Ошибки прошлого. Война. Книга пятая.

Глава 22 + эпилог

Глава 22.

А вот и конец.

Если я наивно полагал, что утром мы спокойно выпьем ароматный кофе с корицей, насладимся последними лучами восходящего солнца и размеренно отправимся на войну, то жестоко ошибался. Реальность встретила нас хаосом нерешённых вопросов и горьких компромиссов.

Первое препятствие — деликатный вопрос о тех, кто не может сражаться. Я категорически отказался тащить за собой этот скорбный обоз женщин, стариков и детей. Подозвав Камиля, я отдал чёткое распоряжение (и что поразительно - они безропотно приняли моё командование) оставить всех небоеспособных в замке. Когда кто-то робко спросил: "А что им делать, если... если мы не вернёмся?" — я лишь медленно провёл ладонью по лицу, чувствуя, как под пальцами скользят следы усталости. Ответ был очевиден — если мы падём, их участь уже не будет иметь значения.

До самых сумерек мы сортировали людей. Кто пойдёт с нами, кто останется. В глазах многих я читал животный страх — и не стал принуждать их к битве. Но запомнил каждого труса, каждого, кто предпочёл отсидеться. Эти люди больше не увидят моей помощи. Таков мой незыблемый принцип.

Вторая проблема оказалась вполне ожидаемой — продовольствие. И почему-то решать этот вопрос должен был именно я! С каких это пор я стал интендантом? Замковые кладовые пустовали, лишь пыль клубилась в опустевших амбарах. К счастью, большинство беженцев были сельскими жителями — знают, как добыть пропитание. Ну я надеюсь на это.

Альберт тогда предложил элегантное решение: взять несколько пустых телег и самых крепких стариков. По пути мы неизбежно будем проходить брошенные деревни — почему бы не собрать провиант и не отправить обратно с гонцами? С нашей численностью ни одна вражеская засада не страшна.

Наконец мы выдвинулись, когда первые звезды уже зажглись на потемневшем небе. Ночная тьма не была помехой для большинства из нас — лишь люди Камиля, обычные смертные, с трудом различали дорогу в кромешной тьме. Этьен де Мец негласно взял над ними шефство, его голос раздавался в темноте: "Левее, осторожнее, здесь яма". Хотя некоторые и использовали факелы, но после того, как Барсик рыкнул на них, они их погасили. Животным огонь не очень нравился. Я не вмешивался. Пусть учатся взаимодействовать.

Ришельё де Жабон, словно тень, следовал за Этьеном, засыпая его вопросами, которые раздавались в ночной тишине:

Как тебе удалось выжить в той бойне?

Правда ли, что в городе северян улицы вымощены золотом?

Их женщины действительно носят доспехи наравне с мужчинами?

Мой друг в конце концов резко развернулся к нему:

Не стоит задавать столько вопросов. И ещё вот что. Попробуешь плести интриги — голова с плеч долой. Моё терпение не безгранично.

Бывший великий магистр побледнел, но тут же начал клятвенно уверять в своей лояльности. К общему удивлению, он наотрез отказался остаться в замке, заявив дрожащим голосом:

Я знаю орден изнутри. Знаю все их слабые места. Это вам пригодится.

Логика в его словах была. Возражений не последовало.

Видя, что старик едва держится в седле, я кивнул Этьену. Тот достал два шприца с густой жидкостью. Новая разработка Хельги.

Что произошло дальше — казалось чудом.

Лица окружающих исказились от изумления, когда де Жабон начал... молодеть на глазах. Глубокие морщины разглаживались, словно невидимая рука разминала тесто, щеки наливались здоровым румянцем, сгорбленная спина выпрямлялась с характерным хрустом. Его жёлтые ногти порозовели, а редкие седые волосы потемнели. За час он превратился из дряхлого старика в крепкого мужчину лет сорока. Первое, что он сделал — с жадностью набросился на вяленное мясо, удивляясь новым крепким зубам, которые легко разгрызали вяленое мясо.

«Мы считали их варварами...» — бормотал он, смотря куда-то в темноту, — а там жили настоящие маги! Какие же мы были слепцы! — Его голос сорвался на крик. — Они могли стереть нас с лица земли одним щелчком пальцев!

Он бил себя в грудь, сокрушаясь о бесцельно прожитых годах, сравнивая свою борьбу с попыткой муравья свалить слона. В его глазах читалось отчаяние человека, осознавшего, что всю жизнь шёл не туда. Хотя... кто знает, какие мысли теперь роятся в его обновлённом мозгу?

Александр тем временем получил неожиданное повышение — став полководцем формиков. Он важно вышагивал перед своими "войсками", его хитиновый панцирь блестел в лунном свете, а усики гордо подрагивали. Возможность говорить на человеческом языке явно кружила ему голову. А " предводительница монстров" Виолетта, эта роковая женщина с глазами цвета грозового неба, подкармливала его изысканными лакомствами, от чего наш мохнатый товарищ лишь фыркал, выпуская клубы пара в холодный ночной воздух.

Так начался наш поход — не торжественный марш на войну под бой барабанов, а трудное, полное горечи и неожиданных открытий путешествие к той черте, за которой нет возврата. Каждый делал свой выбор — кто-то из страха, кто-то из чувства долга, а кто-то... просто потому, что иного пути уже не оставалось.

Прошло около двух недель, прежде чем мы вошли в земли, принадлежавшие ордену «Новый свет», и я увидел пики скандинавских гор. Они красивы, завораживают. А ещё им предстоит увидеть кровавое сражение. Возможно, они его уже видели и не раз, но мне об этом неизвестно.

Кстати, наше войско выросло в разы, и теперь я ехал в окружении всей честной компании.

Когда мы находились примерно на середине пути, ко мне подбежал разведчик-люпус, коих мы послали, чтобы знать, что творится на километры вокруг. Он доложил, что заметил большое скопление двуногих, и передал мне мысленный образ. Как множество кораблей стоят и оттуда на берег выходят вооружённые люди.

Первая мысль возникла, что войска Генриха XIV прибыли на подмогу. Или же это очистители с чернушками пожаловали. Да вот только я помню, что после осады от очистителей почти ничего не осталось, как от организации, мы их знатно проредили. А чернушки не являются войнами. Я вообще не помню, чтобы они что-то такое организовывали в своём братстве. Их ряды полны алхимиков и торговцев, но не воинов. Но это не точно.

