По щучьему велению, по Тьмы дозволению

15 Ведьма Йежа

С теневой тропы Инальт не сошёл, но вывалился, как мешок с пшеном. Оказавшись при свете дня, он не сразу поднялся на ноги. Стоя на четвереньках, юноша глубоко вдохнул морозный воздух и зажмурился.

Солнце ударило по глазам со всех сторон. Ослепительно искрились сугробы, хрусталём оделись ветви. Снег заскрипел под ногами, когда Инальт встал. Каким счастьем было ощущать под подошвами твёрдую землю, а не зыбкое нечто волчьей тропы.

— Если тошнит, не смущайся, — подбодрила юношу идущая следом Лита. — Я же говорила, на волчьих тропах душно, а ты ещё слаб.

— Всё так раскачивается, как после браги… — Инальт откашлялся, прогоняя тошноту.

— Я предлагала тебе поехать на мне верхом, — невинно напомнила Лита.

— Я не буду ездить на тебе верхом, — чётко разделяя слова, проговорил юноша. — Ни так, ни эдак…

Острая, обжигающая сильнее мороза боль от пощёчины прогнала тошноту окончательно.

— О чём ты вообще подумал, злыдень⁈ — возмутилась волчица.

— Ты знаешь, о чём, — огрызнулся Инальт. — Твоя бабушка наказала мне не обижать тебя, а ты… точно напрашиваешься! — он перевёл дыхание, потёр щёку. — Ты очень красивая, Лита, я не могу врать, да ты и сама всё чуешь… Но я очень люблю…

— … Витарию, помню я! — воскликнула Лита, возмущённо всплеснув руками. — И имей в виду, мне всё равно.

Повисла тишина. Инальт внимательно оглядел окрестности.

Судя по сухим деревцам и кочкам, они оказались у края болота. Мороз надёжно сковал воду, хотя топи были обманчивы. Воды держат снег, а человека могут проглотить.

Ранее у ручья Лита нашла след «человечьей самки», как она выразилась. Всё это время они шли по нему, но дальше волчья тропа обрывалась. Лита объяснила, что из-за сильного колдовства может случиться «обрушение». А чары здесь бушевали нешуточные.

— Там в тенях ты ещё кого-нибудь унюхала? — уточнил Инальт. — Не было ли «самца»?

— Да, был какой-то нехороший запах… — подтвердила волчица, поморщившись. — Молодой парень, а пахнет тиной. Но он ушёл обратно. Один.

— Слава богам…

— Богам доверяй, а сам не плошай, болото нам лучше обойти по северному берегу, — Лита принюхалась. — Больше ничего не чую, да и неохота проверять лёд на прочность. Если на той стороне мы снова не найдём след… — она вздохнула. — Видят боги, я пыталась помочь, но из этих болот обычно не выбираются.

— Тогда я вернусь и пойду один, — кивнул Инальт. — Не хочу рисковать твоей жизнью.

Лита не стала спорить. На том и порешили. Возвращаться на волчью тропу Инальт не захотел. Ему нужно было отдышаться. Некоторое время молча брели через сугробы. Сверху белые холмы запорошил свежий снег, но в глубине держался прочный наст.

Иногда более тяжёлый Инальт всё же проваливался по бёдра. Когда Лита пыталась ему помочь, начинал отнекиваться. Мол, он и сам может, не впервой по сугробам ползти.

Смеркалось рано. Путники устроили привал. Они раздобыли веток и разожгли костёр. Чтобы поддерживать свой внутренний огонь, живому созданию необходимо питаться тёплой пищей. Да и запасы кипячёной воды нужно обновлять.

После ужина охота к беседе вернулась к обоим. Лита расспросила Инальта о его походах, о семье, об отце и их размолвке. Рассказала она и о себе кое-что, но всё больше слушала.

— Скажи, — Инальт отважился задать давно волнующий его вопрос, — почему ты ни к кому не подошла после… Ну после танца у костра, когда все…

— Я же говорила, что ещё не нашла своего друга, — с некоторым удивлением ответила Лита. — Ты, верно, решил, что волки просто так совокупляются и со всеми подряд? — она расхохоталась. — У нас есть свои законы, и они строгие! Мы ведь не в домах тёплых обитаем. Волчата должны рождаться к лету… чтобы выжить. Наши пары крепки, на всю жизнь!

— Ты говоришь, что не нашла… значит, ты ещё… — спросил Инальт, сам не понимая, зачем ему ответ.

