даже растерялся и подумал, что их привезли ко мне умирать.

Но не тут-то было. Пелагея с Федором собрали целую бригаду сосновских и тороповских баб с мужиками и заверили меня, что девицы будут через неделю живее всех живых.

Главным в их лечении были водно-банные процедуры, которые по несколько часов проводил Федор с четырьмя помощниками: двумя мужиками и двумя бабами.

Обнаженных сестер, завернутых в простыни, после первого сеанса бывших без сознания, приносили в дом и сдавали Пелагее.

Первый раз они были без сознания еще полчаса и очнувшись не могли даже говорить, а только пытались пищать.

Пелагея и её новая помощница Арина, напоили их какими-то травами, одели и положили спать. Я распорядился для девиц выделить одну из спален.

Сознание они больше не теряли и после каждой процедуры крепли на глазах. Пелагея их без устали откармливала и отпаивала. Меня она поразила просьбой выделить девицам бутылку хорошего французского коньяка.

Через неделю девицы, оставаясь уже просто стройными и звонкими, но уже в другом качестве, попросили у Анны разрешения поехать в Калугу и сесть за свои музыкальные инструменты.

Оказывается им долго без музыки жить проблематично.

Когда сестры заиграли, я был потрясен, на мой взгляд это были музыкальные гении, у которых еще вдобавок оказались и замечательные голоса.

Как они умудрились не погибнуть чисто физически и каким образом сохранились их таланты, мне было совершенно не понятно и неведомо.

Я был уверен, что Анна мне все про сестер расскажет, но произошло совершенно неожиданное.

Она сложила в непонятную фигуру свои прекрасные губки и отрицательно покачала головой.

— Не проси, даже ни разу больше не заикайся. Тебе, Саша, это знать не надо. Это слишком страшно. Даже я всего не знаю, например, кто и как разговаривал со старухой или возможно с её детьми наследниками. Знаю только, что они в итоге получили вольную. Эти бумаги через несколько дней надо будет забрать в губернском суде. Денег за это заплачено безумно много. Но одним из условий является мое молчание. Даже тебе я не могу рассказать ни об известных мне обстоятельствах, ни о заплаченных суммах.

Так что мне пришлось ограничиться только информацией Пелагеи, что у наших местах есть лихие люди с которыми лучше не встречаться. Я так понял, что эти люди и провезли сестер в Сосновку и сдали их Пелагеи.

Понятное дело шила в мешке не утаишь и вся Калуга несколько дней перед открытием ресторана об этом только и говорит.

Старшая Матрена — скрипка, младшая Фекла — фортепиано. Обе сестры еще и вокал, но преимущественно младшая.

Часам к семи ресторан полон, заняты все пятьдесят столов. Можно сказать весь цвет Калужской губернии.

С нами за столом деверь Анны и одно место свободно.

В зале творится совершенно немыслимое для нынешнего 1840 года: среди гостей много женщин.

Сейчас рестораны это преимущественно мужские заведения. Приличная женщина может там появиться только по поводу и исключительно в сопровождении мужчины — мужа, отца или брата — и в составе большой компании, где ее присутствие не выглядит вызывающим.

Анна Петровна Керн, во время нашего знакомства, критикуя мою идею, упомянула как она в компании Александра Сергеевича и других знакомых посещала питерские рестораны «Дюмо» и «Красный кабачок».

Там конечно бывают одинокие, но или куртизанки или дамы, ищущих знакомств с состоятельными мужчинами. Именно из-за их возможного присутствия рестораны считаются неподходящим местом для «приличной» женщины.

Но это все не про происходящее сегодня в нашем ресторане. Женщины чуть ли не за каждым столом, одиноких конечно нет. Все как на подбор со своими мужчинами.

Причин этого две. Первая и конечно главная — сестры музыканты и в меньшей степени наши повара женщины, особенно шефы или шефини.

Традиции появления шефа в зале еще ни где в мире нет.

В семейных тратториях Италии и скромных сельских ресторанчиках Франции, например при постоялых дворах хозяин, который часто был и шеф-поваром и всегда общался с гостями. И это было проявлением гостеприимства.

Или уважаемый и известный гость и постоянный клиент через метрдотеля благодарил хозяина-шефа или приглашал его для комплимента.

Это было проявление уважения и вежливости уже в отношении шефа-хозяина и жест признания его мастерства.

Но в городах и тем более крупных центрах и столицах шеф-повар еще считался ремесленником, мастером, чье место было исключительно на кухне. Он возможно даже «невидимый кухонный бог», но его искусство оценивалось по блюдам и личного контакта но не подразумевалось.

