Островский. Вызов принят!

Глава 37

Эй, полегче!

Голова — одна из моих любимых частей тела! И целой она мне нравится намного больше!

«Жила» выстреливает из руки, успевая вцепиться в жалкие остатки перил и гася стремительное падение.

Хлипкая конструкция не выдерживает моего веса. Всё, что удаётся сделать — развернуться ногами к земле.

Врезаюсь в бетон, стремительно катясь по полу и гася инерцию падения.

И лишь чудом ухожу от второго удара тросом, пришедшимся в место моего приземления.

Да что тут вообще происходит?!

Здание заминировали или карьерная техника ожила?

Две ярко-синие точки вспыхивают в противоположном конце помещения, словно фонари освещая комнату.

— Не рыпайся, Островский, а то без зубов останешься! — раздаётся неведомо откуда знакомый голос лысого «судебного пристава». — Гони бумаги на до́м, быстро!

Хлопок моей ладони о мой же лоб слышно, кажется, во всём здании. Он что, всерьёз рассчитывал, что я на его тупой шантаж поведусь?

Ладно, сам виноват.

— Хорошо, хорошо, только не бейте, дяденька! — кричу, стараясь как можно натуральнее изобразить испуг.

Не получается, конечно, но так и мы, чай, не на театральной сцене.

Да и критик из бандита, прямо скажем, так себе.

— Ложь их на пол перед Копателем и дуй обратно туда, где стоишь! — рявкает Патлатый через громкоговоритель.

А у меня наконец-то получается разглядеть источник света и звука. И теперь испуг получается куда натуральнее.

В одном помещении со мной стоит трёхметровая фигура, отдалённо напоминающая человека. Только тело его состоит из неведомым образом держащихся вместе огромных булыжников.

Одна из ковшеобразных ладоней обмотана стальным тросом, которым эта бандура крушила помещение в тщетных попытках меня угробить. Синий свет исходит из маленьких глазёнок этого «камневика».

Приглядываюсь внимательнее — точно, макры.

Да что вообще тут за хрень творится? Великий Рандом, ты совсем с катушек съехал?

Отстёгиваю с бедра сумку и осторожными шагами приближаюсь к зловещей громадине. Надо разглядеть врага получше: вдруг пойму, где у него кнопка?

— Чего копаешься? Резче давай! — раздаётся усиленный магией голос из дырки на месте рта голема. — Мне ещё Петровичу твоё подношение тащить, чтоб он мне деньгу отдал!

Петровичу, значит? Андрею, наверное.

Ну, доберусь я до тебя, дядюшка! За всё мне ответишь…

Кладу сумку на пол и распрямляюсь, глядя в светящиеся точки на каменной роже.

— А дальше что? — делаю голос максимально жалобным, стараясь не заржать вслух.

— А дальше… стой спокойно, чтобы пришибить тебя было проще! — взвизгивает Патлатый.

Рука гиганта с тросом взмывает в воздух, намереваясь навсегда решить вопрос наследования в роду Островских.

И проносится через то место, где меня уже нет.

Кувырком нырнув под атакующую конечность, разворачиваюсь, поднявшись на колено. Сдвоенный выстрел из Выжигателя перешибает трос, оставляя в руке голема бесполезный обрывок.

— А-а-а, сука вертлявая! — орёт горе-оператор, пытаясь повернуть каменного громилу в мою сторону.

Но забывает, что у физических объектов есть инерция.

И упускает несколько драгоценных секунд, за которые я успеваю заметить окно в стене на втором этаже и его перекошенную от ярости физиономию в нём.

Попался!

«Жила» стремительным броском выбивает стекло и вцепляется в воротник одежды Патлатого. Рывок — и бандит ласточкой вылетает в окно, грузно приземляясь на пол, словно мешок с картошкой.

С его лысой головы слетает металлический обруч с небольшой коробочкой. Да так удачно прикладывается ею о твёрдую поверхность, что в стороны разлетаются лишь бесполезные обломки.

Голем на секунду замирает на месте, а потом разворачивается в мою сторону и глаза его меняют цвет на красный.

— «Копатель» переведён в автономный режим до восстановления ручного управления, — раздаётся изо рта истукана приятный женский голос. — Агрегат продолжит выполнять последнюю поставленную задачу до восстановления ручного управления.