Но всё оказалось куда проще и лучше одновременно. Это были сборные войска клана Токугава. Попросив всех обождать, я устремился к ним. Встреча вышла жаркая, пришлось остаться на ночь, передав нашим чтобы не переживали.

Посидев у костров и пожарив мяса, мы, подкрепившись, на следующее утро продолжили путь. Ичиро, в отместку за то, что я его не позвал на войнушку, целый день меня доставал. Он постоянно напоминал, что я обещал взять его с собой, а я постоянно говорил, что это он придумал и ничего такого я не обещал.

Прибыло с ним немного немало аж три тысячи воинов. Среди них были и женщины, чему я сильно удивился. Но кто я такой чтобы им что-то говорить. Наоборот, почёт и уважение им от меня, за то, что нашли в себе силы решиться дать бой врагу. Уж я отказываться точно не буду.

Рано утром мы воссоединились с основной колонной. Большинство японцев, увидев зверей, чуть не дали дёру. Ещё бы. Такое зрелище для неподготовленного человека — тот ещё шок. Жаль, подобного эффекта не получится достичь с нашими врагами. Они-то точно знают, кто против них выступает. К счастью, пока сидели у костра, я обрадовал Ичиро тем, что мы нашли лекарство и, как только победим, он сможет отправиться к брату и вылечить того раз и навсегда.

Единственный, кто с нами не пошёл, это Дориан Тортуга. Поднявший мне настроение тем, что с Фанцуа де Луа покончено.

А не пошёл он, потому как для него у меня имелась другая задача. Он, услышав, мою просьбу, расплылся в такой улыбке, что я не на шутку испугался за него, не веря, что анатомия человека позволила так широко улыбаться. Он должен будет блокировать верфь с той стороны гор, если таковая имеется. А то, что она имеется, я не сомневался. Как-то же они все эти годы втайне от совета плавали на большую землю. Когда враг испугает и даст дёру он должен будет их остановить.

И вот настал момент истины. Мы вышли на пригорок перед равниной, на которой стояло мёртвое войско. За всё это время пока шли к месту будущего сражения мы не встретили не единого врага и теперь понятно почему. Всех, абсолютно всех, собрали под стенами замка, вросшего в гору.

Сам замок был огромен. Стены более тридцати метров в высоту, и таких стен было трое, каждая последующая возвышалась над предыдущей. Донжон, имевший четыре этажа, был наполовину встроен в гору. Создавалось ощущение, будто он вырезан из скалы. Имелось множество других построек, не менее монументальных. Сколько в такой крепости может поместиться народу, я не представлял. Но то, что она уходит в гору, я знал точно. Мне об этом подробно рассказал магистр. К слову, в базах данных этого строения здесь быть не должно. А вообще это поражает. Как они умудрились построить сие чудо, не попав в базы данных, и как жаль будет его уничтожать.

До замка чуть меньше двух километров, и половину этого пути занимает мёртвое войско. Выпив зелье «Зоркий глаз», я огляделся. Теперь мне стало понятно, где все живые. Они стояли на стене и смотрели на нас. Страха я в их глазах не увидел, да ничего, ещё увижу. От этих мыслей на моём лице непроизвольно вылез оскал.

"Стройся!" — мой голос, усиленный ментальным импульсом, разорвал предрассветную тишину. Колонна пришла в движение, стальные доспехи заскрипели, клинки с мрачным лязгом вышли из ножен. Я все ещё лелеял призрачную надежду — вот сейчас распахнутся массивные дубовые ворота замка, появится парламентёр с белым флагом... но вместо переговорщиков к нам навстречу выдвинулись вражеские войска отмётшие эти мысли.

Щадить? Это слово потеряло всякий смысл. Наше лекарство бессильно вернуть украденное сознание. То, что движется на нас — лишь пустые сосуды, оболочки, окончательно и бесповоротно мёртвые. Все, что нам остаётся — предать их очищающему пламени и вознести последнюю молитву забытым богам этих несчастных.

Кантемир или "Объект-13" и его элитный отряд заняли позицию на левом фланге. С почти ритуальной точностью они опустили на землю зеленные ящики с тревожными черными рунами. Но я-то знал, что это лишь обычная маркировка. Эти контейнеры или похожие на них я видел не впервые — такие же хранились на наших секретных складах в замке на горе. Когда крышки со скрипом открылись, в воздухе запахло серой и нитратами.

"Готовьсь!" — команда Кантемира прозвучала как приговор. Сорок одна пара рук синхронно провернула кольцевые взрыватели. "Бросай!"

Сорок две гранаты описали в воздухе зловещие параболы. Я зажмурился, мысленно отсчитывая:

"Три..." — смертоносные сферы достигли апогея.

"Два..." — начали своё падение.

"Один..."

Грохот взрывов слился в единый адский рёв. Всепожирающее пламя взметнулось к небу, разбрасывая горящие обломки тел. Напалм — адская смесь, впивающаяся в плоть и горящая даже под водой — превратил передовые ряды в живой факел.

Результат? Хотел бы я сказать, что сокрушительный. Но реальность оказалась куда мрачнее. Тысяча уничтоженных, ещё три-четыре тысячи охвачены пламенем — капля в этом бурлящем море смерти. Горящие мертвецы падали, их тут же затоптали собственные же товарищи, безжалостно вминая в кровавую грязь.

Кантемир отвёл отряд на возвышенность. Четверо снайперов заняли позиции — их миссия заключалась в ликвидации контролёров, этих кукловодов, управляющих мёртвой массой. Первый выстрел прозвучал через десять минут.

"Черт возьми!" — я сжал кулаки до хруста костяшек. Лишь один из десяти выстрелов достиг цели. Контролёры не стояли отдельно, как я предполагал — они умело маскировались среди обычных солдат, как змеи в траве.

Когда контроллер рухнул, на левом фланге часть мертвецов замерла, словно наткнувшись на невидимый барьер. Но ненадолго — оставшиеся кукловоды тут же перехватили управление, как пауки, чувствующие разрыв в своей сети.

Под эликсиром я смог разглядеть приблизившихся нелюдей более детально... Это были не просто одурманенные люди. Они мутировали — длинные грязные когти, выступающие клыки, у некоторых неестественно вытянутые конечности. Живая пародия на людей, искажённая до неузнаваемости. И это ждёт нас всех. От одной только мысли, меня бросило в холодный пот.

Двести метров... Сто... Пятьдесят...

