Островский. Вызов принят!

Глава 13

Глеб рефлекторно реагирует на попытку раскатать нас тонким слоем по мостовой первым: отталкивает меня в сторону, активируя «Сокращение пути».

Уже через мгновение я, раскидывая на своём пути мусорные урны, растягиваюсь на тротуаре. А Скороходов, экспрессивно обещающий соединить выхлопную трубу автомобиля напрямую с организмом водителя, уже мчит следом за ним.

Поднимаюсь, отряхивая одежду.

Вот что надо купить в первую очередь! Для беготни по Изнанке годится, но ещё пара таких падений — и меня даже в ночлежку не пустят в этом наряде.

— Умчал, падла! — Расстроенный Глеб появляется из-за угла с написанной на лице досадой. — На собственные похороны опоздать боялся!

— Думаю, хоронить его не придётся, — наконец-то привожу себя в относительный порядок. — Ты обратил внимание, что он двигался, не издавая ни единого звука? И появился именно в тот момент, когда мы максимально расслабились?

Скороходов задумчиво потирает подбородок.

— Знаешь, теперь, когда ты это сказал… — произносит медленно. — А ведь действительно — ни звука. Даже покрышки не взвизгнули, когда он за угол повернул. Ты хочешь сказать, что это…

Киваю:

— Иллюзия. Такая же, как и сегодня ночью под окном твоей комнаты.

С тревогой оглядываюсь по сторонам, но ничего подозрительного не замечаю.

— И тот, кто её соорудил, может прятаться в любом из домов вдоль этой улицы, — заканчиваю с неудовольствием. — Или, что намного более вероятно, уже спокойно удалился по своим делам.

— Но зачем пытаться напугать нас призрачным гонщиком? — недоумевает напарник. — Надеялись, что у нас сердечко прихватит?

— Скорее хотели увидеть нашу реакцию, — мысль вспыхивает в мозгу, подкидывая складную версию. — И посмотреть на наши способности… Вполне возможно — именно мои: твои-то им известны. А ты вмешался и все карты поганцам спутал.

— И что, теперь отовсюду ждать подвоха? Так никаких нервов не напасёшься! — негодует портальщик. — Хоть в комнате запирайся и никуда не выходи!

— Два раза подряд мы его обломали — справимся и в третий, — максимально убедительно заявляю напарнику. — Прямо сейчас к нам соваться всё равно опасно: фактор внезапности опять потерян. А к ночи мы придумаем, как вывести этого вуайериста на чистую воду.

— Есть одна идея… В общем, двигаем, куда собирались. — Глеб машет рукой в сторону ближайшего перекрёстка. — А то так весь день потеряем.

До магазинчика добираемся минут за десять. Аляповатая вывеска на фасаде гласит: «В. Фикса и Ко. Карманная магия на любой вкус».

— Это что, ломбард, скупающий краденое? — ухмыляюсь, разглядывая творческий порыв владельца заведения.

— Был когда-то, — спокойно отвечает напарник. — А потом его накрыла полиция, и хозяина поставили перед выбором: пожизненная каторга в сибирских лесах или пять лет строгого режима и торговля под надзором.

Присвистываю. Хотя тот же Ордос за подобное наказывал ещё строже.

Глеб с усмешкой продолжает:

— С тех пор хозяин ударился в шпиономанию и продаёт защищённые устройства. Такие, чтобы их нельзя было взломать или уничтожить. «Назло всем вертухаям», как он сам изволит выражаться.

— Сомнительно как-то, — чешу маковку. Не хочется привлекать к себе лишнее внимание стражей порядка. — Уверен, что это хорошая идея?

— Техника у него чистая. Не краденая, в смысле, — правильно понимает мои сомнения напарник. — Зато ассортимента такого ни у кого не найдёшь.

— Что же там такого интересного? — смотрю на вывеску с новым интересом.

— Во-первых, — загибает пальцы портальщик, — у него есть устройства противодействия слежке. То есть, ровно то, что нам сейчас нужно. Во-вторых, нам же нужна неубиваемая техника? Я отчего-то уверен, что обычный мобилет у тебя долго не протянет.

Ну спасибо, друг любезный, за исчерпывающие ответы. Хотя, если хорошо подумать, не так уж ты и не прав.

