Пепел Черных Роз. Книга 2

УЛГАК

Лягва застряла в низкорастущих ветвях кожедера и жалобно пыхтела, не в силах вырваться из их колючего плена. Шипы, покрывавшие жесткие ветки, плотно вцепились в ее кожу подобно клыкам дикого зверя, причиняя нестерпимую боль.

Лягва тихо и неразборчиво плакала от отчаяния и обиды. Ее Поток и Мать давно ушли, подчиняясь приказу Старшего из Созданий, и оставили ее умирать в одиночестве, напрочь забыв о ней. Ей было горько и тоскливо. Лучше бы она погибла на охоте. Лягва ощущала поблизости врага, но не могла повернуться, чтобы дать отпор.

Живущий на Дне подполз к ней, и сначала пощупал ее бок передними крошечными передними лапками, похожими на детские ручки.

Убедившись, что добыча безопасна и съедобна, он подозвал сородичей и, расположившись позади, и с боков лягвы, так, чтобы она не могла достать их ядовитым стрекалом, неторопливо принялись поедать.

Лягва была очень отощавшая. Видно сидела в ловушке с тех пор, как Вожак с Реки увел всю Стаю из Леса, но это обстоятельство не мешало монстрам сейчас наслаждаться ее плотью и кровью, тем более вкусной, что поедали они ее живьем. Чтобы растянуть удовольствие они откусывали понемногу, наслаждаясь чувством страха и беспомощности исходящим от жертвы.

Лягва открывала свою безобразную пасть, но уже не кричала, когда в нее вгрызался самый нетерпеливый из монстров. Стрекало стремительно вылетало из ее пасти, круша тонкие веточки, но она не могла задеть врага и постепенно смирилась. Она стала вспоминать как Мать водила их на охоту в поход на дальние рубежи, и каким было вкусным то мясо, что они тогда нашли….

Глаза ее заволакивались, по мере того, как с каждым новым укусом, утекала из нее жизнь и последним образом, промелькнувшим в ее сознании, была опять таки грозная, но такая родная и милая Мать…

Старик отдвинулся, уступая место Молчуну — молодым требуется больше пищи. Они вечно тратят силы впустую, не удосуживаясь подумать, прежде чем принять решение или сделать бросок. Как это и произошло во время нападения на Болото…

Молчун и Злюка, не дождавшись команды Старика, запрыгали тогда к добыче и гребенчуга — вожак стаи с Болот, успел рвануть зубами плавник непослушного Молчуна. Хорошо, что Старик вовремя пришел им на помощь. Гребенчуги всегда были злы и очень опасны. Но не опаснее повелителей вод.

Он усмехнулся…

Мясо у гребенчуг было невкусное, но зато очень полезное и Молчун быстро поправился.

Старик недовольно заворчал, вспомнив, как трудно стало добывать еду.

Теперь Лес опустел, и надо было найти новые источники пищи.

Быстрый и Злюка предлагали спуститься по течению реки вниз до самых порогов, и там поискать счастья.

Может быть правдой, говорили они, окажутся легенды о Большой Воде, полной рыбы, но мозг Большерота хранил еще память о чудовищах Хозяина Гребенчуг, населявших те воды.

Большерот рассказывал им о тех временах, когда род Живущих На Дне Снойру был изгнан из Большой Воды, но молодые говорили в ответ, что другого выхода все равно нет, раз уж пища в Лесу кончилась.

Надо было решать!

Они двигались по опустевшему тракту в сторону Улгака.

Дорога была безлюдна, и это было непривычно, потому что в это время года ее активно использовали как варвары, везшие свои нехитрые товары в поселения, так и поселенцы, разъезжавшие по окрестностям к родне и знакомым, торопясь навестить всех до прихода зимы.

Эти разъезды всегда были головной болью для Вождя Ордена, так как после них поступало огромное количество жалоб от населения. Жалоб, совершенно пустяшных и не стоящих внимания на взгляд Рыцарей, да и жаловались то по большей части женщины.

Жаловались, к примеру, на ветерана Смигу, который, перепив, вспоминал свою боевую, бесшабашную молодость и, схватив припасенные им дома сахаларские мечи, начинал скакать при луне по снегу, отрабатывая технику атак и защиты в прыжках, как он потом объяснял в свое оправдание. И все было бы ничего, если бы не происходило это представление под окнами вдовы Ритчела, а сам Смига не упражнялся, в чем мать родила.

