Паровая кровь

Глава 18

— Любуешься своим новым детищем, Железный Барон? Мечтаешь, как будешь рисовать им кровавые узоры на вражеских цитаделях?

Голос возник из ниоткуда, из самой плотной тени у входа в мой штрек. Я даже не дёрнулся, давно привык. Лира не ходила, она материализовывалась. Как сквозняк, как дурное предчувствие.

Она шагнула в круг света от моего единственного фонаря. Изящная, как всегда, в своём облегающем чёрном костюме, который делал её похожей на смертоносную пантеру. Ни капли грязи, ни пылинки. Как она умудрялась сохранять такую стерильность в нашем подземном аду, было одной из величайших загадок этого мира.

— Не отвлекай, лиса, — проворчал я, не отрываясь от чертежа. — Я тут пытаюсь рассчитать оптимальную толщину стенок ствола, чтобы его не разорвало к чертям при первом же выстреле. Это тебе не интриги плести, тут думать надо.

— О, я всегда знала, что твоя голова создана для большего, чем просто носить корону подгорного короля крыс, — она подошла ближе, её движения были как всегда плавными. Она заглянула мне через плечо, и я почувствовал тонкий, едва уловимый запах каких-то полевых цветов и острой стали. — Мило. Уродливо, но мило. Похоже на очень толстую курительную трубку для великана. Твои враги умрут от смеха, прежде чем эта штука их убьёт.

— Смейся, смейся, — я ткнул углём в чертёж. — Вот эта «трубка» способна забросить чугунную болванку на полкилометра и разнести в щепки любой рыцарский замок. Пока твои хвалёные аристократы наверху меряются длиной родословных, я создаю инструмент, который обнулит все их доспехи и каменные стены.

Лира обошла стол и присела на его край, скрестив ноги. Её хвосты лениво качнулись, кончик едва заметно подрагивал. Она больше не улыбалась.

— Вот об этих самых аристократах я и пришла поговорить, — её голос стал тихим, серьёзным, и от этой перемены по спине пробежал холодок. — Пока ты тут, в безопасности и тишине, играешь в бога-создателя, наверху, в Вольфенбурге, назревает буря. Нет, не так. Она уже началась.

Я поднял на неё глаза.

— Что, моё «официальное уведомление» дошло до адресата? Надеюсь, у герцога хватило чувства юмора оценить счёт за боеприпасы.

— У герцога, может, и хватило бы, — её янтарные глаза смотрели прямо мне в душу. — Но он там не один. Твоё письмо взорвало столицу, Михаил. Не как твой порох, ярко и громко. А как бомба, начинённая дерьмом.

Она достала из-за пояса тонкий, туго свёрнутый свиток. Не официальный рапорт, а клочок тончайшего пергамента, исписанный её бисерным почерком.

— Мои «лисы» не зря едят свой хлеб. Это сводка за последнюю неделю. Если коротко, то всё хреново.

Она развернула свиток.

— Твоё долгое отсутствие и особенно весть о том, что ты принял вассальную присягу от целой расы… это было последней каплей. Граф фон Райхенбах, тот самый старый хрыч, которого ты унизил у Пепельного брода, сколотил коалицию. Они называют себя «Партия войны», но на деле это «Партия ненависти к выскочке-инженеру». И они действуют.

Я слушал вполуха, продолжая вносить правки в чертёж. Политика. Грязная, вонючая мышиная возня.

— И что они могут? Поворчать в тронном зале? Написать на меня пасквиль? Пусть развлекаются.

— Они не ворчат, они действуют, — отрезала Лира. — Они каждый день капают герцогу на мозги. «Родионов создаёт собственную армию!», «Он снюхался с грязными крысами и дикарями-орками!», «Он захватил стратегические ресурсы и теперь будет шантажировать корону!». И самое главное, самое ядовитое, что они шепчут: «Он предатель, сговорился с тёмными эльфами, чтобы ослабить герцогство изнутри, а потом ударить в спину».

Я замер, уголь в моих пальцах хрустнул и сломался. Предатель. Это уже было не смешно.

— Бред, — выдавил я. — У герцога есть мои отчёты, есть трофеи. Есть, в конце концов, Элизабет.