Стражи ринулись вперёд, развивая нечеловеческую скорость. То, что последовало, не поддаётся описанию. Ни боевых кличей, ни стонов раненых — только глухие удары по плоти, лязг металла, хруст ломающихся костей. Мертвецы атаковали в зловещем молчании. Стражи не издавали ни звука.

Эта безмолвная бойня стала самым жутким сражением в моей жизни. Мы сражались не с армией, а с ожившим кошмаром, где даже смерть не приносила тишины — ведь мёртвые и так уже молчали вечным молчанием.

В разгар битвы наши «элитные» войска формиков по руководством полководца Александра ринулись бой. Солдаты её величества Феромиры были оснащены устрашающими клинками на передних конечностях — при атаке они вонзали их в грудь противника, а затем, раздирая тела смертоносными движениями, отправляли врагов в небытие.

В первые минуты сражения ситуация складывалась катастрофически. Трупы падали, словно осенняя листва, покрывая передовые отряды плотным слоем. Однако уже через полчаса мы заметили, как ряды противников начали редеть. Увы, это затишье длилось недолго — волны врагов накатывали одна за другой, захлёстывая измождённых воинов.

Пал первый страж. Две женщины взобрались на его спину и, демонстрируя невероятную силу, вцепились зубами в шею, вырвав несколько кусков мяса, а затем, к всеобщему ужасу, оторвали ему голову. Стоявший неподалёку Марк на мгновение скривился — видимо, смерть подопечного не проходила для него бесследно.

Ко мне подъехал Ичиро.

— Артур, нам необходимо вступить в бой. «Иначе их сметут», —произнёс он с присущей ему прямотой.

— Знаю, учитель. Удачи тебе, — ответил я, чувствуя тяжесть предстоящего решения.

— Удачи всем нам, — протянул он руку, которую я крепко пожал, понимая, что, возможно, это наша последняя встреча.

Дёрнув за поводья, он увёл лошадь к ожидавшим его воинам. Встав перед ними, он извлёк меч и прокричал:

— Мы покажем этим тварям, кто такие самураи! Пусть узрят нашу мощь! Нет захватчикам! За новый мир! За свободу! — ответом ему был рёв тысячи глоток.

— За непобедимого! За Японию! В бой!

Развернув коня и вскинув меч вверх, Ичиро ринулся в атаку. Новый, ещё более яростный крик тысячи глоток пронёсся над полем, и волна самураев, взмахнув мечами в воздухе, устремилась в атаку вслед за своим командиром.

Набрав скорость, японцы, словно таран, врезались в ряды мертвецов, оставляя за собой реки бурой крови. Тысячи копыт лошадей превратили поле в кровавое месиво. Окинув взглядом сражение, я немного успокоился — мы начали теснить врага и постепенно переходили в наступление.

— Камиль! — крикнул я, выискивая его глазами.

— Да, командир, — оказавшись рядом, он привычным жестом ударил кулаком в грудь и стал ждать приказа.

— Берёшь свои пять сотен и обходишь справа. Звери помогут вам.

— Сделаю, — отсалютовав, он направился к своему отряду, и уже через несколько минут они начали обходить сражение с фланга. Вслед за ними направились изменённые, всё это время исходившие слюной в порыве броситься в атаку.

— Удачи тебе, брат. Надеюсь, ещё свидимся. Ты мне будешь нужен в том мире, который я хочу построить, — произнёс я, глядя вслед Мишке.

Урсус ничего не ответил. Тряхнув мордой, он устремился вслед за Камилем и его людьми, а за ним последовали все остальные звери. Я наблюдал, как они ударили с правого фланга, и ударили хорошо. Тигрисы, люпусы, сотни вулпесов и варанов рвали тела нелюдей, словно те были сделаны из тряпок. Но и изменённые получали ранения и падали замертво, когда на них набрасывались десятки двуногих, разрывая тушки зверей на части, впиваясь в них клыками и когтями.

Внезапно винтовки смолкли, и я тут же сосредоточился на них.

— Что случилось? — спросил я, чувствуя недоброе.

— Эти гады попрятались за стенами, когда поняли, что мы научились вычислять контролёров, — ответил Кантемир.

— И как же?

— А у них лица ничего не выражают, в отличие от обычных солдат.

— Скольких убили?

— Семерых.

— Твою налево, — выругался я, понимая, что их явно куда больше, чем я предполагал. Ведь враги ни на секунду не ослабили натиск, продолжая закидывать нас телами.

— Есть такое, — согласился тринадцатый. — Мы пока будем выбивать офицеров и охранять наших «Ведущих».

— Это разумно. Так же, будьте готовы. Сейчас я призову друзей, и полетим, — приказал я, чувствуя, что переломный момент битвы приближается.

— Мы готовы, — с воодушевлением ответил он, предвкушая предстоящий полёт, и отправился готовить отряд. Не все полетят, кто-то останется охранять.

Вчера, когда мы были уже в нескольких переходах от земель ордена, в наш лагерь спустилась величественная Аквила, а за ней последовали ещё три десятка её сородичей. Нет, это были не родичи моего брата, но они знали его, признавая в нём своего вожака. Я договорился с ней о том, что когда придёт время, она перенесёт нас прямо в сердце вражеского замка, не раскрывая преждевременно наши карты.

И вот этот момент настал. Грозные птицы, словно тени смерти, опустились рядом с нами и, подхватив подготовленных бойцов, взмыли в небо. В воздух поднялись все мои воины, а также Кантемир с частью своего отряда. Остальные остались прикрывать снайперов и Ведущих.

О, как восхитительно было наблюдать за лицами тех, кто стоял на стенах замка и теперь указывал на нас в немом изумлении! Когда же мы приземлились в самом центре, точнее у входа в донжон, у защитников знатно так забурлило внутри. Офицеры чуть ли не пинками погнали солдат на нас. Мы же, заняв позицию полукругом у входа, начали методично отстреливать приближающихся врагов. Это были живые люди, а потому шум стоял невообразимый. Слышались крики от пронзённых пулями доспехов, от оторванных гранатами конечностей. Стояла такая какофония звуков, что я едва различал голоса своих бойцов.

Мы успели уничтожить почти три сотни врагов, и когда офицеры поняли, что посылать больше некого, сами ринулись в бой. Вот тут-то пришлось отложить огнестрельное оружие в сторону. Потому как эти гады, употребив свои зелья, легко уклонялись от пуль, Тринадцатый и его спецотряд, введя шприцы с ИДЭ, выхватили плазменные клинки и вступили в бой. Сильно понадеявшиеся на свои эликсиры и не ожидавшие от нас подобной прыти, первые бойцы были сметены в считанные секунды.