— Ладно, убедил. Пошли знакомиться с товаром.

Решительно открываю дверь и шагаю через порог. И тут же над головой раздаётся вой сирены. Еле сдерживаюсь, чтобы не оторвать голосящую под потолком коробку при помощи «Жилы».

— Опа, клиенты! Или так, глаза попродавать? — из неприметной дверцы позади прилавка появляется невысокий и совершенно лысый субъект с трёхдневной щетиной на лице. — Как вам наш будильник лагерный? Впечатлил?

— Фикса, ты б ещё песню про омулёвую бочку туда засунул, — ёрничает Глеб, пробегая взглядом по прилавку. — Я слыхал, новая партия «Жуков» пару месяцев назад приехала. Не всех ещё продал?

— Конечно, всех! — оскаливается продавец, сверкая золотым зубом. — Но ты не переживай, малой, есть парочка «Стрекоз», они ещё круче.

— Так они и дороже в разы! — возмущается напарник. Но ясно видно, что оба просто получают удовольствие от возможности поторговаться. — Я ж покупаю, чтоб покой свой хранить, а не о дырявом кошельке волноваться.

— Так покой нынче недёшев, — ухмыляется продавец. — Зато у меня всё в лучшем виде, с гарантией. Сам знаешь — фуфло галимое не толкаю.

— Тогда тащи сюда двух «Стрекозок» и мана-визор, — тычет пальцем на дверь за прилавком Глеб. — Мне через пару дней они на Изнанке ой как пригодятся. А не пригодятся — стану призраком и всю твою хату по кирпичу раскидаю.

— Ох, напугал ежа снятым гульфиком! — в притворном ужасе всплёскивает руками хозяин. — Я на записях с личного «Беркута» потом озолочусь. Новую хату построю, из чистого мрамора!

— Из мрамора «хаты» знаешь где строят? — ехидничает портальщик. — То-то. Не хочешь стать моим соседом по кладбищу — старайся как следует. И прихвати заодно пару своих «Орехов». Друга, да и себя заодно, оснастить хочу.

— Опасного ты друга завёл, — вдруг смотрит в упор на меня Фикса, не оставляя сомнений в том, что узнал меня. — Витька Островский со всем, что у меня купил, от смерти не уберёгся. Тикал бы ты от него подальше.

— Мнение своё можешь под тот гульфик снятый засунуть и «Орехами» прищемить, — Скороходов так недобро щерится, что торгаш делает шаг назад. — Мы Изнанкой испытаны, так что чужая болтовня мне по боку.

— Ой-ой, малой, полехше! Чё все такие нервные-то нынче стали? — Фикса поспешно скрывается за дверкой и гремит там чем-то. Но уже через полминуты является назад, таща в руках несколько коробок.

— Вот, осматривайте на здоровье, — торгаш выставляет принесённое рядком на прилавке. — Не биты, не крашены, с трупов не стащены.

Глеб подтаскивает к себе ближайшую упаковку и открывает, являя миру самую обычную здоровенную стрекозу-коромысло.

В другой обнаруживается её точная копия, а в третьей, поменьше, — пара каких-то крючков, которые Скороходов тут же цепляет себе за уши.

— Заряда с одного макра на сколько хватает? — интересуется напарник. Перед его глазами вдруг вспыхивает непрозрачный экран, частично скрывая лицо.

— Просто полёт — до сотни часов, в режиме передачи картинки — около пятнадцати, — гордо отвечает Фикса.

Одно насекомое вдруг резко взмывает в воздух и зависает над моим плечом.

— Кирилл, у тебя рубашка из штанов сзади торчит, — ехидно изрекает портальщик.

Стрекоза стремительно срывается с места, делает пару кругов по комнате. И садится на нагрудный карман Глебовой куртки, намертво вцепляясь в него лапками.

— Главное, что не кошелёк, — парирую, поправляя одежду. И киваю на стрекозу. — Обалденная штука для разведки на местности, кучу времени и нервов нам сэкономит.

— Именно! — радостно восклицает Глеб, приземлив и второе «насекомое» на соседний карман. — Давай аппараты смотреть.

Открываю ближайшую к себе упаковку.