— Да, я не знала мужчин, — гордо объявила Лита.

— И тебя не принуждали выйти замуж? — удивился юноша.

— У вас, людей, может, это и принято, а мы чтим свободу! — вскинулась девушка. — К тому же волчицы сами выбирают суженого.

— А ты можешь выбрать его не из семьи?

— Так иногда бывает, — кивнула Лита. — Наша стая не такая уж большая. Волчата сильнее, когда они от волка другой стаи или от человека. Если брат сестру любит, получается худой ребёнок. В нашей семье это запрещено.

— И наши мужи с вашими волчицами тоже на всю жизнь остаются? В лесу живут? Или в гости приходят?

— Ваши редко остаются… Почти никогда.

— А может ли человек обратиться в волкодлака? — нахмурился Инальт. — От укуса, от слюны…

— Не слышала о таком, — покачала головой Лита. — Мы же не болезнь какая-то, чтобы заразиться от нас. Только в сказках… — она помедлила. — Сказывают, что душа раздваивается иногда. От того и называют волкодлаков двоедушниками.

— Что должно случиться, чтобы душа раздвоилась? — Инальт задумался.

— Не знаю, — вздохнула Лита, осторожно глянув на него.

— Вот и я… — вздохнул юноша, заметив взгляд, но не показав виду.

Снова помолчали. Каждый размышлял о своём.

— Я рассказала тебе о сокровенном, поделись теперь и ты… — Лита хитро улыбнулась. — Ты уже познал любовь Виты? Или другой женщины…

— Нет, — после долгой паузы коротко ответил Инальт таким тоном, что продолжать разговор смысла не имело.

— Тут нечего стыдиться, — заявила Лита. — Странные вы, люди.

— Может, ты и права, — согласился Инальт. — Уж таковы мы есть. Однако я запомню твою науку.

Один за другим проносились дни. Путники шли медленно, иногда по волчьей тропе, но чаще через сугробы. Инальта не отпускала слабость после лихорадки. Ему требовался отдых.

Лите было скучно. Несколько раз в день девушка оборачивалась волчицей и убегала на охоту. Иногда она приносила мелких зверюшек, и тогда на ужин у путников было свежее мясо.

В один из вечеров они задержались на волчьей тропе и сошли с неё уже в сумерках. Впрочем, света от снега и луны было достаточно, чтобы собрать хворост. Лита оставила нудное дело на Инальта, а сама убежала размять лапы и поохотиться.

Инальт немного завидовал тому, как вольно и уверенно девушка ощущает себя в лесу. Что-то внутри него хотело так же носиться по чащобам, не тяготясь одеждой, приличиями, человеческими заботами.

Но ночь быстро приближалась, луна катилась к краю леса, и юноша заторопился доделать дело. Он заметил присыпанную снегом завалившуюся набок ель. Разлапистые ветви дерева могли послужить и для лежанки, и для розжига костра.

Однако, дойдя до ели, Инальт замер. Ему почудилось, что невдалеке блеснул огонёк, будто звёздочка с неба упала. Сердце юноши забилось быстрее. Он бросил собранные ветки и, проваливаясь в сугробы, поспешил на свет.

Что если там Вита? Или же кто-то, кто мог её видеть, знает судьбу!

Вскоре запахло теплом человеческого жилища, дымом, едой. Из тёмного леса на белом снегу обозначился силуэт избушки за невысоким плетёным забором. В крохотных оконцах горел свет, из трубы маревом вился жар.

Юноша нашёл калитку, распахнул, оказался во дворе. У изгороди выстроился ряд шестов, на которых сушились котелки, кувшины или ещё что-то под шапками снега. Слева виделся колодец.

А на пороге избушки Инальта уже встречала хозяйка… Невысокая и стройная фигура в тёмном платье. Горят ореолом вокруг головы ярко-рыжие волосы. В голубых глазах — нежность, на губах — игривая улыбка.

— Вита! — ахнул юноша.

Он споткнулся, упал лицом в снег, подскочил на ноги. Даже не отряхнувшись, побежал вперёд. Кажется ему или нет? Только бы не растаяло видение!

Приблизившись к царевне, Инальт смущённо остановился. Он отёр лицо от снега, стянул шапку, прижал к своей груди, словно иначе сердце могло выпрыгнуть.

— Ты ли? Любимая…

Вита чуть отступила, жестом руки и кивком головы пригласила в дом. Инальт шагнул и вновь подивился. Сон, что ли? Посреди горницы стол стоит, а на нём яства, как на царском пиру. И кошка чёрная вокруг ходит, спину выгибает.

