Островский. Вызов принят!

Глава 2

Отчего ж так над ухом деревья шумят… Когда спать охота, сволочи?!

С трудом продираю глаза и всматриваюсь в яркое голубое небо, по которому бегут пушистые облака. Попутно припоминаю недавние события.

Отречение от прошлой покровительницы, контракт с божественным скорострелом, смерть и всемогущество, открывшее портал в Пустоту…

Неплохо для ничтожного человечишки, правда, Ордос?

Надеюсь, в той заднице, где ты теперь оказался, тебе икается.

А вот я очутился в месте вполне приятном.

Вдыхаю цветочный аромат и с наслаждением потягиваюсь, нежась под лучами тёплого солнца. Моё тёмное прошлое отсюда выглядит затянувшимся суматошным сном.

И это значит, что…

Сделка с Шаоси завершена! Она получила то, что хотела. А я отныне свободен от условий контракта. Можно, наконец, пожить в своё удовольствие.

Заняться чем-то по-настоящему интересным.

Нет, натягивать нос безмозглым служителям Ордоса тоже было весело. Только уже как-то приелось. Душа и тело жаждут новых свершений и упоительных побед!

Рывком вскакиваю из положения лёжа сразу на ноги и оглядываюсь по сторонам. Красота.

Небо синее. Блестит. Трава зелёная. Шелестит. Птички какие-то пищат. Простор и свет кругом. Так вот ты какая, свобода!

От избытка молодецкой удали дважды прохожусь колесом по мягкой траве. Встаю на ноги, отряхиваю ладони, прикидывая, в какую сторону отправиться… и вздрагиваю от раздавшегося за спиной голоса.

— Это хорош-шо, что такой бодрый! С-с таким можно дела делать!

Резко оборачиваюсь, но успеваю заметить только мелькнувшую в тёплом воздухе тень.

— С чего бы это мне неизвестно с кем сотрудничать? — глазами шарю по округе, пытаясь обнаружить убежище незваного гостя. — У меня своих дел немеряно.

В ответ раздаётся неласковое шипение. Будто с какой-то змеюкой беседу веду, честное слово.

— Возможно, ты слиш-шком сильно ударилс-ся головой и не до конца всё понимаеш-шь, — наконец продолжает невидимый собеседник. — Ес-сли мы с-с тобой не договоримс-ся, ты останеш-шься здес-сь навс-сегда.

— Это мы ещё посмотрим!

Демонстрирую в пустоту «шиш», отворачиваюсь, чтобы уйти… И замираю под немигающим взглядом будто подсвеченных изнутри жёлтых нечеловеческих глаз.

Зубастая пасть на заострённой морде, покрытое блестящей чешуёй длинное зелёное тело со стреловидным хвостом идут в комплекте.

Вот так да! И правда — змей!

Здоровенный, выглядит грозно. Вот только два небольших пернатых крылышка, расправленные в стороны прямо за головой, несколько смазывают общий пафос.

— Чего тебе от меня надо, чудо крылоухое? — переношу вес с ноги на ногу, чтобы половчее прыгнуть в сторону, если бросится. — Я тебе вроде ничем не навредил. Пока.

Змеюка запрокидывает голову, словно хохочет. И тут же размазывается в воздухе, внезапно оказываясь у меня за спиной!

Чешуйчатая голова тяжёлой гирей опускается мне на плечо, прежде чем успеваю повернуться в сторону опасности. Ещё и крыло ухо щекочет, чтоб его!

Но жрать меня он, кажется, не собирается.

— Надеюс-сь, что и дальше не навредиш-шь, — доверительно сообщает змей. — Даже наоборот. Я ращ-щитываю на твою помощ-щь.

И, кажется, отказы тут реально не в почёте. Усмехаюсь:

— И чем же человек моих скромных способностей может помочь такому шустрому… э-э, как тебя называть-то?

Давление на плечо прекращается, собеседник снова зависает напротив меня.

— Зови меня я́кул, — торжественно представляется он. — Змей-копьё. Бес-сш-шумная с-смерть. Но ос-собенно мне нравитс-ся…

— Давай на первом остановимся, Яков, — прерываю словоохотливое существо. Змей пытается возразить, но я отметаю его протесты резким взмахом ладони. — Чего тебе от меня надо? По существу дела.

