По щучьему велению, по Тьмы дозволению

20 Снегурочка

Один за другим проносились дни и ночи, оставались за спиной чаши озёр, ленты ручьёв и заснеженные холмы, лощины и овраги. Высокие лиственницы сменились более причудливыми деревьями, каких Витария никогда не видела раньше. Их ветви были мощнее и извилистее, нежели у древних дубов, а кора отливала серебром.

Чем ближе путники подходили к заповедному королевству альвов, тем громче пели птицы. И будто ярче переливались солнце и луна в снежинках. Сугробы не отступали, но стали заметно ниже. Кое-где у стволов и кустарников проглядывала молодая трава.

Витария вспомнила, что у побережья Красного моря порой и вовсе не выпадал снег в зимнее время. Учителя рассказывали, будто вдоль восточного берега движется тёплая вода, а от неё нагревается и воздух. Говорили, что леса альвов всегда зелены, в них обитают невиданные Северу птицы и звери.

С каждым шагом всё причудливее становилось вокруг царевны. Но отчего-то сердце её всё реже откликалось на красоту и чудеса, на тёплые слова спутников и их весёлые песни. Однако и гложущая тоска по Инальту притупилась. Она не исчезла, но будто отступила в тень.

При том, что чувства Витарии стали тише, явно усилились качества ума. Если раньше она с трудом припоминала карту родного царства, теперь пред её взором легко возникали все Свободные королевства. Да так чётко, будто сама она носилась над ними вместе с ледяным ветром.

Витария уже без труда справлялась с нехитрыми обязанностями, словно сама всю жизнь странствовала по лесам, а не лила слёзы в дворцовой башне. Пример нежной, но трудолюбивой и сильной Велисы вдохновлял девушку. А та будто стала ей матерью, заботилась о царевне и ласкала добрыми речами. Да и молодые чародеи не скупились на похвалы.

Умываясь в холодных ручьях, Вита ощущала себя красивее, чем после бальзамов и ароматных масел. А обрезанные косы удивительным образом отрастали быстрее обычного. Но отчего-то Вите это было всё равно.

Порой сыновья Велисы устраивали по вечерам настоящие празднества. Юноши играли музыку и кружили в хороводе свою прекрасную матушку. Вскоре к ним присоединялись все волхвы.

Вновь и вновь вокруг костра наступала весна, затем приходило лето. Воздух наполнялся нежным ароматом цветов и пряных ягод, листвой и травой. Со всего леса слетались птицы, приходили звери и лесовики. Были здесь не только ночные жители, ради праздника забывали про сон и дневные создания.

Олени и рыси, кабаны и зайцы подступали к волшебному кругу света, чтобы полюбоваться танцем Велисы и волхвов. Хищники и их жертвы мирно стояли и сидели бок о бок. Травоядные и не думали щипать траву с пущевиков и ягодников. А молодые лешие не пугали волков и лис.

— Идём танцевать с нами! — крикнул Вите один из юных волхвов, смешливый и рыжий Зор.

Ещё по-детски неуклюжий, он больше дурачился, чем танцевал. Юноша потянул царевну за руки, но та не поддавалась, только смущённо улыбнулась.

— Споём вместе, красавица, — обратился к ней золотоволосый музыкант Элѐм.

Стройный и белолицый, он был назван в честь самого первого тёплого месяца. Его голос был нежен, как весеннее солнце богини Элѐмы, да в зелёных глазах таился опасный огонёк. Вита боялась представить, сколько девичьих сердец разбилось от этого голоса и взгляда, от касания искусных рук, которыми Элем высекал музыку из струн своей домры.

— Ну же, Снегурочка, потанцуй со мной! — низким голосом позвал чернокудрый Фосѝлл.

Один из средних сыновей чародейки был назван в честь бога Неба и Грома и одного из самых жарких месяцев года. Его тёмно-синие глаза напоминали о дождевых тучах, цвет волос — о тёмных летних ночах, а улыбка таила жар сладких поцелуев.

— Благодарю тебя, милый Фосилл, — вздохнула Вита, отрицательно покачав головой.

— Снегурочка, Снегурка! — трое младших сыновей Велисы, взявшись за руки, затеяли свой хоровод вокруг Виты. — Ну улыбнись! Давай плясать!

