Ошибки прошлого. Война. Книга пятая.

Глава 18

Глава 18.

Первые стычки и старый друг.

Я заранее предполагал, что путь, предстоящий нам, окажется немалым. Однако страх не коснулся моего сердца — пешие странствия давно стали для нас привычным делом. Тем не менее, я не раз ловил себя на мысли: а нельзя ли сократить эту дорогу? И тут Феромира преподнесла поистине приятный сюрприз, предложив помощь в доставке меня моих спутников, изрядно потрёпанных радиацией туда куда я укажу. Поскольку мой маршрут лежал в Франкфурт-на-Майне, я, не раздумывая, выбрал именно его. К тому же, времени у нас оставалось в обрез — запасы «Радиорума» близились к завершению, и медлить было нельзя.

Прошедшая ночь заставила меня задуматься: а есть ли в этом смысл? Я не знал, жив ли он, но его помощь была мне необходима, как глоток воздуха в кромешной тьме. Всё можно было устроить иначе, но теперь, когда враг научился подчинять себе волю изменённых, следовало искать тех, кто способен ему противостоять. И Урсус, без сомнения, был одним из них.

Хотя… После последних событий уверенность моя пошатнулась. Битва с его сородичами в муравейнике ясно дала понять: размеры — ничто, истинная сила кроется в уровне развития. И в глубине души я лелеял надежду, что он ушёл далеко вперёд по этому пути. Такие, как он, заслуживают лучшей участи.

Природа мудра — спорить с этим может лишь безумец. Взять хотя бы того малыша с чудодейственным снадобьем. Как он появился? И главное — почему именно сейчас? Он мог прийти в этот мир раньше, мог вообще не появиться… но нет, явился в тот самый миг, когда мир отчаянно нуждался в нём.

Когда я вышел наружу и сообщил нашим как мы будем добираться до следующей точки народ мне не поверил, от слова совсем.

Единственным кто принял новость с воодушевлением это старейшина Леонард.

— Братья мы верхом на формиках передвигаемся по запретным землям. Кому расскажу засмеют же. Скажут старый с ума сошёл. Не ну серьёзно, разве вам не весело — хохотал он, наслаждаясь поездкой.

Мы продвигались с поразительной быстротой — раз в семь быстрее обычного. Возглавлял этот отряд муравей, которого я окрестил Александром, или, для краткости, Алексом — в память о том, кто когда-то жил у подножия горы Хида. Почему именно так? Во-первых, его развитие поражало: он не уступал в интеллекте Барсику, а вероятнее всего немного превосходил кошака. А может и ни немного. Это я понял по их спору, который возникал на каждой стоянке, из которой всегда победителем выходил муравей. Во-вторых, его познания о запретных землях были поистине безграничны. Казалось, нет вопроса, на который он не знал бы ответа. Где какой зверь обитает, как лучше обойти ту или иную местность. Честно, не ожидал такого от Формика. Думал, только королева получает развитие, а оно вон как оказалось. Получается, о своих детях она так же заботиться, как и о себе. Признаюсь, это было приятным открытием.

Как выяснилось чуть позже, Алекс вообще любил поболтать, он занимал должность главного разведчика. Его лапки исходили сотни километров подземных ходов, а сеть тоннелей их муравейника простиралась куда дальше. При этом часто выходя наружу. Когда услышал о протяжённостей тоннелей, то спросил у него о численности его народа, а он лишь развёл усиками — мол, вряд ли даже мать знает точное количество детей.

И знаете что? Это обрадовало меня до глубины души. Ведь мои грандиозные планы по строительству требовали именно такого — неисчислимых рабочих рук. Воображение тут же нарисовало картину: миллионы трудолюбивых Формиков, прорывающих тоннели для метро невиданного масштаба. Представьте только: садишься в вагон где-нибудь в знойной Саудовской Аравии, а выходишь — в суровом Архангельске. Разве это не прекрасно звучит? Ещё, как. И поэтому надо чтобы они выжили, ну я в том числе. Не все разделяли моего восторга, а уж идею о том, чтобы животные встали вровень с нами ещё меньше.

