Паровая кровь

Глава 9

Светящийся камень в моей руке был одновременно якорем и детонатором. Якорем, что мог удержать наш мир от падения в бездну, которую разверзла пробуждающаяся Матка. И детонатором, который неминуемо должен был взорвать хрупкий политический баланс, выстроенный мной на поверхности. Я смотрел на холодное голубое сияние, и мой мозг уже набрасывал сотни вариантов его применения: от бронепластин и клинков до защитных экранов. Но мой внутренний политик, циничный и уставший, шептал, что у каждой находки есть цена. И за эту гору под землёй мне скоро выставят счёт.

Я не ошибся.

Новость о моей находке распространилась по подземельям быстрее, чем чума по средневековому городу. Ратлинги, опьянённые спасением и обретённой надеждой, не умели держать язык за зубами. А гномы, чьи бороды, казалось, улавливали малейшие вибрации камня, имели уши повсюду.

Они не прислали гонца. Они явились сами.

Через три дня после возвращения отряда Скритча, когда я как раз пытался наладить первую плавку новой руды в больших объёмах, смешивая её с обычной сталью, работа в «Кузнице» встала. Рёв паровых молотов смолк, сменившись напряжённой, гулкой тишиной. Я вышел из цеха, вытирая руки промасленной тряпкой, и увидел их.

По главному плацу, утоптанному в шлак и пыль, двигалась делегация. Это было похоже на то, как древний ледник медленно, но неумолимо ползёт по земле, сдирая с неё всё наносное. Десяток гномов, закованных в чёрную, как ночь, броню, украшенную не золотом, а рунами из тусклого серебра. Их бороды, заплетённые в сложные косы и скреплённые металлическими кольцами, спускались до самых поясов. Каждый их шаг был тяжёл и выверен, каждый взгляд твёрд, как гранит. Они несли с собой ауру древней силы, гордости и нерушимых традиций.

Во главе процессии шёл он. Отец Брунгильды, глава клана Железного Молота, Торгар. Он был ниже меня на две головы, но шире в плечах, и казалось, что он не идёт, а врастает в землю с каждым шагом. Его лицо, обрамлённое седой, как горный снег, бородой, было похоже на скалу, обветренную тысячелетними бурями. Он остановился в десяти шагах от меня, и его глаза, глубоко посаженные и острые, как осколки обсидиана, впились в меня.

— Ты становишься слишком шумным, человек, — его голос был не громким, но глубоким и рокочущим, как скрежет камня о металл. В нём не было ни приветствия, ни враждебности. Лишь констатация факта.

— Я делаю то, что нужно для выживания, Торгар, — спокойно ответил я, встречая его взгляд. — Нашего общего выживания.

— Выживания? — он медленно обвёл взглядом мои цеха, дымящие трубы, снующих орков и людей. — Ты заключил союз с крысами, которые веками воровали нашу руду. Ты нашёл под землёй то, что не принадлежит тебе по праву. Ты строишь свою собственную империю под ногами герцога, используя наши знания и наши металлы. Это ты называешь «общим выживанием»?

Я смотрел на него и видел не посла, а представителя конкурирующей корпорации, который пришёл качать права на новый, перспективный актив. Их страх был мне абсолютно понятен. До этого момента я полностью зависел от них. От их стали, кузнецов и поставок. Теперь, с доступом к неисчерпаемым залежам новой руды и с ратлингами в качестве вассалов, я становился слишком независимым. Я мог диктовать свои условия. И они пришли, чтобы этого не допустить.

— Я вижу, слухи в подземелье распространяются быстро, — усмехнулся я. — Что ж, не буду отрицать. Да, у меня теперь кандидаты в подданые. И да, у меня есть доступ к руде, которая может изменить ход этой войны.

— Войны, которую ты не выиграешь без нашей стали, — отрезал один из старейшин за спиной Торгара.

Торгар поднял руку, призывая его к молчанию.

— Мы пришли не торговаться, человек. Мы пришли напомнить о долге, — он шагнул вперёд, и его взгляд стал ещё тяжелее. — Мы видим, кем ты становишься. Силой, которая может выйти из-под контроля. Мы не можем этого допустить. Наш союз должен быть скреплён не только словами и контрактами. Он должен быть скреплён кровью и сталью, как принято у гномов.