Той ничего не оставалось, как поддаться на уговоры и пойти в пляс. Но смех, веселье и жар огня вскоре утомили девушку. Ни мелодичная домра золотоволосого Элема, ни трогательные песни рыжего Зора, ни танцы с чернокудрым Фосиллом не забавляли Виту.

Улучив момент, когда дети убежали дарить свою ласку и украденные со стола яблоки паре молодых оленей, Вита незаметно покинула круг света и направилась прочь.

Холодный полумрак манил царевну своими беззвучными песнями. Тихая музыка ветра в кронах деревьев и скрип снега под ногами дарили душе умиротворение. Тьма не пугала. В лесу, укрытом белым искристым покрывалом, было достаточно света.

Парящие в воздухе снежинки были будто сами звёзды. Вита любовалась этими сказочными зимними светлячками, протягивала руки к призрачным мотылькам. А они касались её ладоней, замирали на кончиках пальцев. И не таяли.

Снежинки витали вокруг царевны, складываясь в созвездия, в образы сказочных зверей и птиц. Постепенно они обретали и знакомые человеческие очертания. Вот уже хоровод из едва различимых в полумраке духов кружил Виту, как недавно это делали дети чародейки.

Царевна улыбалась и танцевала под неслышимую мелодию зимы. И морозный воздух уже не кусал раскрасневшиеся щёки девушки, но нежно целовал их. Зловещий вой ветра превратился в ласковый шёпот. И не жалобы и стоны призраков слышала царевна в его порывах, а колокольчики весёлого смеха.

— Как же ты прекрасна, Зимушка, — смеялась Вита вместе с призраками. — Ах, если бы всегда твой чистый сияющий покров закрывал грязь и черноту этого мира…

«…Ах, если бы этот покров мог удержать хотя бы часть того света и тепла, который он отражает», — вдруг подумала она.

Девушка остановилась, широко распахнув глаза от удивления. Она огляделась, будто только сейчас поняла, что далеко ушла от костра. И как только смелости хватило или глупости? Незнакомый лес, ночь, холод.

Зимние светлячки больше не кружились в воздухе, падал обыкновенный снег. Прекрасная мелодия рассыпалась, как тонкий лёд по весне. Один из осколков пронзил сердце позабытой было болью.

— Инальт, — простонала Витария, точно наяву ощутив горячие объятья любимого, силу его рук, жар губ, и от того ещё сильнее тоскуя. — Где же ты, княжич мой молодой? Жив ли? Здоров?

— … Ах, если бы этот прекрасный покров мог удержать хотя бы часть того света и тепла, который он отражает, — задумчиво произнёс Инальт, озирая тёмные заснеженные чертоги леса.

Его дороги с волчицей и ведьмаком разошлись в противоположные стороны. И не то чтобы Инальту было холодно в зимней ночи, ещё у волков он получил в дар тёплый плащ из чёрной шерсти. Но зябко сделалось его душе в этой тьме и одиночестве среди голых деревьев и бескрайних барханов.

Один за другим проносились дни и ночи, оставались за спиной однообразные зимние пейзажи: озёра и ручьи, поляны, лощины и овраги — всё слилось в единый чёрно-белый холст. Мысли юноши чаще и чаще уносились к царевне Витарии.

Сердце его ныло от тоски, а ум изнемогал от тревоги. Что за зимние чары овладели душой царевны? И как ему защитить любимую?

Всё, что мог сейчас юный княжич Богат, — это устремлять к Витарии тепло собственной души. С ним была лишь память о её чистых голубых глазах, о мягких и сладких девичьих поцелуях. Иного он не ведал. И всю неизлитую страсть, всю нежность он дарил образу царевны, которую представлял в своих объятьях.

Инальт всё так же плохо переносил поход по волчьим тропам, чаще пользуясь солнечными. Это замедляло путь. Но ощущение того, что каждый шаг приближает его к любимой, неизменно вселяло надежду и даровало силы.

Порой Инальт шёл сутки напролёт без отдыха. И хотя ведьмак Андрэс строго наказал отдыхать и обязательно разжигать огонь в тёмное время, молодой князь слишком торопился.

— В этих краях властвуют лесовики, — говорил Андрэс. — Лешие и пущевики не любят костров, однако зимой они по большей части дремлют, как и их растения. А вот снежные духи не спят. И они не только песни поют, могут напасть, особенно ночью… Отпугнёт их лишь пламя.

