Островский. Вызов принят!

Глава 20

Через секунду мы оба оказываемся на покрытой травой поляне, в центре которой возвышается на постаменте гладкий кусок янтаря, напоминающий огромную каплю росы.

Видимо, это и есть Ала́тырь — абсолютно целый, а не его жалкий огрызок.

Между нами и камнем материализуется якул. Он жадно разглядывает легендарный артефакт.

— Я вс-спомнил! — в его голосе слышатся торжество и лёгкая грусть. — На этом мес-сте много лет назад была реш-шена с-судьба ваш-шего мира!

— Где мы находимся? — с подозрением озираюсь по сторонам. Не могли же мы вот так просто переместиться из подвала невесть куда!

— Прос-сто вос-споминание, — поясняет змей. — О далёком прош-шлом.

То есть, об опасных сюрпризах можно не беспокоиться? Ладно, посмотрим, какую сказку расскажет нам камушек.

— Значит, на этом месте раньше стоял Ала́тырь? — обвожу рукой окружающее пространство.

Вокруг постамента простирается заросшая невысокой травой холмистая равнина. Здесь тихо, разве что слышится отдалённый плеск воды. Будто рядом протекает широкая и довольно бурная река.

— Здес-сь должен был быть проход для войс-ска, — то ли догадывается, то ли вспоминает змей. — «И явилась рать несметная на землю дивную. И была сеча лютая три дня и три ночи…»

Я внимательно слушаю, а Таня подбирается к задумавшемуся Покровителю всё ближе. Кажется, даже внезапное перемещение в прошлое не произвело на неё такое впечатление, как явление якула воплоти.

— Какой же он хорошенький! — внезапно произносит девочка громким шёпотом. И весь пафос момента рушится.

Якул, вытаращив глаза, оборачивается на звук. А сестра, недолго думая, сцапывает чешуйчатого и заключает его в объятия.

— Какой тёплый! — восхищённо сообщает мелкая заноза ошалевшему змею. — И чешуйки совсем не скользкие. Не то, что у ужиков.

Ужей, значит, тоже тискала? Бедные твари…

— С-странный ребёнок… — Покровитель вертится, пытаясь вырваться. Но от Тани, видимо, ещё никто так просто не уходил. — Отпус-сти, раздавиш-шь!

— А можно крылышки потрогать? — не унимается девочка. — Я легонечко, честно-честно.

— Хорош-шо, только отпус-сти сначала, — смиряется с неизбежным Яков. — С-совс-сем затиранили…

— Мягкие, — констатирует Таня, поглаживая пёрышки.

Змей старательно делает вид, что терпит из последних сил, подёргивая чешуйчатым хвостом. Но я-то вижу, что неожиданное внимание ему приятно.

— Я думала, Покровитель страшный должен быть, — продолжает делиться впечатлениями сестра. — А ты и могучий, и хорошенький. На такого я согласна!

— Пос-смотрим на твоё поведение, — щурится якул.

Ага, конечно. Сдался ей уже с потрохами, падкая до лести морда.

Но у нас кроме восхваления Покровителя вообще-то и другие дела есть. Хлопаю в ладоши, привлекая внимание занятой друг другом парочки:

— Давай-ка сначала посмотрим, как отсюда выбраться. Где мы, говоришь, находимся?

— Плац-сдарм для выс-садки, — отзывается змей, ненавязчиво подставляя Татьяне недостаточно оглаженное место. — Здес-сь должен был быть лагерь войс-ск вторжения. Отс-сюда началас-сь ис-стория.

Ничего не понятно, но очень интересно. Что за история, что за войска? Но уточнить как всегда не получается.

Ала́тырь без всякого предупреждения взмывает над постаментом, соединяясь с ним полупрозрачным эфирным окном в два человеческих роста. Внутри виднеется какой-то гористый пейзаж, подёрнутый дымкой.

Что-то вспыхивает в просвете окна — и на полянке появляется точная копия якула.

Мы с Таней синхронно вздрагиваем, но тут же понимаем, что он нас не видит. Облетает вокруг окна, парой рывков обследует полянку, а после — стремительно срывается вдаль, мгновенно пропадая из виду.

— Это ведь ты, да? Получается, ты попал сюда раньше вторженцев? — замечаю удивление на змеевой морде. — Чем же ты занимался до их появления?

— Ис-скал, — рассеянно шипит чешуйчатый, будто пытается вспомнить. — Дос-стойных воинов. Померятьс-ся с-силами… впервые с-свобода…

— У тебя настолько всё плохо с памятью? — удивлённо поднимаю брови. — Или дело слишком давно было?

— Потерял с-силы… ос-слаб… почти развополотилс-ся… — жалуется якул. — Ты вовремя наш-шёл…

Окружение покрывается мелкой рябью, картинка плывёт, словно кусок льда на жаре. Но через мгновение снова обретает чёткость.

