Помещик 2

Глава 11

По просьбе старосты Вильям составил отчёт о завершении сельскохозяйственных работ в имении. Конечно, говорить о полном завершении ещё не приходится, например, стоят невспаханными под осень десять гектаров господской пашни. Они весной пойдут под что-нибудь яровое.

Но для этого не надо привлекать кучу народа. Почти все могут спокойно заниматься домашними делами, своими личными огородами, копать ту же картошку, к примеру.

Можно организовывать что-нибудь масштабное в имении. Мужики, сезонные отходники, могут смело просить барина отпустить их. Всё это уже без ущерба основным работам в поле.

Это одна из причин, почему староста считает, что сельскохозяйственные работы в этом году завершены.

Вторая причина — моё обещание проставиться после окончания работ. Мне это совершенно не понятно. Наши мужики не производят впечатления зависимых от этого дела.

У меня есть соображения на эту тему, и я при случае свою гипотезу проверю.

Вильям тщательно обмерил все земли, и уничтожение почти всех межевых борозд реально дало прибавку пашни в семь десятин.

Но это было ещё не всё.

До нынешней осени пашня в имении состояла из двух практически одинаковых рядом расположенных участков. Между ними было почти десять десятин земли, которая реально пустовала.

Эти десятины были распаханы и включены в господский клин.

Кроме этого, тридцать десятин господского клина, которые должны были уйти под пар, засеяны клевером.

Вильям тщательно обследовал все сенокосы и предложил их улучшить: кое-где подсеять травы, а кое-где уничтожить заросли различных кустарников.

Сейчас как раз есть и время, и рабочие руки всё это делать. Вот только есть маленький нюанс — нет семян нужных трав.

Они в России есть, например, в Московском обществе сельского хозяйства. Но туда надо поехать и, самое главное, купить их.

Так что это пока предложение, его воплощение в жизнь которого зависит только от меня.

Кроме этого, Вильям проверил и облагородил отчёт Серафима.

Я быстро перевёл всё в более понятные мне килограммы и получилось, что всего бекона продано почти двести пятьдесят фунтов. В килограммах это сто с небольшим.

Моя прибыль — сорок пять — сорок семь копеек с фунта, а Саввы — тринадцать копеек. При реализации пятидесяти фунтов в день получается, я имею двадцать два рубля с полтиной.

Моя чистая прибыль составила ровно одиннадцать с половиной рублей ассигнациями, а заработок Саввы — чуть больше тридцати двух рублей.

— Вильям, ты молодец! — англичанин расплылся в улыбке.

— Сэр, мне приятно, что вы оценили мою работу.

— Знаешь, Вильям, я начинаю сомневаться в правильности своего решения. Поварскому делу я могу научить и, причём быстро, хоть десяток человек. А вот сельхознаукам, которые ты знаешь, ни одного не смогу научить.

Улыбка сошла с лица Вильяма, и мне показалось, что он готов заплакать.

— Сэр, пожалуйста. Я почти на небесах, когда работаю на кухне у плиты. Но вы можете не сомневаться — я всегда буду выполнять ваши поручения по имению.

Вильям выглядел как маленький ребёнок, который весь день был идеальным, а потом облом с обещанным походом в магазин за игрушками.

— Не переживай, я же не помещик-самодур, который издевается над крепостными. Тем более что ты с женой свободные люди и вправе идти куда глаза глядят, — как только я сказал первые слова, Вильям стал на глазах меняться, и на губах появилась робкая улыбка.

Я шлёпнул его слегка по лбу и засмеялся.

— Посмотрю я на тебя, если ты рискнёшь не выполнить моё поручение. Будешь у меня, как папа Карло, пахать на двух работах. Вернее, даже на трёх.

Улыбка на лицо Вильяма не вернулась, её опередила маска изумления.

— Сэр, а какие три работы вы имеете в виду? И кто такой папа Карло?

В оригинальной сказке Карло Коллоди «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы» столяра, который вырезал Пиноккио из полена, зовут мастер Антонио. Но он сразу же отдаёт своё ожившее творение своему другу, бедному шарманщику Карло.

Карло и становится для него настоящим отцом: даёт ему имя, продаёт свою куртку, чтобы купить ему азбуку, и бесконечно о нём заботится. То бишь вкалывает он ого-го.