Внутри лежит прямоугольный приборчик с матовым экраном. Похож на тот, которым пользовался Сорокин, только в ребристом чёрно-зелёном корпусе, прочном даже на вид.

Беру его в правую руку — и экранчик тут же озаряется светом с приветственной надписью.

— Чего это он сам у тебя включился? — раздаётся удивлённый голос хозяина.

А в моей голове в это время раздаётся: «Привязал к с-себе, никто не утащ-щит!»

— Наверное, нажал на нужную кнопку, когда доставал, — напарник включает свой аппарат, отличающийся лишь песочным цветом вместо моего зелёного. — Главное, что всё работает в штатном режиме. Значит, по гарантии возвращать не придётся.

— Обижаешь, он ещё правнукам твоим послужит! — гордо заявляет Фикса. — Благодарны деду будут по гроб жизни за такое наследство.

— «Ой, дед, как лихо-то орехи колоть получается!» — поддразнивает его Скороходов. — «Интересно, а кокосовый возьмёт?»

— Чему ты спиногрызов своих учить будешь, за то я не в ответе, — философски изрекает хозяин. — Ну как, берёте?

— Берём, если скидку сделаешь как постоянному клиенту, — улыбается напарник. — Скажем, десять процентов.

От такого предложения Фиксу аж передёргивает.

— Я чё, меценат — скидки всем раздавать? — возмущается он. — Ты попросил, он попросил, — тычет хозяин лавки в меня пальцем, — а там, глядишь, Вольдемар Алексеевич с непокрытым афедроном на улице милостыню просит!

Кандидат на разорение вытирает вспотевшую лысину, переводя дух. Грохает по прилавку:

— Ладно, малой. Ни нашим, ни вашим. Два с половиной косаря «Стрекозы» с экраном, и по двести рубликов за «Орехи». Или можешь к мяснику через дорогу зайти, у него там мухи тучами вьются. Забесплатно.

— Без ножа режешь, — с тяжким вздохом соглашается Глеб. Вот только заметно, насколько он доволен такой сделкой.

— Слушай, Вольдемар Алексеевич, — вклиниваюсь я, вспомнив ещё об одной цели похода за покупками. — А для зрелой дамы, в заботы о родовом имении погружённой, аппарат не найдётся? Прочность лютая не нужна, главное — чтоб не обременял и стащить не могли.

— Всё бы вам для баб цацки покупать… — неодобрительно бубнит Фикса, но осекается под моим недобрым взглядом.

— Про матушку худого не говори! — «Жила» молнией вылетает из руки, перекусывая зубастой пастью коробку из-под мобилета надвое. — Язык вырву.

— Базара ноль, зря быканул! — выставляет перед собой руки торгаш. — Ща, мухой туда-обратно, всё по красоте будет.

Он снова ныряет в дверь, едва не врезавшись в косяк лбом.

— С тебя потом урок по обращению с этим чудом техники, — поворачиваюсь к довольному Скороходову, пряча покупку в карман. — А то инструкция того… В той коробке была.

— Да ерунда, их всё равно никто не читает, — отмахивается приятель. — Лучше сразу на реальном устройстве учиться.

Фикса тем временем выныривает обратно с маленьким свёрточком в руках.

— Во, самое то, — разворачивает он бумагу. Внутри — небольшой мобилет в янтарном корпусе, переливающийся на свету медовыми оттенками. — Матушке с наилучшими пожеланиями передавайте, пусть не хворает!

— Сколько за оба? — тянусь в карман за чековой книжкой, выданной в банке.

— Двести целковых, а этот… в подарок за беспокойство, — покаянно выдавливает хозяин.

— Что, милостыня уже не пугает? — интересуюсь ехидно. — Цену говори, не тяни время. Хочешь извиниться — скажи лучше, когда отец в последний раз к тебе заходил.

Фикса задумывается, что-то припоминая.

— Да месяца два с половиной назад, с компанией был, — кивает собственным умозаключениям. — Макров партию брали, от Сорокина пришедших. Вроде для венцов, что на Изнанке от фона защищают.

— Заметил что-нибудь необычное?

