Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

Глава 1

Глава 1

— Прошу прощения, мэтр, — я кивнул в сторону двери, откуда все еще доносился удаляющийся топот Василя. — Кажется, дела государственные не ждут. Но то, что вы показали… это действительно поразительно. Словно наброски самого Леонардо Да Винчи, только… воплощенные в рунах, в энергии. Нечто, что может объединить два мира — мир механики и расчетов, и этот, мир магии и непостижимых сил. Я очень заинтересован. И я этим обязательно займусь, — твердо добавил я, глядя на развернутые свитки с изображением Рунического ядра. В голове уже роились идеи, гипотезы, варианты… И этот серый камень в кармане, Сердце Руны, вибрировал так, словно откликался на мои мысли, на саму идею его использования.

— Я ни капли не сомневался, — спокойно, но уверенно отозвался мэтр Скворцов. В его глазах мелькнул знакомый огонек — азарт исследователя, нашедшего достойного собеседника, а возможно, и ученика, способного не просто понять, но и развить его идеи.

— Еще раз прошу меня простить, мэтр.

Скворцов почтительно кивнул, не возражая, даже, кажется, с легкой понимающей усмешкой в глубине своих синих глаз. Он аккуратно свернул драгоценные чертежи и убрал их обратно в тубус. Я же, не теряя больше ни секунды, развернулся и спешно вышел из кабинета.

Пока шел по коридору, а затем спускался по гулкой лестнице, мысли в голове снова завертелись с привычной, пусть и слегка замедлившейся после схватки с Дикой Руной, скоростью. Долгоруков. Хитрец. Явился сам, да еще и с Маргаритой.

И не просто так, ох, не просто так. Ведь только буквально вчера я просил его не препятствовать, если девушка захочет меня навестить. И вот, пожалуйста, не прошло и дня — он здесь, и Рита с ним. Словно выполняет мою просьбу? Как бы не так! Это же чистой воды манипуляция, расчетливый ход царя-политика.

Он прекрасно понял мою… привязанность? Интерес? Заботу? Да не важно, как это назвать. Он уловил слабину, точку давления, и теперь использует ее. Демонстрирует мне, что держит слово, выполняет «просьбу», но при этом привозит Риту сам, под своим контролем, явно имея какую-то цель.

Возможно, напомнить о своей власти? Или использовать ее присутствие как рычаг в будущем? Или просто проверить мою реакцию? Черт его знает, что у этого монарха на уме. Коварен, ничего не скажешь. Вроде бы идешь ему навстречу, а он тут же разворачивает ситуацию так, чтобы остаться в выигрыше. С такими, как Долгоруков, нужно ухо востро держать. Всегда. Каждый шаг просчитывать наперед.

Я вышел на крыльцо, щурясь от закатного солнца, которое било прямо в глаза, заливая двор золотисто-багряным светом. И тут же замер. Она стояла там, у ворот, рядом с вороным жеребцом царя. Маргарита.

Рыжие волосы, словно расплавленное золото, горели в лучах заката, переливаясь всеми оттенками меди и пламени. Ни следа той изможденности, той тени ужаса, что лежала на ее лице после плена. Теперь она выглядела… живой. По-настоящему живой. Румянец на щеках, блеск в зеленых глазах, легкая, чуть смущенная улыбка на губах. Она определенно похорошела, отдохнула и пришла в себя за те пару дней, что провела в городе под царской опекой.

Едва я сделал шаг ей навстречу, как она сорвалась с места.

— Саша! — звонкий, радостный крик разорвал вечернюю тишину, и в следующее мгновение она уже летела ко мне, раскинув руки.

Я едва успел подхватить ее, обхватить руками, чтобы не сбила с ног своей внезапной, почти детской непосредственностью. Она повисла у меня на шее, крепко-крепко обняв, уткнувшись лицом куда-то в плечо. Теплая, пахнущая… чем-то неуловимо знакомым, из прошлой жизни? Нет, скорее травами, солнцем и чем-то неуловимо женственным.

Я видел, как женщины моего поместья бросают взгляды и вздыхают, наблюдая сцены, как смотрят на молодецкое проявление эмоций, вспоминая, наверное, себя в таком нежном возрасте, когда жизнь казалась простой.