Сказка Толстого была моей любимой, и когда я научился читать, то это была самая первая прочитанная книга. А потом и итальянская сказка.

Я эту сказку так любил, что родители специально искали перевод Казакевича. А то, что Коллоди написал, вернее напишет её только лет через сорок, не принципиально. Он реально сам ещё только-только перестал их слушать.

И Пиноккио он не из пальца высосал. Там была какая-то итальянская история или легенда.

Но про папу Карло я объяснять Вильяму не буду. А вот про три работы расшифрую.

— Первая — это твои консультации и работа, например, во время уборочной. Это ты мне отдаёшь должок за своё спасение от саксонских бюргеров. Согласен?

— Конечно, и я же не отказываюсь. Но, сэр…

Я властным взмахом руки прервал англичанина.

— А две других ты сам себе нашёл. Я тебя тащил под венец или ты по доброй воле пошёл? Да ещё и счастлив от этого?

Ошарашенный Вильям быстро затряс головой, соглашаясь.

— Да, да, сэр. Вы совершенно правы.

— А третья работа, которая пока только в планах, оказывается чуть ли не твоей мечтой, — я прищурился и постарался закончить с грозным видом. — Или что, на кухне у Пелагеи ты не по своей воле?

— По своей, сэр, — Вильям рассмеялся, наконец-то сообразив, что я просто его подкалываю.

— Мои планы о вашей кулинарной деятельности не меняются. А когда будет надо, тут уж, — я развёл руками, — и на поля будешь приезжать, и не забудешь дорогу на скотный двор.

— Конечно, сэр, конечно. Не сомневайтесь, — ещё раз заверил меня Вильям.

— А теперь давай серьёзно поговорим. Твой отчёт хорош, нет слов. Но ты должен ещё раз обойти скотный двор, пообщаться с Пантелеем и его артелью. О Фроле, думаю, у тебя уже мнение составилось. И сделать всё это надо как можно быстрее. В арендованном доме в Калуге уже строительная артель работает. А ты вроде как будешь там всем заправлять, так что шевелись и готовьтесь к переезду в Калугу.

Идея с переездом Вильяма с Маней в Калугу пришла мне в голову буквально только что. И странно, что она не посетила мою головушку раньше. Это же совершенно логично. Есть, правда, одно «но».

С выяснением положения с этим «но» надо просто побеседовать с Пелагеей — насколько они готовы к самостоятельному плаванию.

Это я сделаю вечером во время или даже после ужина, а сейчас пора идти к Пантелею и компании. Вильяма я возьму с собой, по-русски он уже прилично балакает, так что поймёт, о чём речь будет идти.

— Пойдём, Вильям, к Пантелею. Познакомимся и присмотримся, что за люди.

Новые жители Сосновки, к моему удивлению, уже практически устроились на новом месте. В избах везде порядок, всё убрано, разложено по своим местам, и все дружно наводят порядок на своих приусадебных участках и улице вдоль домов.

Со мной они естественно поздоровались, дружно поклонившись, но без подобострастия, а даже с каким-то чувством достоинства. Мне это очень понравилось.

— Как вы, Пантелей, быстро справились с устройством на новом месте, — не сдержав своего удивления, спросил я.

— Так мы же, Александр Георгиевич, на старом месте постарались расторговаться. Чего таскать телегами всякий ненужный скарб. Самое необходимое взяли, а ложками да котелками мы и здесь обзаведёмся. Чай, в Калуге лавки да магазины есть.

Такое отношение к своему имуществу в XIX веке меня поразило, хотя для XXI веке оно очень даже приемлемо.

Приехавшую публику я познакомил с Вильямом и сказал, что он иностранный специалист и часто будет с ними консультироваться.

— Александр Георгиевич, — немного озадаченно спросил Пантелей, — а он по-русски говорит?

— Ещё плохо, но его жена — внучка нашего старосты, и он успешно изучает русский.

— Это как? — ещё больше удивился Пантелей.

— Любовь с первого взгляда, раз — и готово. Причём заметьте, — я сделал паузу, подчёркивая значимость моих последующих моих слов, — взаимно. Пришлось всем соглашаться: мой басурман принял Святое Крещение и под венец.

Конечно, здесь я немного передёрнул, но это не важно. Суть в главном правильная.