Он сделал паузу, давая мне в полной мере осознать вес его слов. Брунгильда, стоявшая чуть позади него, смотрела на меня с нечитаемым выражением. В её глазах не было ни враждебности, ни поддержки, лишь холодное ожидание.

— Мы требуем исполнения нашего старого договора, — закончил Торгар, и его слова упали в тишину, как удары молота по наковальне. — Договора, заключённого в Каменном Щите. Ты женишься на моей дочери. Немедленно!

Слово «немедленно» упало в оглушительную тишину, как стопудовый молот на раскалённый металл. Оно не просто прозвучало, но впечаталось в воздух, заставив его застыть и загустеть. Я физически ощутил, как на мои плечи лёг вес этого слова, вес целой горы, под которой гномы жили тысячелетиями.

Мой мозг, привыкший к схемам и расчётам, мгновенно проанализировал ситуацию. Они ставили условие, невыполнение которого означало разрыв. А разрыв с гномами сейчас, когда производство только-только вышло на полную мощность, был равносилен самоубийству. Без их стали, без их уникальных навыков в металлургии, моя «Кузница» превратилась бы в груду бесполезного железа. Я мог бы, конечно, попытаться наладить всё с ратлингами и людьми, но на это ушли бы месяцы, если не годы. Время, которого у нас не было.

Они знали это, использовали свой главный рычаг давления в самый подходящий для них и самый уязвимый для меня момент. Я перевёл взгляд на Брунгильду. Она стояла рядом с отцом, прямая и несгибаемая, как клинок, который только что вынули из закалочного чана. Её руки были скрещены на груди, а на лице не было и тени смущения или романтических грёз. Это была не невеста, ожидающая предложения. Это был партнёр по сделке, контролирующий её исполнение. В её глазах я увидел именно то, что и ожидал: холодный, прямой и немного насмешливый вызов. Её взгляд без слов говорил: «Ну что, человече? Думал, ты самый хитрый? Думал, будешь использовать нас, как свои инструменты? Добро пожаловать в большую игру. Здесь за всё нужно платить».

— Брак, это не просто формальность, барон, — продолжил Торгар, видя, что я просчитываю варианты и не нахожу ни одного приемлемого. — По нашим законам, муж дочери главы клана становится частью клана. Он принимает наши традиции, он несёт ответственность перед нашими предками, он получает долю не только в прибыли, но и в наших бедах.

Он сделал шаг и остановился у огромной, древней наковальни, что стояла в центре цеха, служа нам и верстаком, и символом. Он положил на неё свою широкую, мозолистую ладонь.

— Мы дадим тебе всё, человек. Наши лучшие рудники, наших самых умелых мастеров, наши вековые секреты обработки металла. Твоя «Кузница» станет сердцем горы. Но и ты станешь частью нас. Ты будешь связан с нами узами, которые крепче любой стали.

Я молчал. В голове билась одна-единственная мысль: Элизабет. Принцесса, чей брак со мной и так был скандалом, который едва не расколол герцогство. А теперь я должен был привести во дворец вторую жену? Гномку? Аристократия, которая и так меня ненавидела, просто взорвётся. Герцог… что скажет герцог?

И тут вперёд вышла Брунгильда. Она подошла к наковальне с другой стороны и без усилий подняла тяжёлый кузнечный молот, который я использовал для правки особо упрямых заготовок. Инструмент в её руке выглядел естественно, как продолжение её тела.

— Мой отец говорит о крови и традициях, — её голос был спокойным и ровным, но с той же несгибаемой твёрдостью. — Я скажу проще, инженер. Мы, гномы, не доверяем словам, написанным на пергаменте. Мы доверяем металлу, который прошёл через горн и выдержал тысячи ударов. Наш союз до сих пор был лишь заготовкой. Пришло время его проковать.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и в её взгляде не было ничего, кроме делового азарта.

— Ты готов ударить по наковальне вместе со мной? Или твой металл слишком мягок для нашего огня?

Это был ультиматум в самой чистой, самой гномьей его форме. Жестокий, прямой и абсолютно честный. Они не пытались меня обмануть или заманить в ловушку. Они просто ставили меня перед фактом: либо я становлюсь их частью, со всеми вытекающими последствиями, либо мы расходимся. И я понимал, что они не блефуют. Гномы не умели блефовать. Они умели только ковать. Союзы, мечи, судьбы. И сейчас они собирались выковать мою.