Торгаш качает головой:

— Ничего. Купили и ушли быстро, больше не видал их. Уже потом слух пошёл, что не вернулся Витёк из того похода. Жалко, нормальный мужик был…

— Слушай, жалостливый ты наш, — подаёт голос Глеб. — Ты ж наверняка «Беркутом» своим всех входящих посетителей фиксируешь?

Надо же, до чего тут магическая техника дошла. В моём мире ничего похожего не было.

— Картинкой в счёт извинения не поделишься? — продолжает между тем напарник. — Безутешному сыну с вдовой, на память об отце и муже, все дела… Вон прямо на новый аппарат и скинь.

Фикса усмехается — нечего, мол, на жалость давить. Но янтарный мобилет включает. Тычет пару раз пальцем в экран, а после — поворачивает ко мне.

На экране и вправду отец. Внешне напоминает дядюшку, но взгляд совсем не такой — настороженный, целеустремлённый.

Рядом с ним несколько человек. В одном из них я немедленно узнаю обернувшегося тварью с изнанки охотника. Того самого, расколотого на кусочки крабом.

А рядом с ним — ещё один приметный мужик. Особенно притягивает взгляд располосованная натрое мочка уха.

— Оп-па, — озвучивает из-за плеча мои мысли Скороходов. — Кажется, теперь мы знаем, как выглядит Васька Серьга.

— Плохо выглядит, — цыкает зубом Фикса. — Иных в гроб краше кладут.

— Это всегда успеется, — недобро цежу слова сквозь сжатые челюсти. — Я бы с ним побеседовал вначале. В очень приватной обстановке.

Да, по сути, отец Кирилла мне никто. Но я в жизнь предыдущего владельца уже впрягся по самое не балуй. Предательство прощать я не намерен.

Пусть все знают, что Островским вредить — себе дороже.

— Ну успехов тогда, — собирается хлопнуть меня хозяин по плечу, но тут же тушуется под моим взглядом, виновато улыбаясь.

Отступает на шаг, будто опасается, что я в ответ его тресну.

— Я в том смысле, что он уже два месяца с Изнанки не возвращался, — как бы извиняясь, объясняется Фикса. — Брешут, нанялся к какому-то богатею, у которого денег — хоть ж… жаль, в общем, что у нас стока нету.

Не помешало бы разузнать как следует об этом нанимателе. Не его ли уши торчат из этого дела?

— Хотя, может, уже кони двинул, и его с братвой изнаночные твари в овраге доедают, — добавляет Фикса после паузы. — Охотничья доля — она такая…

— Каждый свою судьбу сам выбирает, — прячу янтарный мобилет в коробочку и убираю в карман. — Главное — быть готовым к встрече с ней в любой момент.

Поворачиваюсь к напарнику:

— Глеб, расплачиваемся и двигаем дальше: у нас ещё дел по горло.

— Эт точно! — довольно скалится приятель, упаковывая свои приобретения в любимую сумку на бедре. — Негоже слишком долго отвлекать Вольдемара Алексеевича от дел насущных.

— Да какой базар, заходите ещё, — зеркально скалится хозяин. — Целковых тока побольше приносите и покупайте подороже. Инструкцию к матушкиному аппарату, кстати, читай внимательно: он ротозеев сам за руки кусает.

Выписываем чеки за покупки и, под бубнёж хозяина о страшных убытках и скором разорении с такими скидками, выходим на улицу.

— Что-то проголодался я от этой нервной жизни, — от души потягивается напарник. — Давай для разнообразия в какой-нибудь ресторанчик на вечер завалимся.

Глеб вопросительно смотрит на меня и мечтательно продолжает:

— Наберёмся сил перед завтрашним походом, светских дам рассказами развлечём… Представление, может, интересное поглядим. Как тебе идея?

— Я так подозреваю, что ты даже придумал, куда мы пойдём, — вздыхаю с притворной обречённостью во взгляде. — Раскабанею я с тобой до неприличных габаритов, всех девушек пораспугаю.

— Учитывая род деятельности и то, сколько ты двигаешься, — назидательно поднимает палец ввысь Глеб, — тебе за троих есть надо. Иначе придётся второй мобилет покупать.

— Это ещё зачем? — удивляюсь такому внезапному выводу товарища, а тот расплывается в улыбке.

