Патруль

Глава 13 Код 228 и красная кнопка

Он был прекрасен в своём изяществе. Мужчина лет тридцати, выглядящий совершенно неспортивно, стоял в чёрных спортивных штанах и белой футболке; в своей руке он сжимал сотовый, но интересное было не в этом, а в том, что он стоял и созерцал небо с закрытыми глазами, прогнувшись в спине совершенно невероятно, словно собирался встать на мост. Он стоял и даже не шевелился.

— Кто такой покемон? — спросил я у экипажа.

— Карманный монстр, если забыл — пересмотри в Рутубе, — отмахнулся Лаечко.

— Карманник? — не понял я, к чему отсылка.

— Слав, хорош тупить! Дим, сейчас аккуратно подъезжай, чтоб не спугнуть.

«Как человека можно спугнуть, он же не голубь?» — недоумевал я молча. Но машина кралась медленно, словно и правда боялась спугнуть. А Лаечко достал телефон и, разблокировав экран, активировал в нём камеру.

— Казанка, 305-тому? У меня тут кандидат в мастера по наблюдением за солями, — отрапортовал он в радиоэфир.

— Понял, погоди. Курган, Казанке? — ответил дежурный ОВО.

— Курган на связи, — ответили с РОВД.

— Курган, усиль 305-того, у него подозрение на код 228 и стопроцентный 069. — попросил дежурный ОВО.

— 305-тый, Кургану? — позвал нас дежурный по РОВД.

— Да, да, — навеселе произнёс Лаечко.

— Ты не да-кай. Ты веди видеофиксацию, высылаю к тебе 506-того. Если клиент попробует скрыться — разрешаю «контакт»! 506-той, Кургану?

— Курган, слышал тебя, — ответил новый голос. — 305-тый, 506-тому, ты где по месту?

— На Пирогово, 19, у храмового комплекса, — уточнил Лаечко.

— Сейчас будем. — произнёс пятьсот пятый.

— Что значит «контакт разрешаю»? — прошептал я затаившимся товарищам по службе.

— Наша задача сейчас — передать человека ППСам. А если бы их не было, нужно было бы брать его, заковывать и производить всю процедуру, а так — рапортом одним отделаемся.

— Почему это проблема? — снова спросил я.

— Потому что посадить в машину его без досмотра мы права не имеем, а досмотр — только в присутствии двух понятых. А тебе надо их искать? А если у него что-то при себе есть, и он нас увидит, и груз скинет со страха, и бежать рванёт?

— Так я его догоню, — пожал я плечами.

— Мы оцепим место и будем производить изъятие «веса» по всем правилам, — поддержал Дима.

— И от всего этого спасаю вас я! Бригада! — помпезно пояснил Лаечко. — А так — ППС дождёмся и рапортом сдадим. Палка будет та же, головняка меньше.

Занятно. Речь шла о задержании наркомана, на которое требовалось разрешение от дежурного, и один экипаж почему-то с этим не должен был возиться — обязательно нужен был второй экипаж. И во всём этом прикрывал нас Лаечко с телефоном — тоже мне, сам себе режиссёр. Хотя, может, это такой протокол теперь?

— И не говори, Слав, что ты и сериал «Бригада» забыл. — продолжил старший.

— Ну, я сериалы не очень, — начал я, созерцая стоящего в прогибе. — Помню, «Санта-Барбару» начинал смотреть, но времени не хватило из-за работы, за сюжетом следить.

Дима и Саша повернулись ко мне, и я понял, что сболтнул лишнего.

— «Санта-Барбора»? Тебе сколько? Двести? — спросил старший.

— Да я прикалываюсь, парни, — съехал я наблюдая движение на секторе наблюдения. — О, смотрите!

И из прилегающих зданий вышел другой мужчина с бородой, в чёрной рясе, с крестом на груди. И быстрым шагом так пошёл к человеку, созерцающему небо.

— Ё-маё! Щас спугнёт. Слав, давай на задержание! — приказал старший, и мы вышли из авто.

Но священник (да простят меня высшие сферы, которые поместили меня в это время, что я не разбираюсь в сане)… Так вот, священник, с возгласом: «Ах, ты бесовское отродие!» — отвесил наркоману леща с правой.

— О! О! — захрипел худосочный нарколыга, повалившись от пощёчины на землю.

— Батюшка! Что же вы делаете⁈ Это же наш грешник! — быстро проговорил Лаечко, а я уже был рядом и доставал наручники!

— А вы, ироды, стоите, на телефоны в тиктоки свои его снимаете! А его не снимать надо — в нём же бес сидит и гнёт его!

