Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

Глава 12

— Да, конечно, — ответил я, чувствуя легкое, но вполне объяснимое недоумение. Что такого срочного могло понадобиться Ише, что она не могла сказать при всех или хотя бы подождать до утра? Впрочем, спорить не стал. Иногда женщинам нужно выговориться, а лучшего слушателя, чем мужчина, который умеет молчать, и не придумаешь.

— Идемте, — сказала Арина, и, не дожидаясь моего ответа, развернулась и пошла в сторону от общего лагеря, туда, где начинался расчищенный нами пролесок, ведущий к реке.

Я молча последовал за ней. Мы шли в тишине, нарушаемой лишь шелестом травы под ногами да стрекотом запоздалых цикад. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрашивая небо в глубокие фиолетовые и индиговые тона. На землю медленно опускались сумерки, окутывая поместье мягкой, бархатистой дымкой. Воздух был прохладным, пахло влажной землей и горьковатой осенней листвой.

Пролесок встретил нас густым, почти осязаемым сумраком. Здесь, под плотным пологом деревьев, было темнее, чем во дворе, и я едва различал силуэт Иши, идущей впереди. Она двигалась уверенно, не спотыкаясь, словно знала эту тропинку наизусть, хотя я был уверен, что днем она здесь не бывала. Возможно, ее знахарские инстинкты вели ее, или просто женская интуиция подсказывала дорогу.

Мы вышли на небольшую поляну, где лес расступался, открывая вид на реку, тускло поблескивающую в свете восходящей луны. Тишина здесь была почти абсолютной, лишь изредка слышался плеск воды да далекий крик ночной птицы.

Иша остановилась у самой кромки воды, спиной ко мне, глядя на темную, текучую гладь. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне светлеющего неба — тонкий, почти хрупкий, но в нем чувствовалась какая-то внутренняя сила, напряжение, как у натянутой тетивы.

— Так о чем ты хотела поговорить? — спросил я, нарушая затянувшееся молчание. Я подошел и встал рядом, тоже глядя на реку.

Иша молчала. Ее плечи были напряжены, руки сцеплены перед собой. Я видел, как она глубоко вдыхает, словно собираясь с духом.

— Барон… — начала она, голос ее был тихим, чуть дрожащим. Она запнулась, словно комок встал в горле, не давая выговорить слова.

В моей голове тут же всплыли слова Маргариты. Тот самый разговор, когда она, прочитав мысли Иши, сказала мне, что я ей небезразличен. А потом — тот ее порывистый, почти невесомый поцелуй в щеку, когда я вернулся из разведки с яблоком.

Я тогда списал это на переизбыток эмоций, на облегчение, на благодарность. Но сейчас, глядя на ее напряженную спину, на то, как она теребит край своего платья, я начал понимать, что все было… сложнее.

— Да? — спросил я мягко, стараясь не спугнуть ту хрупкую решимость, которую она, видимо, так долго собирала.

Арина резко развернулась. В полумраке ее глаза казались темными, бездонными, но в их глубине я увидел отблеск лунного света и… что-то еще. Смесь страха, надежды и отчаянной смелости. Она шагнула ко мне, сокращая расстояние, и осторожно, почти робко, взяла меня за руки.

Ее пальцы были холодными, но ладони — сухими и на удивление сильными для такой хрупкой на вид девушки. Касание было совсем не таким, как тот порыв у лазарета. Тогда — эмоции, сейчас — осознанное, обдуманное действие.

— Я знаю, что у вас с госпожой Долгоруковой… отношения, — начала она, голос ее все еще дрожал, но в нем уже появились твердые нотки. Она смотрела мне прямо в глаза, не отводя взгляда. — Но… вы… вы же…

Она снова запнулась, слова застряли у нее в горле. Я видел, как тяжело ей дается это признание.

— Смелее, — я мягко сжал ее пальцы, стараясь передать ей немного своей уверенности. — Я не кусаюсь. По крайней мере, не сегодня, — добавил я с легкой усмешкой, пытаясь разрядить обстановку.

