Паровая кровь

Глава 14

Надежда сдохла.

Быстро, грязно, без предсмертных судорог. Секунду назад она была, пьянящая, как первая кружка эля после сухого марша, а в следующую её просто не стало. Растворилась в том утробном, вибрирующем гуле, который лез не столько в уши, сколько прямо под рёбра, заставляя вибрировать внутренности.

Торжествующие крики ратлингов и орков захлебнулись, застряли в глотках. Все, как по команде, уставились на зияющую пасть главного туннеля. Чёрный поток, хлынувший оттуда, был другим. Не хаотичная, паникующая толпа, а ровные, плотные ряды, марширующие с монотонной, машинной неотвратимостью. Это был не штурм. Это была, мать её, артподготовка, зачистившая плацдарм. А теперь шла настоящая армия.

И впереди неё, расталкивая собственную пехоту, как ледокол крошит льдины, выползало оно.

Я уже успел насмотреться на всякую дрянь. Но мой мозг, привыкший к законам физики и биологии, на мгновение просто завис, отказываясь обрабатывать входящие данные. Это была не просто большая тварь. Это было оскорбление самой концепции жизни.

Живой холм. Холм из пульсирующей, влажно поблёскивающей в голубом свете плоти, покрытой наростами из зазубренного, как обсидиан, хитина. Десятки извивающихся, похожих на многосуставчатых червей, конечностей впивались в камень, проталкивая эту гору мяса вперёд. У него не было чётко выраженной головы. Вместо неё из вершины этого мясного купола торчал десяток длинных, тонких, вибрирующих нароста, похожих на антенны гигантского насекомого. Они подрагивали, поворачиваясь из стороны в сторону, словно сканируя пространство, и с их кончиков срывались едва заметные фиолетовые искры.

— Какого хрена… — выдохнул кто-то из моих «Ястребов» рядом.

Но это было только начало. Когда тварь выползла на свет целиком, на нас обрушилось нечто похуже. Волна, невидимая, неслышимая, но абсолютно реальная волна чистого, концентрированного ужаса. Будто в череп ввинтили ржавый бур, а по нервам пустили ток.

Паника ударила по отряду, как шрапнель.

Молодой орк рядом с Урсулой вдруг дико закричал, выронил топор и начал царапать себе лицо, его глаза закатились. Другого, ветерана, вырвало прямо на сапоги стоявшего рядом гнома, который даже не обратил на это внимания, потому что сам стоял, вцепившись в рукоять молота, а его борода мелко тряслась. Ратлинги, только что обретшие надежду, с писком бросились врассыпную, пытаясь забиться в любую щель, некоторые начали отчаянно скрести когтями каменный пол, будто пытаясь прорыть нору в цельном граните.

Даже мои «Ястребы», стальная гвардия, дрогнули. Их идеальный строй посыпался. Кто-то упал на одно колено, хватаясь за голову. Кто-то просто застыл, глядя на чудовище остекленевшими глазами, из носа тонкой струйкой потекла кровь. Иррациональный, животный ужас, который отключал логику, инстинкты, боевую подготовку, оставляя лишь одно желание, бежать, спрятаться, умереть, лишь бы это прекратилось.

Меня тоже накрыло. Мир качнулся, в висках застучало так, будто по ним били молотком. Перед глазами поплыли красные круги, а в горле встал тошнотворный ком. Я вцепился в приклад винтовки так, что пальцы побелели, и заставил себя дышать. Вдох. Выдох. Анализируй, твою мать, анализируй! Это не магия, это волновое воздействие. Антенны — излучатели. Значит, есть фокус, есть источник.

— Урсула! — рявкнул я, и мой собственный голос показался мне чужим, сорванным.

Орка, в отличие от остальных, эта волна не парализовала. Она её взбесила. Глаза моей боевой подруги налились кровью, она издала рёв, в котором не было ничего человеческого, и, не дожидаясь приказа, бросилась вперёд.