— Это надо же, — покачал головой Пантелей. — У нас так не принято. Родители или барин решают.

— А если совсем не люб или не люба?

— Старики говорят: стерпится — слюбится.

— А вот себя представь: тебе мила другая, а велят жениться на другой, которую ты видеть не можешь. Разве это правильно? Я считаю — нет.

Неожиданный у нас начался разговор. В России сейчас этот вопрос решается однозначно, причём в дворянской среде практически так же, как и в крестьянской.

— Так это вам, господам, можно про любовь говорить и рассуждать — правильно или не правильно. А мужику, а уж тем более бабе, не положено рот раскрывать и говорить «хочу» или «не хочу».

— Это неправильно, Пантелей. Я считаю, что молодых надо спрашивать, любы ли они друг другу или нет. Если бы я не знал, что наш англичанин на русской девке не прочь жениться и она тоже, то не разрешил бы. А что, ты ни разу не слышал, как кто-то по любви под венец шёл?

— Почему же, слышал.

В процессе разговора к нам подошли ещё двое мужиков, и я познакомился с ними.

Одного звали Прохор, а другого — Тарас.

Увидив моё изумление, имя Тарас русских сейчас достаточно редкое он немного смущённо сказал:

— Это меня так при крещении назвали. Все удивлены были.

— Имя как имя, — проворчал Пантелей. — В святцах есть же.

— Конечно, — согласился я. — Просто оно распространено на юге, в Малороссии. А у нас редкое.

— А как нам кликать вашего англичанина? — спросил Прохор.

— Вильгельмом, его так батюшка нарёк.

— А что, разве такое имя есть у православных? — удивился Пантелей.

— Есть, оказывается. Я сам удивился.

Мужики посмотрели на Пантелея, как бы говоря: «Давай начинай о деле». Я ухмыльнулся и начал сам.

— Когда вы, мужики, готовы начинать работать?

— Хоть сейчас, Александр Георгиевич.

— Сейчас не надо. А завтра начинайте. Познакомьтесь с имением, а потом желательно и с окрестностями. Мне надо знать, есть ли у кого продуктивные коровы. Ориентир — Степанида, матушка Степана. Если ещё не знакомы, то познакомьтесь. Я Степану скажу, чтобы она вас впустила к себе в хлев. Это для дела надо. Ну и если будут другие дела, тут уж понятно.

— У нас вопрос интересный есть, — немного неуверенно начал Прохор. — А бабы наши как? На старом месте почти все при делах были — скотиной занимались.

— А детишки как? Не у всех же есть кому сидеть с маленькими, — удивился я.

— А Николай Николаевич распорядился детский сад организовать для маленьких. Старшие — кто в школу, а кто родителям уже помогать.

— Интересно, надо подумать. А баб ваших потихоньку я привлеку к работе, не переживайте. Я хочу быстро скотиной обзавестись. А вы давайте-ка ещё и вон тот дом, — я показал на оставшийся пустым, — приведите в порядок. Думаю, его-то под детский сад можно и будет пустить.

— Сделаем, Александр Георгиевич, — уверенно сказал сразу же повеселевший Прохор.

— А для тебя этот вопрос, наверное, очень важен? — спросил я.

— У меня четверо детишек. Старшей пять, а троим — три. Так она с ними не справлялась.

— А бабки, тётки, племянники всякие?

— Он, Александр Георгиевич, как раз по любви женился. Против всех пошёл, — ухмыльнулся Пантелей. — Его жена родителям сказала, что руки на себя наложит, а за другого не пойдёт. А его родители на дверь показали, отделили так, что ушёл чуть ли не в чем мать родила. Хорошо, хоть никто не проклял. Сказали только — помогать не будут. А Николай Николаевич на их сторону взял. Работу в коровнике обоим дал, а потом и вольную подписал. У Акулины оказались руки золотые. Никто так с коровами не ладит, как она. Иная баба сядет, а корова вредная ни капли не даёт. А у Акулины стоит как вкопанная и всё до капельки отдаёт.

— Ну вот, а ты говоришь — как же по любви, — засмеялся я. — Не переживайте, мужики, ежели ваши бабы способны будут работать в имении, то всем найдётся место.

Вильям остался у Пантелея с мужиками общаться, а я вернулся в усадьбу и до самого вечера всё ещё раз осмотрел.