Молчание в цеху было густым, как смазка, и тяжёлым, как чугунная болванка. Делегация гномов стояла несокрушимой скалой, ожидая моего ответа. Мои рабочие, орки и люди, замерли у своих станков, превратившись в зрителей на гладиаторской арене, где решалась моя судьба. Я чувствовал их взгляды, смесь любопытства и какого-то злого предвкушения.

Я медленно опустил взгляд на свои руки. Чёрные от въевшейся металлической пыли, с мозолями от молота и мелкими шрамами от ожогов. Руки, которые привыкли решать проблемы, а не распутывать клубки дворцовых интриг.

— Такие вопросы не решаются у наковальни, Торгар, — произнёс я ровно, мой голос прозвучал в тишине цеха неестественно громко. — Я вассал герцога Ульриха фон Вальдемара. Это решение затрагивает не только меня и ваш клан, но и всё герцогство. Я должен доложить ему.

Торгар медленно кивнул, его гранитное лицо не выразило ни одобрения, ни разочарования. Он ожидал этого.

— Мы будем ждать, — пророкотал он. — Но недолго, человек. Гора не любит ждать.

Я развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь. Каждый шаг по гулким коридорам дворца, ведущим к тронному залу, отдавался в моей голове стуком молота, выковывающего мою новую клетку. Я шёл мимо гобеленов с изображением героических битв, мимо портретов предков Вальдемара, и чувствовал себя чужеродным механизмом в этом древнем, отлаженном мире традиций и крови. Они хотели сделать меня своей деталью, своим винтиком. Гномы через брак и клановые узы. Герцог через титул и долг. И я понимал, что у меня нет выбора, кроме как позволить им это. Потому что только будучи частью этой машины, я мог ею управлять.

Герцог Ульрих принял меня немедленно, в малом тронном зале. Он сидел один, без свиты и советников, и от этого его фигура на огромном, вырезанном из камня троне казалась ещё более монументальной и одинокой. Старый волк в своём логове.

Я не стал ходить вокруг да около, выложил всё как на духу. Без эмоций, без жалоб, как инженер, докладывающий о возникшей производственной проблеме с серьёзными политическими последствиями. Ультиматум гномов. Их требования. Цена их лояльности и цена разрыва с ними.

Он слушал молча, не перебивая. Его лицо было непроницаемо, лишь пальцы, медленно и ритмично постукивающие по каменному подлокотнику трона, выдавали напряжённую работу мысли. Он не смотрел на меня. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно он видел на невидимой карте, как смещаются фигуры, как меняется баланс сил.

Когда я закончил, он ещё с минуту молчал. Стук его пальцев был единственным звуком в огромном, гулком зале.

— Они умны, — наконец произнёс он, и его голос был тихим и бесцветным, как шелест осенних листьев. — Умны и предсказуемы, как смена времён года. Они почувствовали, что ты становишься силой, и поспешили надеть на эту силу свой ошейник.

Он перевёл взгляд на меня. В его глазах не было ни сочувствия, ни удивления. Только холодный, деловой расчёт.

— Ты спрашиваешь моего разрешения? Моего совета?

— Я докладываю вам о ситуации, ваша светлость, — поправил я. — И о вариантах её решения.

Он усмехнулся, но это была усмешка хирурга над удачно проведённой ампутацией.

— Вариант здесь только один, барон. И ты его прекрасно знаешь. Я даю своё согласие на этот брак.

Его слова прозвучали не как разрешение, а как приговор. Тихий, окончательный и не подлежащий обжалованию.

— Для меня это идеальный ход, — продолжил он, видя, что я не спешу радоваться. — Гномы получают то, что хотят, и их верность теперь будет привязана не только к контрактам, но и к родственным узам. Они остаются в союзе, наше производство растёт. А ты… — он сделал паузу, взвешивая меня взглядом. — А ты оказываешься привязан к герцогству ещё крепче. Двойные брачные узы. С одной стороны, моя дочь и будущее человеческих земель. С другой клан Железного Молота и мощь гор. Ты становишься слишком ценным активом, барон, чтобы оставлять тебя без присмотра.