— Элизабет? — Лира горько усмехнулась. — А что Элизабет? Она твоя жена. По их логике, она либо твоя сообщница, либо ослеплённая чувствами дура. Она отчаянно бьётся за тебя при дворе, но с каждым днём её положение всё хуже. «Партия войны» уже протащила через совет указ о «проверке лояльности» всех, кто с тобой связан. Моих людей из столицы выжимают, твоих рабочих из «Кузницы» третируют. Тех, кто пришёл к тебе сюда, уже заочно объявили дезертирами. Они создают вокруг тебя информационный вакуум, выстраивают стену. Чтобы, когда они нанесут удар, никто не пикнул в твою защиту.

Я отбросил обломок угля и поднялся, прошёлся по пещере. Каменные стены давили. Тишина, которая ещё минуту назад казалась спасительной, теперь звенела угрозой.

— Они идиоты, — прорычал я. — Конченые, напудренные идиоты. У нас война на носу, а они делят шкуру неубитого медведя.

— Они не идиоты, Михаил. Они аристократы. Для них потеря власти страшнее, чем поражение в войне. Ты угроза их миру, их привычному укладу, где всё решали кровь и титул, а не калибр и давление в котле. Ты показал, что их рыцарская доблесть ничто против винтовки. И они этого не простят. Никогда.

Я остановился, уперев руки в бока.

— И что дальше? Герцог объявит меня вне закона? Пришлёт сюда карательный отряд? Удачи ему пробиться через полчища тварей и моих орков.

— Он не пришлёт отряд, — покачала головой Лира, и её взгляд стал холодным, как лёд. — Они умнее. Они уже начали душить тебя.

— Душить? — я медленно выпрямился, хрустнув затёкшей спиной. Холодный, неприятный комок начал формироваться где-то в желудке. — Конкретнее, Лира. Я инженер, а не придворный поэт. Я не понимаю метафор. Что значит «начали душить»?

Лира спрыгнула со стола, её движения были хищно-плавными. Она сделала пару шагов по моей импровизированной лаборатории, её взгляд скользил по стеллажам с образцами руды, по моим чертежам, по мешкам с селитрой.

— Всё очень просто, Михаил. Они бьют туда, где ты сейчас уязвимее всего. В брюхо. — Она остановилась и посмотрела мне прямо в глаза. — Три дня назад должен был прибыть первый продовольственный караван от купца Йорика. Тридцать возов с мукой и вяленым мясом, оплаченные ещё до нашего ухода. Он не пришёл.

— Заблудился в трёх соснах? Или просто решил кинуть нас на деньги? — предположил я, хотя уже понимал, что всё гораздо хуже.

— На него напали «разбойники», — Лира сделала в воздухе кавычки пальцами. — В двух днях пути отсюда, у Чёртова Перевала. Только вот «разбойники» эти были слишком хорошо вооружены и организованы. И забрали они, что характерно, не золото и не самоцветы. Они перебили охрану, сожгли повозки и забрали всю еду до последнего мешка. Мои люди нашли там только пепел и трупы.

Кровь отхлынула от лица. Тридцать возов, это был наш стратегический запас на месяц.

— А что с партией инструментальной стали из Синих Гор? — раздался за спиной голос. Я и не заметил, как в штрек вошла Брунгильда, привлечённая нашим разговором. Её лицо было мрачнее тучи. — А присадки? Мой отец отправил их неделю назад! Они должны были быть уже здесь!

Лира повернула голову к ней, и в её взгляде не было ни капли сочувствия, только холодная констатация факта.

— Торговый дом «Железный Кулак», который вёз твой заказ, развернулся на полпути. Официальная причина — «возросшие риски нападения разбойников». Неофициально, — она сделала паузу, давая словам набрать вес, — им сделали предложение, от которого не отказываются. Барон фон Штраусс, правая рука Райхенбаха, лично встретился с главой их гильдии. Либо они перестают с тобой торговать, либо их шахты в предгорьях внезапно «обвалятся», а на торговых путях начнут пропадать их караваны. Они выбрали свой кошелёк, а не твою дружбу.

Брунгильда побагровела. Она сжала кулаки так, что костяшки побелели.

— Твари… — прошипела она, и это слово прозвучало как скрежет металла по камню. — Они могут морить голодом людей, мне плевать! Но остановить производство⁈ Это объявление войны!