Когда за первые двое суток мы преодолели без малого полторы сотни километров, на очередном привале я не смог сдержать любопытства.

— Скажи, друг мой, — начал я, подбирая слова, — ведь вы свободны от симбионта?

— Верно. Мать исцелила нас, — ответил он, и в его голосе прозвучала странная смесь благодарности и грусти.

— Тогда объясни мне: почему ты сохранил разум?

— Ты спрашиваешь, почему не впал в дикость? — уточнил он, и я утвердительно кивнул. — Мой мозг претерпел изменения, но то, что их вызвало, растворилось прежде, чем успело нанести вред.

— Это проясняет многое. А как насчёт твоего потомства? Ты ведь можешь продолжить род?

— Разумеется, как и вы, двуногие.

— И какими они родятся — разумными или...

— Мои дети унаследуют сознание, — прервал он мой вопрос. — Но те, кто не достиг достаточного уровня развития, — он махнул лапкой в сторону сородичей, расположившихся у дальнего края лагеря, — так и останутся с проблесками разума, не более.

Я задумался на мгновение, наблюдая, как отблески костра играют на его хитиновом панцире.

— Ещё один вопрос. Вы несёте нас на себе уже вторые сутки, почти не зная усталости. Разве вам не требуются кристаллы для восполнения энергии? Неужели хватает обычной пищи?

— В нашем мире нет ничего "обычного", — послышалось в ответ. — И растения, и плоть других изменённых пропитаны энергией. Мать, преобразившая нас, даровала способность эту энергию усваивать. Хотя... — он сделал паузу, — от кристалла я бы не отказался.

Последнюю фразу он сопроводил странным писком, который я с некоторым опозданием распознал как смех.

— Ладно уж открою тебе секрет: кристаллы у нас есть, и в случае крайней необходимости мы ими воспользуемся. Пока же собственных сил хватает с избытком.

— Благодарю, что удовлетворил моё любопытство.

— Всегда рад беседе. Если захочешь обсудить мироустройство или смысл бытия — обращайся, — с этими словами он плавно направился к Барсику, его хитиновый панцирь мерцал в свете костра, словно черное золото, оставляя меня сидеть с отвисшей челюстью.

Достигли мы заветной точки всего за каких-то пять недель — срок, казавшийся невероятным для столь дальнего перехода. Лишь однажды на нашем пути встали изменённые — стая люпусов, крупная и свирепая, обрушилась на нас с яростью голодного шторма. Я попытался было вразумить их, предложив разойтись миром, но слова мои повисли в воздухе, бесследно растворившись в зверином рыке.

Лучше всех в той схватке проявили себя Барсик и Алекс. К слову, барс со временем смирился со своим именем, хоть и не без внутреннего сопротивления. В минуты затишья между боями наш шустрый муравьишка не упускал случая поддеть своего лохматого товарища, язвительно напоминая, что имя «Барсик» больше подходит домашнему мурлыке, нежели грозному воину. Обрывки их перепалок иногда долетали и до меня.

— Ну посуди сам, как это звучит, — Алекс, усевшись напротив барса, с притворной серьёзностью давил на самое больное. — «Перед вами — страшный и могучий… Барсик!» Смешно? Ещё как! А вот будь ты, скажем, «Острым Когтём» или «Клыком Погибели» — вот тогда да, дрожь бы по спине пробегала у любого недруга. А так разве что насмешишь до смерти противника, да и то не факт.

В тот же день Барсик подошёл ко мне, нахмурив брови, и потребовал новое имя — звучное, грозное, вселяющее ужас. Я только покачал головой, скрывая улыбку. Да, эти двое порой изводили друг друга, но в бою сражались, будто две половины одного целого, отточенные годами совместных схваток. Из двух десятков люпусов четверых они уложили вдвоём — и даже царапины не получили.

Когда же мы приблизились к знакомым местам, Алекс резко замер, подав сигнал остановиться. Благодаря своей реакции я удержался на спинке, но вот Этьен, ехавший позади, не успел среагировать и грузно шлёпнулся на землю. В последние дни он выглядел подавленным — стоило нам разбить лагерь, как он тут же принимался атаковать каждого с просьбой о спарринге. Со мной естественно не пытался, понимая тщетность, зато с Бородой сражался неистово. Если раньше он брал верх в девяти случаях из десяти, то теперь их силы сравнялись.