А какая у нас там последняя была? Пришибить некоего субъекта по фамилии Островский, если не ошибаюсь?

Дабы я не терзался сомнениями слишком долго, каменный гигант уверенно шагает в мою сторону, набирая скорость, словно отходящий от вокзала локомотив.

И последствия нашей встречи легко предсказуемы.

Хлыст влетает в разбитое окно, вцепляясь зубами в подоконник. Рывок — и я стремительно протискиваюсь между осколками стекла внутрь комнаты, где раньше прятался Патлатый.

— Преследуемый объект укрылся за преградой. Оценка прочности: низкая. «Копатель» переходит в режим дробления. Обслуживающему персоналу предписывается соблюдать безопасную дистанцию.

Голос замолкает, а голем поднимает правую руку с намотанным на неё обрывком троса.

И наводит точно в выбитое окно.

Бросаюсь влево, стараясь оказаться как можно дальше от центра комнаты. А мгновением позже каменный кулак, круша всё на своём пути, проносится через всё помещение, уничтожая заодно и дверь в коридор.

«У него ещё и второй кулак есть!» — мелькает в голове жуткая мысль.

И в этот момент замечаю всё тот же металлический трос, проходящий через каменную конечность и тянущийся к голему. Он тут же начинает двигаться, волоча кулак обратно к замершей на месте исполинской туше.

Вот он, тот самый шанс!

Вскакиваю с пола, бросаюсь к пробитой кулаком стене, на ходу активируя «Магическую проводимость».

— Яков, пускай «Пневморез» через хлыст! — ору, выпрыгивая наружу.

«Жила», отведённая назад в отчаянном взмахе, встопорщивает чешуйки по всей поверхности.

Миг — и они начинают бешено вращаться, завывая, словно цепная пила, и создавая по всей длине бритвенно-острую режущую кромку.

— Руби концы, причал отходит! — выдыхаю, взмахивая рукой с зажатым в ней оружием.

Хлыст, не встречая сопротивления, проносится через трос, рассекая его надвое.

Разворачиваюсь на месте, чертя «Жилой» линию поперёк тела голема — и вырубаю оба навыка, пока не оттяпал себе что-нибудь нужное.

Каменный гигант опять замирает, будто обдумывая следующее действие.

А затем обе его руки ниже плеч отделяются от тела, с грохотом падая на пол. Верхняя половина туловища, качнувшись, сползает с торса и звучно бухается рядом, открывая моему взору идеально ровный срез.

— Неисправность! Неисправность! — тараторит голос изо рта истукана. — «Копатель» не может обнаружить опорно-двигательный аппарат!

— Потому что у тебя его больше нет, — злорадно ухмыляюсь и толкаю замершую нижнюю половину каменной туши.

Покачнувшись, она обрушивается на незамолкающую голову, раскалывая её напополам. Макры из глазниц, погаснув, исчезают под грудой щебня.

И наконец наступает тишина.

Оглядываюсь вокруг и неторопливо шагаю к своей сумке, спокойно лежащей неподалёку.

— Ну и кто весь этот бардак убирать будет? — обращаюсь к начавшему шевелиться Патлатому, цепляя сумку обратно на бедро. — У тебя, случайно, десятка-другого знакомых дворников нет?

Тот мычит что-то невразумительное, пытаясь подняться с пола.

— Давай так, — поднимаю тяжело дышащего бандита и усаживаю, прислонив к стене. — В связи с твоим неликвидным состоянием вопрос с уборкой я решу сам. В обмен на эту услугу ваш квартет под конвоем доставляют в больничку, а оттуда — отправляют за решётку исключительно ради вашей же безопасности. Потому что только в этом случае я буду считать дело о похищении моей сестры улаженным и не стану вас преследовать, пока не передушу всех собственными руками. Моргни один раз, если согласен.

Патлатый с видимым усилием зажмуривается и открывает глаза снова.

— Вот и чудесно! — ободряюще хлопаю лысого по плечу, отчего он тут же кривится от боли. — Я тогда пока что Андрея Петровича разыщу, а ты тут посиди. И не забудь: сбежишь — каждую ночь будет ревущая цепная пила сниться. Догадываешься, к чему? Кивни, если догадываешься.

Кивает бандит в этот раз намного быстрее. Наверное, не желает слушать толкование сна в моём исполнении.