Хотя… вспоминая их состояние, возникает вопрос: была ли она у них хоть когда-нибудь простой?..

— Я соскучилась, — тихо прошептала она мне на ухо, так, чтобы слышал только я.

— И я рад тебя видеть, — ответил я так же тихо, но взгляд уже перевел поверх ее головы на Долгорукова, стоявшего подле своего коня с непроницаемым лицом.

Свиты рядом не было. Странно. Или… Я скользнул взглядом дальше, к дороге, ведущей от поместья. Ага, вот они. Метрах в двухстах. Пятеро крепких воинов лениво переговаривались, пуская дым из трубок и явно не спеша присоединяться к своему государю. Один даже присел на корточки, кажется, играя в бабки или что-то подобное.

А нет, не странно. Все продумано. Личная встреча, без лишних ушей.

Осторожно высвободившись из объятий (Рита неохотно разжала руки, но отступила на шаг, не сводя с меня сияющих глаз), я шагнул к царю.

— Чем обязан, Ваше Величество?

— Ты просил не ограничивать мою племянницу в ее желаниях, — ровным тоном произнес Долгоруков, слегка кивнув в сторону Риты, которая тут же зарделась и опустила глаза. — Следую твоей просьбе, барон, — учтиво добавил Государь.

Вот так. Никакой издевки, лишь спокойная констатация факта. Он действительно выполнил мою просьбу, пусть и использовал ее как повод для визита. Уважение? Да, оно есть. Но и свой интерес он блюдет неукоснительно. Партнерство, основанное на взаимной выгоде и шатком доверии. С ним всегда так — игра на грани, где дружба и политика переплетены слишком тесно.

Хотя, дружбу наши с ним отношения назвать ой как не просто.

Я слегка кивнул царю, принимая его слова и жест.

— Весьма признателен, Ваше Величество. Рад видеть Маргариту в добром здравии и хорошем настроении. Прошу вас, проходите в дом. У нас скромно, но мы всегда рады гостям. Особенно таким.

Царь благосклонно кивнул, принимая мое приглашение. Он умело накинул поводья на верхнюю перекладину нового, крепкого частокола, заменившего гнилой забор, и направился ко мне и Маргарите, которая тут же с легкой улыбкой взяла меня под руку, подмигнув подведенным глазом.

Ох и бесовка. Теперь, когда я видел ее отдохнувшей и полной сил, я, кажется, понимал о каком бунтарстве говорил ее драгоценный дядюшка Государь.

Мы втроем двинулись по двору, где я делал краткие пояснения, хотя и понимал, что Долгоруков сам все прекрасно видит. Но таковы тут были традиции. Объяснять то, что видно невооруженным глазом.

— Как видите, Ваше Величество, работа кипела, — я махнул рукой в сторону господского дома, где теперь красовалась новенькая, идеально уложенная черепица. — Бригада была отменная, мастера своего дела. Крышу перекрыли на славу, ни одного изъяна. И за материалы отдельное спасибо, они пришлись как нельзя кстати. Мы бы своими силами еще долго латали дыры.

Царь на мгновение задержал взгляд на крыше, затем перевел его на обновленные окна первого этажа, на вычищенный двор. На его лице промелькнуло что-то вроде смущения, смешанного с удовлетворением от увиденного прогресса.

— Право, барон, не стоит благодарности, — ответил он, слегка неловко качнув головой. — Это моя вина, что я пожаловал тебе поместье в таком запущенном состоянии. Следовало проверить все заранее. Дворецкий, к слову, просил передать свои искренние извинения за эту оплошность… и за крестьян тоже.

Я удивленно вскинул брови, услышав последнюю фразу.

— А крестьяне тут причем? — искренне не понял я. — Они замечательные люди, Ваше Величество. Работящие, смышленые, честные. Именно такие, каких я и просил. Так что за это Игорю Ефимычу уже я могу сказать спасибо, — я не смог сдержать смеха, вспоминая забитый и испуганный вид моих новых подопечных в первый день и то, как они преобразились сейчас. — Если он и хотел мне таким образом подгадить, то пусть умоется, — хохотнул я. — Он жестоко оплошал, сделав мне такое одолжение, которого я бы при других обстоятельствах, возможно, и в жизни не добился. Лучших работников и желать нельзя!