Не спал Инальт и не разводил огня и этой тёмной ночью. Луна не озаряла путь, зато и метель с непогодой отступили. Хорошо были видны звёзды, указывающие верное направление.

Однако что-то было не так. Некая тревога прокралась в душу Инальта. Словно бы поблек впереди тот яркий огонёк, что вёл его всё это время.

Юноша вновь обратился мыслями и всей своей горячей любовью к образу Витарии. Предчувствие, что царевна была в опасности, налило грудь жаром. Несмотря на усталость, ему казалось, что пламени в его сердце сейчас достаточно, чтобы растопить снега, а может, и объять огнём весь лес.

Он сжал кулаки, отросшие в пути ногти кольнули ладони. Встать бы на четыре ноги да помчать вперёд, забыв обо всём.

— Жив ли… Здоров… — вторило Витарии эхо из мглистой лесной пущи.

Царевна затаила дыхание, прислушиваясь, всматриваясь вдаль. Никого не было видно. И не милый Инальт отвечал ей.

Снова ветер проказничал, играл голосами, похищенными у погибших. Замёрзшие в дороге путники, семьи, оставшиеся зимой без крова, ратники, павшие в схватке в лесу, — было не ясно, они или чёрные силуэты деревьев застыли вокруг царевны.

А что если Инальт уже был в их числе?..

— Инальт, — всхлипнула Вита. — Любимый…

Она вся сжалась от озноба. Доброе волшебство зимнего леса обратилось пугающими чарами. И спасительный отблеск костра Велисы затерялся где-то в глуши.

— Велиса! — крикнула испуганная Вита. — Зор! Элем! Фосилл! Помогите…

Вместо ответа послышался скрип сучьев. Где-то громыхнуло. Снег сорвался или ветка обломилась? Или то была поступь тяжёлых шагов неведомого чудища?

Инальт прислушался и огляделся. Ему показалось, что он уже не один в этой тёмной ночи. Но не птица и не зверь бессловесный, что-то иное наблюдало за ним, кралось по следу.

Будто легонько земля дрогнула. Снег осыпался с ветвей. Или показалось? Может, избушка Йежи преследует обидчика?

Не переставая всматриваться в полумрак между деревьями, Инальт вытащил меч из ножен. Он озирался и глядел туда, откуда мог появиться противник. Он смотрел и не видел, как мельчайшие крупинки снега скользили вдоль его сапог, хотя ветра не было.

Снежинки сцеплялись вместе. Соединялись друг с другом белые комья, упавшие с деревьев. Мало-помалу, почти незаметно снежный покров стягивался воедино. Ничем не отличимый от прочих, один из сугробов постепенно увеличивался, становился всё выше…

— … Инальт, — прошептало эхо вдалеке. — Любимый…

— Вита! — крикнул Инальт.

Он качнулся вперёд, чтобы бежать на голос, но ноги не повиновались ему. Что-то жёсткое и холодное ухватило юношу за щиколотки.

— … Инальт! Вита! Инальт! — заметалось между деревьями эхо, будто захохотало.

Юноша взревел со злостью и, не глядя, полоснул мечом по земле. Острая сталь вспорола снег, и путы рассыпались. Но в тот же миг Инальт получил мощный удар в грудь и отлетел назад.

Пинок выбил воздух из молодого князя, тот даже вскрикнуть не успел. Лёжа на спине, он наблюдал, как ходуном заходили ветви деревьев, как содрогаются сугробы, и медленно вырастает над ними гигантское белое создание.

Снеговик, каких лепят дети зимой, был размером не меньше средней ели. Он взревел голосом Инальта, будто издеваясь, повторил его крик, и обрушился на юношу с новым ударом. Инальт собрал всю свою волю в кулак, отпрыгнул как можно дальше. Он перекатился и, встав на ноги, спрятался за ближайшим деревом.

Снег под его сапогами двигался, тёк подобно ручьям и шелестел, как сотни змей, трущихся друг о друга чешуёй. Не то хохотал, не то выл ветер в кронах. Земля дрожала от поступи снежного чудища.

Слишком поздно Инальт вспомнил советы ведьмака. Хлестать мечом по снегу было бесполезно — только сталь испортишь. Огонь — единственная защита! Защита или бегство… Но куда деваться от снежного духа, когда вокруг тебя снег?