— Вот и славно. Тогда не прощаюсь, — поднимаюсь с пола, отряхивая руки от пыли.

Пора по душам потолковать, дядюшка.

Лестниц в помещении после битвы с големом не осталось, а сложных путей искать не хочется.

Поэтому откидываю здоровенный засов и просто выхожу на улицу через чудом уцелевшие ворота. Не думаю, что Андрей Петрович в попытке сбежать решится сигануть со второго этажа на бетонный пол.

А если и решится — далеко после такого точно не убежит. Отчего-то я в этом глубоко убеждён.

Однако дверь за собой всё равно запираю. Вдруг Патлатому всё-таки нравится ночами грезить о цепных пилах?

Дверь в левое крыло здания слегка приоткрыта, будто из неё наблюдали за дорогой. Надо бы отсечь этот путь к отступлению, чтобы потом блудного родича по местным лесам не вылавливать.

Достаю мобилет и набираю номер Глеба.

— Кирилл, ты живой? Судя по звукам, там здание до фундамента разнесли! — в голосе напарника чувствуется едва уловимый намёк на то, что и он не прочь был поучаствовать в демонтаже бандитского логова.

— Не, только пару этажей, да и те — изнутри, — потираю ушибленный при неудачном падении бок. — Подъезжайте к главному входу в левом крыле, дорога прямо на него выведет. Хочу быть уверенным, что у дядюшки моего внезапной тяги к прогулкам на свежем воздухе не образуется.

— Понял тебя, через минуту будем! — рапортует Скороходов и отключается.

Эх, никак он не научится поправку на стиль вождения Катерины делать. Секунд двадцать, не больше!

Слышу хруст гравия, извещающий о стремительно приближающейся машине, и шагаю внутрь помещения.

Света тут достаточно, чтобы разглядеть пыльные конторские столы и стойки да кучу стульев, беспорядочно сваленных у одной из стен.

А из коридора чуть дальше доносится размеренный стук и сдавленное мычание.

Интересно, они ещё и корову из ближайшей деревни свели?

Двигаюсь по коридору к источнику звука, пока не упираюсь в закрытую дверь какой-то подсобки. Изнутри слышна возня, будто здоровенная крыса пытается колбасу из кладовой вытащить.

Дёргаю дверь на себя, но та не поддаётся.

Что ж, другого выхода нет.

Рука привычным движением ложится на рукоять Выжигателя.

Направляю ствол под углом вверх — и одним выстрелом испаряю замок вместе с изрядным куском двери и стены.

Дверь, обиженно скрипя от такого обращения, распахивается сама.

Вглядываюсь в помещение и сквозь летающую в воздухе пыль и обрывки бумаги различаю скрючившуюся на полу фигуру человека в испачканном дорогом костюме.

Его рот завязан грязной тряпкой, на лбу запеклась кровавая ссадина, а руки скованы за спиной полицейскими наручниками.

— Андрей Петрович! — горестно всплёскиваю руками. — А вы оказались здесь как?

Родич радостно мычит сквозь кляп, всем своим видом выражая благодарность за неожиданное спасение.

Наверное.

Не слишком церемонясь, водружаю дядюшку на ноги и убираю тряпку с его рта. Тот, краснея от натуги, выплёвывает собственную перчатку.

— Фам мнутви глюф! — сообщает пленник едва ворочающимся языком. — Ыфдеваыфь, хады!

— Нет им прощения! — поддакиваю с праведным гневом в голосе.

Носком ботинка осторожно расправляю обслюнявленную перчатку и встряхиваю её, приподняв за один из пальцев. И правда, ключ внутри.

Воистину безгранична человеческая изобретательность!

— Кто же вас так, дядюшка? — отпираю браслеты.

И запасливо закидываю их вместе с ключом в карман куртки. Кто знает, вдруг ещё пригодятся?

— Хакие-то бан-диты, — выдавливает Андрей Петрович. Сейчас его речь куда понятнее, чем раньше. — Они в ваф дом валефли, кокда мы ф Тафьяной во тфоре пефедовали.

— Как же так выходит, что вы уже второй раз одновременно с ними в моём доме оказываетесь? — произношу с нажимом.

Но дядя делает вид, что не обращает на мой тон внимания.

— Я бы и шам хотев это внать, тьфу! — родич продолжает отплёвываться, тщательно изображая, как его бесит эта ситуация. — Может, подобное тянется к подобному?