Леонард, впрочем, пообещал ему некое снадобье, но нужные травы нам пока не встречались. На расспросы о том, что же он задумал, старый алхимик лишь загадочно отмалчивался: «Увидите. Может, получится, а может, и нет — как приготовлю, так и дам».

Что любопытно, он и сам то и дело вызывал де Меца на поединки. Да и Барсик не отказывался померяться силой с двуногим — особенно после того, как проиграл первую же схватку. С тех пор он не пропускал ни одной тренировки, а всё потому, что рядом неизменно оказывался Алекс, язвительно комментирующий каждый его промах. И надо было видеть, как барс, стиснув зубы, рычал в ответ, явно выходя из себя, но всё равно возвращался — снова и снова.

— Алекс, в чём дело? — Я спрыгнул с блестящего хитинового панциря муравья-носильщика, пальцы непроизвольно сжимая рукоять шпаги. Холодный клинок сверкнул в первых лучах восходящего солнца, рассекая утренний туман.

— Много крови. Очень много. На два часа вперёд, — его усики нервно подрагивали, улавливая малейшие колебания воздуха.

Сейчас, судя по карте, мы находились в окрестностях города Франкфурт-на-Майне. В метрах пятистах от реки Майн. Я попробовал мысленно обратиться к медведю, но ответа не получил. Сделав несколько попыток, бросил это дело. Создавалось ощущение, будто бьюсь головой об стену.

— Так, народ, спешиваемся. Похоже, нас ждёт очередная встреча с контролёром.

Александр послал одного из своих на разведку. Пока мы медленно двигались вперёд, выстроившись колонной, формик сбегал до тех мест и быстро вернулся. Что-то прощебетав старшему. Тот сразу обратился ко мне.

— Артур, там идёт схватка. Причём шестой говорит — сражаются не подконтрольные, а обычные.

— Странно. Ладно, погнали туда. Возможно, у нашего косолапого друга проблемы.

Вновь усевшись, мы устремились к месту схватки. Подошли мы вовремя. Ещё издали я благодаря улучшенному зрению смог разглядеть творящееся там побоище. Такое ощущение, что каждый сражался сам по себе. Потому как какой-либо закономерности я не наблюдал. Ну, например, разделения по видам или ещё чего-то такого. В данную секунду мой знакомый урсус бился со своим сородичем, причём не уступающим ему в размерах, а недалеко от него два люпуса атаковали тигриса. Стая вулпесов атаковали леопардусов, а кабаны, вышедшие из леса при нашем появление направили клыки в нашу сторону. Кто на чьей стороне — не понятно, и кому помогать, а кого убивать — тоже.

К слову. Вот вроде оба мишки выглядят абсолютно одинаково, но почему-то я был уверен, тот, что слева, именно мой старый знакомый, с кем я свёл когда-то знакомство. Кстати, он стал в разы крупнее. Он и тогда вселял в меня страх, а теперь куда больше. Ладно, шучу. Я теперь мало кого боюсь. Если надо и с ними обоими справлюсь. Но это не точно.

— Народ атакуем мишку и всех тех, кто нападёт на нас сам. Других не трогаем. Пока что.

Расстояние, разделявшее нас с полем битвы, мы преодолели в считанные мгновения, намереваясь с ходу вступиться в сечу. Я, Алекс и барс выбрали своей целью урсуса, остальные же пока остались на позициях ожидая моей команды. В тот момент, когда мы приблизились, медведь зарычал, а в голове раздалось: «Не лезьте, он мой».

— А к кому можно лезть? — уточнил я, останавливаясь.

— Люпусов, аперов и вулпесов бейте. Они с ним. Тигрис и леопардусы со мной.

Далее ему стало не до разговоров удар лапы отправил медведя полетать.

Охренеть. То есть на поляне, где идёт сражение, получается, с одной стороны, мишка, тигр и два леопарда, а противостоят им двое изменённых волков, три десятка лис, и парочка кабанов весом под полтонны что бегут к нам. Как-то нечестно получается.