Только в этот миг юноша заподозрил неладное. Откуда здесь кошка, когда живая тень осталась во дворце? Да и чуть иная она, шерсть лоснится, как маслом натёртая. И почему его любимая молчит? Он обернулся.

Вита застыла позади него, не моргая. Косы длинные, но царевна же обрезала их. Груди женские крупные под платьем, не такие были у Виты.

— Моё имя Йежа… — «Царевна» улыбнулась Инальту шире, показала чёрные зубы.

Разнёсся смрад могильный. Один глаз девицы потемнел, другой заволокло бельмом. Кошка позади Инальта низко мяукнула, прыгнула к ногам женщины, потёрлась боком.

— Присаживайся, добрый молодец, — произнёс скрипучий старушечий голос Йежи. — Не обижай меня, будь добрым гостем, коли явился… — Она повела носом, который вдруг стал длиннее, покрылся серыми пятнами. — Чую, волчьим духом от тебя пахнет, — глаза ведьмы сощурились, она перевела взгляд на кошку. — Знаю, Рыся, ты не любишь волков, но мы же должны проявить вежливость к путникам… — Она расхохоталась, страшно, хрипло: — Ступай, приведи волчицу!

У Инальта крик застрял в сведённом горле. Руки и ноги одеревенели. Он мог только тихо мычать, наблюдая за происходящим.

Кошка снова низко мяукнула, прыгнула к двери. На пороге она вздрогнула, вытянулась, раздалась во все стороны! Сверкнули призрачным синим огнём глазищи. Из пасти донёсся злобный рык.

Лита осталась недовольна охотой. Нашлась лишь пара мышей. На удивление безжизненной была эта местность. Ни единого следа среднего или крупного зверя на снегу не видно. Так даже вблизи больших городов не бывает.

И чутьё, и разум волчицы били тревогу. Она поспешила за Инальтом. Лита нашла его следы. Но далеко уйти не сумела.

Тварь появилась внезапно. Мрак, сгустившийся в ветвях поваленной ели, вдруг обрёл плоть и обрушился на Литу. На миг у волчицы свело дыхание от мерзостной вони: будто дохлая кошка из-под снега вылезла. И как она раньше не почуяла смрад?

Оборотница ушла от зубов, сильно лягнув зверя во впалый живот. Она вывернулась, отскочила в сторону и пригнулась к земле, пряча шею. Угрожающе скаля зубы, побежала кругом.

Волчица внимательно осматривала противника, пыталась его понять, искала слабое место. Неестественно огромная, словно медведь, и чёрная, как смоль, рысь не приближалась, но прыжками оборачивалась к Лите, не позволяя ей зайти сзади. Она тоже вглядывалась в волчицу.

Долго танец не продолжался. Оба зверя бросились вперёд: чьи клыки первыми найдут цель, тому улыбнётся удача. Маленькая ловкая Лита опередила врага на миг. Её челюсти сомкнулись на горле, зубы погрузились в склизкое мясо.

Невзирая на смрад, идущий от твари, волчица яростно замотала головой, стремясь вырвать кусок, разодрать жизненные каналы. Вонючая кровь брызнула в пасть. Рот Литы заполнился слюной, как бывает перед рвотой.

Рысь издала протяжный низкий звук. Выпустив длинные когти, полоснула по волчице лапами. Удар пришёлся Лите через плечо в грудь. Он был так силён, что выбил дух. Когти прорвали волчью шкуру.

Волчице пришлось разжать зубы. Она отскочила, чтобы глотнуть свежего морозного воздуха. Губы жгло, горло сдавил спазм. В глазах помутилось от боли.

Синие сугробы, чёрные деревья, звёздное небо закружились, смешались. Собственная горячая кровь Литы согревала грудь. А руки и ноги внезапно похолодели.

Волчица глянула вниз и обнаружила, что стоит на четвереньках на снегу, но в облике человеческом. В тот же момент чёрная тварь атаковала, обрушилась сверху. Страшная тяжесть придавила Литу к земле.

У самого лица оскалились чёрные клыки, сверкнули синие глаза. Волчица из последних сил подняла слабеющие руки и впилась пальцами в кошачью морду, в горящие призрачным огнём глаза.

— Мерзкая тварь! — выдавила она, ощущая под ногтями трупную слизь. — Это тебе за моего братца…

Раздался хруст, и глаза потухли. Обмякла и Лита, погребённая под тяжестью противника.