Ну, дядюшка! Языком еле шевелит, но поглумиться шанса не упускает.

— Буду считать, что вы не оправились от ужасного эмоционального потрясения, пробыв… а сколько вы тут пробыли, кстати? — игнорирую подначки и сбиваю внимание неожиданным вопросом.

— Несколько часов, может и больше, — к Андрею Петровичу наконец возвращается способность внятно разговаривать. — А где Татьяна Викторовна? С ней всё в порядке? Ей удалось спастись?

— А вы сами разве не в курсе? — рявкаю в ответ. — Вместе же во дворе были!

— Она, когда бежать бросилась, мне чем-то в спешке по лбу так приложила, что аж искры из глаз посыпались! — обижается дядюшка. — А потом дышать стало нечем, и я потерял сознание. Очнулся уже здесь в этом вот неприглядном виде.

Жаль, конечно, этого добряка. Но почему-то не от всего сердца.

— Так нужно найти её, скорее! — слова вырываются раньше, чем я успеваю это обдумать. — Бандиты оставили письмо с требованием выкупа! Ей может угрожать серьёзная опасность!

Но дядюшку мои восклицания совсем не впечатляют.

— Ежели за неё требуют выкуп, то вреда не причинят, — родич безуспешно пытается отряхнуть пиджак, поглядывая на выход из подсобки. — Хотя главаря она всё же ослепила, так что…

Закончить фразу ему не удаётся.

Потому что мой кулак врезается ему в челюсть, вышвыривая этого лживого сукина сына из комнатушки в коридор.

— Сознание потерял, значит, мразь? — в голосе кипит с трудом сдерживаемая ярость. — А то, что она бандита ослепила, ты седалищной чакрой заметил? А что выкуп за неё требуют, а не за твою гнилую душу, тебе эти упыри сами рассказали? И Патлатый тебе лично главным представился? Когда? Когда ты, сука, собственную семью этим уродам продавал?!!

— Стой!!! Я всё могу объяснить! — верещит распростёртый на полу Андрей Петрович. — Я просто…

— Просто завязал себе рот и браслеты накинул?! А потом жертву изображал? Лучше б в актёры, мразь, подался! — кровавая пелена перед глазами чуть развеивается. Уже не так хочется задушить его голыми руками.

— Татьяне ничего не угрожало! — жалобно скулит обманщик. — Её связали только ради её же безопасности…

— Таня в безопасности с моими друзьями, — слова припечатывают извивающегося негодяя, будто удары кузнечного молота о наковальню. — Она рассказала достаточно, чтобы упечь тебя за решётку на всю оставшуюся жизнь!

Замолкаю ненадолго, чтобы подлец осознал, в какой заднице оказался. И, судя по бледнеющей роже и обвисшим усам, до него действительно начинает что-то доходить.

— Твои подельники сейчас отдыхают после нашей встречи в разных комнатах по всему зданию, — продолжаю сурово. — И каждый, узнав о своих скорбных перспективах, обязательно расскажет абсолютно всё о ваших тёмных делишках.

— Не моих! Это всё Василий Тимофеевич… Васька Серьга! — голос предателя дрожит от отчаяния. — Патлатый с подельниками — его люди, это он им приказы отдавал!

Вот это я называю «мир тесен»! И здесь тот паразит отметился.

— Больше не будет, — упираюсь в распростёртого на полу родственника тяжёлым взглядом. — Василий Тимофеевич скончаться вчера изволил. Сердечко не выдержало. И с ним ещё четверо дружков его отбыли. Не осталось у Патлатого других начальников, кроме тебя.

— Остался! Васька не на себя работал, над ним главный есть! — дядюшка сжимается в комочек, словно стремясь и вовсе исчезнуть. — Это Шалаш… шала…ш-ш-ш-аА!!!

Секунду назад трясшийся от страха Андрей Петрович неестественным образом отталкивается от пола, врезаясь в меня всем телом.

Отлетаю от неожиданного удара обратно в пыльную кладовку, с пола наблюдая за превращением родственника в двухметровый бугрящийся мышцами гибрид гориллы с крокодилом.

— Жра-а-ать!!! — взвизгивает окончательно потерявший человеческий облик дядюшка.

И, распахнув пасть, взвивается в воздух, метя острыми когтями на лапах прямо мне в живот.