Змей недовольно лязгает зубами, но всё же отвечает:

— Копьё вс-сегда держит чья-то рука. И я вижу перед с-собой подходящ-щего и с-соверш-шенно с-свободного копейщ-щика.

— Так, стоп! — выставляю руку ладонью вперёд. — Что это тебе надо, я понял. А какая от этого польза для меня?

— Вижу, тебе интерес-сно, — Яков сворачивается кольцом прямо в воздухе, будто на пеньке лежит. И ни единым пером в крыле не шевелит, даже глаза прикрыл.

— Польза огромная, — убеждает он. — С-с моей помощ-щью ты сможеш-шь попас-сть в новый мир. Реальный, а не эту иллюзию жизни.

— Да тут вроде не так уж и плохо, — кручу головой по сторонам, пытаясь заметить хоть какие-то признаки иллюзорности. — Тишь, благодать…

Змей приоткрывает один глаз и ехидно скалится:

— …и никого, кроме нас-с с-с тобой!

— С-совс-сем? — передразниваю животину, но тот на провокации не ведётся. — Что, ни одной прекрасной дамы? Даже самой завалящей?

— Именно так. Здес-сь только ты и я, — я́кул возвращается в прежнее, вертикальное положение. Крылышки за его головой забавно дёргаются. — И, предваряя твои дальнейш-шие «гениальные» идеи, с-скажу с-сразу. Глаз я с-себе выбивать не с-собираюс-сь. И душить с-себя не позволю.

Неправда! Я о таком даже не думал. Полсекунды не считается!

— Рептилия с чувством юмора, да? — хмыкаю. — Что ж, могло быть и хуже.

Наградой за последнее полученное мной достижение была вторая жизнь в случайно выбранном другом мире. Только кто ж знал, что мир окажется иллюзорным.

Прямо слышу, как где-то посреди Пустоты сейчас издевательски ржёт подлюга-Ордос.

Смейся-смейся. Только помни: любая воля Великого Рандома может даровать как разгромное поражение, так и оглушительную победу.

— И что надо сделать, чтобы отсюда попасть в реальный мир? — интересуюсь, прикидывая дальнейшие свои действия.

Якул расправляет крылья, внезапно раскинув каждое на пару метров. И зубасто улыбается:

— Вс-сего лишь заключить с-со мной с-сделку. Я буду регулярно предлагать тебе ис-спытания. Выполниш-шь — наслаждаеш-шся наградой. Проваливаеш-шь — получиш-шь штраф. Отказаться от ис-спытания можно, но награда больш-ше никогда не повторится. Ну как, играеш-шь?

— А мне какая выгода от постоянной жизни в этом казино? — прищурившись, смотрю змею в глаза. — Я ведь на условия испытаний никак повлиять не смогу. Значит, на твоей стороне явное преимущество.

— И потому, для с-соблюдения баланс-са, обязуюс-сь приходить на помощ-щь по твоему зову в любой момент. А в качес-стве дружес-ского жес-ста сразу после выхода отсюда — разовое вос-сстановление организма в подарок, — продолжает соблазнять рептилия.

— Обязуешься, значит? — задумываюсь на пару секунд.

Хотя о чём тут думать?

Иллюзорная реальность, скука и одиночество в мои планы никак не входят. Покой и тишина хороши в редкие минуты отдыха, а не на постоянку.

Ещё и змей этот все… уши прошипит. Впрочем, тут, похоже, уже без вариантов.

Протягиваю руку раскрытой ладонью вверх и чётко, чтобы каждая птичка в округе услышала, произношу:

— Вызов принят.

— Шоу начинается! — тут же откликается якул и плашмя шлёпает кончиком хвоста по моей ладони.

И сразу перед глазами начинает кружиться, как в хороводе.

Чувствую, что опять куда-то проваливаюсь. Краем уха ловлю знакомое шипение:

— Добро пожаловать в с-семью, Ос-стровс-ский!