Развернувшись, я разразился серией команд.

— Алекс ты с парнями берёшь на себя вулпесов.

Я ещё не договорил, а они уже устремились в бой.

— Барсик, Этьен, Гард, Леонард, ваши кабаны.

— Фоули, Эйнар помогите тигрису.

— Артур! — голос Альберта, словно стальной клинок, рассёк грохот битвы.

Я мгновенно среагировал:

— Наставник вы со мной, пойдём мишке помогать. Не вывозит наш косолапый.

Мы бросились к эпицентру схватки, где исполинский медведь, наш будущий союзник, только что получил сокрушительный удар в висок. Его массивное тело на миг обмякло — ещё мгновение, и противник добил бы его.

Мой урсус представлял собой жуткое зрелище. Трёхметровый гигант с глазами, налитыми багровым безумием, клыками, достойными боевого кинжала. Его шкура была искажена странными биоморфными наростами, словно над ним проводили кощунственные эксперименты. В нескольких местах плоть отсутствовала полностью, обнажая пульсирующие внутренности. И всё же его противник, столь же чудовищный, явно не уступал в силе. Где так отожрались только?

— Берегись! — Альберт резким толчком отбросил меня в сторону, сам едва увернувшись от смертоносного взмаха лапы.

Лишь потом до меня дошло — это не была моя оплошность. Чудовище использовало какую-то псионическую атаку, либо затуманивая разум, либо нарушая концентрацию. К счастью, способность действовала точечно. Активировав ментальный барьер на полную мощность, я ринулся в бой, осознав, что страшно недооценил противника.

Зверь, не сумев достать меня, молниеносно переключился на Альберта. Но наставник, истинный виртуоз боя, совершил невозможное: стремительный кульбит влево с одновременным метательным движением. Узкий стилет блеснул в воздухе и с жалобным звоном отскочил от бронированной шкуры.

— Целься в глаза и горло! — прокричал он, едва уклоняясь от следующего удара, который снёс прядь его седых волос, но не заставил даже дрогнуть.

— Тогда зачем целились в нос? — парировал я, уже направляя потоки энергии по боевым меридианам, усиливая мускулатуру. С разбега я нанёс сокрушительный удар ногой по морде, что хоть и не причинило серьёзного вреда, но отвлекло чудовище.

Этих драгоценных мгновений хватило нашему союзнику. Очнувшись, он поднялся на задние лапы и всей своей чудовищной массой обрушился на противника, ломая ему хребет с хрустом падающего дерева. В этот миг мой ксифос вонзился в горло твари, а Альбертова шпага, окутанная сапфировым сиянием, пронзила грудь. Последний, предсмертный рык, отчаянный рывок — и мы отлетели, словно щепки.

Но зверю было уже не подняться. С его смертью звери перестали сражаться, перейдя в подчинение нашего мишки, хоть и осталось их не так много. За десять кровавых минут поле боя осталось за нами. Без невосполнимых потерь, но не без ран — особенно пострадал Альберт, лишившийся части скальпа и с множественными переломами рёбер. Лишь высшее зелье «Виты», которое Леонард успел влить в него буквально в последний момент, спасло наставника от неминуемой гибели.

Пока Лео вправлял кости, я осматривал поле боя. Что-то в этом медведе... Какое-то смутно знакомое безумие в глазах. Будто я уже сталкивался с подобными существами. Но где? Когда? Ответа не было — только холодный ветер шелестел в клочьях плоти на изрытой земле, да где-то вдали кричал ларум, словно насмехаясь над человеческой бренностью.

***

Когда последние отголоски битвы стихли, мы отступили к окраинам города, который теперь принадлежал «им». Чудны и непостижимы пути эволюции — некогда дикие звери, обретшие разум, теперь делили между собой бывшие человеческие земли, словно наследники после смерти старого короля.

— Скажи мне, мохнатый философ, — голос мой звучал холоднее зимнего ветра, — ты, вроде как, слыл существом думающим. Какого же «дьявола» вы здесь устроили? На кой вам эти междоусобные склоки? Разве у нас мало внешних врагов?