Дезена — супруга ветерана Белги бомбардировала Вождя сообщениями о том, что мужчина, именующий себя Белгой Носатым, нарушает Устав Ордена и позорит Цитадель заглядываниями на молодых особ и заигрываниями с ними. Эти письма Вождь прочитывал с особым удовольствием и даже иногда зачитывал вслух Фавнеру.

Дезена писала анонимно, но все знали, что кроме нее никто не пожелал бы следить за ее муженьком, и охаивать грозного Белгу.

Жаловались также на то, что Цитадель выделяет больше оружия или охраны, к примеру, для Восточника, и недостаточно для Южника, и вот это уже были дельные вопросы, и их надо было обсудить и решать. Вождь и собранный Совет сутками сидели над этими решениями, все больше увязая в болоте бытовых проблем.

Торкел задумался, как же теперь будет с поселениями ветеранов, и много ли их вообще осталось, ведь сахалары, сейчас, после падения Цитадели, не оставят их в покое.

Он дернул щекой, стараясь выбросить эту мысль из головы.

Сауруг перекинул одну ногу через луку седла, и мотал лысой головой, вероятно беззвучно напевая свои тягучие песни.

Айслин неуклюже мотался в седле, уткнувшись глазами в очередную книгу.

Торкел хмыкнул. Если бы совсем еще недавно ему сказали бы, что он будет путешествовать в такой странной компании!!!

Он мог представить себя рядом с Наином, Трэзом, на худой конец с Ролдоном, но маг и орк!!!

«Наин», — вспомнилось ему, и он застонал сквозь зубы.

Воркан удивленно — встревожено встрепенулся, встопорщив уши, и оглянулся на хозяина.

Торкел потрепал его по холке и заставил себя забыть и об этом. Ни к чему вспоминать — они там, куда направляются все… одни быстрее, другие, упираясь. Конец всегда один и тот же…

За Серыми Стенами, где их построят для новых битв. Только с кем они там будут сражаться?

Дорога вилась почти по дну бесконечного ущелья. Ниже была лишь узкая безымянная речка. Очень быстрая. Это можно было определить по тому, как дергались и отклонялись касающиеся ее поверхности ветви прибрежных зарослей черной ягоды.

Пока солнце стояло высоко, ничто не мешало Айслину развивать свой ум, и искать истину на книжных страницах. Но теперь стало гораздо темнее, и Айслин обеспокоено поворачивал книгу, стараясь уловить меркнущий свет и разглядеть написанное в ней.

Торкел только диву давался его совершенной неприспособленности.

Еду готовили на стоянках или Торкел или Сауруг… по большей части все-таки Торкел, потому что кухня орков, предпочитавших полусырую недожаренную пищу не очень годилась для желудков людей.

Оружие, кони и все остальное тоже возлагалось на их плечи, и даже в караул ставить мага было себе дороже. Торкел как-то открыв ночью глаза, обнаружил Айслина за написанием стихов, размахивающего руками у костра, с походной тетрадью на коленях и совершенно не обращающего внимания на происходящее вокруг. Найдя, наконец, нужную ему рифму Айслин судорожно начал ее записывать, продолжая размахивать свободными конечностями. К утру лицо и руки его были измазаны чернилами, а сам он стонал по ночам так, что будил даже орка.

Торкел представил, что, оставшись без опекунов в их лице, а, следовательно, без пищи, Айслин сядет у придорожного камня и умрет от голода с книгой на коленях.

Голова его поникнет на изможденную грудь. Усталые горячечные глаза в последний раз вберут в себя краски постылого мира, а по исхудавшей прорезанной ранними морщинами щеке пробежит крохотная последняя слезинка…

Торкел весело хмыкнул. Слезинка должна быть совсем кро — о — охотной, поскольку он к тому времени так и не сообразит пойти за водой.

Таскать воду для мага было просто невыносимым занятием… впрочем, как и все остальное.

Если вставал вопрос колки дров, или похода к ближайшему ручью, маг начинал их упрекать в том, что для них не существует никаких интересов кроме поглощения пищи и размахивания своими мечами. Это не мешало ему, впрочем, первым подсаживаться к котелку и, отвлекая их рассказами и вопросами, наворачивать за обе щеки.

Но оставался он, несмотря на огромное количество поглощаемой им пищи, все таким же худым и нескладным.

Мысли Торкела опять возвращались в прошлое.

«Если поселения уничтожены, он им уже ничем не поможет, если же выжили, то, наверняка, уже знают о случившемся несчастье, и примут соответствующие меры. Там достаточно спецов, прошедших огонь и воду. Тем более что у них есть теперь Белга, который им все там наладит… может быть, даже возродит Орден».