Постамент теперь окружён стеблями уже знакомого кристального папоротника. Да и сама местность вокруг выглядит по-другому. Растительность вытоптана, кругом взрытая земля и подпалины.

А на самом камне и постаменте бурыми пятнами засохла чья-то кровь.

— Жуть какая, — охает Таня. — Мы ведь сейчас вторжение с Изнанки видим? Которое давным-давно было, правильно?

Киваю, осматриваясь вокруг, — и замечаю несколько чешуйчатых тел, неподвижно лежащих на взрытой земле.

— Здесь был бой, — почему-то перехожу на шёпот. — Отчего только вокруг никого не видно?

Эфирное окно портала мутнеет и странно подёргивается.

Внезапно оно закручивается вихрем — и наружу вываливается человек в помятом шлеме и кольчуге с зерцалом на груди. В руках он сжимает длинное копьё с листовидным наконечником.

Он упирается подтоком своего оружия в землю, чтобы не упасть. А пока он пытается удержать равновесие, у нас появляется шанс внимательно рассмотреть изображение на груди воина.

Якул.

В полный рост с расправленными крыльями и хищно оскаленной пастью.

Пока мы с Татьяной удивлённо таращимся, воин стаскивает шлем с головы и отбрасывает в сторону. А после, выпрямившись во весь рост и выставив копьё перед собой, поворачивается к порталу.

Из ряби портала наружу рывком выскакивает огромная тень, падая на то место, где стоит воин.

Нет, стоял!

Всё происходит так быстро, что глаза выхватывают лишь отдельные фрагменты происходящего.

Огромный ящер на четырёх лапах с кожистыми перепонками между передней и задней их парой хищно разевает пасть, из которой вырывается странный треск.

Тварь взмахивает хвостом, разворачивается в прыжке мордой к порталу и щёлкает челюстями, пытаясь кого-то схватить.

Размытое движение — и воин в кольчуге падает на спину ящера сверху.

Шустро разворачивается на месте.

Копьё со свистом рассекает воздух — и шею гигантской твари за компанию. Голова отлетает прочь, пропадая в портале.

А копейщик, плавно продолжая движение, с хрустом вонзает остриё в спину поверженного врага.

Туша бессильно оседает на землю и мумифицируется на глазах.

Человек спрыгивает с неё, подхватывая выпавшее из усохших останков копьё. Ещё секунда — и остов чудовища рассыпается в прах, удобряя почву вокруг портала.

А я то думаю, чего папоротник вокруг так вымахал!

Копьё озаряется знакомым зеленоватым светом, а в следующий миг превращается в копию внимательно наблюдающего за происходящим якула.

— Это был последний макр, — рокочет он будто камнепад в горах безо всякого намёка на шипение. — Теперь у меня достаточно сил, чтобы закрыть этот портал навсегда.

— Как мы это сделаем? — воин задумчиво смотрит на воронку, крутящуюся между Ала́тырем и постаментом. — Его даже поцарапать не вышло.

— Я отдам всю накопленную энергию маяку, — змей указывает крылом на висящий в воздухе и будто раскалённый добела камень. — Тогда пробой будет уничтожен.

— Но ведь ты сам не сумеешь больше туда попасть, — мужчина указывает рукой на воронку. — А наш мир убьёт любое существо с Изнанки в считанные часы. Ты ведь здесь спокойно находишься лишь потому, что магический фон около портала очень высок.

— По-твоему, будет лучше пропустить захватчиков в этот мир? — рокочет якул. — Дать им превратить его в полную маны выжженную пустыню?

— Нет, я… Несправедливо, что вставший на защиту должен пожертвовать всем! — яростно кричит воин. — Для меня это хотя бы дом. А за что должен пропадать ты?

— Чтобы не позволить жадности выиграть этот раунд. — Змей широко расправляет крылья. — Каждый должен иметь возможность выбрать свой путь. Я хочу, чтобы жители твоего мира не были её лишены обезумевшим от алчности властолюбцем.

— Сражаться бок о бок с тобой — честь для меня! — мужчина вытягивает руку, и змей шлёпает по ней хвостом сверху. — Справимся с этим вызовом достойно!

— Устроим незабываемое зрелище! — отзывается якул, взмывая в воздух и зависая рядом с Ала́тырем. — Готов?

— Начинай! — командует воин, вытягивая руки перед собой.

Из пасти змея вырывается поток энергии, гигантским буром вворачивающийся в середину камня. Алатырь вздрагивает и разгорается ещё ярче. На его поверхности проступают странные контуры, будто он оплетён тонкими цепочками.

Мужчина закручивает кисти против часовой стрелки — и вращение портальной воронки замедляется. А после она снова становится спокойной завесой.