— Это и есть война, моя дорогая, — тихо сказала Лира. — Только в ней сражаются не мечами, а кошельками и подкупом. И это ещё не всё. Третий караван, с зерном и солью, который шёл от мелкого барона из Хольштейна, просто не выпустили из его же земель. Граф Райхенбах протолкнул через совет указ о введении «карантинной зоны» вокруг предгорий. Якобы из-за угрозы «подземной чумы», которую могли принести твои ратлинги. Полный бред, но бумага с печатью есть. Теперь ни один воз, ни один человек не может пройти в нашу сторону без специального разрешения, которое, разумеется, никто не выдаёт.

Я молчал, складывая в голове куски этой мозаики. Картина вырисовывалась уродливая и до тошноты логичная. Нападение, угрозы, бюрократия. Три разных метода, одна цель. Они не просто блокировали дороги. Они создавали вокруг нас мёртвую зону. Делали нас токсичными. Любой, кто попытается нам помочь, будет либо разорён, либо убит, либо утонет в бумагах.

Они пытались задушить наш проект в колыбели. Заморить нас голодом, лишить ресурсов, изолировать и дождаться, пока мы сами не перегрызём друг другу глотки из-за последней крысы.

— Сколько у нас народу? — мой голос прозвучал глухо.

Лира, не раздумывая, начала загибать пальцы.

— Если округлить, то примерно пять тысяч ртов.

Пять тысяч. Пять тысяч жизней, которые теперь зависели от меня. Которым я пообещал будущее. А теперь, похоже, не мог гарантировать даже завтрашний ужин.

— Запасы, — выдавил я. — Что у нас осталось из еды?

— То, что мы притащили на себе. То, что смогли собрать ратлинги в своих кладовых. Грибы, вяленое мясо каких-то пещерных ящеров, немного зерна, — ответила Лира. — Я провела инвентаризацию. Если прямо с завтрашнего дня вводить строжайший паёк, похлёбка раз в день и кусок хлеба, нам хватит на три недели, максимум на месяц. А потом начнётся голод. Настоящий, с опухшими животами и драками за плесневелую корку.

Месяц.

Все мои грандиозные планы, все чертежи, вся эта кипящая стройка, всё это оказалось построено на песке. На тонком, тридцатидневном слое продовольствия. Я смотрел на схему своей прекрасной, уродливой мортиры, и она казалась мне злой насмешкой. Что толку в оружии, способном рушить стены, если у солдата, который должен из него стрелять, не будет сил нажать на спуск?

— Они думают, что загнали крысу в угол, — прорычал я, сжимая кулаки. Ярость, холодная и острая, как осколок льда, вонзилась под рёбра. — Они решили, что если перекрыть нам тропу, мы сдохнем здесь от голода.

— А разве не так? — тихо спросила Лира.

Я поднял на неё взгляд. В её глазах не было насмешки. Только вопрос.

— Они забыли одну простую вещь, лиса, — медленно сказал я, и в моей голове уже начал формироваться новый, безумный, отчаянный план. — Загнанная в угол крыса не дохнет. Она начинает грызть. Грызть стены, грызть камень, грызть глотки тем, кто её туда загнал.

Я подошёл к стене, где висела большая, наспех начерченная карта подземных туннелей.

— Они перекрыли нам дороги на поверхности. Отлично. Значит, нам придётся проложить свои собственные. Под землёй.

Слова повисли в затхлом воздухе моей лаборатории. Звучало красиво, как лозунг на плакате. Дерзко. Вот только реальность имела привычку плевать на красивые лозунги с высокой колокольни.

Первой на землю меня вернула, разумеется, Брунгильда.

— Под землёй, — сказала гномка, скрестив на груди свои могучие руки. Её глаза недоверчиво сощурились. — Замечательный план, инженер. Просто гениальный. Есть только один ма-а-аленький вопрос. Чем мы будем грызть этот камень? Зубами?

Она ткнула мозолистым пальцем в сторону входа в штрек, где кипела работа.

— Чтобы пробить один транспортный штрек, мне нужны стальные крепления для сводов. Мне нужны лебёдки, чтобы поднимать породу. Мне нужны буры, чёрт подери, хотя бы примитивные! Всё это делается из стали, которую нам больше не везут. И всё это работает на угле, который мы пока таскаем на горбу. А чтобы рабочие могли работать, им нужно жрать. Жрать, Михаил! Словами сыт не будешь. Твой план великолепен, но, чтобы его запустить, нам нужен стартовый капитал. Ресурсы, хотя бы на первые пару месяцев. А у нас, если я правильно поняла эту хитрую лису, есть только месяц до того, как мы начнём есть друг друга.