— Р-Р-РУБИТЬ! — её крик был единственным звуком, который смог прорваться сквозь ментальный шторм.

Она попыталась добежать до ближайшей твари, с одним единственным желанием, кромсать всё вокруг на куски. В последний момент успел дёрнуть обратно, несильный удар в челюсть немного привёл её в чувство.

— Боец, смирно! — рявкнул ей в лицо — не покидать строй!

Взгляд Урсулы снова стал осмысленным, встряхнув головой она молча кивнула мне в знак благодарности.

— «Ястребы»! Слушай команду! По этим усам на башке! — скомандовал я, вскидывая свою винтовку.

Несколько самых стойких бойцов, очнувшись от моего крика, дали неровный, разрозненный залп. Голубые трассеры прошили воздух и… просто вязли в пульсирующей плоти вокруг основания антенн. Без видимого эффекта. Раневая поверхность затянулась прямо на глазах, вытолкнув деформированные пули наружу. Регенерация, быстрая, как у какой-нибудь киношной гидры.

Чёрт. Всё ясно. Обычное оружие бесполезно. Психическое подавление, непробиваемая броня, мгновенная регенерация. Это не просто тварь. Это ходячая крепость, биологический танк, осадное орудие и станция РЭБ в одном флаконе.

Я медленно опустил винтовку. Волна паники схлынула, сменившись холодной, тяжёлой, как чугунная болванка, усталостью. Я смотрел, как эта гора мяса и ненависти медленно, неотвратимо ползёт к нам, и все пазлы сложились в одну простую и очень хреновую картину.

— А вот и местный генерал, — устало сказал я в пустоту.

Значит, у него есть цель, есть тактика, и он не просто прёт напролом. Он мозг этой волны, и если вырвать этот мозг, орда снова превратится в безмозглую, паникующую толпу. Но чтобы вырвать его, нужен инструмент. Инструмент, который мы, как последние идиоты, притащили сюда в разобранном виде.

— Брунгильда! — мой крик прорезал волну ментального давления. Я развернулся к ней, и наши взгляды встретились. В её глазах я не увидел паники. Только холодную, яростную оценку ситуации. Она поняла всё без слов.

— «ЖНЕЦ»! СБОРКА! НЕМЕДЛЕННО! — рявкнул я, перекрывая нарастающий гул. — Урсула! «Ястребы»! Ратлинги! Все, кто может держать оружие! Мне нужно время! Пять минут! Купите мне пять минут, или мы все сдохнем здесь!

Это был самоубийственный приказ, и все это понимали. Пять минут против этой бесконечной реки хитина и надвигающегося бога-слизняка. Но никто не дрогнул. Ужас, парализовавший их, сменился яростью обречённых.

— Пять минут славы! — взревела Урсула, и её голос, полный дикого восторга, вернул орков к жизни. — Мы дадим тебе десять, инженер! ВПЕРЁД, МОИ МЯСНИКИ! ПОКАЖЕМ ЭТИМ ПЕРЕРОСТКАМ, КАК УМИРАЮТ НАСТОЯЩИЕ ВОИНЫ!

Орки, сбросив оцепенение, с восторженным рёвом бросились вперёд, формируя живую, яростную стену перед проломом в воротах. Они не пытались строить оборону. Они просто врезались во встречный поток тварей, превращая узкое пространство в мясорубку.

— «Ястребы»! Огонь на подавление! Не по генералу, по пехоте! Не дайте им задавить орков массой! — скомандовал сержант Клаус, его голос вернул себе былую твёрдость. Мои стрелки, придя в себя, рассыпались по укрытиям и открыли беглый, методичный огонь, выкашивая передние ряды наступающих.

А за спиной этого отчаянного заслона начался свой собственный, не менее яростный бой.

— Шевелитесь, бородатые выкидыши пещерных ящериц! — голос Брунгильды был похож на скрежет металла. Она не командовала, она извергала проклятия и приказы в одном потоке. — Платформу сюда! Станину крепить! Ты, идиот безрукий, не тот болт! Дай сюда ключ на тридцать два! Быстрее, или я вам эти ключи в задницы засуну и проверну!