Воин сводит руки вместе — окно в другой мир начинает становиться уже и тоньше. Проход закрывается!

— Это же портальная магия, — шепчет Татьяна мне на ухо. — Значит, она существовала уже в те времена. Как же это круто выглядит!

Присматриваюсь к порталу, надеясь разглядеть сходство с действиями Глеба, — и тут гладкая поверхность лопается брызгами! Окно в другой мир исторгает из себя хохлатую голову на длинной шее, покрытую чёрными перьями и грозно щёлкающую клювом, почему-то полным мелких острых зубов.

Удар приходится прямо в зерцало кольчуги, сминая его и отбрасывая портальщика прочь.

— Гаган! — гремит в ярости змей. — Решил лично явиться? Что, слишком низкого мнения о своих подчинённых?

Птичья башка издаёт лютый клёкот, рывком протискивая наружу чёрное крыло.

Маховые перья расправляются — и из сгиба крыла выдвигается острый шип, вспарывающий землю в том месте, где лежал сбитый с ног воин. Тот перекатывается в сторону, едва успевая избежать удара, но теперь оказывается в зоне досягаемости острого клюва.

Гаган, яростно клекоча, метит в голову — и получает в глаз подхваченным с земли помятым шлемом.

Клёкот сменяется визгом, полным боли и возмущения.

А воин, не дожидаясь следующей атаки, бросается к крылу и дёргает за ближайшее перо изо всех сил, вырывая его целиком.

Нападающий яростно дёргается — но ему слишком тесно в проёме портала.

А мужчина прыжком сокращает расстояние до головы пернатого, подбираясь со стороны подбитого глаза. И с гортанным криком вонзает перо в незащищённую ноздрю Гагана.

Тот орёт от боли, ударом головы отбрасывая портальщика в сторону. Яростно вращает здоровым глазом, прижимая человека крылом к земле. Взмахивает клювом для последнего удара — и время превращается в вязкий кисель.

— Обещай! — грохочет якул. — Сделаешь всё так, как я скажу, не колеблясь ни секунды! Иначе все наши усилия пойдут прахом, а этот одноглазый петух сожрёт ваш мир с потрохами!

— Даю слово! — не раздумывая отвечает воин. — Мир превыше всего!

Правую руку мужчины озаряет вспышка, а на среднем пальце появляется фамильный перстень моего рода.

— Пользуйся моей силой для защиты любого, кто в ней нуждается! — рычит якул не раскрывая рта и продолжая накачивать Ала́тырь энергией.

Руки портальщика светятся зелёным — в них появляется круглый щит с изображением якула и острый даже на вид боевой топор.

И время снова возвращается к нормальной скорости.

Удар клюва соскальзывает по щиту, пропахивая на нём глубокую борозду. Топор вонзается глубоко в глазницу, ослепляя чудовище окончательно.

Визг раненой твари разрывает барабанные перепонки на части.

Крыло взмывает вверх, освобождая придавленного воина. Тот с усилием поднимается на ноги, выставляя щит перед собой.

— Убирайся откуда пришёл! — кричит он. — Мы оба ставим на кон собственные жизни, чтобы другие люди могли выбрать свой путь сами!

Глаза изображённого на щите якула знакомо вспыхивают двумя точками, сосредотачиваясь на разинутом клюве.

Пасть широко открывается, исторгая мощный поток энергии. Он прошивает голову агрессивного пернатого насквозь, испепеляя её дотла. Шея, конвульсивно дёргаясь, откидывается назад.

А после вся туша соскальзывает назад в портал, увлекая за собой безжизненно волочащееся по земле крыло.

— Осталась самая малость! — рычит якул. Щит в руках человека меняет очертания, снова становясь копьём. — Ала́тырь ослаб, пронзи его.

Воин бьёт подтоком копья в землю — и взмывает в воздух одним прыжком.

На долю секунды зависает над порталом, целясь остриём точно в центр камня. А после — обрушивается на него сверху, пронзая насквозь. Осколки пылающего Ала́тыря брызгают во все стороны.

Окружающий мир снова тонет в ослепительной вспышке, выжигая на сетчатке силуэты стоящего на земле с копьём в руках воина и стремительно втягиваемого вместе с осколками камня в портал якула…

— Кирилл… Кирилл, ты меня слышишь? — доносится из пустоты вокруг голос Татьяны.

Зрение и осознание реальности возвращаются с трудом.

Я по-прежнему стою на одном колене, упираясь правой рукой в постамент Ала́тыря. Сестра тормошит меня за плечо — беспокоится, видимо, что я долго не отвечаю.

— Слышу-слышу, — отталкиваюсь от плиты и поднимаюсь в полный рост.