Пиная ногами комья, норовящие пристать к сапогам, Инальт побежал куда глаза глядят. Снеговик бросился за ним. Юноша отбивался от его чудовищных лап. Он скакал от дерева к дереву, чтобы укрыться от ударов. Только бы не потерять равновесие и не упасть!

То и дело снежная лавина обрушивалась в шаге от Инальта, точно кто-то швырял в него огромный снежок. Скрипели под ударами деревья, ломались и падали ветки. В лесу началась настоящая снежная буря.

— Инальт, я так тоскую по тебе, — вздохнула Вита, признаваясь в сокровенном хотя бы ночной мгле.

— Идём со мной, — ответил едва различимый, звенящий льдом голос.

Вита ахнула и принялась озираться. Никого не было видно. Только воздух будто бы сделался морознее.

— Кто ты? — воскликнула царевна.

— Я провожу тебя к любимому… — было ей ответом.

Пахнуло холодом. Сорвалась с ветвей и упала под ноги девушке окоченевшая птица. Вита сделала шаг назад, уставившись на трупик. Вторая и третья птица упали поодаль.

— Инальт совсем близко… — вновь прошелестел голос. — Я провожу тебя к нему…

— Ты… Ледяница? — задала вопрос Витария, подняв взгляд. — Благодарю тебя, матушка, за помощь! Но прошу, не забирай Инальта…

Слёзы подкатили к глазам Несмеяны. Горячие солёные слёзы покатились по щекам. Сердце яростно забилось, разгоняя кровь и наливая теплом тело.

— Я призвала тебя, и мне расплачиваться! Не трогай Инальта! — что есть сил крикнула Витария.

— … Вита! — раздался голос из чащи.

— Велиса! — отозвалась царевна. — Я здесь, Велиса…

Силы Инальта были на исходе. Неизвестно, сколько он ещё сможет уходить от погони. Юноша старался не оборачиваться, зрелище наводило на него ужас. Огромный снеговик не просто гнался за ним, но по пути вбирал в себя окружающие снега и продолжал расти…

Духи, реющие вокруг, играли с юношей. Они эхом разносили по лесу имя царевны Витарии, взывали к Инальту голосом любимой, дразнили его. Не было ни капли надежды спрятаться от их бормотания, как и сразить снеговика.

Чудище уже было ростом с самые высокие лиственницы и, может быть, только благодаря этому ещё не настигло свою жертву! Снеговик сделался менее поворотливым. Деревья, встречающиеся на пути, мешали его ходу.

Земля содрогалась от поступи гиганта. Трещали сучья, грохотали падающие стволы. Раздавался ещё какой-то вой, писк, крики. Снеговик разбудил и распугал всех лесных жителей.

Краем глаза Инальт замечал пробегающих мимо оленей и кабанов. Вопили птицы, стрекотали белки. Один из древних дубов по его левую руку расправил ветви, размахнулся и ударил. Инальт успел прошмыгнуть мимо, и удар пришёлся по снеговику.

«Леший!» — догадался юноша.

В чёрных дуплах дерева светились зелёные глаза, хорошо различимые в ночи. Хозяин леса проснулся не в лучшем настроении. Завыло и зашумело с новой силой. Завязалась борьба. Инальт не оборачивался, бежал вперёд, как безумный.

Он догадывался: даже хозяин чащи не задержит надолго это жуткое порождение зимы. Ни на земле, ни под землёй не было Инальту спасения. Внезапная мысль поразила юношу: но, может быть, есть спасение между ними⁈

Лита рассказывала, что на волчьих тропах всегда пустынно. Ни духи, ни лесовики, ни звери не пользуются ими.

В ночи тени были плохие, тусклые. Луна ушла, а звёзды сияли недостаточно ярко. И всё же… Была не была! Приметив самую тёмную, самую насыщенную тень у одного из мощных деревьев, Инальт зажмурился и прыгнул в неё тем особым манером, которому научился у волчицы.

— Милая, ты совсем замёрзла, — заохала Велиса, бросаясь к Вите.

В свете факелов, которые держали идущие позади чародейки юноши, было видно, как побелело лицо Витарии. Ни кровиночки не осталось на обычно румяных щеках девушки. Голубые глаза блестели как лёд. На ресницах застыл иней.

Кто-то из чародеев подал свой плащ, Велиса укутала в него царевну, крепко обняла её.