Она была права. Абсолютно, убийственно права. Я смотрел на свою наспех начерченную карту, на эту паутину туннелей, которая в моей голове уже превратилась в сеть подземных магистралей, и чувствовал себя идиотом. Я был похож на человека, который начертил план небоскрёба, стоя посреди пустыни без единого кирпича и лопаты.

— Она права, — тихо, почти без своей обычной язвительности, сказала Лира. Она не смотрела на меня, её взгляд был устремлён в темноту за пределами нашей пещеры, словно она видела что-то, недоступное нам. — Ты загнал себя в идеальную ловушку. Чтобы выжить, тебе нужно строить. Чтобы строить, тебе нужны ресурсы. Чтобы получить ресурсы, тебе нужно прорвать блокаду. А чтобы прорвать блокаду, тебе нужно оружие, которое ты ещё не построил. Замкнутый круг. Шах и мат, барон. Они просчитали тебя.

В воздухе повисла тяжёлая, вязкая тишина. Даже Брунгильда молчала, понимая, что возразить нечего. Мой грандиозный проект, моя подземная империя, рисковала умереть, так и не родившись, задохнувшись от банального голода и нехватки ресурсов.

— Почти, — вдруг сказала Лира, и это слово прозвучало как щелчок взводимого курка. Она медленно повернула голову, и в её янтарных глазах плясали странные, незнакомые мне огоньки. — Они просчитали тебя. Но они не просчитали её.

— Кого «её»? — не понял я.

Лира не ответила. Она сделала едва заметный знак рукой, и из тени у входа в штрек, бесшумно, как призраки, выскользнули две её кицуне. Они несли между собой тяжёлый, туго набитый брезентовый тюк. С глухим стуком они опустили его на каменный пол.

— Вчера ночью, — начала Лира, её голос снова стал ровным и деловым, — мои «лисы», патрулировавшие один из заброшенных гномьих ходов, что выходит на поверхность в десяти километрах отсюда, засекли движение. Небольшой отряд, не эльфы. Они двигались быстро, без огней, и тащили на себе… вот это.

Она кивком указала на тюк. Я подошёл и развязал верёвку. Внутри, аккуратно завёрнутые в промасленную ткань, лежали не мешки с мукой. Там лежали детали. Высокоточные, идеально выточенные детали. Паровые клапаны новой конструкции, которую мы разработали с Брунгильдой перед самым уходом. Несколько комплектов шестерней для редуктора «Жнеца». И самое главное, десяток длинных, тонких, как иглы, стержней из качественной стали, заготовки для нарезных стволов, которые гномы делали по спецзаказу и которые стоили целое состояние.

Брунгильда ахнула. Она упала на колени перед этим тюком, как перед алтарём, и её пальцы, грубые, покрытые мозолями, с нежностью, на которую я не считал её способной, коснулись холодной стали.

— Мои… — прошептала она. — Это же из нашей особой партии… Из той, что опечатали на складе в Вольфенбурге по приказу совета… Как?..

— Её светлость принцесса Элизабет фон Вальдемар, — с лёгким, почти издевательским поклоном произнесла Лира, — оказывается, имеет привычку гулять по ночам. И иногда, совершенно случайно, она «теряет» ключи от опечатанных складов. А верные ей люди, из её личной гвардии, так же «случайно» эти ключи находят. И выносят то, что плохо лежит. Рискуя собственными головами.

Я смотрел на эти детали, и холодный ком в моём желудке сменился жгучим, горьким чувством. Я представил себе эту картину. Ночь. Пустые, гулкие цеха «Кузницы». Элизабет, моя холодная, аристократичная жена-политик, в простом тёмном плаще, стоит на стрёме, пока её последние верные рыцари, рискуя быть обвинёнными в государственной измене, таскают на себе ящики с деталями, которые нужны её мужу-выскочке, запертому в какой-то дыре под землёй.

Она не просто боролась за меня при дворе. Она вела свою собственную, тайную, диверсионную войну. Прямо под носом у «Партии войны» и собственного отца.