Её инженерная бригада, работала с лихорадочной, отчаянной точностью. Тяжёлые плиты станины с грохотом легли на каменный пол. Десятки молотков застучали в едином, бешеном ритме, вгоняя в камень анкера. Вокруг них уже летали шальные арбалетные болты ратлингов и ошмётки хитина. Один из гномов, закручивавший гайку, вдруг дёрнулся и молча осел — в его спине торчал обломок когтя размером с кинжал. Двое других, не говоря ни слова, оттащили его тело в сторону, а третий тут же занял его место, подхватывая выпавший из рук ключ. Конвейер смерти и конвейер сборки работали параллельно.

— Котёл! Где, мать его, котёл⁈ — взвыла Брунгильда, её лицо было красным от натуги и ярости.

Четверо самых здоровых гномов, рыча от натуги, подкатили на импровизированных катках сердце «Жнеца» — пузатый, окованный медью паровой котёл. Его с лязгом водрузили на станину.

— Шланги! Патрубки! Не перепутайте подачу и обратку, безмозглые вы кроты, я вас лично в этот котёл на топливо пущу!

Я стоял между двумя мирами. Впереди, в десяти метрах, Урсула и её орки умирали, покупая нам секунды. Я видел, как одного из её воинов буквально разрывает на части стая мелких тварей. Видел, как сама Урсула, получив удар по щиту, отлетела на пару метров, но тут же вскочила и с рёвом отрубила твари лапу.

А за спиной, в этих же десяти метрах, гномы Брунгильды творили своё механическое чудо. Медные трубы, изгибаясь, как змеи, соединяли котёл с массивным блоком стволов. С шипением подключались клапаны. С лязгом становились на место короба для боеприпасов.

— Давление! Мне нужно давление! — крикнула Брунгильда, заглядывая в топку. — Уголь! Больше угля! И залейте эту дрянь!

Один из гномов подтащил мешок с углём, а другой плеснул в топку из бурдюка какую-то вонючую, алхимическую смесь. Вспыхнуло так, что на мгновение осветило всю площадь. Котёл загудел, просыпаясь от резкого нагрева.

Генерал приближался. Он полз медленно, неотвратимо, и с каждым метром психическое давление нарастало. Я чувствовал, как по вискам снова начинает стучать молот, как к горлу подкатывает тошнота.

— Он давит на мозги, инженер! — прорычала Брунгильда, не отрываясь от манометра. Её лицо было бледным, по лбу катился пот. — Ещё пара минут, и мои парни начнут блевать себе в бороды вместо того, чтобы гайки крутить!

— Сколько⁈ — рявкнул я в ответ.

— Подача боеприпасов заклинила! Транспортный лоток погнули при спуске, уроды! — она с силой пнула механизм ногой. — Молот! Дайте мне молот! Я сейчас сам ему геометрию поправлю!

Она схватила огромную кувалду и с яростью, от которой содрогнулись бы и стены, начала выправлять погнутый металл. Каждый её удар был точным, выверенным, полным первобытной инженерной злости.

— Урсула! — крикнул я, видя, что её линия обороны трещит. Орков осталось меньше половины, их оттесняли к нам. — Отходи! Круговая оборона!

Она услышала. С окровавленным лицом, с обломком клинка в одной руке и чьей-то оторванной лапой в другой, она прорычала команду к отступлению. Остатки её воинов, огрызаясь, попятились назад, формируя последнее, отчаянное кольцо вокруг нас и лихорадочно работающих гномов.

Теперь мы были в осаде. Твари, больше не сдерживаемые яростью орков, хлынули со всех сторон.

— Есть! — взревела Брунгильда, отбрасывая молот. — Лоток пошёл! Заряжай!

— Давление растёт! — её голос срывался от напряжения. — Ещё немного! Котёл должен выйти на рабочий режим!