Я стоял и молчал. Он был прав с точки зрения циничной, безжалостной политики. Он не просто решал проблему с гномами. Он затягивал на моей шее ещё одну петлю. Красивую, выкованную из гномьего серебра и скреплённую герцогской печатью, но от этого не менее прочную. Я получал ресурсы, получал власть, но терял последние крохи свободы. Я становился живым воплощением союза рас, его символом и его заложником.

Я вернулся в свою мастерскую, как утопающий возвращается под воду. Здесь, среди запахов остывающего металла и чертёжной пыли, я мог дышать. Дворец с его шёлковыми интригами и каменной вежливостью душил меня. Здесь же, в этом царстве хаоса и порядка, я был дома.

Вечер опустился на Вольфенбург, и «Кузница» затихла. Лишь в дальнем углу цеха дежурная бригада гномов поддерживала жар в главной печи, и её ровный, низкий гул был похож на дыхание спящего дракона. Я сидел за своим рабочим столом, заваленным свитками и листами с чертежами. Масляная лампа отбрасывала на них дрожащий жёлтый свет, превращая сложные схемы паровых клапанов и баллистические расчёты в таинственные руны.

Передо мной на столе лежал чистый лист. И на этом листе я мысленно рисовал схему своего будущего. Два варианта. Две ветки развития событий, каждая из которых вела в тупик.

Вариант первый: отказ. Я говорю гномам «нет». Я отстаиваю свою независимость, свою гордость, свою верность первой жене. Что дальше? Торгар и его бородатые послы молча разворачиваются и уходят. А на следующее утро мои цеха замирают. Паровые молоты остывают, наковальни замолкают. Поставки лучшей горной стали прекращаются. Мои орки и люди могут ковать, но их металл, это мягкое железо по сравнению с тем, что дают горы. Производство винтовок останавливается. Разработка артиллерии тоже. Моя технологическая революция захлёбывается, не успев начаться. И когда тёмные эльфы или пробудившаяся Матка придут за нашими душами, мы встретим их с гордо поднятой головой и бесполезными кусками железа в руках. Конец.

Я провёл рукой по лицу. Нет, этот вариант не рассматривается. Это провал миссии, предательство всех, кто на меня надеется.

Вариант второй: согласие. Я говорю «да». Я принимаю их условия, становлюсь мужем Брунгильды, частью клана Железного Молота. Производство не просто продолжается, оно получает новый, чудовищный импульс. Гномы открывают мне доступ к своим самым глубоким шахтам, к своим секретам. Моя «Кузница» превращается в несокрушимого военно-промышленного монстра, способный вооружить весь континент. Мы получаем шанс выжить.

Но какой ценой? Я становлюсь диковинным зверем в глазах человеческой аристократии. Объектом ещё большей, ещё более ядовитой ненависти. Пешкой в игре, где с одной стороны меня держит герцог, а с другой глава гномьего клана. Моя жизнь, мои решения, даже мои будущие дети, всё становится частью политических и экономических договоров. Я превращаюсь из инженера в племенного производителя, чья задача скреплять союзы своим телом.

Я посмотрел на чертёж нового, более мощного парового двигателя, который лежал сбоку. Сложная, красивая, логичная система. Каждый поршень, каждый клапан на своём месте. Всё подчинено одной цели — эффективности.

А рядом невидимый чертёж моей жизни. Нелогичный, уродливый, собранный из противоречий, ненависти и долга.

Выбор без выбора.

Я привык выбирать оптимальное решение. То, которое даёт максимальный КПД при минимальных затратах. И сейчас, отбросив всю эту шелуху про честь, гордость и личные чувства, я видел только одну переменную, которая имела значение. Выживание. А выживание, это технология.

Я взял угольный карандаш. Мои пальцы, привыкшие к чертежам, на мгновение замерли над чистым листом. Затем я сделал свой выбор. Я не стал рисовать схемы. Я просто написал одно слово: «Производство».

И в этот момент я почувствовал, как на моих плечах затягивается ещё одна невидимая петля. Тяжёлая, холодная, выкованная из лучшей гномьей стали. Я продал ещё один кусок своей души, своей свободы. Но я купил нам время.

Цена стали оказалась на удивление высокой. И платить по счетам пришлось не золотом, а собственной жизнью.