Медведь, тяжело дыша, зализывал глубокие раны.

— Тебе не понять, — пробурчал он, избегая моего взгляда.

— Что-что? — я всплеснул руками, чувствуя, как гнев пульсирует в висках. — То есть, по-твоему, я — туповатый двуногий, а — ты — светоч мудрости? Серьёзно?

Он упорно смотрел в сторону. Ещё до начала этого разговора он прекрасно осознал — моё развитие ушло далеко за пределы его понимания. Дело было не в физической силе, не в остроте когтей и уж тем более не в знании человеческих бытовых мелочей. Всё решало «мировосприятие» — способность видеть полотно реальности целиком и принимать решения, выходящие за рамки инстинктов.

— Забыл, да? — продолжал я, чувствуя, как слова жгут горло. — Ты обрёл разум «вчера» по историческим меркам. И теперь, о «мудрейший», объясни мне, недостойному: куда подевалась твоя пресловутая рассудительность? Кто буквально недавно вещал мне о необходимости развития? И ты видишь этот прогресс в войне за клочок земли?

Тишина. Только треск горящих полешек нашего костра нарушал тягостное молчание.

— Позволь разочаровать тебя, — голос мой стал тише, но от этого только опаснее. — Люди никуда не исчезли. Эти земли «были» нашими и «останутся» нашими. Но если мы не остановим того, что пришёл из глубин космоса, не останется вообще ничего. Ни городов, ни лесов, ни вас, ни нас. Планета превратится в выжженную пустыню, из которой высосут каждую каплю жизни.

Молчание повисло плотным покрывалом. Даже мои братья, до сих пор не выпускавшие оружия из рук, замерли. Звери — нет, уже не звери — смотрели на нас понимающими глазами. Они осознавали мною сказанное.

Ирония судьбы — всю жизнь сражаться с нами, а теперь сидеть у одного костра, зная, что завтра, возможно, им снова придётся скрестить когти. Но сегодня... сегодня мы были союзниками.

А к такому действительно не привыкнешь за день.

Далее я рассказал им то, что смог узнать за эти годы. Все без исключения слушали внимательно. Особенно изменённые напряглись, когда я им поведал о нападении на муравейник. О том, кто и почему это сделал. О некой цивилизации Ласт Ас что являются вроде как хозяевами этой заразы. О не понятном рое, что в будущем должен захватить этот мир. Сам говорил и сам же задавал себе море вопросов. И, как всегда, по излюбленной привычке мироздания, никто давать ответы мне не собирался.

— Теперь вы понимаете мои к вам претензии? Я шёл сюда за союзниками, теми, кто поможет в борьбе с захватчиками. А не чем иным они быть не могут. У меня есть только догадки и теории, но вот что мне известно наверняка так это то что мы все не более чем мусор под их ногами или что там у них в место этого.

Когда я закончил, все продолжали обдумывать услышанное. Первым ко мне обратился тигрис.

— Чем мы можем тебе помочь?

— Для начала перестать сражаться с другими изменёнными. После объединиться со всеми, кого сможете призвать в наши ряды, и выступить к границам, — я передал мыслеобраз места встречи, — и когда я буду готов, выступить со мной против зла, пришедшего на нашу землю.

— Многие откажутся присоединяться, — вступил в диалог один из леопардусов.

— А вы уж постарайтесь убедить. Вон как недавно других убеждали, что это ваша территория.

Глаз он не отвёл, но чувство раскаяния я в нём почувствовал, и то хлеб.

— Согласны помочь?

— Да, мы поможем тебе, — ответил за всех урсус.

— Не мне, мишка, а нам. Вы поможете нам. Не забывай об этом. Вы все, — обвёл я всех суровым взглядом, — должны помнить, что сражаетесь за своё место под солнцем. Как раньше уже не будет. Отсидеться не получится. Двуногие вновь застраивают земли городами. Вы можете встать с нами вровень или вернуться на нижнюю ступень. Ваш выбор и только ваш, не чей больше.

Я поднялся и, убедившись, что со всеми всё в порядке, отдал команду к отправке. Затягивать не стоит.