«На стенах остались лишь контролёры. Уничтожь их», — решил я воспользоваться удачным моментом. Птицы, кружившие над замком, начали молниеносно пикировать и хватать людей, слишком сосредоточенных на битве и потому не сразу заметивших опасность сверху. Поднявшись на достаточную высоту, орлы сбрасывали их на ряды мертвецов.

Это стало переломным моментом в сражении. Чем больше они уничтожали контролёров, тем больше мертвецов замирало, лишившись команд.

Возникла короткая пауза, и я попросил её передать мне мысленный образ происходящего на поле боя. То, что там творилось, было истинным пиршеством для моих глаз. Наши войска перешли в наступление, начав теснить врага со всех сторон. Хотя теперь это больше походило на истребление, чем на войну, ведь враги практически не сопротивлялись.

Вот только от этой победы я ощутил горький привкус. От нашей армии едва осталась треть войска, и это я ещё преувеличиваю — скорее всего, куда меньше. Японцы были уничтожены почти поголовно, как и отряд Камиля. От стражей осталось не более двух десятков, причём они находились в весьма плачевном состоянии. Что касается зверей... Про них я вообще умолчу — там почти никто не выжил. Больше всего осталось формиков, и именно они сейчас занимались истреблением нелюдей. Алекс, кстати, выжил. И сейчас неистово рубил двуногих.

От созерцания меня отвлёк крик боли, а следом отрубленная голова объекта 72 упала к моим ногам. Пока я наблюдал за полем сражения, к нам в спину с донжона вышел отряд из сорока рыцарей в чёрных доспехах, полностью закрывавших их тела. Великаны не менее двух метров ростом с мечами и ростовыми щитами. Все явно находились под воздействием зелий, и... Меня посетила смутная догадка.

«Сканер, активация».

«Внимание! Опасность высокого уровня.

Обнаружен симбионт!

Цель подлежит немедленному уничтожению».

Проверив первых пять, я бросил в пустую рать энергию, и так понятно, что каждый, на кого я активирую сканер, покажет одно и тоже.

— «Всем внимание! — мой голос, усиленный ментальным импульсом, прорезал грохот сражения. — Эти такие же, как я! В бой — только элита Кантемира!»

Фоули, стоявший рядом, лишь усмехнулся, доставая свой клинок. Его глаза вспыхнули алым светом, когда он активировал боевые импланты.

— Фоули готов показать класс? — спросил я, ощущая, как энергия пульсирует по моим венам, наполняя каждую клетку адреналином и силой. Не дожидаясь ответа, я рванул вперёд, используя ускорение. Мои ноги оттолкнулись от земли с такой силой, что я взмыл в воздух, пробежал по вертикальной стене как по полу и оказался у врагов за спиной.

Приземлившись в гущу боя, я превратился в смертоносный вихрь. Мои клинки — меч и шпага — выписывали в воздухе кровавые узоры, оставляя за собой лишь отрубленные конечности и рассечённые тела. Каждый удар был точен, каждое движение — выверено годами тренировок.

В этом бою я не раз мысленно благодарил Хельгу. Сколько бы ударов ни обрушилось на мой доспех — ни один не смог пробить его. Это вводило противников в ярость, а моя ухмылка с каждым поверженным врагом становилась все шире, подливая масла в огонь их бессильной злобы.

Но победа далась дорогой ценой. Мы потеряли половину "Объектов". Какими бы совершенными ни были их тела — опыт реального боя нельзя заменить никакими тренировками в спортзале. Лишь тринадцатый и Фоули остались невредимыми, не получив ни единой царапины — живое доказательство разницы между тренированным воином и просто сильным телом.

— Враги! — внезапно закричал Ловкий, указывая куда-то вправо. Я находился в узком коридоре, ведущем в донжон, и не видел угрозы.

— Артур, иди! — крикнул мне Кантемир. — Убей их главного, а мы прикроем тебе спину!

— Держитесь, — усмехнулся я, — а то вся слава достанется мне одному! Ну а что? Не реветь же мне.

Моя шутка осталась без ответа — в тот же миг на них обрушилась новая волна атакующих. Но это были уже не люди... а нечто худшее. Мутировавшие звери, превосходящие самых страшных тварей, каких я только видел. Их клыки блестели в полумраке, когти рвали воздух, а глаза горели нечеловеческой ненавистью. Получается Капитул сделал свой аналог стражей.

Я рванул вперёд, в самое сердце тьмы, оставив за спиной крики сражающихся товарищей. Мой путь лежал в донжон — к тому, кто стоял за всем этим кошмаром. Убивая набегающих рыцарей, я шёл по скользким от крови ступеням и каждый шаг отдавался в висках нарастающей яростью. Я готов был разорвать его голыми руками, этого подлого кукловода, превратившего живых в марионеток...

Но что ждало меня впереди, превосходило самые страшные ожидания.

***

На большой земле в этот момент шла не менее кровопролитная война. Нелюдей было столько, что в какой-то момент личной гвардии короля Эдварда Х и самому монарху пришлось вступить в бой. Рядом с ним бился Азиз, как и его убийцы, пришедшие поддержать соузников. Были тут и люди из рода Анубис. Алхимики из ордена искателей истины и другие армии королевств, что вступили в союз.

Все понимали, что Адеода, как и её отец, похоже, сошли с ума, раз согласились истребить весь свой народ. И это было так, поскольку конца и края вражеской армии нелюдей не было видно. Почти двое суток проходил саженец, где мёртвым ночь не помеха. Только благодаря немыслимой отваге и духу они смогли одолеть врага. Вот только была эта пиррова победа. От тех, кто стоял на стороне живых, мало что осталось.

Азиз, сидя у трупа сына, от отчаяния не мог сдержаться слёз. Рядом с ним весь в крови и без левой руки стоял Харольд Анубис, потерявший сегодня двух сыновей.

Король Эдвард уже устал оплакивать потери, место скорби занял гнев. Ведь в этом бою погиб не только Фицджеральд, но и многие другие друзья и родичи.

Жертвой немыслимых потерь им удалось добить врага, и вот сейчас они стояли перед замком, в котором укрылись Генрих, Адеола и все остальные. И вроде бы патовая ситуация. Надо готовиться брать замок в осаду, да только ворота вдруг распустились, и из них выбежал небольшой отряд под предводительством сына Генриха Бомани, которого освободили верные ему люди, воспользовавшись суматохой.