Она несколько секунд молчала, ее грудь тяжело вздымалась. Затем она глубоко вдохнула, словно собираясь нырнуть в ледяную воду, и тяжело, почти со стоном, выдохнула.

— Вы мне нравитесь, барон. Очень. Давно.

Я не стал делать удивленное лицо. Не стал изображать непонимание. Это было бы нечестно по отношению к ней, да и к самому себе.

— Я знаю, — спокойно сказал я, одарив ее мягкой, понимающей улыбкой.

Арина распахнула глаза, ее ресницы испуганно взметнулись. Щеки ее мгновенно залил густой румянец, который был виден даже в тусклом свете луны. Она хотела что-то сказать, но лишь беззвучно открыла и закрыла рот, словно выброшенная на берег рыба.

— Я… я настолько очевидная? — наконец прошептала она, голос ее был полон растерянности и смущения.

Я еще шире улыбнулся.

— Ну, как тебе сказать… — я сделал вид, что задумался, потирая подбородок. — Твои… скажем так, весьма красноречивые взгляды, которыми ты меня одаривала время от времени, тот самый поцелуй в щеку, который, согласись, был не просто дружеским жестом… Да и тот случай в палатке, когда ты предлагала мне свое «успокоительное», — я чуть заметно подмигнул ей. — В целом, Арина, если сложить все это вместе, то картина вырисовывается вполне определенная. Ты очень плохо скрываешь свои чувства, — я усмехнулся.

О том, что мне рассказала Маргарита, прочитав ее мысли, я, разумеется, умолчал. Незачем было ее еще больше смущать.

Ариша снова потупилась, ее плечи поникли. Она молча смотрела на наши сцепленные руки.

— В общем, — она снова подняла на меня взгляд, и в нем уже не было прежней робости, скорее — какая-то отчаянная решимость, — я знаю, что это неправильно. Что у вас госпожа Долгорукова, она… она знатного рода, красавица, да еще и с Даром. А я… я просто знахарка из глуши, сирота, которую приютили хламники. У меня нет ничего, кроме моих трав да умения латать раны. Но… — она сжала мои пальцы сильнее, — но я знаю, что у царей и королей в старые времена были… наложницы! Я как-то об этом читала в старых книжках, которые остались от прабабки. Женщины, которые были рядом, которые дарили им тепло и утешение, не претендуя на большее…

— Ого, — искренне удивился я, — у тебя были книги? И ты умеешь читать? Это большая редкость в наше время, Арина. Ты молодец.

Она на мгновение растерялась от моего неожиданного вопроса, явно не ожидав, что я переведу разговор в такое русло.

— У прабабки… у нее много было книг, — смущенно пробормотала она. — Она была… она тоже была знахаркой, но… другой. Учила меня не только травам, но и грамоте. Говорила, что знания — это сила… Барон! — воскликнула она вдруг, вспомнив, о чем говорила. — Вы… вы сбиваете меня с мысли!

— Даже не думал, — я снова усмехнулся, наслаждаясь ее смущением и одновременно восхищаясь ее смелостью. Признаться в своих чувствах, да еще и сделать такое… предложение, зная о моем положении и о Маргарите — это требовало недюжинной отваги.

Она недовольно топнула ногой и потянула меня за руки, которые все еще держала в своих.

— Идемте.

— Куда? — я позволил ей вести себя, заинтригованный.

— Пойдемте, покажу кое-что. То, что словами не объяснить.

Я пошел за девушкой. Она уверенно вела меня сквозь густеющий сумрак леса, легко огибая деревья и кусты, словно кошка. Мы отошли от реки, углубившись в чащу. Я не спрашивал, куда мы идем, просто доверял ей. И это доверие было приятным. Впервые за долгий промежуток времени это меня кто-то вел и что-то решал, а не все на мне.

С одной стороны все держать под контролем стало привычкой, а с другой стороны… ну… иногда хотелось расслабиться и отпустить все. Катись оно все к чертовой бабушке, а я вот на завалинке полежу.