***

Нас вновь ожидал путь, тернистый и изнурительный, где каждый шаг давался с трудом. Сколько лет я грезил об этом моменте — и вот он настал. Полтора месяца изматывающего пути отделяли нас от Архангельска, вернее, от того, что ныне зовётся Землями Гармонии.

Когда до цели оставалось каких-то двести километров, Ольга неожиданно напомнила мне о тайных схронах, оставленных соратниками отца. Эти артефакты должны были многократно умножить мои силы. Не раздумывая, я приказал колонне свернуть к востоку — к руинам некогда процветавшего города Мирного.

От города не осталось ничего, кроме воспоминаний. Природа давно поглотила следы цивилизации, укутав руины плотным одеялом бурьяна и молодой поросли. Однако мы оказались не единственными, кого привлекло это место.

В центре разрушенного поселения расположился отряд — около сотни воинов в доспехах, среди которых выделялись фигуры в маскировочных одеяниях цвета весенней листвы. Благодаря предусмотрительности Александра мы заметили их первыми. Мой верный спутник, сочетавший в себе острый ум и недюжинную проницательность, уловил неладное ещё до того, как мы вышли к руинам.

Активировав тепловизор, я обнаружил первого дозорного — профессионала, затаившегося в кроне дерева. Как ни всматривался, визуально разглядеть его не удавалось — лишь тепловой контур выдавал присутствие невидимого стража. Этот факт заставил насторожиться: если все бойцы отряда обладали подобной подготовкой, требовалась предельная осторожность.

— Лучше переоценить противника, чем стать жертвой собственной беспечности, — прошептал я, отводя группу в укрытие.

Фоули, не дожидаясь приказа, вызвался добыть "языка". Пока он скрывался в сумерках, мы заняли позицию в отдалении, стараясь не попасть в поле зрения патрулей. Да, уничтожить их не составило бы труда, но урок, преподанный Эйнару и Этьену тем рыцарем, что являлся напарником Готье я помнил отчётливо. Без чудодейственного "Фуерза" они бы вряд ли одолели того воина.

Тень надвигающихся событий сгущалась, и каждый из нас понимал — впереди ждёт нечто большее, чем простая стычка. Что-то, что проверит на прочность не только наши тела, но и души.

Резкий сработал, как всегда, идеально. Я бы вряд ли лучше это провернул. Опыт — он и есть опыт. Дождавшись момента, когда пройдёт пересменка, он напал на возвращающегося дозорного и захватил его, предварительно оглушив.

Вы бы видели лицо нашего пленника, когда он пришёл в себя после мастерского удара лапой Барсика... Простите, оговорился — после сокрушительного удара Великого Клыка Погибели. (Хе-хе, нам-то не сложно, а ему приятно.)

Какой бы храбростью ни кичился этот воин, но очнуться и обнаружить в сантиметре от своего носа оскал огромной кошачьей пасти – удовольствие сомнительное. Наш храбрец моментально подтвердил это физиологической реакцией, от которой пришлось отодвинуться подальше.

Барс презрительно фыркнул и величественно удалился, уступив мне место. В это время формики издавали свои характерные стрекочущие звуки – я уже научился распознавать их смех. Повод для веселья был более чем понятен: три недели назад Александр поспорил с нашим пушистым "грозой вселенной", что любой из муравьёв сможет незаметно подкрасться к нему.

Результат превзошёл все ожидания – "четвертей" не только подобрался незамеченным, но и умудрился ущипнуть великого хищника за хвост. Последовавший визг и прыжок на месте до сих пор были любимой темой для шуток. Как, впрочем, и сейчас.

— Ну и как тебя зовут, храбрец?

— М-м-мм...

— Странное имя. Уверен, что тебя именно так звали при рождении?

Когда пленник немного пришёл в себя, он попытался было сохранить воинственную позу. Однако один лишь звук выпускаемых когтей нашего "Клыка Погибели" моментально вернул его к реальности.

— Меня зовут Шарль.

— А я Артур. Кстати замечу. Ты весьма талантлив. Я едва смог тебя заметить. Так, всё, вроде с любезностями покончили, можно приступать к допросу.