Бросаю взгляд на постамент — вместо отколотого куска на нём лежит точная копия большого камня. Только размером она с принесённый мною фрагмент.

— Смотри! Он переплавился! — Луч света из перстня Татьяны зажигает в изменившемся кусочке янтаря рыжие искры. — Теперь твари с Изнанки будут наш дом стороной обходить!

«По всем прочим юдолям осколки раскинуло, а где пали они — не пройти вовек ни единому чудищу…» — звучит в моих ушах размеренный голос Скороходова.

Вот бы заодно он и всяких аморальных типов подальше держал. Ну да, мечтать не вредно.

Пытаюсь поднять мини-Ала́тырь, но тот будто прирос основанием к белой плите.

«Не оторвёш-шь, — раздаётся в голове знакомое шипение. — Пока маной не напитаеш-шь».

— Ой, а что это? — сестра поднимает с гладкой поверхности постамента россыпь каких-то мелких и твёрдых предметов. — Похоже на чешуйки! Выпали, видно, из расплавившегося янтаря. Возьми с собой — вдруг сгодятся на что?

Аккуратно ссыпаю их в футляр из-под осколка и убираю в карман. Потом Медянкину покажу — может, подскажет, что с ними сделать можно.

— А где ману взять? — интересуется тем временем Татьяна. — Из макров выкачивать, как ты в том видении делал?

— Ты что, змея тоже слышишь? — соображаю, что разговаривать со змеем сестра вообще-то не должна.

— Когда рядом с тобой стою — да. Круто, правда? — сверкает глазами девочка. — Как же хочется поскорее вырасти и магии обучиться!

Невесело усмехаюсь:

— Я, вон, вырос, а толку? Потенциал нулевой, даже стакан воды подтащить к себе магией не сумею. Так что сильно не надейся, всякое может быть.

«Вот именно, вс-сякое, — шепчет оживившийся якул, — В отличие от тебя, у девочки потенциал ес-сть».

От таких новостей мелкая радостно скачет на месте:

— Ура! Маме расскажу — вот она обрадуется! Будут знать, как с Островской связываться!

— Даже не сомневаюсь, — усмехаюсь, оборачивая постамент тканью, чтобы привести его в исходное состояние. — А теперь давай выбираться отсюда. Слишком много впечатлений для одного раза.

Вылезаем из подвала, прикрыв за собой тяжёлую крышку. Сам открою, если что, а вот остальным облегчать дорогу к постаменту не стоит.

Кстати.

Интересно, как двенадцатилетняя девочка умудрялась поднимать тяжеленную крышку?

— Ломом и верёвкой через потолочную балку перекинутой, — сообщает она как нечто само собой разумеющееся. — Зря я что ли перечитала все книжки, до каких дотянулась?

Истинная дочь своего отца, по-другому не скажешь.

Матушка ждёт нас в гостиной, сидя в кресле. Нацепив очки в тонкой оправе на кончик носа, внимательно изучает инструкцию. И время от времени нажимает картинки на экране.

— Непросто сразу так много нового освоить, — улыбается, взглянув на нас. — Но пользы это принесёт огромное количество. Ну как, нашли что-нибудь?

— Ой, ты не поверишь! — оживляется Таня и пускается в пересказ видения, явленного нам в подвале.

— А он ему копьём — бац, и голова — вжух — и прямо в портал. А потом оттуда какой-то гусь как выпрыгнет — и клювом его, клювом… — рассыпается сестрёнка в красочных описаниях.

Увы, Глеб, даже тебе её не переплюнуть.

— И он его ка-а-ак — бам — и копьём насквозь вдребезги разбил! Так всё и было, — заканчивает эпическое повествование девочка.

Матушка, которая выслушала её внимательно, не перебивая, подмигивает мне:

— Правду говорят: сказка — ложь, да в ней намёк.

Поправляет выбившуюся прядь и как-то по новому оглядывает нас с головы до пят.

— Если Покровитель явил вам видение, то не просто так, — подытоживает она. — Обдумайте увиденное хорошенько и, возможно, поймёте, что он хотел сказать.

«Нич-щего не хотел, я с-сам не вс-сё из этого помнил, — смущается якул. — Но память возвращ-щается. Становлюс-сь с-сильнее».

— Подумать действительно есть над чем, — усаживаюсь на стул и наливаю чашку чаю. — Расскажу профессору, может быть, он что-то посоветует.

Внезапная трель из кармана вынуждает отставить пригубленный чай в сторону. Достаю мобилет из кармана.

Вадим Денисович? Соскучился что ли?

Принимаю звонок, приложив аппарат к уху. И тут же слышу полный отчаяния голос профессора:

— Кирилл, я выслал за вами машину! Срочно возвращайтесь: кто-то выкрал папоротник прямо из дендрария!