— Простите, но теперь это наш прихожанин, — произнёс я, застёгивая на ближайшей руке наркомана БРСы и без особого труда доставая другую руку за спиной у задержанного и делая с ней то же самое.

— Он же овца заблудшая, а вы его — к волкам потащите!

— Не факт, что овца, — произнёс Лаечко. — Сейчас пробьём по базам — может, он в розыске.

— Да не в розыске он, а от горя наркоманит. Его бесы после пожара поймали, что у него не осталось ничего, — начал объяснять нам историю заблудшей овцы святой отец.

Ну что тут сделаешь? Им положено любить всех и вся, им Шэф так сказал, по некоторым догадкам — наш общий Шэф. А у нас служба, кроме того, у наркоманов можно найти, сюрприз-сюрприз, наркотики. А это уже не административка, а 228 УК РФ. Собственно, что мне Лаечко и пытался объяснить, только вот в этом времени какие-то невероятные «танцы» вокруг простого задержания, тогда как в 90-х просто брали их и проводили досмотр при понятых, а потом изымали всё, что находили, под протокол, а далее — экспертиза, суд и казённый дом с такими же казёнными харчами.

— И что, его за это отпустить? — не понял святого отца Лаечко.

— Ребят, отдайте его мне, а? — попросил священник.

— Ануфрий, это ты меня что ли ментам сдал⁈ С-сань бородатая! — воскликнул задержанный фокусируясь на мужчине в рясе.

— Молчи, бестолочь, я душу твою спасти пытаюсь! — действительно попытался святой отец.

— Свою спаси! Кнопка красная! — прохрипел задержанный.

И тут у меня, как говорит молодёжь, подгорело.

— Ну всё. Вы имеете право не свидетельствовать против себя, а лучше не говорить вовсе, — с этими словами я поднял задержанного с асфальта, а свободной рукой повернул его голову в сторону гаражей. Захват за руку и лицо получился болезненный, и наркоман даже не закричал — он заскрипел от боли.

— Отец Ануфрий, вы, если что, понятым будете? — спросил священника Лаечко.

— Не буду, — с металлом в голосе произнёс тот и направился в сторону стоящей недалече часовенки.

— Зря, посмотрели бы, что демоны с собой носят нынче, — пожал плечами Лаечко и обратился ко мне: — Слав, смотри, чтобы он руками к карманам своим не прикасался.

Далее время тянулось медленно. Задержанный скрипел и пытался договориться, предлагая деньги, потом угрожал, что сдаст нас в ОСБ за беспредел ментовской. Что все мы, и уж тем более я, работать «тут» не будем. Вот кто достоин, чтобы ему в рот вставили палку, а язык прицепили к щеке булавкой. Но после очередной тирады задержанного Лаечко, проводивший видеофиксацию, высказался:

— Тебя же отец Ануфрий пытался спасти? А ты его с-санью и кнопкой красной назвал. Тебе после таких приколов только «Дьябло-2» поможет. Потому как один «Дьябло» не справится.

Он снова шутил про то, чего я не знал. И экипаж ППС приехал как раз кстати. Это была «буханка» — хоть что-то не меняется! Серая с синей полосой, с трафаретом «Полиция», «Дежурная часть». Оттуда вышли двое — парень и девушка, стриженная под парня. Старшина и сержант соответственно.

И, окинув взглядом задержанного, девушка цыкнула:

— Опять ты⁈

— Ты его что, знаешь? — спросил у неё Лаечко.

— Пацаны, это вряд ли 228, скорее опять 6.9. Не первый раз уже просто, он тут ошивается в таком состоянии, но спасибо за службу, — выдала девушка, намекая, что у этого персонажа вряд ли что-то с собой есть и привлечь его можно лишь по административке.

— Досмотрите сначала, — не унимался Лаечко, — Я в чудеса верю. Сейчас удар ВЕРЫ даже лицезрел!

— Досмотрим, рапорт готовь, — дерзковато произнесла она.

— Вот, — подал Дима листок старшине ППСа.

О, какой молодец! Пока я держал, Саша снимал, водитель набрасывал рапорт передачи подозреваемого.

И, передав задержанного, мы снова вернулись в патруль.

— Жалко, 19.3 на хозоргана не составили, сейчас бы было две административки и 158-я, можно было бы до утра вату пинать, — произнёс Саша.

— До утра времени много, можно, не желая работать, неплохо так поработать, — возразил Дима.

И мы поехали дальше, доложив в дежурку, что клиент сдан и мы в районе.

Но радио эфир не был спокойным и пяти минут:

— 310, Казанке, принимай снятие, посёлок Зональный, улица Красная, 14, снятие. — прозвучало из дежурки ОВО.