Твари были уже в пяти метрах. Первый из них прыгнул на спину одному из гномов. Я не успел выстрелить. Орк, стоявший рядом, молча развернулся и своим тесаком снёс твари голову вместе с плечом гнома.

Я видел, как пальцы гномки, быстрые и точные, несмотря на дрожь, проверяют соединения.

Генерал был уже в пятидесяти метрах. Он остановился, и его антенны сфокусировались на нашем шипящем, дымящем, уродливом детище. Он понял, что это такое. И он начал накапливать энергию для удара. Фиолетовые искры на его антеннах сгустились, превращаясь в шаровые молнии.

— Брунгильда!

— ГОТОВ! — её крик был криком триумфа и отчаяния.

Мои ладони легли на холодные, вибрирующие рукояти гашетки. Весь мир сузился до этого куска вибрирующего, шипящего металла и цели, горы мяса и ненависти в пятидесяти метрах от меня. Я чувствовал, как «Жнец» дрожит подо мной, как живое, нетерпеливое существо, готовое сорваться с цепи. Давление в котле, казалось, давило мне прямо на затылок, а рёв огня в топке был единственной музыкой в этом аду.

Я вдавил гашетки, мир взорвался новым звуком.

Это был рёв парового бога, пробудившегося от векового сна, чтобы заявить свои права на этот мир. Оглушительный, разрывающий, механический грохот, смешанный с яростным, пронзительным шипением пара, вырывающегося из клапанов. Земля подо мной затряслась так, словно началось извержение.

И из блока стволов, вращающегося с высокой скоростью, вырвался ад.

Первая очередь болтов со светящимися голубыми сердечниками вышла из «Жнеца», как единый, слитный поток смерти. Это был не залп. Это была стальная метла, которая просто смела всё живое на своём пути.

Твари, которые секунду назад лезли на моих орков, просто перестали существовать, порвавшись в клочья. Болты, вращаясь, вгрызались в их ряды и аннигилировали их. Я видел, как хитиновые панцири лопались, словно яичная скорлупа. Плотные ряды наступающих превратились в кровавый фарш, перемешанный с ошмётками хитина и облаками едкого, чёрного дыма.

Это было жуткое и завораживающее зрелище. Каждый болт, попадая в цель, не просто пробивал её. Он высвобождал энергию руды. Место попадания вспыхивало ярко-голубым, и плоть вокруг начинала шипеть и плавиться, будто её поливали кислотой. Через секунду на месте плотного строя врага образовался дымящийся, усеянный дёргающимися в агонии ошмётками, коридор. Просека. Чистая, идеальная просека шириной в десять метров.

Я отпустил гашетки. Грохот стих, сменившись оглушительным звоном в ушах и шипением остывающих стволов. На предвратной площади воцарилась мёртвая тишина. Все, кто выжил, орки, гномы, ратлинги, замерли, глядя на дело рук человеческих с выражением суеверного ужаса и восторга.

— Мать моя гора… — выдохнула Брунгильда, глядя на манометр. Её лицо было бледным, но в глазах горел безумный, фанатичный огонь изобретателя, увидевшего своё детище в действии. — Давление сильно упало. Ещё три таких очереди, и придётся ждать.

— В прорыв! — взревела Урсула, первой очнувшись от шока. Её голос был полон дикого, первобытного восторга. — Добить выживших! Зачистить!

Остатки её орков, мои «Ястребы» и даже осмелевшие ратлинги, с воплями бросились в образовавшуюся брешь, добивая тех немногих тварей, кого не зацепило очередью, но оглушило и покалечило. На мгновение показалось, что мы победили.

Но генерал был другого мнения.

Он пережил первую очередь. Я видел, как несколько шальных болтов ударили в его бок, вырвав дымящиеся куски плоти, но для его туши это было как укус комара. Раны затягивались прямо на глазах. Его ответ был не физическим. Он был ментальным.

Вместо волны ужаса он издал визг. Высокий, пронзительный, похожий не на животный рёв, а на скрежет по стеклу. Этот звук ударил по мозгам, как звуковая граната. Но он был не для нас. Он был для них.