— Чтобы тебя порывом ветра не унесло в непогоду, — заявляет ехидный портальщик и топает в одному ему известном направлении. — Давай, пошли уже.

— Уносить будет — за тебя «Жилой» уцеплюсь — и всего делов, — хлопаю, догнав, шутника по плечу так, что тот аж приседает. — «Катюша» тебе точно улететь не даст.

— Буду я ещё её спрашивать… — неразборчиво бормочет Глеб.

И, не сбиваясь с пути, ведёт меня к обещанному веселью.

Ресторан, куда мы добираемся через минут пятнадцать, впечатляет убранством фасада. Каменные стены, высокие, ярко освещённые изнутри окна и невероятно дорого выглядящая вывеска с огромными ветвистыми рогами над ней.

— «Вежливый Лось»? — удивлённо приподнимаю брови. — А нас там не…

— Не переживай, всё по высшему разряду, проверено! — гогочет напарник и без раздумий направляется к парадному входу.

Откуда вообще этот анекдот вспомнился? Я его раньше знать не знал. Не иначе, опять Великий Рандом шутки с памятью прежнего владельца тела играет…

— Здравствуйте! — встречает нас у порога метрдотель. — Желаете оставить верхнюю одежду в гардеробе?

Перекладываю содержимое карманов в сумку, как сразу сделал предусмотрительный Глеб, и, сдав куртку на попечение обслуги, иду за Глебом.

Тот уже в зале, пытает официанта о свободных столиках.

— Туда идём, — указывает он на задрапированную тканью нишу у стены и стол с роскошной скатертью рядом. — Весь зал видно и никто не потревожит без нашего ведома.

Усаживаемся на удобные, слегка пружинящие стулья. Чопорный официант тут же приносит холодную воду и меню. В котором я совершенно не ориентируюсь, так что приходится полностью положиться на напарника, обещавшего не дать нам погибнуть голодной смертью.

— И об оплате даже не заикайся, я угощаю, — нарочито грозно предупреждает он. — Должен же я тебя отблагодарить за то, что пришёл на помощь, когда в этом была самая большая нужда.

— Ты мне, так-то, тоже помог, — напоминаю Скороходову об очевидном.

Но заботы об оплате взять на себя позволяю: сочтёмся ещё, не в последний раз видимся.

Пока ожидаем свой заказ, Глеб учит меня пользоваться неубиваемым даже на вид мобилетом. Сложного ничего: знай запоминай, что какая картинка на экране означает да нажимай на нужные.

Была б такая штука в прошлой жизни — сколько пользы бы принесла и сил сэкономила. Но в силу специфики магии не нуждались в ней люди: всё сами, ни на что не надеясь.

А потом надежда умерла вовсе. И воцарился порядок…

Тем временем на сцене у дальней стены стены появляется блестящий рояль. Свет вокруг приглушают, оставляя лишь небольшое пространство около инструмента.

Из темноты выплывает стройная светловолосая особа в воздушном платье. Слегка кланяется и садится за клавиши.

Из-под её пальцев по залу медленно растекается мелодия. Поначалу — тихая и грустная, она постепенно становится всё более мощной и торжественной.

Это настолько завораживает, что зрители замирают с открытыми ртами и зажатыми в руках столовыми приборами. У некоторых на глазах блестят слёзы. А я не сразу осознаю, что девушка уже вплетает в мелодию свой нежный, но пробирающий до сердца голос.

Песня проходит сквозь любые преграды, трогая души всех без исключения. Вон и Глеб на строчке о жгучем желании расправить крылья аж со стула приподнимается.

Номер заканчивается мелодичным перебором клавиш, и зал взрывается аплодисментами.

Певица встаёт со стула и выходит на поклон к краю сцены. Зрители, придя в себя, хлопают в ладоши. Я, проникнувшись всеобщим воодушевлением, тоже присоединяюсь.

«С-соверш-шенство», — шипит в глубине сознания якул.

И я с ним абсолютно согласен.

Рефлекторно поднимаю взгляд вверх — и замечаю на балконе второго этажа смазанное движение в темноте.

И огромный дубовый шкаф, проламывающий перила прямо над головой беззащитной пианистки!