Осаждающие войска с воплями вломились внутрь, вырезая всех подряд. Азиз, чьё сердце обливалось кровью потери любимого сына, лично зарезал Адеолу, перерезав ей глотку. Генриха убил Эдвард, пронзив тому сердце и следующим ударом отрубив голову. Так и закончилась их династия. В будущем по требованию монархов из истории вырезывали все упоминания б их роде, чтобы те канули в Лету.

На просторах Большой земли в тот час бушевала война, столь же беспощадная, сколь и кровавая. Полчища нелюдей, словно мрачная туча, обрушились на поля сражений, и вскоре даже личная гвардия короля Эдварда Х вынуждена была вступить в бой. Сам монарх, облачённый в доспехи, отливающие стальной скорбью, рубился плечом к плечу с верными мечниками. Рядом с ним, орудуя клинком с яростью обречённого, бился Азиз — предводитель тех самых тайных убийц, что если брали заказ, то всегда его выполняли. Умелые душегубы, мастера клинков и ножей, верные своей клятве, по просьбе Азиза присоединились к общему войску и сейчас бились из последних сил. Но с каждой секундой их становилось всё меньше и меньше.

Здесь же, среди дыма и воплей, сражались воины рода Анубис, их знамёна, изорванные в клочья, ещё трепетали на ветру. Алхимики из древнего Ордена Искателей Истины, облачённые в лёгкую и не привычную глазу броню, кидали в толпы мертвецво, камни «Солнечного огня» — новые гранаты алхимиков. Способные обратить плоть в пепел. Ко всем к ним присоединились армии прочих королевств, скрепивших союз перед лицом общего врага.

Все понимали: Адеола-мохнатая, как и её отец Генрих, явно лишились разума, согласившись предать род людской. И это было чистой правдой — ибо не было ни конца, ни края этой тьме, что надвигалась на них. Почти двое суток длилась резня, где мёртвые не знали усталости, а ночь не была помехой. Только немыслимая отвага, подкреплённая последними каплями надежды, позволила им устоять.

Но какой ценой?

Победа оказалась пирровой. От тех, кто сражался на стороне живых, остались лишь жалкие осколки былой мощи.

Азиз сидел у тела сына, и его пальцы, запачканные кровью, бессильно сжимали холодную руку павшего. Отчаяние, тяжёлое, как свинец, вырывало из его груди беззвучные рыдания. Рядом, весь в ранах, истекая алыми струями, стоял Харольд Анубис — лишившийся не только левой руки, но и двух сыновей, чьи жизни унесла эта бойня.

Король Эдвард уже изверился в скорби — её место заняла холодная, всепожирающая ярость. Ведь сегодня пал не только Фицджеральд, его верный друг, но и десятки других — родичей, соратников, тех, чьи голоса ещё вчера звучали в королевских чертогах.

Ценой невообразимых жертв враг был повержен. И теперь они стояли у врат замка, за которыми укрылись Генрих, Адеола и их последние приспешники. Казалось, наступила патовая тишина перед новым витком бойни — но вдруг тяжёлые ворота со скрежетом распахнулись.

Из них вырвался малый отряд под предводительством сына Генриха Бомани — того самого, что был освобождён из заточения верными слугами в хаосе битвы, куда угодил благодаря своей сестре.

И тогда осаждающие, с рёвом ярости, ворвались внутрь.

Азиз, чьё сердце разрывалось от горя, нашёл Адеолу и лично перерезал ей горло, дабы её последний вздох стал музыкой его мести. Генрих пал от руки Эдварда — король пронзил его сердце, а затем, одним точным ударом, отделил голову от плеч.

Так пала их династия.

И в грядущих веках, по велению монархов, все упоминания о их роде были вымараны из летописей, дабы память о них канула в бездну забвения.

***

Октопус мчался на пределе своих возможностей. Его самка взывала о помощи, и её мольбы эхом разносились по водам. В те заповедные глубины, где мирно спали их дети, вторгся неведомый враг. Когда он ворвался в родное Красное море, то лишь чудом успел поразить сердце чужака, уже подплывавшего к его потомству. Противник от удара на мгновение потерял сознание, а Октопус с ужасом обнаружил свою самку разорванной пополам.

Дальнейшие события он помнил смутно, но итог был ужасен — враг повержен, а сам он лишился почти всех щупалец. Противник оказался невероятно силён, непостижимо силён. Лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств ему удалось одержать победу. Мысленно попрощавшись с детьми, он закрыл глаза. Силы покидали его с каждой каплей крови.

***

Этьен не шагал, не маршировал — брёл, едва переставляя ноги, волоча за собой тяжёлый меч, лезвие которого, некогда отполированное до зеркального блеска, теперь было испещрено зазубринами и чернело от запёкшейся крови. Вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая хлюпаньем крови под сапогами, да звуками ударов его меча об доспехи мертвецов, убитых Артуром, и стелющихся нескончаемой рекой на всём протяжение пути.

Он шёл, а в его голове роились мысли одна мрачнее другой. Все его друзья пали.

Абсолютно все.

Звери — нет, не звери, а чудовища, искорёженные алхимией и этой непонятной ему заразой, — оказались куда сильнее, чем кто-либо мог предположить. Даже подоспевшая подмога из аквилов не спасла измученных бойцов, а лишь подлила масла в огонь, превратив отчаянную оборону в кровавую мясорубку.

Первым рухнул Гард.

Великан, чья грудь могла выдержать удар тарана, теперь походил на изодранный щит — его тело пронзили не меньше десятка игл, выпущенных неведомым монстром, каждая из которых торчала, как печальный памятник его храбрости. Он умер стоя, не упав даже в последний миг, будто сама смерть не посмела сломить его гордость.

За ним пал Эйнар.

Быстроногий воин, чьи удары были стремительны, как северный ветер, бросился прикрыть молотобойца — и монстр, нечто среднее между леопардом и тигром, но уже давно переставшее быть чем-то природным, разорвал его пополам. От былой грации зверя не осталось и следа — лишь кровавая пасть, вывернутые суставы и глаза, полные безумия. Что за больной ублюдок сделал со зверьми так кое? Неужели Капитул, человек которого он знал и уважал, столь чудовищен и извращён. Размышлял он и сам себе не верил.

Последними погибли Фоули и Кантемир.