— Ледяница, — прошептала та, испуганно поглядев на мёртвых птиц. — Кажется, здесь была Ледяница…

— Возможно, — не стала спорить Велиса. — Скорее вернёмся к костру. Тебе надо согреться и выпить горячего.

— Что такое эти духи? Кто такая Ледяница? — с трепетом спросила Витария, уже сидя возле огня.

— Не что они, а кто, — ответила Велиса. — Такие же живые создания, как и мы. Только тела их более тонкие, неосязаемые в нашем плотном мире…

— У них свой мир? — всё ещё дрожащим голосом поинтересовалась царевна.

— Наш мир делится на царства, — объяснила чародейка. — И это не только людские королевства или земли альвов. Есть царство зверей, растений, есть волшебные создания, а есть духи. Если это не призраки умерших, а духи природы, — они живые, как и мы с тобой.

— Что им нужно от меня? — всхлипнула Витария.

— Всем живым нужно одно… — вздохнула Велиса. — Впрочем, мёртвые тоскуют и тянутся к тому же…

— К чему?

— К теплу и силе, — ответила Велиса. — Кровопийцам нужна сила крови, духам — сила горячей человеческой души.

— Они питаются ею?

— Одни питаются, другие, — чародейка подумала, устремив взгляд на огонь, кивнула на пляшущие по древесине языки пламени: — Огонь обжигает нашу плоть, если протянуть руку слишком близко. Но он и согревает…

— Духи греются о нас? — прошептала Витария.

— Королева Льда и Белого леса не исключение, — кивнула Велиса. — Ей особенно нравится тепло… Она собирает его носителей в своих снежных чертогах. Говорят, в её морозном дворце замерли в вечном сне многие создания, в том числе могущественные: пропавшие короли, маги, даже хранители мира…

— Я думала, всё это детские сказки, — вздохнула Витария. — Как же боги допустили подобное зло?

— Зло и добро — выдумки людей, — улыбнулась чародейка. — У богов иные законы. Они даруют нам испытания, которые делают нас сильнее.

— Или злее, — нахмурилась Вита.

— Или убивают, — просто добавила Велиса. — В этом нет ни зла, ни добра. Выживают самые достойные, самые сильные…

— А что же остаётся слабым? — возмутилась царевна.

— Либо стать сильнее, либо быть… пищей, — ответила женщина.

— Разве это не зло? — недоумевала Вита. — Разве ведьма Йежа, поедающая слабых, может служить добру?

— Всё очень сложно, — улыбнулась Велиса. — «Злые» и Йежа не прошли своё испытание. Они становятся таким же испытанием для «добрых», как зима, болезни, голод, войны. А вот «добро» подчас отнимает наши силы, балует, делает тупыми и слабыми.

— Ледяница сделала меня сильнее, — согласилась царевна. — Но что она хочет взамен?

— Ледяница коллекционирует не только тепло тел, но и огонь душ, — ответила Велиса с грустью. — Ты же знаешь, сколько силы сосредоточено в твоей душе? Именно с помощью этого пламени люди совершают героические поступки, творят важные дела. Это тепло нужно, чтобы любить и дарить новую жизнь — рожать детей.

— Так вот чем я пожертвовала, обратившись к Ледянице? — воскликнула Вита.

— Точно ответить нельзя, — вздохнула Велиса, ласково проведя ладонью по волосам Виты. — Не одно только женское пламя творит дитя, важен и мужской огонь.

— Инальт! — воскликнула Вита. Она встала с места, оглянувшись на мрак позади них. — Я слышала его голос там, в лесу… Может быть, он где-то рядом? Мы должны найти его!

— Боюсь, милая, здесь нет никого кроме нас, — покачала головой чародейка.

— Нет… — Вита охнула. — Духи играют голосами умерших? Значит, Инальт…

И снова чародейка отрицательно покачала головой:

— Ледяница играет голосами не только погибших. Её эхо повторяет звуки живых созданий.

Вита сделала глубокий вдох и села обратно.

— Любовь и страсть разжигают в душах невиданный по силе огонь, — улыбнулась ей Велиса. — Возможно, ваша с Инальтом разлука и все прочие испытания — то «зло», которое даровали вам боги, чтобы сделать ваши чувства ярче и крепче.

— Так бывает в сказках, — подтвердила Вита.

— Да, но бывает так и в жизни, — рассмеялась Велиса.