Через некоторое время лес расступился, и мы вышли на берег небольшого, почти идеально круглого пруда. Лунный свет заливал его поверхность, превращая воду в расплавленное серебро. От воды, прогретой за день, шел легкий, едва заметный пар, создавая вокруг пруда таинственную, почти мистическую дымку.

Камыши по берегам стояли неподвижно, словно завороженные этой ночной красотой. В воде отражались звезды и тонкий серп луны. Тишина была абсолютной, лишь изредка квакали лягушки да шелестела листва на деревьях. Место было… волшебным. Словно из старой сказки.

— Любите купаться, барон? — голос Иши прозвучал тихо, почти шепотом, но в нем слышались озорные нотки.

Я повернул голову и… Чего греха таить, я молодой, здоровый парень, и скромность из меня этот жестокий мир вышиб очень быстро, начав с угрозы петлей на городской площади и закончившись недавними приключениями на Севере. Так что зрелище, открывшееся моим глазам, было более чем приятным.

Пока я любовался ночным прудом, Иша успела скинуть с себя свое простое платье и теперь стояла у самой кромки воды, освещенная лишь лунным светом. Ее стройная тонкая фигура в этом призрачном свете казалась выточенной из слоновой кости. Длинные темные волосы рассыпались по плечам, контрастируя с бледной кожей. Она была… красива. Дикой, первозданной красотой лесной нимфы.

Иша медленно вошла в воду, сначала по щиколотку, потом по колено, по бедро… Вода обнимала ее тело, скрывая его, но одновременно подчеркивая изгибы. Она обернулась ко мне, ее глаза блестели в лунном свете.

— Люблю, — ответил я, глядя ей в глаза, но от периферийного зрения ничего не укрывалось.

— Тогда жду вас здесь, — сказала она с игривой улыбкой и, легко оттолкнувшись от дна, нырнула в темную воду.

Женщины… Удивительные создания. Порой решить сложнейшее дифференциальное уравнение или спроектировать хитроумный механизм было проще, чем понять, что творится в их очаровательных головках.

Вот только что она стояла передо мной, краснея и смущаясь, а теперь — смело зовет в ночной пруд, недвусмысленно намекая на продолжение. Логика? Какая логика? Здесь правят бал эмоции, интуиция, внезапные порывы… И это, пожалуй, было даже интересно.

Я стянул с себя куртку, рубаху, сапоги. Остался в одних штанах, но потом, подумав, снял и их, оставшись лишь в исподнем. Негоже барону щеголять перед дамой в полном обмундировании, даже если дама сама его и совращает. Я усмехнулся своим мыслям и, сделав несколько шагов, вошел в воду.

На удивление, она не была ледяной, как река. Скорее всего, из-за небольшого объема и того, что пруд был хорошо прогрет солнцем за день, вода сохранила тепло. Температура была… приятной. Почти комнатной. Я с наслаждением погрузился по шею, чувствуя, как вода смывает остатки усталости, как расслабляются мышцы.

Иша вынырнула рядом, ее мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам, глаза сияли. Она подплыла ко мне ближе, ее обнаженное тело коснулось моего под водой. Легкое, почти случайное прикосновение, от которого по коже пробежали мурашки. Она обняла меня, прижимаясь всем телом, ее руки скользнули мне на плечи. Я чувствовал ее грудь, ее бедра…

— Так что, барон, — прошептала она, ее дыхание опалило мне ухо, — позволите мне стать вашей наложницей?

И, не дожидаясь ответа, она сама нежно, но настойчиво поцеловала меня. Ее губы были мягкими, имевшими привкус воды, и от этого поцелуя, такого неожиданного и одновременно такого приятного, у меня напряглось везде, где только могло.

Молодость, что с нее взять.

Я ответил ей, обнимая в ответ, чувствуя под ладонями гладкую, прохладную кожу ее спины. Мир сузился до этого пруда, до лунного света, дрожащего на воде, до вкуса ее губ и тепла тела, прижимающегося ко мне.

Поцелуй был долгим, полным невысказанных чувств и скрытой страсти. Когда я ненавязчиво убрал губы, мы несколько секунд смотрели друг от друга. Иша смотрела на меня своими огромными, темными глазами, в которых плескалась надежда и что-то еще, похожее на вызов.