***

Второй раз за день разлепляю веки.

Так, в этот раз лежу в кровати, под толстым и тёплым одеялом. Рядом на стуле сидит миловидная женщина средних лет в платье незнакомого фасона, но с приятным вырезом в стратегически выверенном месте.

Будто почувствовав мой взгляд, она вскакивает и бросается к кровати.

— Кирилл! Слава Покровителю, очнулся!

Тут же оказываюсь сжат в объятиях. Довольно приятные ощущения, особенно с учётом только что увиденного.

— М-мать, дышать нечем..!

Едва выдавливаю из себя пару слов и осекаюсь. Голос совершенно не похож на мой. Звучит странно.

— Ох, прости, расчувствовалась, — женщина отступает на шаг от кровати. — Сынок, воды хочешь? Доктор сказал, что тебе нужно больше пить.

Сынок? Это она мне что ли?

Сражённый наповал новым открытием, замираю, глядя на неё во все глаза. Сильно хочется проверить одно внезапное предположение.

— Послушай…те, мама, — выдавливаю наконец. — Не будете ли так любезны подать мне зеркало? Хочу со стороны оценить своё состояние.

Женщина тут же бросается к шкафу и приносит оттуда небольшое зеркало в резной деревянной раме. Передаёт мне, с явным беспокойством заглядывая в лицо.

— Доктор предупредил, что швы можно будет снять уже через неделю, если всё хорошо будет заживать, но… — слова растворяются где-то вдали. Именно в этот момент мне совершенно не важно, что там она болтает.

Потому что из зеркала на меня смотрит чужая физиономия. С заживающим шрамом на когда-то рассечённой и зашитой брови.

Новая жизнь, ага.

И тело, очевидно, тоже новое.

Ещё и — старательно прислушиваюсь к себе — ВООБЩЕ БЕЗ ЯВНЫХ МАГИЧЕСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ!!!

А это точно обещанная награда за последнее достижение, добытое мной потом, кровью и смертью?! Вместо новой жизни — иллюзия, вместо всемогущества — пшик!

Слышь, Рандом, ты там ничего не попутал?

Повезло ещё, что мне змей встретился…

Точно, змей!

Вытаскиваю ладони из-под одеяла, намереваясь встать. И замечаю на среднем пальце правой руки массивный перстень из тусклого серебра. Со знакомой крылатой змеюкой, выгравированной на нём.

Незнакомка тут же ахает и хватает меня за руку, разглядывая украшение, но снять его не пытается.

— Покровитель признал тебя, сынок! — голос радостный, а у самой на глазах блестят слёзы. — У нашего рода всё-таки есть будущее!

Кто бы мне объяснил, о чём она.

Но спросить, конечно, не успеваю.

Дверь с грохотом распахивается, и в комнату врывается растрёпанная девочка-подросток.

— Матушка, беда! — кричит она с порога. — Там какие-то бандиты стулья из гостиной выносят!

Лицо матушки стремительно бледнеет.

Губы шевелятся, беззвучно произнося единственное слово: «Началось». Но женщина тут же себя одёргивает и решительно поднимается со стула.

— Налетели, вóроны, — произносит с горечью. — Кредиторы даже положенных сроков не выждали… Ничего. Пока я здесь хозяйка, ноги этих мерзавцев в моём доме не будет!

— Я помогу! — девочка деловито сдувает со лба выбившуюся из косичек смоляную прядь. — Только отцовское ружьё возьму!

— Таня! — только и успевает охнуть мать. А девчонка уже пулей вылетает из комнаты.

— А что, собственно, происходит? — интересуюсь ненавязчиво, шевеля на пробу ногами под одеялом.

Так, вроде всё цело, даже не болит нигде. Не обманул меня змей, получается. Зато внезапное вторжение незваных гостей здорово раздражает. Ну и что, что дом не мой, да и семья тоже.

Пока я тут, пусть не лезут!

— Пришли, видимо, отбирать наш дом, — вздыхает мать. — Ясно ведь, что после гибели Виктора с долгами нам не расплатиться…

— Может, мне с ними по-мужски побеседовать? — предлагаю. — Пока девчонка по малолетке на каторгу не укатила?