Они сражались с неистовой яростью, словно две бури, сошедшиеся в смертельном танце. Вколов себе остатки боевых стимуляторов, они превратились в две смазанные тени, мелькающие среди когтей и клыков. Их движения были быстрее человеческого восприятия — послденя «Фуерза», выпитая Этьеном в последний момент, позволила ему хоть как-то различить этот безумный вихрь клинков.

Они прыгали.

Уворачивались.

Рубили.

И пали в бою истёкшие кровью.

Когда с последней тварью было покончено, на площади перед донжоном остался только один.

Один Этьен.

Один последний воин.

Почему он выжил, Этьен до сих пор не мог понять — разве что это была жестокая насмешка судьбы. Сейчас он пробирался между трупами, усеявшими лестницу, ведущую в подземелья ордена «Нового Света». Необходимо любой ценой уничтожить Капитула. Если этого не сделать, он вновь соберёт войска, и тогда человечеству придёт конец. Действовать нужно немедленно.

Если даже Артур не справился, то Меровинген, несомненно, ослаблен. Да и вряд ли у него ещё остались силы, способные прийти ему на выручку. Каждая секунда промедления могла стать роковой, и Этьен понимал, что от его решительности зависит судьба всего человечества.

Когда он спустила глубоко поз землю следуя по кровавому следу, то очутился в подвале немыслимых размеров. Картина, представшая перед ним, заставила его челюсть отвиснуть руку разжаться, выронив меч.

***

За час до того, как Этьен спустился в подвал, я уже пробивался сквозь толпы защитников. Бежать вниз по винтовой лестнице не получалось — на каждом повороте меня встречали новые отряды солдат. Все до единого под действием эликсиров, с глазами, горящими нездоровым блеском. Откуда у них столько эликсиров? Создавалось впечатление, будто здесь расположен целый завод по производству этих зелий. Непонятно, как одна женщина могла передать столько жизненной энергии? Её бы давно должен был сразить инфаркт от таких затрат... Ладно, с ней я ещё разберусь никуда она не денется.

Очередной рыцарь в сияющих доспехах рухнул, рассечённый моей шпагой, клинок которой пылал белым пламенем. К тому времени, как я достиг нижнего уровня, на моем счету было уже не менее сотни убитых. И ни тени сожаления — эти ублюдки, истребившие собственный народ, недостойны даже мысли о пощаде.

Когда последний стражник пал, я прошёл по узкому коридору и оказался в просторном зале, где меня встретил насмешливый окрик:

— Ты всё равно ничего не добьёшься.

— А мне кажется, уже добился, — ответил я, продолжая идти. Пусть я не до конца понимал, о чем речь, но из принципа не собирался соглашаться.

Зал представлял собой странное зрелище — не идеальный круг, а скорее неровную воронку, будто гигантский кулак вдавил пол и стены. На дне этого импровизированного амфитеатра стояли двое: мужчина со снятым шлемом и женщина, которую я сразу узнал — Татьяна, та самая "Резкая", пропавшая годы назад. В пятистах метрах поблёскивала вода — причал с одиноким судном. Он что, собирается бежать? На таком утлом судёнышке? Да "Вестник перемен" пустит его ко дну за считанные секунды. Но почему корабль только один? Где остальные? Так, не время для этих мыслей.

Я медленно приближался к паре, активировав тепловизор. Внезапная яркая вспышка едва не ослепила меня — лишь мгновенная реакция Ольки, отключившей сенсоры и запустившей экстренную регенерацию, спасла моё зрение.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Сосредоточься, — мысленно ответила она, а после добавила. — Посмотри направо.

Вернув обычное зрение и включив ночной режим, я едва не споткнулся. Система выделила контуры объекта, вплавленного в скалу — космического корабля, потерпевшего крушение. Даже схематичное изображение не оставляло сомнений: он приземлился крайне неудачно.

Не успел я сделать и шага, как передо мной материализовалась голограмма — старец с посохом, увенчанным игрой молний. Если бы не лёгкое мерцание, можно было бы принять его за живого.

— На колени, смертный, или я уничтожу тебя, — прогремел его голос.

Я лишь пренебрежительно махнул рукой, продолжая движение.

— Нас дешёвыми фокусами не напугать. А уж кривой голограммой и подавно, — усмехнулся я, демонстрируя свою осведомлённость.

— Хм, образованный. Неожиданно, — голограмма наклонила голову. — Тогда вот моё предложение: стань моим последователем и обретёшь вечную жизнь.

— С этим у меня и так проблем нет. Мне три сотни лет, и, как видишь, я неплохо выгляжу. Только вот доспехи протереть бы, а так — я красавчик, не находишь?

— Тогда чего же ты хочешь? — проигнорировав меня спросил старик.

В этот момент я заметил нечто знакомое. Чтобы не показать своей заинтересованности и отвлечь внимание, резко сменил тему:

— Ты слуга цивилизации Ласт Ас, так?

— Да, — ответил старец с явным интересом.

— Расскажи, как оказался здесь. Если история понравится — стану твоим первожрецом. Но этих двоих я убью. Таковы мои условия.

— Принимается, — не колеблясь ответил старик.

— Что?! — зарычал мужчина, с яростью надевая шлем. — Я служил тебе верой и правдой сотни лет, а ты так легко предаёшь меня? Какой же ты бог, если предаёшь самых верных?! — Он оттолкнул пытавшуюся удержать его Татьяну и бросился на меня.

Голограмма равнодушно констатировала:

— Он сильнее тебя. Его разум совершеннее. Зачем мне неудачник, не справившийся с порабощением одной жалкой планеты?

В воздухе запахло грозой. Бой начался.

Я бросился навстречу атакующему воину, и в следующее мгновение пещеру огласил звон скрестившихся клинков. Искры, словно россыпь падающих звёзд, разлетелись во все стороны. Его скорость не уступала моей под ускорением, но опыт... Опыта ему катастрофически не хватало. Да, он тренировался — это было очевидно по отработанным движениям. Даже знал несколько изощренных приёмов, но...

Активировав кристалл в гарде на шпаге, я нанёс удар, который должен был отсечь ему руку — но клинок внезапно погас, не причинив вреда.

— Какого хрена? — вырвалось у меня от неожиданности.

— А как ты хотел? — насмешливо произнёс старец с посохом. — Моей же энергией рубить моих слуг? — Пещеру огласил дикий хохот.

Дальше вы знаете, что произошло. Да-да, я снова отправился в незапланированный полет. А Татьяна, не теряя времени, швырнула мне вдогонку флакон с взрывчаткой. Сука...