В моей первой жизни движение «Новая Кухня» появилось только в шестидесятых годах двадцатого века и вот тогда «звездные повара» начали выходить в зал.

Но сейчас с гостями общаются исключительно метрдотель и официанты, в России их называют еще почти везде половые. Они принимают заказы, дают рекомендации и передают пожелания гостей на кухню. Это посредники между залом и кухней.

Просьба клиента «позовите шефа» сейчас крайне необычна и даже неуместна. Никому же в голову не приходит идея звать в булочной пекаря, испекшего ваш хлеб в булочной.

Так везде в мире, кроме одного единственного заведения — нашего трактира «У Вильяма».

Посетители нашего трактира быстро прознали, что на кухне много баб и при чем даже в роли шефов. И в один из вечеров изрядно нагрузившая компания купцов решила в этом удостовериться и впервые в мире прокричала что-то типа «подать сюда шефа».

Вильям и Кузьма позвали своих дам сердца. Но сначала они позвали отставников швейцаров и половых, тех кто по крепче, во избежания слишком близких проявлений чувств удивления и благодарности со стороны купцов.

Благодарность кстати проявилась не только криками и в итоге ни кто возражать не стал.

С этого всё и началось, а дальше пошло, поехало. Возгласы типа «подать сюда шефа» стали звучать каждый день. И мы уверены, что сегодня в ресторане они то же прозвучат, просто из-за того что некоторые крикуны сидят уже и в этом зале.

На этом фоне и уж тем более после появления сестер, наш с Анной этапаж, все таки мы еще даже официально не обручены, но везде появляемся только вместе, сразу же поблек.

За столом почти рядом с нами кстати расположились купеческая чета Катиных и чиновничья Ивановых.

Часов до восьми гости трапезничают и общаются. За карточными столами сегодня никого и лишь трое или четверо играют в бильярд. Отдельные кабинеты сейчас еще пустые.

Все гости ждут выхода наших необычных музыкантов. А пока цыгане, которые отдуваются и здесь и в трактире. Там будут только цыгане.

Но вот наступает пауза, цыганские напевы и мотивы смолкли, они встали и ушли.

В наступившей тишине молча выходят наши музыканты. Мы видим в зале шок.

Перед гостями появились не только сестры, но еще и балалаечники, гармонисты и ложечники.

Дирижером сейчас никого уже не удивишь, они есть в достаточно больших количествах в театрах. Но чтобы он вышел вместе с музыкантами в ресторане!

Мы весь цвет калужского общества практически в упор расстреляли из крупнокалиберных пулеметов, которые кстати еще появятся не скоро.

Музыканты занимают свои места. В зале ресторана тишина. Я вижу что даже самые отъявленные обжоры сидят с открытыми пустыми ртами и ждут что сейчас будет.

Вот дирижер наконец-то взмахнул палочкой и против ожидания, публика услышала не звуки фортепиано и скрипки, а балалайки.

Одной из моих любимых песен была «Над окошком месяц» Владимира Ивашова из фильма «Корона Российской империи». Она начинается партией балалаек. И вот что-то напободие начинает звучать в нашем ресторане, балалаечников поддерживают гитаристы и скрипачи, которые кроме одной из сестер есть в оркестре еще.

А сестры дуэтом начинают петь знаменитый сейчас романс «Красный сарафан», который начинается словами «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан».

Затем сестры присоединились к исполнителям музыки, звучали другие песни, часть которых сидя за роялем пела Фекла. Что-то они опять пели дуэтом, пару песен исполнила Матрена, отложив свою скрипку.

Сказать что открытие ресторана удалось, значит ничего не сказать. Ближе к ночи гости заполнили и отдельные номера, а у барной стойки ресторана была натуральная толпа, желающих послушать наш оркестр.

Гости начали расходиться после полуночи и последние покинули ресторан около двух часов ночи.

Все последующие дни ресторан каждый день бывал полон. Наши главные опасения, что он слишком большой для Калуги, похоже оказались беспочвенными.

Кузьма оказался очень наблюдательным человеком и потрясающим психологом и быстро вычислял кто гости нашего заведения.

К концу первой недели работы он доложил, что собственно калужских бывает не больше трети. Примерно треть из уездов губернии, а остальные приезжие или проезжие, доля которых неуклонно возрастает.

Об этом нам кстати очень быстро любезно сообщили нынешние хозяева усадьбы Золотарева. Она за неделю реально превратилась в калужский путевой дворец.

Оказалось, что наш город очень удобен для первой или последней остановки при поездках в Москву из Малороссии и естественно обратно.