Откуда-то сверху, с почти вертикально вздымающегося склона упал камешек. Торкел поднял голову, а рука уже лежала на рукояти меча.

«Как это Белга не пострадал от сахаларов — его обоз как заколдованный прошел!

Скорее всего, сахалары шли очень кучно, одним отрядом, уничтожая все, что попадалось по дороге, а Белгин обоз прошел сразу за ними».

Во всяком случае, ветеран на момент встречи был уже в курсе произошедшего и, хотя Торкел ждал взрыва негодования по поводу исхода Трэза и его собственного желания податься в Улгак, он ничего такого не сказал, и только потрепал Торкела по плечу.

— Приезжай, — сказал он — мы всегда будем рады тебя видеть.

Он заторопился тогда к Цитадели, оставив обоз на попечение ветеранов и взяв с собой только двоих — малознакомого Торкелу ветерана из Восточника, и знаменитого своими похождениями болтливого старика Смигу. Смига был непривычно неразговорчив и почему-то с огромным синяком под глазом. На вопрос Торкела Смига только махнул рукой и выразительно поправил перевязь с метательными ножами.

Торкел ухмыльнулся — синяк у Смиги был под правым глазом, а Белга был как раз левшой и нраву был самого крутого. Да, и все свои оправдательные движения Смига совершал, находясь вне поля зрения бывшего командира.

Самих поселений раньше было восемь — одно уничтожено, самое незащищенное, потому что находилось ближе всего к крепости. Оставшиеся располагались гораздо дальше, и представляли собой почти точную копию самой Цитадели, конечно с учетом возможностей строителей — стены имели деревянные вставки, также как и дозорные башни, рвы были помельче, а частоколы соответственно пониже…

И все равно — их не взять наскоком. Подумав об этом, он вспомнил картину увиденную им во дворе главной крепости, и покачал головой.

По любому, ему сейчас совершенно не хотелось разъезжать по поселениям и рассказывать подробности трагедии и выслушивать соболезнования и советы.

Клест, Катберт и остальные сообщат — Белга распорядится. Его же долг исполнен.

Он застонал, покачав головой, и Воркан вновь встрепенулся.

Нет, не похож он на героев легенд, не похож… надо было бы, наверное, остаться и что-то делать.

Только вот что?

Ущелье затянуло туманом, поднявшимся от реки и скрывшим за собой дорогу.

Небо не потемнело, как обычно перед бурей. Густой белесый пар струился вокруг них и обволакивал их липучим облаком, пока порыв ветра не рассеивал удушливые испарения. В один из моментов они разглядели мелькнувшую в тумане тень, и Сауруг обнажил меч, но все обошлось. Тень, кем бы она ни была, не решилась напасть на них.

«Встать под Белгой и начать воссоздавать Цитадель? — продолжал размышлять Торкел. — Набирать новичков, благо Кладовая осталась нетронутой, учить их, а потом посылать в Город на проверку?…»

«Нет уж! — решил он. — Пусть те, кто хотят что-то сделать — делают это».

У него не осталось никаких желаний кроме желания хоть на время забыть обо всем.

— Пустовато чего-то на дороге, — сказал он неожиданно для самого себя, просто так, чтобы отвлечься от невеселых своих мыслей и Айслин с тревогой оглянулся на него — не похоже было это на обычно немногословного и всегда уверенного в себя рыцаря. Видимо, поняв его состояние, он сказал:

— Древняя легенда о Ригеле говорит, что, потеряв в сражениях весь свой народ, он пустился в странствия, прошел все Земли и, в конце концов, собрал единомышленников и создал новый народ, став его повелителем!..

— Совсем как Основатель, — буркнул Торкел.

— А дальше? — встрял Сауруг и Айслин, скривившись, глянул на него.

— Что дальше? Не знаю… умер, конечно же… счастливо!

Торкел пришпорил Воркана, обгоняя их.

«Нет, нельзя так, — решил он. — Поселения надо проверить и убедиться, что с ними все благополучно, но сначала, как и было решено, надо наведаться в Улгак».

«Разузнаем, какие новости — варвары то они варвары, но всегда в курсе всего происходящего, да и просто вдруг захотелось пообщаться с этими бесхитростными крепышами, всегда всем довольными и всегда имеющими решение на все вопросы».