Вскочив на одно колено, я едва успел подставить ксифос под опускающийся меч. Встав на правое колено, словно меня собираются посвятить в рыцари, я тут же нанёс удар шпагой по ногам. Меровинген отпрыгнул, и я, воспользовавшись моментом, швырнул в него шпагу. Пока он уворачивался, я достал "Десерт игл", большим пальцем снял предохранитель и, прицелившись через АИМ, выстрелил.

Пуля прошила голограмму старца и вонзилась точно между глаз Татьяны — предательницы ордена.

Капитул бросился к ней с такой скоростью, что успел подхватить падающее тело прежде, чем оно коснулось камней. Пока он бежал, я выпустил в его спину всю обойму — безрезультатно. Он легко уклонялся, а некоторые пули даже отбивал клинком, заставив меня в изумлении приподнять бровь. Пистолет полетел прочь — теперь он был бесполезен.

—Любимая, не умирай, прошу тебя, — шептал он, прижимая её к себе.

—Все предатели умирают. Такова их судьба, — холодно произнёс я, поднимая шпагу. Настоящий бой только начинался.

—Воскреси её! Я знаю, ты можешь! — закричал он в сторону корабля.

—Нет, — последовал безжалостный ответ. — Сначала разберись с ним.

Он бережно, словно хрустальную вазу, опустил её тело на камни и с рёвом, сотрясшим своды пещеры, ринулся в атаку.

Знаете, что такое отчаяние? Я вот до это момента не знал. Я без понятия, как его победить. Мои удары пронзали его плоть, но он не чувствовал боли. Отсек палец — ему плевать. И когда я уже готовился нанести смертельный удар, из корабля в очередной раз ударил луч энергии. Слабый, но достаточный, чтобы полностью исцелить рыцаря за секунды.

Вот он — северный зверёк во плоти. Мои шприцы с лекарством почти закончились, а флаконы с эликсиром давно пусты. Мысли ему не подселить, страха не нагнать. Его мозг закрывало что типа моего ментального барьера. Теперь я мог сражаться лишь до тех пор, пока не иссякнет запас энергии — во мне или в корабле.

Это бесило. Отрубаешь ему конечность — она тут же прирастает назад. Совсем нечестно. Мой доспех, некогда безупречный, теперь был изрядно потрёпан. Даже ему есть предел. Я вообще удивлён что он столько времени продержался.

Через двадцать минут луч погас — видимо энергия иссякла. Но и я был измотан до предела. Олька умоляла не сдаваться, но я уже ничего не мог поделать. Меч де Матрикса описал роковую дугу и вонзился мне в живот. Все, что я успел — слабо отмахнуться ксифосом. Шпага давно сломалась и валялась где-то вдалеке.

Я лежал на холодном камне, не в силах пошевелиться. Мой убийца, осушив флакон с зельем, поднял меч и склонился надо мной.

Я прошептал что-то беззвучно. Он не расслышал, закричав:

—ЧТО? Что ты хочешь сказать?

Я снова пошевелил губами. Капитул, выругавшись, выбил из моей руки меч и опустился на одно колено. Наклонившись, он прошипел:

— Молишь о пощаде, ублюдок?

Я резко рванулся вперёд, наши лица почти соприкоснулись. Он, наблюдая мой хищный, окровавленный оскал, попытался отпрянуть, но было уже поздно. Я одним точным движением вонзил ему в шею последний шприц с лекарством.

— Сдохни, тварь, — прошипел я, чувствуя, как его тело начинает биться в конвульсиях.

Меровинген де Матрикс судорожно схватился за шею, его пальцы впились в кожу, оставляя кровавые царапины. Меч с глухим звоном упал на каменный пол, отражая багровые отсветы пламени факелов. Голограмма старца исказилась, его голос превратился в пронзительный визг, наполненный нечеловеческой яростью.

Собрав последние силы, я дрожащей рукой достал нож-коготь. Лезвие мелькнуло в полумраке пещеры, прежде чем вонзиться в лоб поверженного врага. Хруст пробиваемой кости отозвался эхом по сводам подземелья. Капитул наконец затих, но я знал — чужеродная тварь внутри него могла ещё жить. Наши лабораторные опыты не оставляли иллюзий.

Сняв с пояса последнюю гранату, я отполз, оставляя за собой кровавый след. Чеку выдернул зубами, ощущая металлический привкус во рту.

— Гори, ублюдок, — прошептал я, бросая смертоносный шар.

Оглушительный взрыв потряс пещеру. Дождь из камней и осколков бил по моей броне, острые осколки впивались в лицо, но боль уже не имела значения. Главное — враг уничтожен.

— И чего ты добился, жалкий червь? — голограмма старца пульсировала, искажаясь. — Ты убил моего слугу, но сам скоро последуешь за ним. Пройдут века, и я все равно исполню своё предназначение!

— Ошибаешься, — хрипло ответил я, подползая к серебряному ящику с пультом управления. Каждое движение давалось через невыносимую боль. — Я ещё не закончил.

В голосе древнего существа впервые прозвучал страх: — Что ты задумал, смертный?

Я оскалился в кровавой улыбке, набирая код на выдвинутой клавиатуре. Пальцы скользили по клавишам, оставляя алые следы.

— Остановись! Ты погубишь нас всех! — голограмма металась в пространстве.

— А я, кажется, уже мертвец, — я продолжил тыкать по клавишам. Делать это одной рукой крайне неудобно, но второй я держался за ручку ящика, иначе, если упаду, сил подняться больше не будет.

Когда последняя цифра была введена, экран вспыхнул - 60:00... 59:59... 59:58... Я рухнул на спину, истекая кровью, но с довольной ухмылкой.

В проёме появился Этьен. Его доспехи были изуродованы и покрыты кусками плоти, лицо залито кровью. Шлем он где-то пролюбил. Увидев моё состояние, он мгновенно вколол мед. шприц, но одного было явно недостаточно в моём состоянии.

— Ты один... — я с трудом подавил кашель. — Значит... все мертвы?

Он молча кивнул, в его глазах читалась бездонная скорбь.

— Ничего... скоро и эта тварь... — я скосил взгляд на беснующуюся голограмму, — отправится в ад.

— Глупец! Мои споры по всему миру! Вам не уничтожить их все!

— Заткнись, плесень, или кто ты там, — хрипло рассмеялся я. — Отец запустит 'Проект Очищение'. Это твой конец...