Я мягко отстранил ее, но продолжал держать за плечи, глядя ей в глаза.

— Арина, — голос мой звучал твердо. — Наложница мне не нужна. Это слово… оно несет в себе оттенок рабства, подчинения. А я не хочу, чтобы рядом со мной были рабыни, даже если они сами этого желают. Я ценю свободу — и свою, и чужую. Но… — я сделал паузу, подбирая слова, — близкий боевой товарищ, верный друг, способный понять без слов, разделить и радость, и горе, подставить плечо в трудную минуту — вот такой человек мне действительно очень нужен. А как это будет называться… наложница, любовница, подруга… это не так уж и принципиально, ты не находишь? Главное — суть, а не форма.

Девушка тяжело вздохнула, ее плечи опустились. Она снова прижалась ко мне, уткнувшись лицом в мою грудь. Ее тело мелко дрожало.

— Я так устала… — прошептала она, голос ее был полон надрывной тоски. — От всего, что происходит… от этой вечной борьбы, от страха, от потерь… Но хорошо, что хоть всех наших вывели. Я… я очень по ним скучала. Каждую ночь видела их во сне… живыми…

— Знаю, — спокойно ответил я, поглаживая ее по мокрым волосам, по затылку. Я чувствовал, как напряжение покидает ее тело, уступая место простой человеческой усталости и потребности в тепле, в защите. — Все будет хорошо, Арина. Мы справимся. Вместе. А теперь давай выходить, мне не хватало, чтобы ты еще простудилась на этом ночном купании. Кто тогда всех наших лечить будет, а? Если наш главный знахарь сам сляжет с горячкой?

Она тихо рассмеялась, ее смех был немного надрывным, но уже без прежней тоски.

— Ты прав, барон. Негоже лекарю болеть.

Мы вылезли из воды. Прохладный ночной воздух тут же окутал мокрое тело, заставляя поежиться. Я деликатно отвел взгляд, делая вид, что рассматриваю луну, отражающуюся в пруду, но краем глаза все же отметил, что пусть Арина и была худовата, даже измождена пережитым, но под мешковатыми походными вещами действительно скрывалось очень стройное, пропорционально сложенное тело. Узкая талия, округлые бедра, высокая грудь… Лунный свет выхватывал изгибы ее фигуры, превращая ее на мгновение в мраморную статую.

Она быстро натянула свое простое платье, я — штаны и рубаху. Мы шли обратно к поместью молча, но эта тишина была уже другой. Не напряженной, не выжидательной, а… наполненной чем-то новым. Недосказанностью, да. Но и пониманием. И, возможно, началом чего-то… большего.

У самых дверей господского дома, там, где начинался освещенный двор, мы остановились.

— Спасибо, барон, — сказала она тихо, не поднимая глаз. — За… за все.

— Это тебе спасибо, Арина, — ответил я так же тихо. — За смелость. И за то, что не побоялась быть собой.

Она быстро подняла на меня взгляд, в ее глазах мелькнула улыбка, и, не говоря больше ни слова, скользнула в тень коридора, ведущего к женским комнатам.

Я постоял еще немного, глядя ей вслед. Затем тяжело вздохнул и направился в свои покои. Ночь была долгой, насыщенной событиями и эмоциями. Завтра предстоял новый день, полный дел и забот.

Уже лежа в кровати, я долго не мог уснуть, прокручивая в голове события вечера. Иша… Маргарита… Политика, магия, инженерные планы… Голова шла кругом. Но сквозь этот хаос мыслей все четче проступало одно — я здесь не один. Вокруг меня собирались люди. Разные, со своими страхами, надеждами, талантами. И вместе… вместе мы действительно могли изменить этот мир.

С этой мыслью я и провалился в глубокий, мертвый сон, думая о грядущей ярмарке, которая должна была стать символом нового союза, и о том, какой герб действительно стоит изобразить на общем имперском стяге. Грифон и волк… А может, что-то еще? Что-то, что будет символизировать не только силу и мудрость, но и…

…

…

…прогресс?