Перед тем как отправиться спать, я позвал Пелагею.

— Пелагея, скажи, ты знаешь, что такое ресторан?

— Конечно знаю. Видела, когда с вашей матушкой ездила.

— Я собираюсь в Калуге открыть ресторан и трактир. Скажи мне, сможет ли Вильям быть там шеф-поваром?

— Нет, барин, сейчас ещё нет. Они с Марией, конечно, очень стараются, но им ещё многому надо научиться.

— И сколько месяцев им надо ещё учиться? Я собираюсь через месяц-два открыться.

— Не знаю, барин, — Пелагея покачала головой. — Но за пару месяцев точно не научатся.

— Ты меня очень расстроила. Это вообще-то большая проблема — найти хорошего шефа.

— А вы, барин, Дуняшу возьмите. Не смотрите, что молодая. Она у меня с пятнадцати лет. Всё знает и делает не хуже меня, а новые блюда даже лучше. Схватывает всё на лету.

Кандидатуру Дуняши я даже не рассматривал и задумался, а почему бы и нет.

— Интересное предложение, надо подумать.

Дни потянулись своей чередой, иногда похожие друг на друга, как близнецы.

Вильям на следующий день отправился со мною в Калугу. там он везде и всем будет представляться как управляющий будущих ресторана и трактира. К трактирной части дома примыкает небольшой флигель, который в достаточно ветхом состоянии, но вполне ремонтопригоден.

Его я распорядился ремонтировать в первую очередь. Там будет квартира Вильяма и небольшие апартаменты для гостей. Например, если мне надо будет задержаться в Калуге. Сейчас совершенно негде.

Торговля у Саввы идёт полным ходом, ежедневно продаётся пятьдесят — шестьдесят фунтов бекона, и, похоже, тенденция к нарастанию продаж, но эту динамику можно будет проанализировать только после нескольких недель торговли.

В один из дней мясную лавку Саввы мы закрыли и двухдневную прибыль пустили на её ремонт и небольшую реконструкцию, которая заняла пять дней. Но в итоге лавка была как новенькая и сразу же бросалась в глаза.

Первый день после открытия Савва поставил рекорд продаж — почти сто фунтов, и после этого торговля стабилизировалась на семидесяти — восьмидесяти ежедневно.

Продажа восьмидесяти фунтов в день — это уже вполне достойный результат. Тридцать четыре рубля чистого дохода ежедневно — это больше тысячи в месяц, а это больше чем, например, годовой оклад армейского фельдмаршала.

Торговать Савве одному становилось тяжело, но он молчал, пыхтел как паровоз, но пока не заикался, чтобы нанять ещё кого-то. Получать два рубля в день простому человеку — это очень неплохо: семьсот с хвостиком в год. Господин Иванов, будучи титулярным советником, получал, наверное, столько.

Получаемый доход позволит Савве заплатить гильдейскую пошлину и сохранить статус купца третьей гильдии.

Праздник урожая староста предложил провести на Покров, первого октября. Я естественно согласился. Его организацию я поручил Степану, выделив для этого десять рублей. Вроде бы ничего особо не требовалось для этого, всё своё, но мало ли.

В имении были закончены абсолютно все полевые работы, выбран картофель до последнего клубня, перепаханы и перекопаны все приусадебные участки. Когда я иду по деревне, все мне кланяются чуть ли не в ноги, везде неурожай и кое-где опасаются голода, а в Сосновке самый последний и нерадивый мужичок, такие естественно всегда имеются в каждой деревне, доволен и не боится зимы.

Разведка и изучение окрестностей, проведённые Пантелеем и его компанией, дали обнадёживающий результат.

В окрестных сёлах и деревнях есть достаточно продуктивные коровы, которые дают до трёх тысяч литров в год. А самые потрясающие сведения Пантелей принёс из Торопово.

Иван Петрович собирается на несколько лет уехать за границу и в ближайшее время хочет сдать своё имение в аренду. Своим имением он полностью занимался сам и никаким управляющим не доверял.

Поэтому оптимальным считает сдачу имения в аренду, и желательно, чтобы арендатор через какое-то время его купил.

Сейчас за его имением присматривает отец Пётр. Но ему это совершенно не с руки, и Иван Петрович принял такое необычное решение.