— Казанка, что по квартире Лыткина, которую я охраняю? — тут же ответил старший десятки.

— Хозорган не отвечает, оставляй третьего, а сам дуй в Зональный. — распорядился дежурный.

— Принято. Выдвигаюсь в посёлок Зональный, улица Красная, 14, с Лыткина, 2. — доложил старший 310-того.

— 305-тый, Казанке? — позвал дежурный уже нас.

— С-сука. — выдохнул Лаечко, но в рацию сказал: — Слушаю.

— Перекрывай квадрат 310-того.

— Принято. — ответил Лаечко и посмотрел на Диму.

Водитель кивнул и свернул в сторону Нахимова.

— Пацаны, — проговорил я, подпрыгивая на заднем сидении из-за ямы в которое попало колесо, — У десятки третий не вооружён, и даже не аттестован.

— Это не наша проблема, а дежурного. — пробурчал старший. — Да и что может случиться с парнем в бронежилете, каске и со спецсредствами?

— Последний раз, когда я это слышал, Слава хозоргана носом в пол ткнул. — хохотнул Дима.

— Одна женщина, с которой я вчера проводил вечер, говорила, что если человек агрессивен к миру, то мир агрессивен к человеку. Славе просто расслабиться надо… — резюмировал старший.

— Судя по тому, как расслабляешься ты, вселенная нам даст сегодня прикурить. — тоже пошутил я.

— «Даст прикурить». — покачал головой Лаечко. — Тебе что, пятьдесят? Кто так говорит вообще?

— Всем постам и экипажам, принимаем ориентировку! — вдруг выдал Курган.

И я достал служебную книжку и ручку, смотря на водителя и старшего; водитель рулил, а старший бдил за обстановкой.

«Почему они не пишут? А…» — подумал я, и ответ пришёл в качестве версии: в какой-то момент Лаечко даст мне служебную книжку свою и водителя, сказав: «Слав, запиши не в службу, а в дружбу, раз не занят, а мы более важными делами займёмся». С одной стороны, каждый в свою книжку должен сам писать, с другой — у водителя и старшего обязанностей и правда больше, чем у третьего группы. Вообще складывалось ощущение, что третий ГЗ чуть нужнее, чем кинологическая собака: он и броню подаст на снятие, он и жулика поймает, он и на посту постоит. А старший на то и старший, чтобы руководить. Это как в армии: первый год ты шуршишь, а во второй год шуршат на тебя; тут главное — рамки дозволенного очертить, чтоб деды не охеревали. В боевых офицерских коллективах, конечно, всё обговорено заранее, кто чем занят даже в рамках быта; к примеру, воду в Чечне мы носили по графику, и всё равно, что я был старший.

Тут же младше меня только парень-стажёр, который сейчас часов «дофига» отстоит на охране чужой собственности.

Записав ориентировки, в которых не было ничего конкретного, и услышав слова Кургана «кто принял — доложите», я потянулся к рации, но мою руку остановил Лаечко.

— Ты что делаешь? — спросил он.

— Как что, я записал, докладываю, что принял.

— Отставить, мы работаем на двух квадратах, нам некогда. А «принятую» ориентировку может и дежурный проверить ночью, поэтому отбой по принятию.

— Принял, отбой по принятию. — пожал я плечами.

— От души, душевно, в душу! — ответил Лаечко на каламбур.

Но дело шло к вечеру, снова были ориентировки, которые я писал, снова были снятия, на которые я давал бронежилеты водителю и старшему, и снова были отмены. Тристодесятый «застрял» на посёлке Зональном, встав на охрану коттеджа; юридически это всё ещё был Кировский район, а фактически — плюс четыре километра в сторону аэропорта.

После того как мы заехали во «Вкусно — и точку», взяв кофе в стаканчиках, выбрав их на электронном терминале, мой старший окончательно проснулся. И, прочитав на телефоне сообщение от взводного, что 228 УК РФ не выстрелила, а будет 6.9 КОАП, немного погруснел.

И тут мой телефон пискнул. Я открыл его и, пользуясь памятью Славы, нашёл кнопку «без звука»; мне писала Светлана, та самая соседка-медсестра, с которой я столкнулся на выходе из подъезда.

— Привет, есть понимание, когда ты приедешь?

— Нет, у нас тут обстановка неопределённости. — ответил я, с каждым разом набирать сообщения становилось легче.

— Прямо как в наших отношениях, да?

И вот это меня заставило озадачиться: что в отношениях может быть неопределённого — они либо есть, либо нет.