— Это ещё не всё, — продолжила Лира, видя, какое впечатление её слова произвели. — Она не может прислать нам еду, это слишком заметно. Но она сделала кое-что поумнее. Она протолкнула через совет решение об «усилении гарнизонов на восточных рубежах». Якобы в связи с возросшей активностью тёмных эльфов. И под этим предлогом вывела из столицы почти всю нашу старую гвардию, тех ветеранов из Каменного Щита, кто был предан лично тебе. Их отправили в самую глушь, на границу с Дикими Землями. Подальше от интриг двора, где их не смогут ни подкупить, ни запугать. Она сохраняет для тебя твоих людей.

Я молчал. Я, который привык решать проблемы кувалдой и точным расчётом, вдруг увидел другую войну. Войну, которая велась не на поле боя, а в полутёмных коридорах дворца, в тихих кабинетах, где одно неверное слово, один косой взгляд мог стоить жизни. И в этой войне моим главным, моим единственным союзником была женщина, которую я взял в жёны по холодному расчёту. И она сражалась за наш союз не сталью, а хрупкими, как стекло, придворными интригами.

— Её отец… герцог… он знает? — глухо спросил я.

— Герцог Ульрих, — Лира усмехнулась, — сейчас в самом отвратительном положении, в каком только может оказаться правитель. Он между молотом и наковальней. Молот, это «Партия войны», которая требует твоей головы и грозит бунтом, если он тебя не сдаст. Наковальня, это ты и здравый смысл, который подсказывает ему, что без твоих технологий им всем конец. И он колеблется. Он пытается тянуть время, лавировать. Он не одобряет действия дочери, но и не мешает ей. Пока. Он ждёт, чья возьмёт. Но долго так продолжаться не может. Аристократы давят, а тут ещё и тёмные эльфы, как назло, действительно активизировались. Мелкие стычки на границах, налёты на деревни. Потери растут и каждый убитый солдат, это ещё один гвоздь в крышку гроба его выжидательной тактики. Рано или поздно ему придётся сделать выбор. И если к тому моменту ты не дашь ему весомый, железобетонный аргумент в свою пользу, он выберет их. Потому что они здесь, рядом, а ты далеко.

Она подошла ко мне вплотную.

— Элизабет покупает тебе время, Михаил. Каждым своим рискованным шагом, каждым спором с отцом, каждым вывезенным из-под носа врагов клапаном, она покупает тебе драгоценные дни. Но её ресурсы не бесконечны. Её влияние тает. Они загоняют её в угол так же, как и тебя. И если она проиграет свою битву там, наверху, то твоя битва здесь, внизу, потеряет всякий смысл. Вы повязаны. Ты её единственный шанс на победу в войне. А она — твой единственный шанс дожить до этой победы.

Время прятаться кончилось. Время строить свою тихую подземную империю кончилось, не успев начаться. Пора было возвращаться в большую игру. И возвращаться нужно было громко. С грохотом, который будет слышен даже в самых дальних залах герцогского дворца.

Я поднял с пола обломок угля. Мои пальцы больше не дрожали.

— Брунгильда, — мой голос прозвучал твёрдо и ровно. — Бросай всё, мне нужен первый рабочий прототип этой хреновины в металле ещё вчера.

— Вчера? — переспросила гномка, вытирая руки о промасленную тряпку. — Ты в своём уме, Родионов? Чтобы отлить такой ствол, мне нужна литейная форма, которую делать неделю. Мне нужна печь, способная держать стабильную температуру, а наша пока больше похожа на капризную бабу. И мне нужна сталь, Михаил! Та самая, которую нам больше не везут! Того, что притащили твои шпионки, хватит на детали, но не на эту дуру!

Она была права по всем пунктам. Но у меня не было времени на её железобетонную гномью логику.

— Значит, найдёшь, — отрезал я. — Разбери на лом старые ворота. Переплавь трофейные эльфийские щиты. Мне плевать, но через неделю я хочу видеть эту «дуру» на лафете. Иначе можешь начинать строить нам всем красивые каменные гробы. Будет много свободного времени.

Я уже развернулся, чтобы уйти, когда в проходе снова материализовалась Лира. На этот раз она не кралась. Она почти бежала, и на её лице, обычно непроницаемо-насмешливом, было написано нечто, похожее на тревогу. А это уже, само по себе, было сигналом бедствия.