Айслин постучал себя кулаком по лбу и Сауруг виновато пожал плечами — ему трудно было понять людей — все то у них сложно, чувства разные.

Вот ему все просто — остался жив — радуйся! Чего уж там думать, почему да как.

На поясном ремне его тяжело мотались два кошеля, оставшихся от погибших соплеменников — Мохнача и Кривозуба, так и не доехавших до Сухого Леса, и он знал, что у погибших не было никого, кому бы он должен был передать их долю за Этарон.

Поход в Сухой Лес был их затеей, так и не воплотившейся в жизнь. Сейчас Сауруг радовался уже тому, что свободен и богат… несметно богат по орочьим меркам. Он беззвучно напевал и разглядывал прекрасные мрачные склоны и скудную придорожную растительность. Там где он вырос, любая травинка казалась чудом.

Есть друзья, которые рядом,

есть оружие, которое защитит,

есть золото, которое накормит и есть дорога, которая куда-нибудь да приведет!!!

А еще у него есть странный подарок — Талисман. Торкел и маг говорили, будто они не могут поднять эту легкую почти невесомую пластинку, состоящую из двух половинок белого и черного металла, но Сауруг решил, что это одна из непонятных ему человеческих шуток. Талисман не был золотым, но может быть, пока он не знал его истинной ценности. Расставаться с ним не хотелось, и Сауруг спрятал его сначала в кошель, но потом закрепил на внутренней стороне своей изветшавшей безрукавки.

Дорога продолжала виться среди безрадостных мрачных скал, и казалось, ей не будет конца.

Тракт был довольно широкой мощёной дорогой. Его выложили сотню лет назад варвары, заключившие союз с Орденом и выменивающие у них муку и овощи, на меха и мясо снежных туров, пасущихся на высокогорных пастбищах.

Это был единственный путь, соединяющий Цитадель с целым рядом горных деревень и поселений Улгака. Он вился между каменными кручами, огибая горные озёра и проходя по дну ущелий, наполненных тенями. Акра — Путешественник проезжая эти места, заметил.

Пустота тракта вскоре объяснилась… весьма просто, и весьма печально…

За поворотом, скрывающимся за кустами страшно колючего кустарника, обнаружился погибший обоз варваров Улгака… телеги и тела, ощетинившиеся стрелами, разбросанные изорванные мешки… и трупы… трупы.

Пришлось задержаться и сложить еще один погребальный костер, хотя горцы и придерживались других, довольно многообразных и необычных обычаев погребения.

Айслин указал на это, когда ему пришлось спуститься к реке за топливом, сообщив, что по преданиям большинство из горных племен оставляет тела сородичей на вершинах скал, но Торкел только искоса взглянул на него в ответ.

Он все беспокоился, не прилетел бы Ворон на запах падали и беспокойно оглядывался на низкие тучи.

Впрочем, потом он вспомнил, что у них есть Айслин с его огнем и успокоился.

Переезд прошел, в общем, спокойно, за исключением встречи у Кривого Камня, когда Сауруг вдруг резко осадил коня и указал на что-то в придорожном кустарнике примерно в сотне шагов от них. Сначала они не заметили ничего необычного, но потом кусты зашевелились, и из них высунулась уродливая жабья морда, размером с две бычьи.

Сходство с быком усиливалось к тому же наличием четырех длинных костяных наростов похожих на рога и, по всей видимости, очень острых.

Тварь принюхалась и, учуяв путников, переваливаясь по ящеричьи, выбралась из кустарника полностью. Потом сделала несколько шагов в их сторону, и вдруг, задрав голову, издала жуткий утробный рев, то ли пугая их, то ли призывая кого-то.

Откуда-то из-за скал раздался ответный рев, и тварь вдруг неожиданно быстро и ловко побежала в их сторону, нацеливаясь рогами и наращивая скорость, но только до тех пор, пока арбалетный болт, выпущенный крестовиком Торкела, не опрокинул ее на спину, угодив прямо в костяную пластину — основание рогов.

Когда из-за поворота дороги показалась вторая тварь, спешащая на помощь собрату, Торкел уже вновь взвел арбалет и расстрелял ее, так же как и первую. С тем лишь отличием, что стрела пробила горло рогатой жабы, и она никак не хотела подыхать, пока Сауруг не добил ее дротиком.

Больше незваных гостей не было, и Торкел, спешившись и передав поводья Сауругу, приблизился, чтобы рассмотреть врага, а заодно и забрать стрелы, запас которых был достаточен, но все же не безграничен.