— Ох, Кирилл, слышал бы такие речи твой покойный отец… — вздыхает матушка. — Но ты прав. Тебя признал Покровитель, теперь ты наш новый глава. Только ты сейчас даже на первый этаж не спустишься с такими…

— Справлюсь с божьей помощью, — откидываю одеяло и встаю рядом с кроватью в полный рост.

Всей поверхностью кожи ощущаю лёгкое дуновение воздуха. Запоздало соображаю, что отдыхал под тем одеялом в чём мать родила.

— Штаны только надену, — добавляю, ничуть не смутившись.

Женщина торопливо отворачивается, но на неприличие не пеняет.

— Поспеши, — только и говорит. — А я постараюсь их задержать.

И спешно выбегает из комнаты, бросаясь вниз по лестнице, будто солдат на амбразуру.

Ну, тогда и мне без надобности тут оставаться.

Брюки и рубаха обнаруживаются на вешалке у шкафа, там же стоят домашние туфли. Быстро одеваюсь, проверяя, как слушается меня непривычное тело. Ощущения странные, но не сказать, что неудобно.

Управляюсь за полминуты и, застёгивая пуговицы на ходу, спускаюсь вниз. Отчего-то окружающая обстановка кажется знакомой. Будто я и впрямь жил тут долгие годы.

Да и вообще — место, несмотря на потрёпанный вид, неожиданно нравится.

Подходя ко второму пролёту, слышу негромкую возню и многоголосый гомон. Который перекрывает женский голос, полный достоинства и холодной ярости:

— Я всё сказала, неуважаемые! Потому подите прочь!

Ого, а мамочка-то не из пугливых! Только вот стае шакалов даже львица не указ.

— Слышь, дамочка… — угрожающе начинает наглый прокуренный голос.

Ба-бах!

От грохота и звона бьющегося стекла закладывает уши.

Дикий девичий вопль вспарывает воздух:

— Пошёл прочь от моей матери, скотина!!!

Так про ружьё она не шутила?! А каторга-то и впрямь не за горами.

Бегом преодолеваю второй пролёт.

Картина маслом: три прижавшиеся к стенам бандитского вида личности с опаской взирают на стоящую у ограждения галереи второго этажа девочку, держащую в руках ружьё с двумя стволами.

Четвёртый, отличающийся от остальных блестящей отполированной лысиной, испуганным не выглядит. Хотя на рожон лезть вроде не собирается.

Матушка тоже смотрит дочь — со странной смесью неодобрения и гордости.

— Про пушку уговора не было, Патлатый, — подаёт голос один из бандитов.

— Да чего она тебе сделает-то! — хорохорится в ответ лысый.

— Двинься — узнаешь, — звонко угрожает мелкая. И на меня горделиво поглядывает — видал, мол, как я умею?

Судя по осколкам на полу — крушить утварь точно уже научилась. Жаль, что пока только свою.

— Покажи им родовой перс-стень, — подсказывает невидимый сейчас якул.

Подмигиваю девчонке и начинаю аплодировать так громко, что незваные гости дружно оборачиваются. И пялятся теперь на мою правую руку, которую нарочно выставляю напоказ.

— И про главу тоже не договаривались… — нудит всё тот же мужик. Видно, самый разговорчивый.

— Отличный выстрел, Таня! — прерываю его на полуслове. На лице девочки расцветает довольная улыбка. — Кто из этих испуганных господ у тебя на мушке?

— Любой, кто хотя бы шевельнётся, — отзывается она звонко. — Но вот этот вот лысый — он больше всех меня бесит!

— Ну и славно. — поворачиваюсь к притихшим посетителям. — Уважаемые… приставы, не желаете ли побеседовать?

Время замирает, воздух становится вязким, как кисель. Передо мной появляется схематичное изображение знакомой якуловой морды, а пространство вокруг заполняет его голос.

— С-сыграем? — предлагает он с нескрываемым возбуждением. — Пробы ради?

— А что мне за это будет? — усмехаюсь. Тоже мне, нашëл время развлекаться, поганец чешуйчатый.