Я не преувеличивал. Эти люди… как я уже говорил: дай им цель — они способны горы свернуть. Покажи, что тебе до них есть дело, так они еще и дракона заборят, что в тех горах поселился и все золото принесут в твою казну, ни единого гроша не позаимствовав.

Искренние, простые, честные, трудолюбивые. Мои. Что ни говори, ставшие семьей.

Долгоруков понимающе кивнул, его взгляд смягчился, когда он перевел его на Маргариту, которая все еще держала меня под руку и с любопытством наблюдала за нашим разговором.

— Золотце, — мягко обратился он к племяннице, и в его голосе не было и тени царской властности, лишь теплая отеческая интонация. — Могу я тебя попросить оставить нас ненадолго наедине?

— Дядюшка! — тут же возмутилась девушка, топнув ногой. — Мы договаривались, что этоя́еду к барону, а не ты ! Ты обещал!

— Договаривались, — примирительно отозвался государь, поднимая руки ладонями вверх. — И я свое слово держу. Но позволь мне украсть молодого барона у тебя буквально на пять минут, прошу. Есть пара вопросов государственного уровня, которые не терпят отлагательств.

Удивительно. В общении с племянницей Долгоруков совершенно другой человек. Ни хитрого политика, ни расчетливого монарха — лишь любящий дядя. Он явно в ней души не чает и бережет, как зеницу ока. Это было понятно еще тогда, у его дома, когда он встретил ее после похищения, но сейчас, когда страсти улеглись, я увидел, насколько искренне и глубоко он о ней печется. Эта забота была неподдельной.

Маргарита надула губки, демонстративно отвернулась и скрестила руки на груди, но в глазах ее плясали смешинки. Было видно, что она скорее подыгрывает, чем злится всерьез. Она фыркнула, но промолчала, что означало согласие.

Я кивнул головой в сторону видневшейся неподалеку тропинки, которая вела в яблоневый сад — его тоже успели немного расчистить от бурьяна и сухостоя.

— Пройдемте туда, Ваше Величество? Там тихо и никто не помешает.

Мы оставили Маргариту у крыльца и направились по тропинке вглубь сада.

Отойдя на добрых сотню метров вглубь сада, где шум двора уже не доносился, а лишь шелестела листва и жужжали запоздалые пчелы, я решил не тянуть и сразу перейти к делу. Еще тогда, у него в кабинете, царь обмолвился о новом таинственном союзнике с юга и о предстоящем знакомстве. Учитывая его внезапный визит и желание поговорить наедине, я был почти уверен, что речь пойдет именно об этом.

— Смею предположить, Алексей Петрович, — начал я, остановившись под раскидистой яблоней, чьи ветви гнулись под тяжестью наливающихся плодов, — что время пришло, и вы решили не отделываться каким-то там письмом с гонцом, а обсудить все с глазу на глаз? Тот самый ваш новый… южный союзник?

Царь тяжело вздохнул, потер переносицу и недовольно цыкнул зубом. Его лицо омрачилось, веселье от подколки в адрес дворецкого как рукой сняло.

— Можешь считать меня параноиком, Саш, — голос его стал тише, серьезнее, — но у нас во дворце, да и в городе, похоже, завелись крысы. И я сейчас не о тех, о которых мне доносили, что оккупировали твое имение в самом начале и нонче живут в полях, — он криво усмехнулся. — Я про двуногих. Шпионы, шпики, доносчики… черт их разберет. Писать тебе письмо об этом деле — означало бы сразу все карты выложить на стол… Романовичу.

Я вскинул брови.

Романович⁈ Серьезно? Этот твердолобый вояка, который совсем недавно пер на Великий Новгород со своей армадой, готовый разнести все в щепки? Тот самый, которого мне удалось тогда шугануть самодельным пугачом, собранным на коленке, и щепоткой инженерной смекалки? Нет, конечно, голь на выдумки хитра, и ситуация была отчаянная, но… союз с ним? После всего? Долгоруков, ты либо гениальный стратег, либо сошел с ума.