Скрип металла прервал меня — из корабля выдвинулось нечто, напоминающее орудийный ствол.

— Берегись! — я из последних сил и крох энергии оттолкнул Этьена.

Голубой луч ударил в ящик. Экран вспыхнул, заливаясь красными ошибками.

— Олька?

— Он сжёг плату управления, — её голос звучал обречённо. — Осталось только ручное включение.

— То есть?

— Нужно нажать и удерживать кнопку. Отпустишь — взрыв.

— Этьен, друг мой, беги отсюда. И всем передай, что скоро произойдёт взрыв.

— Артур, объясни нормально, что происходит?

В этот момент дуло пушки заискрилось вновь, готовясь выстрелить. Я потянулся к красной кнопке, но в последний момент силы покинули меня.

Так как бомба была французского производства, то Этьен легко прочёл текст. Он побледнел и нервно сглотнул слюну.

Мигом поняв ситуацию, он рванул к ящику. Его пальцы сжали красную кнопку. На экране всплыла надпись на французском: Ручное управление активировано. Взрыв произойдёт при отпускании кнопки.

Пушка замолчала — даже она, казалось, понимала фатальность момента.

В зал ворвался Урсус. Его шерсть была кусаками вырвана, в глазах читалась животная ярость.

— Я не знаю, понимаешь ли ты меня или нет, но прошу, увези Артура и уведи как можно дальше всех, кто уцелел. «Скоро здесь всё будет уничтожено», — медленно произнёс рыцарь смерти. Медведь, как ни странно, согласно кивнул и, закинув к себе не способного сопротивляться «посланника», устремился прочь.

Прошло около 15 часов. Всё это время старик с посохом пытался уговорить Этьена де Мец не взрывать и допустить каких-то микроботов до бомбы, чтобы те могли её разрядить. Вот только уговоры ни к чему не привели.

Этьен в последний раз глянул на голограмму и, усмехнувшись, произнёс:

— Во славу мою я очищу мир, и душа моя очистится с ним, — произнеся последние слова он отпустил кнопку.

Эпилог. Возвращение легенды.

Марсианская колония "Новый Рассвет"

7432 год эры Очищения

Кори сидел на краю антигравитационной ванны, механически перебирая в лапах пару носков. Пена с ароматом марсианского кактуса пузырилась в нулегравитационном поле, медленно вращая белье в невесомости. Да, в их купольном доме была и стиральная машина последней модели, но сегодняшний инцидент с маминой хрустальной вазой (той самой, семейной реликвии с Земли) требовал искупления.

Вдруг прозрачная панель перед ним ожила, заполнившись голографическими уведомлениями.

— Олька, принять вызов! — бросил Кори, не отрываясь от своего наказания.

Голограмма материализовалась в воздухе, приняв облик его старого друга Парли — молодого скунса с характерным серебристым ирокезом и вечно насмешливым выражением морды.

— Ну что, пушистый гений, чем занят? — Парли склонил голову набок, разглядывая сцену.

Кори демонстративно поднял мокрые носки, заставив мыльные пузыри разлететься по кабине. — А сам не видишь? Домашний арест за "вандализм".

— Ах да, твоя вечная война с хрупкими предметами, — захихикал Парли. — Хотя, если подумать, это в вашей, енотовьей крови — всё крушить и переворачивать...

— Ой, да иди ты! — фыркнул Кори. — Ваши предки-скунсы ведь тоже не ангелами были, если верить хроникам.

— Ладно, хватит препираться о генетическом превосходстве, — махнул лапой Парли, его голограмма мерцая. — Звоню по делу. Видел новости?

— Какие ещё новости? — Кори насторожил уши. — Говори нормально, без своих дурацких драматических пауз!

Парли торжествующе сложил лапы на груди: — На Земле открывается уникальная выставка в Музее космической истории. Посвящена... — он всё-так не удержался и сделал эффектную паузу, — Бесстрашному.

Кори замер, носки выскользнули из лап и закружились в невесомости. — Ну и что? Мы же ещё в пятом классе все его подвиги проходили. Опять какие-то голограммы и пыльные артефакты?

— А вот и нет! — Парли сиял от восторга. — Нашли его личное оружие! Тот самый нож-коготь! И не только его. Но главное... — он наклонился вперёд, будто боясь, что его подслушают, — Он сам будет на открытии. Лично.

— ЧТО?! ВРЁШЬ! — Кори вскочил так резко, что оттолкнулся от пола и ударился головой о потолок. — Но... но это невозможно! Он же улетел две тысячи лет назад! По всем хроникам...

Парли самодовольно скрестил лапы: — Да-да. И мой отец уже купил мне билет на завтрашний шаттл. Первый класс, между прочим.

Не дослушав, Кори рванул к выходу, забыв про носки, которые теперь плавали в воздухе, оставляя мыльные следы на стенах. В кухне его родители мирно беседовали за чашкой синтезированного кофе, обсуждая новости с орбитальных ферм.

— Мама! Папа! Мне срочно нужно на Землю! — выпалил Кори, запыхавшись.

Мать отложила планшет, удивлённо подняв брови: — Что случилось, сынок? Опять разбил что-то?

— Нет! То есть да, но... Артур Бесстрашный! — слова вылетали из него пулемётной очередью.

Отец нахмурился: — Ты про того героя из старых сказок? Что за вздор?

— Он не сказочный! — Кори чуть не подпрыгнул от возмущения. — Он настоящий! И он вернулся! Завтра будет на выставке в Старой Гармонии! Парли уже летит! Я... я буду всю жизнь стирать носки вручную! И убираться! И учиться на отлично! Только купите мне билет, пожаааалуйстаааа!

Его голос достиг такой высоты, что сработали соседские датчики шума. Родители переглянулись. В глазах отца мелькнуло что-то — то ли понимание, то ли ностальгия по собственному детству, когда и он мечтал увидеть того, кто дал им всем шанс на существование. Вот только это все сказки, выдумки не более.

Мать вздохнула и потянулась к панели бронирования рейсов: — Ну что ж... Мы и сами давно не никуда не выбирались. Пора бы и нам слетать на Землю, да отдохнуть.

Кори завизжал от восторга, совершенно забыв про разбитую вазу, недомытые носки и все свои обещания. В его голове звучала только одна мысль: он увидит Его. Настоящего Артура Бесстрашного. Героя, спасшего человечество и всех животных. Если, конечно, он настоящий.

Конец пятой книги