И орда, до этого бездумно прущая вперёд, изменила тактику. Те твари, что были по бокам от просеки, больше не лезли на наших бойцов. Они развернулись, игнорируя орков и гномов, единым, целеустремлённым потоком бросились на «Жнеца».

— Он перенаправил их! — крикнул я, понимая его замысел. — Он хочет задавить нас массой, завалить машину телами!

— Клаус! Фланги! Держать фланги! — мой приказ потонул в нарастающем рёве.

— Брунгильда! Мне нужно всё! Всё, что есть в этом котле!

— Он взорвётся к чертям! — прорычала она в ответ, но я видел, как она уже крутит какой-то вентиль, снимая ограничители. — Даю тебе минуту! Не больше!

Я снова вцепился в рукояти. Теперь это был не тир. Это была дуэль. Я нажал на гашетки, но теперь я не поливал огнём всю площадь. Я сосредоточил весь этот шквал стали и простой рунной магии на одной-единственной цели.

«Жнец» снова заработал, блок стволов снова выплюнул новую порцию смерти. Десятки и сотни болтов, как стая пираний, вгрызлись в пульсирующую тушу генерала.

Его регенерация не справлялась. Каждый болт вырывал из его тела дымящиеся куски плоти. Каждый удар заставлял его чудовищную тушу содрогаться. Голубые вспышки разрывов слились в один сплошной голубой луч. Чёрная гемолимфа хлынула из десятков ран, заливая каменный пол.

Генерал взревел. Этот рёв был уже не приказом, а воплем агонии. Он зашатался, его многочисленные конечности-черви забились в конвульсиях.

Но орда не остановилась. Ведомые последним приказом своего повелителя, они лезли на нас, как саранча. Мои «Ястребы» и остатки орков отчаянно отстреливались и рубились, но их было слишком мало.

— ПЕРЕГРЕВ! КРИТИЧЕСКИЙ ПЕРЕГРЕВ! — орала Брунгильда, пытаясь отбиться от твари огромным гаечным ключом.

Я не слушал её, видел только цель. Видел, как под моим непрерывным огнём хитиновый панцирь на его «голове», вокруг основания антенн, начал трескаться. По нему пошли тонкие, светящиеся голубым трещины. Ещё немного, ещё один удар.

Я вжал гашетки до упора, выжимая из машины последние соки. «Жнец» завыл, задрожал, из одного из патрубков с оглушительным свистом вырвалась струя перегретого пара, ошпарив нескольких тварей.

И в этот момент я увидел, как одна из антенн генерала с треском отваливается и падает на землю. Затем вторая. Третья.

Психическое давление, давившее на нас всё это время, исчезло. Просто выключилось, как рубильник. Я отпустил гашетки, в наступившей тишине был слышен лишь свист пара и треск остывающего металла. Я тяжело дышал, в глазах плыло от напряжения.

Генерал стоял, покачиваясь. Его туша была превращена в дымящийся дуршлаг. А потом он начал… таять. Нет, не так. Он начал разваливаться, превращаясь в шипящую жижу.

Орда остановилась. Твари, лишившиеся управляющего сигнала, замерли, а затем, ведомые первобытным инстинктом, в панике бросились врассыпную, давя друг друга в узких туннелях.

Бой был окончен. Мы победили.

Я оторвал дрожащие руки от гашетки. Я посмотрел на то, что осталось от нашего отряда. Половина орков лежала на земле, десятки гномов. Мои «Ястребы»…

— Мы… сделали это… — прохрипел сержант Клаус, опускаясь на одно колено и прижимая руку к пробитому боку.

Я хотел что-то ответить, но в этот момент всё внутри оборвалось.

— ТЁМНЫЕ ЭЛЬФЫ! — раздался отчаянный крик одного из ратлингов, стоявших на стене. — ОНИ ВЫХОДЯТ ИЗ БОКОВОГО ТУННЕЛЯ