— Прошу прощения… Романович? — я даже не стал пытаться скрыть удивление в голосе.

— Он самый, — кисло подтвердил Долгоруков, скривив губы, словно прожевал лимон и проглотил без меда. — Не смотри на меня так, Саш. Я и сам, мягко говоря, не в восторге.

— Но… зачем? — я правда не понимал. Да, возможно, Романовичи были прекрасными воинами, и я не знал всей подноготной отношений между двумя царями, ведь даже тогда у стены они общались, как два старых приятеля, что крепко побили горшки на общей кухне, но… — Неужели вы видите в этом острую необходимость?

— Острая — это не то слово, Саш, — Долгоруков снова вздохнул, его взгляд стал серьезным, почти мрачным. — Ты прав, отношения у нас с Олегом Святославовичем… сложные. Он — человек, привыкший брать силой то, что ему нужно. Я же всегда предпочитал слово, договор, расчет. Моя сила — в управлении, в умении строить, а не разрушать. Но будем смотреть правде в глаза: после всех этих лет упадка, после безумств Иоанна, военная мощь Великого Новгорода… оставляет желать лучшего. Мы можем защитить свои стены, да. Но что дальше? Сидеть за ними, пока мир вокруг меняется, пока другие набирают силу?

Он прошелся под яблоней, хрустнув сухой веткой под сапогом.

— До меня донеслись слухи с востока. Боюсь, что они не беспочвенны. Варвары, орды, остатки старых армий — кто знает, что выползет из тех земель? Чтобы противостоять им, нужна армия. Крепкая, закаленная. У Романовича она есть. Он — прирожденный военачальник, его люди пойдут за ним в огонь и воду.

Государь повернулся по оси, пока не уставился четко туда, откуда мы вернулись не так давно.

— А Север? Твои планы грандиозны, Саша. Освоение Старого Города, ресурсы… Это будущее. Но кто будет охранять твои экспедиции? Кто будет зачищать эти земли от тварей? Моих дружинников и городского ополчения на это не хватит. Нам нужна сила Романовича. Его опыт. Его люди. Я вижу Новгород не просто одним из осколков былого величия. Я хочу возродить Империю, — он произнес это тихо, но с такой уверенностью, что не оставалось сомнений в его амбициях. — И для этого нужна консолидация.

Матерь божья, слово-то какое выудил вычурное. «Консолидация». У меня брови чуть до вершины яблони не взлетели.

— Союз с Романовичем — это первый шаг. Пусть он думает, что это будет дуумвират. Равноправное правление двух царей.

Долгоруков усмехнулся, и в его глазах мелькнул хитрый огонек.

— Это будет дуумвират, Саш. Для Романовича это будет выглядеть именно так. По факту же он будет просто… генералом нашей объединенной армии. Сильным, умелым, но — мечом. А головой, принимающей решения, останусь я. А ты… ты станешь моей десницей. Моим главным инженером, стратегом, человеком, который даст нам то преимущество, которого нет ни у кого другого.

Он подошел ко мне ближе, его голос стал доверительным.

— Я понимаю твои сомнения. Но поверь, это единственный реальный путь. Путь к силе, к безопасности, к возрождению. И в этом союзе твоя роль будет ключевой.

— Забегая далеко наперед, я скажу, что это очень щедрое предложение с вашей стороны, государь, — ответил я, переваривая масштаб озвученных амбиций. Десница… это звучало серьезно. Не просто Первый Инженер, а нечто куда большее. — Но, позвольте, мне еще очень многое нужно сделать здесь, в Хмарском и в Великом Новгороде. Да и я даже план модернизации города вам еще не предоставил.

— Предоставишь, как он будет готов, — Долгоруков легко отмахнулся, словно это была незначительная деталь. — Не торопись с бумагами. Главное — суть. Ты проявил себя, Александр. Как человек недюжинного разума, несгибаемой воли и редкого таланта. Ты не просто инженер, ты — катализатор перемен. И я… наше будущее государство… нуждается в таких людях. Поэтому я и делаю тебе это предложение.

Он протянул мне свою руку, глядя прямо в глаза.

— Что скажешь, барон Александр Кулибин?