— Что молчишь? — продолжала она. — Слушай, я сегодня подумала и хотела поговорить, но понимаю, что на ужине ты будешь уставшим и решила написать. Я не хочу так больше.

— Как? — не понял я.

— Видеть тебя через раз.

— ?..

— Ты приходишь, ешь, мы трахаемся, и уходишь на смену снова. И так продолжается уже пару лет.

— Предлагаешь что-то одно убрать? И мне надо выбрать между едой или сексом? — попробовал я отшутиться.

Хотя для меня всё было очевидно: Слава построил для себя удобную сеть из женщин и девушек и жил себе не тужил, пользуясь своей красотой и молодостью, ну и, наверное, за словом в карман не лез. И одно из звеньев его цепи на моих глазах дало трещину.

— Не шути так! В общем, я хочу, чтобы ты ко мне переехал и будем жить вместе. А Леше скажи, что нашёл себе другого.

Тут меня облило холодной водой. Да не, она шутит, или подкалывает; по крайней мере, в моей памяти ничего неестественного в нашем съёме квартиры на двоих, я не находил.

— Я не такой. — ответил я истинную правду.

— Ты, б№я№ь, издеваешься? Мне и без тебя тупорылых медсестёр, и фельдшеров хватает вместе с молодыми врачами. В общем, смотри: с этого дня, пока ты не сделаешь выбор, мы больше не спим!

— По еде тоже, как я понимаю, отбой? — спросил я.

«Абонент ограничил входящие сообщения». — было мне ответом.

«Понял, отбой». — молча вздохнул я.

— Ты что там? — уточнил у меня Дима смотря в зеркало заднего вида.

— Да, ужин сорвался с сексом. — проговорил я, убирая телефон.

— С той милфой рыженькой? — продолжил Дима.

А мой мозг пошёл шуршать по сусекам, что такое «милфа», и нашёл расплывчатый тезис: «Сексуальная женщина старше тебя по возрасту».

— А что пишет? Если не секрет, конечно. — спросил Дима.

— Да какой там секрет, у Славы всегда есть список стопроцентных вариантов, главное — как он это делает; я старший сержант не могу, а он малдший — может. — высказался Лаечко.

— Видимо, дело не в толщине лычек. — усмехнулся Дима. — Так что с милфой?

Я прислушался к своей чести и совести и понял, что могу обсуждать девушек с коллегами в рамках, не касающихся сексуальных подробностей, и, конечно, только тех, связь с кем уже рассекречена и не может скомпрометировать никого. А Слава и правда был ходок. И будет несправедливо занимать его роль в этой игре. Одно дело — жуликов крепить, а другое дело — пользоваться уже завоёванными сердцами, или что там теперь молодёжь завоёвывает.

— Хочет, чтобы я с ней жил. — выдал я.

— Мне кажется, девушка переоценивает ценность своего борща. — ответил Лаечко.

— Борщ — важная тема, особенно если тебя дома кто-то с работы ждёт, — пожал плечами Дима.

— Ну и что ты решил? — спросил меня старший.

— Решил жить по совести. — произнёс я, немного подумав.

— Я бы мозги ей пролюбил-бы и ещё бы месяца два встречался. — резюмировал старший. — А ты, Дим?

— А я женат и во грехе не живу. — ответил водитель, улыбаясь.

— А, ну да, точно, во грехе. — посмеялся Лаечко, и они с водителем посмотрели на меня, ожидая моей реакции.

— Что? — спросил я.

— А, ты же у нас контуженный?.. — тоже вспомнил Лаечко. — Помнишь, ты рассказывал, что на ВВК к тебе психиатр докопалась: «почему ты живёшь во грехе?»

— Не, не помню. — ответил я.

— Ну зато у твоей амнезии много плюсов: ты «Игру престолов» можешь пересмотреть, «Рика и Морти», «Во все тяжкие»… — начал перечислять Дима.

Я ничего не ответил, мне бы с современной историей России разобраться и как-то взять за жопу Зубчихина, без пяти минут мэра. Выглянув в окно, я снова заметил очередной предвыборный билборд с ним. Улыбающееся лицо хорошо одетого мужчины с белыми зубами, словно их только что покрасили краской, избирающегося от партии «Альтернатива». Вряд ли это по силам младшему сержанту полиции, по крайней мере тому, кто меры в женщинах и пиве не знает и не хочет знать.

Время шло, и уже было больше девяти вечера, а мы всё колесили и колесили по сдвоенному квадрату патрулирования. И тут заговорил Курган:

— Казанка, поступил вызов через 02, говорят, на Лыткина, 2, между этажами спит человек.

— А что с ним? — спросил дежурный ОВО.

— У него на спине написано «Росгвардия».