— Ах, как не вовремя. Я прервала рождение очередного механического чудовища? — выдохнула она, останавливаясь. — Боюсь, твои планы придётся немного скорректировать, барон. Повод вернуться красиво и неотвратимо нашёлся. Точнее, он сам несётся к нам на всех парах, ногах, копытах.

Она протянула мне тонкую полоску пергамента. Шифровка от одного из её агентов, оставшихся в столице.

— Кто-то слил информацию. Не просто слухи, а конкретные данные. Что Железный Барон в опале, что герцог отозвал свои войска от наших границ, что наша подземная база отрезана от снабжения. Идеальный момент для удара, и они его нанесли.

Я пробежал глазами по строчкам. Слова были сухими, военными, но за ними стояла кровь. Несколько крупных отрядов тёмных эльфов, общей численностью больше двух тысяч клинков, скрытно пересекли границу. Пока основные силы герцогства отвлекались на мелкие стычки в другом секторе, этот ударный кулак просочился в тыл. Их цель продовольственные склады и деревни в житнице герцогства, в долине Белой Реки. Устроить пожар в тылу, вызвать голод и панику.

— Дружины аристократов? — спросил я, уже зная ответ.

— Пытались, — Лира криво усмехнулась. — Граф фон Штейн с двумя сотнями своих рыцарей попробовал устроить заслон у Кривого Брода. От них осталось двести трупов и повод для его вдовы заказать новый траурный наряд. Эльфы на своих скакунах слишком мобильны. Они просто обходят заслоны, сжигают всё на своём пути и растворяются в лесах. Наши доблестные дворяне не в состоянии их даже догнать.

Я посмотрел на карту, которую Лира тут же развернула на столе. Вот она, долина Белой Реки. А вот их предполагаемый маршрут. И первая крупная цель на их пути городишко под названием Вербное. Склады, мельницы, несколько сотен жителей. Идеальная мишень для показательной порки.

А вот, — я провёл пальцем по карте, — сеть наших туннелей. И одна из заброшенных веток выходит на поверхность всего в пяти километрах от Вербного. Прямо им наперерез.

— Значит, повод нашёлся сам. Лира, мне нужны точные координаты выхода и время. Сколько у нас?

— Они будут у Вербного послезавтра на рассвете. Если мы выступим сейчас, у нас есть чуть больше суток, чтобы подготовить им встречу.

— Отлично. Урсула! — рявкнул я так, что эхо заметалось по пещере. — Поднимай всех, кто может держать оружие! Полная боевая! Выступаем через час!

— Брунгильда! — я повернулся к гномке, которая смотрела на меня с мрачной решимостью. — Забудь про мортиру. Мне нужны два пулемёта. «Жнец» и тот, что притащила Лира. С максимальным боекомплектом. И все винтовки, что у нас есть. И рогатины. Много рогатин. И… — я на мгновение задумался, вспоминая старые армейские приколы. — И колючая проволока. Сможешь сделать?

— Проволоку? — она недоверчиво хмыкнула. — Зачем тебе эта дрянь?

— Чтобы их красивые, породистые лошадки рвали себе на ней ноги. Сделай, простую, из обрезков, с наваренными шипами. Чем больше, тем лучше.

Она кивнула.

— Будет тебе твоя проволока.

Сутки спустя мы стояли на холме, глядя на Вербное. Городишко был именно таким, каким я его представлял: жалким в плане обороны, но солидно зажиточным в плане денег и продовольствия. Почти две сотни домов, окружённых убогим частоколом, который не остановит даже пьяного орка. Местный староста, седой мужик с трясущимися руками, смотрел на нас, на закованных в сталь орков, на хмурых гномов, на моих «Ястребов» в их практичной лёгкой маскировочной форме, с таким ужасом, будто мы и были теми самыми эльфами, от которых пришли его спасать.

— Всех мужиков, — сказал я ему без предисловий. — От пятнадцати до шестидесяти, с топорами и лопатами, живо ко мне.

Он что-то залепетал про посевную и больные спины, но тяжёлый взгляд Урсулы, стоявшей рядом, заставил его поперхнуться и броситься выполнять приказ.

И работа закипела. Это был адский, лихорадочный труд. Мои бойцы, привыкшие к такому, работали молча и эффективно. Ратлинги, прирождённые землекопы, копали так, будто родились с лопатой в руках. А местные, поначалу испуганные и неуклюжие, подгоняемые рычанием орков и моим матом, постепенно втянулись. Они копали не за барона, не за герцога. Они копали за свои дома, за свои семьи, которые с ужасом смотрели на нас из-за частокола.