Музыкальную часть работы ресторана пришлось перестраивать уже на третий день работы, сестры просто не выдержат ежедневной работы весь вечер и половину ночи.

Поэтому один вечер полностью цыганский, другой — оркестр, причем он с семи часов вечера, в цыгане с шести.

Это сразу же дало неожиданный эффект, публика обязательно желает побывать на вечере когда оркестр и если не повезло и попадают на цыганский, то гарантировано приходят или остаются на второй вечер.

Почти сразу же пришлось завести еще одного швейцара, чтобы кто-то присматривал только за тем, чтобы в ресторан не просачивались одинокие дамы определенного поведения.

Почтенная публика не желает, чтобы они смущали их жен, дочерей и сестер.

Наших шефов в зале и кабинеты просят показываться почти каждый вечер и это сопровождается иногда почти золотым дождем.

Я откровенно такого успеха нашего заведения не ожидал: все таки Калуга не очень большой губернский центр. Но факт налицо: он для нас будет настоящим золотым дном.

На седьмой день работы ресторан, трактир и лавка Саввы дали чистой прибыли тысячу рублей серебром. Так что основную проблему можно считать успешно решенной. Если к Рождеству не будет ответа из Лондона, а необходимая сумма не будет набрана, можно будет смело недостающее занимать.

Такой доход позволит выплатить за год, например, заем в сотню тысяч серебром.

Вильям начал присматриваться к соседнему дому, идея организации гостиницы рядом с рестораном просто витает в воздухе.

А дом рядом идеален для этого: основательный, двухэтажный, возможность использовать один двор. И сейчас его реально купить или снять с правом дальнейшего выкупа.

Хозяева, какие-то калужские дворяне, используют его как доходный. Но содержится он спустя рукава и сторож за небольшую сумму сдал всю внутреннюю кухню с потрохами: за прошлый 1839 год хозяева получили дохода всего около сотни рублей серебром.

Так что надо искать хозяев в Первопрестольной и забрасывать удочки.

Косые взгляды и двусмысленные улыбки исчезли полностью. Льющиеся рекой деньги видят все и уже потянулся ручеек желающих занять.

Самохватов ответил очень быстро. Он естественно будет учавствовать в нашем товариществе и предлагает мне считать его участием прощение им моего долга ровно в сорок тысяч рублей ассигнациями. Это то, что мои родители заняли лично у него и то, что он скупил у других.

Меня такой вариант более чем устраивает. Это практически решение моей проблемы долгов. С учетом уже выплаченных остается меньше тридцати тысяч, заплатить которые уже не проблема.

Накануне Рождественского поста реально начинает работать «Калужский бекон». В последний момент я решаю товарищество переименовать и теперь это Калужское сельскохозяйственное общество.

Я решаю, что практически этим делом будут заниматься Савва и Силантий, деверь Анны.

В восемнадцати верстах южнее Калуги на левом берегу реки Высса у помещиков Заборовских покупаются две больших пустоши: Подберезова и Бобровка. Вдоль берегов рек Ока и Высса находятся заливные луга и плодородные пахотные земли на суходоле, со всех сторон окруженные сосновым лесом, которые берутся в аренду с правом выкупа.

Место для занятия сельским хозяйством отличное. Но главным фактором было другое. Вернее факторами.

Арендованные земли выходят на южную окраину села Рядово, которое стоит на правом берегу Оки.

Калуга сейчас была самый верхний город, до которого могут подниматься суда с осадкой, пригодной для торгового судоходства. Выше Калуги река становилась слишком мелководной для регулярного движения гружёных судов.

Рядово всего в двадцати верстах выше Калуги и она здесь почти всегда полностью судоходна. Только с самый жестокий летний межень тут могут возникнуть проблемы.

Другой фактор и он возможно самый важный. Верстах в пятнадцати севернее в районе села Куровское есть уголь, который можно добывать. Между ними еще одно село — Воротынское. Это не каменный, а бурый уголь, и его наличие позволит широко использовать паровые машины. На дровах их работа большая проблема, просто гне напасешься.

В этих местах можно будет заняться нормальным скотоводством и полеводством, поставить паровую машину, которая заработать на куровском угле и даст тепло в построенные коровники и свинарники и будет крутить валы различных механизмов и станков.

На станции будет свиноводство и КРС, коптильный и молочный цеха, и мастерская где начнется производство сепараторов. В Сосновке колптильня и минимолочный цех конечно останутся, но основное я хочу развернуть здесь.

Но эти планы начнут претворятся в жизнь после Рождества, как будут решены мои главные проблемы.

А пока рутина: оформление кучи всяких бумаг и составление планов деятельности.