Айслин, последовавший его примеру, с удивлением разглядывал все еще тяжело дышащую тварь.

— Не знаешь, кто это? — спросил Торкел, наклоняясь за стрелой, и Айслин придержал его за плечо.

— Это же бычеглав! — с удивлением Айслин присел перед мордой твари. — Я видел его только на гравюрах, но знаю, что это разломовская тварь! Чего она здесь делает?

— Как чего? — Торкел указал рукой на север. — Вон там твой Разлом… перебралась через горы и вот, пожалуйста!

Он почесал кулаком подбородок.

— Хотя признаться раньше здесь ничего такого не было.

— Ты не понимаешь, Торкел!

Айслин выглядел человеком, решившим какую-то давнюю нерешаемую задачу.

— Ведь император уверял нас в том, что Белый Орден дурачит всем голову! Что Разлом — миф и никаких тварей там нет!

— Ну, — согласно кивнул головой Торкел, нахмурившись. — Дальше!..

— Дальше то — что вот она — эта разломовская тварь, этот бычеглав!..

Как видишь очень даже реальный, и к тому же очень быстрый, если ты это заметил! А появился он в результате того, что уничтожены укрепления на Ниглаке, и теперь эти создания беспрепятственно расползаются по Землям.

— И значит?!!..

— И значит это не Джа, а Уидор морочил нам всем голову и мы своими руками создали вот эту самую возможность!!!

Он в сердцах хотел пнуть мертвого бычеглава ногой, но вовремя остановился.

— Кстати, вытащишь стрелы, не прикасайся к ним голыми руками… оботри, очисти от крови и слизи… она ядовита, если верить описаниям.

Торкел послушался его совета и, махнув Сауругу, что можно подъехать поближе задумчиво произнес.

— Получается, мы вместе с императором главные виновники того, что эти зверюги нападут на окрестных жителей.

Айслин согласно кивнул головой, поджав губы.

Торкел повернулся в сторону Улгака, скрытого громадой Кривого Камня.

— Вот так-так. Получается, они попали сюда через столицу варваров.

Ему вдруг представилась почти незащищенная крепость Улгака покрытая чешуей из тысяч бычеглавов.

— Ну, чего тут у вас? — спросил, подъехав Сауруг, держа в поводе двух коней.

— А много в Разломе таких вот? — Торкел, не обратив внимания на орка, повернулся к магу.

— Много, и не только таких!

— На коней, — приказал Торкел, садясь на Воркана.

«Не зря мы поехали в эту сторону — чуяло мое сердце… Мы это затеяли — нам и исправлять… Теперь мы виноваты перед всеми народами и перед варварами в первую очередь… Они то тут ни при чем, а находятся ближе всех к Разлому. Вот здесь наше место! Здесь настоящее дело!!!»

Они погнали коней, внимательно следя за пустынными, лишенными растительности склонами, и Айслин продолжал рассуждения.

— Почему они идут через Улгак? — Айслин едва успевал за рыцарем. — По равнине в сторону Империи им и проще и не так холодно!

— Ты не понимаешь?!! — отвечал Торкел, стараясь не обгонять менее быстрого скакуна Айслина.

— Джа уничтожал тварей на той стороне реки. Брод там всего один, и он очень глубок для мелких зверей не умеющих плавать, вот они и обходят Ниглак с запада, от истоков, а потом им одна дорога — через горы и Улгак.

Там, в истоках стояла самая укрепленная крепость Ордена — Ситарон, но император послал туда аж два легиона. То есть ее — этой крепости, скорее всего, уже тоже нет. А раз твари свободно проходят Ситарон, значит, нет и легионов Империи.

— О чем вы все время там говорите? — прокричал сзади непривыкший к верховой езде и потому совершенно измученный Сауруг. — Кто-нибудь скажет мне, куда мы так летим?

— Потом, — прокричал Торкел. — Надо постараться не попасться на глаза тигерам. Если увидите кого — останавливайтесь сразу — я сам разберусь.

— А кто это — тигеры? — спросил Айслин.

— Люди… горцы… воевали мы с ними… не друзья они нам.

— У тебя, кажется, не так много друзей, — пошутил Сауруг, но Торкел отрезал, — Как и у всех нас!

— Если увидите людей, останавливайтесь и ничего не предпринимайте, — вновь предупредил он. — Особенно если встретятся такие… в полушубках и шапках из волчьих шкур.

— Опять волчьи шкуры! — поежился Сауруг, вспомнив о Хройро, которых он называл Поющими при Луне.