К вечеру перед городком выросла наша линия обороны.

Три линии окопов полного профиля. Брустверы, укреплённые камнями и дёрном. Между ними волчьи ямы с кольями на дне. Перед первой линией плотный забор из рогатин, переплетённых той самой, уродливой, но смертоносной колючей проволокой, которую спешно наклепали гномы. Фланги я укрепил особым образом. Два замаскированных пулемётных гнезда, вырубленных в склонах холма и укреплённых брёвнами в три наката, создавали идеальный перекрёстный огонь, простреливающий всё пространство перед нашими позициями.

В центре, в окопах, я расставил пять сотен своих стрелков. За воротами, в резерве, стояли четыре сотни орков Урсулы в своих новых доспехах из голубой стали, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Им не терпелось пустить в дело новые топоры.

— Красиво, — сказала Урсула, оглядывая нашу работу в лучах заходящего солнца. — Только мяса маловато будет. Оркам почти не достанется.

— В этот раз, Урсула, ваша задача не мясо. Ваша задача, это трофеи, — ответил я, проверяя сектор обстрела одного из пулемётов. — И добить тех, кто будет слишком долго умирать.

Они пришли на рассвете.

Из утреннего тумана, как призраки, вынырнули чёрные силуэты. Две тысячи всадников. Лёгкая кавалерия, элита эльфийской армии. Чуть вперёд вырвались маги, их посохи тускло светились в предрассветных сумерках. Они двигались с презрительной уверенностью, даже не выслав вперёд разведку. Зачем? Что могли противопоставить им сотня ополченцев за гнилым забором?

Их командир, высокий эльф в посеребрённых доспехах, выехал вперёд. Он лениво осмотрел наши наспех возведённые укрепления и рассмеялся. Я видел это в подзорную трубу. Он что-то сказал своим магам, те кивнули.

Они рассчитывали снести наши деревянные рогатины парой заклинаний и на плечах бегущих в панике защитников ворваться в город.

— Приготовиться! Подпустить на сто пятьдесят метров. Первый залп по магам. Пулемёты по моему сигналу.

Эльфы перешли на рысь, потом на галоп. Земля задрожала от стука тысяч копыт. Их маги начали плести заклинания, воздух заискрился.

Они не поняли. Они просто не могли понять ценности этих уродливых, ржавых проволочных заграждений.

Первые ряды их кавалерии врезались в проволоку на полном скаку.

Мы услышали чудовищный, душераздирающий визг. Лошади с разбегу напоровшись на шипы, падали, ломая ноги, вспарывая себе животы. Всадники летели через головы своих скакунов, ломая шеи. Задние ряды, не успев среагировать, врезались в передних, превращая стремительную атаку в хаотичную, вопящую кучу-малу.

И в этот момент я отдал приказ.

— Залп!

Сначала ударили стрелки. Головы всех магов одновременно взорвались кровавыми фонтанами, первые ряды всадников сильно поредели. Незаконченные заклинания пшикнули и погасли.

А потом, с двух сторон, ударили пулемёты.

Сухой, яростный, непрерывный треск разорвал утреннюю тишину. Два огненных хлыста, две стальные метлы начали методично, сектор за сектором, выкашивать скучившуюся перед заграждениями кавалерию. Я видел, как пули рвут тонкую эльфийскую броню, как отрывают конечности, как превращают прекрасные, надменные лица в кровавую кашу. А потом дали новый залп пятьсот винтовок из окопов.

Это была казнь. Промышленная, бездушная, эффективная. Через десять минут всё было кончено. Поле перед нами было завалено сотнями дёргающихся тел. Лишь немногие, те, кто был в задних рядах, в панике развернулись и уносились прочь, не веря в то, что произошло.

— Урсула, — сказал я в трубу. — Твой выход. Пленных не брать.

Из ворот с восторженным рёвом высыпали орки. Их работа была простой. Пройтись по полю и прекратить страдания раненых, заодно собрать богатые трофеи.

Я получил то, что хотел, не просто победу. Я получил аргумент, огромный, дымящийся, неоспоримый аргумент, который я собирался предъявить герцогу и всей его аристократической своре. И посмотреть, как они попробуют его оспорить.