Перед глазами немедленно появляется текст договора.

[Глава рода Островских решает имущественный спор без нанесения увечий. Ставка: часть имущества рода Островских.

Штраф при нарушении правил: острый приступ ревматизма длительностью в одни сутки.

Награда за успех — «Змеиный взгляд». Владелец перстня может на время ослепить одного человека, которому его показывает. Принять вызов?]

— Вызов принят! — рефлексы срабатывают быстрее, чем я успеваю толком изучить условия. Шао́си, бессердечная ты сука! Совсем из-за твоих выходок думать разучился.

Пространство с хрустом и треском раскалывается на тысячи осколков, течение времени возвращается в норму.

Без увечий, значит. Ну-ну.

— Таня, стрелять по моей команде, — бросаю девочке.

Лицо лысого красноречиво вытягивается. Боишься, падла? Правильно делаешь.

— Итак, господа. Я всецело уважаю закон во всех его проявлениях, — громко оглашаю на всю комнату свою позицию.

Во взглядах незваных гостей читается облегчение. Рано радуетесь, шакалы.

Продолжаю:

— Поэтому, как глава рода, смиренно прошу вас о том же.

Подхожу поближе к ехидно заулыбавшемуся лысому и протягиваю руку.

— Предъявите мне документ, на основании которого вы изымаете моё имущество. Закон ведь для всех един. Правда, господа служащие?

Глаза главаря вылезают из орбит. Кажется, подобного требования он совсем не ожидал.

Ну не носит такая публика с собой никакие бумаги. Причина банальна — нельзя предъявить то, чего не существует в природе.

Что, рассчитывали припугнуть беззащитных женщин и провернуть тут свои грязные делишки? Не в моих владениях, раз уж я тут теперь глава рода.

— Чё, самый умный што ли? — набычивается лысый. Зыркает страшным, как он считает, взглядом.

Ох, перестань, пожалуйста! Мне ж смеяться нельзя.

— Тебя ваще здесь быть не должно! — подтявкивает разговорчивый.

— И куда же я должен был деться? — лениво разминаю пальцы, демонстрируя перстень. Болтун в прямом смысле прикусывает язык и пытается невзначай отступить за спины подельников.

Лысый яростно сопит, не желая помогать подчинённому.

— Что, неужели имел место преступный сговор? — с притворным ужасом обращаюсь уже к нему. — Против главы дворянского рода?! Ай-яй-яй. Тогда стоит как следует расспросить вас о заказчике, верно?

Бандитские физиономии синхронно мрачнеют. Подельники явно понимают возможности владельца перстня куда лучше меня.

— Или, может, имела место фатальная ошибка? — протягиваю приунывшим маргиналам руку помощи. В фигуральном смысле, конечно же. — Вы, верно, перепутали моё скромное жилище с чьим-то ещё? И никоим образом не собирались причинить беспокойство мне и моим близким? Я прав, господа?

Финальную фразу произношу с особенным нажимом.

Трое шестёрок дружно трясут головами в знак согласия. Лысый, понимая, что в меньшинстве, нехотя присоединяется.

— Вот и славно, — кровожадно улыбаюсь. — Тогда занесите всё, что успели вынести, обратно в дом. А ваш руководитель, — моя улыбка превращается в оскал, — компенсирует этим милым женщинам причинённые неудобства. Рублей двести, пожалуй, будет достаточно.

— Да кто на дело бабки носит… — неласково ворчит лысый. Но тушуется под моим ещё более недобрым взглядом.

Троица его подручных бегом бросается выполнять озвученную команду. А главарь, скрипя зубами, лезет во внутренний карман пиджака и отсчитывает из перетянутой резинкой толстой пачки половину купюр.

По его лысине ручьями струится пот, а физиономия выражает натуральное страдание. Ну да, с денежками расставаться всегда неприятно.

А кому сейчас легко?

— Земля круглая, свидимся ещё, — цедит лысый сквозь зубы, шлёпая компенсацию на кофейный столик. — Тогда и рассчитаемся.

— Мы уже в расчёте. Таня, — зову негромко. — Думаю, этот господин нам больше не нужен.