— Откуда ты, Шарль?

— Какая разница? Вы же все равно меня убьёте, — в его голосе звучала обречённость.

— А хочешь угадаю, — и не став слушать ответ, сказал: — ты из тех, кто поклоняется новому богу, так?

— Нет, я с не с ними.

— Да-а? Неожиданно. А кому тогда ты служишь? Разве Меровинген не твой капитул?

Глаза пленника расширились:

— Вы... вы из наших? — выпучил он глаза.

— Я нет. Зато мой друг Этьен де Мец — да, — «рыцарь смерти» помахал ему перчаткой. — Он, кстати, ландкомтур, — воздел я палец к вверх. — Хотя, наверное, его уже лишили этого звания.

Молодой человек (а ему оказалось всего около двадцати двух) с внезапным уважением взглянул на де Меца:

— А вы не тот ли комтур, что... затем быстро поправился: ландкомтур, что пробрался с отрядом в земли северных варваров и смог выбраться оттуда, прихватив пленницу, при этом ещё сумели добраться до столицы? Вас тогда…

Он запнулся, но Этьен кивнул:

— Да, тот самый.

— Мой отец был в вашем отряде.

— Позволь мне угадать, — влез я, и не дожидаясь ответа выдал:

— Ты из ордена "Новый Свет"?

— Нет, я не состою в ордене.

— да что ж такое. Что-то мне сегодня не везёт, — хлопнул я в ладоши, а пленник даже не заметил этого, сосредоточившись на моём приятеле.

— Да, Шарль ты прав, и я узнал тебя, — с тяжестью на сердце произнёс мой друг. Та история легла тяжким бременем на его душу.

Он когда-то давно поведал мне эту трагедию и о том, как глупо погибли солдаты. Причём ни один из них не служил в ордене. Да, все подчиняются совету, а совет — ордену. Но! Орден — это отдельная каста людей. По сути, туда мог вступить любой желающий, только выхода оттуда не было. Меровинген де Матрикс всё это объяснял секретностью. Впрочем, желающих покинуть её также не было, так что этот вопрос быстро исчерпал сам себя.

— Гастон, твой батюшка храбро сражался и не раз прикрывал мне спину. Ничего не могу сказать о нём плохого, только хорошее. И вот ещё что… Советую парень, лучше расскажи всё что он хочет знать. Поверь, так будет лучше для всех включая наш народ. Позже расскажу тебе как обстоят дела, и как погиб твой отец.

— Послушай, видишь, всё как здорово сходится, — я радостно улыбнулся. — Он мой друг и друг твоего отца. Раз мы тут все друзья, скажи мне, что вы тут забыли?

— Я не стану предателем. Можете пытать, резать. Вы ничего от меня не добьётесь, — встал он в позу. С чего бы вдруг? Вроде мило общались.

— Давай-ка друг я опишу тебе программу "вечера", а ты поведаешь нам, выдержишь ли до конца. Мой новый друг Алекс, — формик, слушавший наш разговор, тут же приблизился и клацнул жвалами. — Так вот, он начнёт тебя медленно есть, а когда твоё тело захочет отдать концы, я использую это, — указал на флакон «Вита», висевший на поясе. — Вряд ли тебе известно, что это, но я расскажу. Это эликсир, который при желании может срастить отрубленную голову. Смекаешь, к чему я? — Парень сглотнул, а лицо покрылось мелкой испариной. — Оно тебе надо?

Надолго его не хватило, особенно когда Алекс сделал к нему первый шаг и чихнул. Если не знать, что это он так прогоняет воздух через лёгкие, то со стороны это кажется крайне страшновато.

— Нам приказано ждать Франсуа де Луа, — выпалил он.

— Того, что должен привести армию мёртвых?

— Такие слухи ходили, но я в них не верю.

— Спешу тебя обрадовать, это не слухи. Вот только он не придёт. Мой друг Дориан на пару с Октопусом позаботились об этом и не дадут ему сюда добраться. Так что вряд ли он придёт. Подскажи, а давно ли ждёте? — Шарль кивнул.

— Мы тут полгода, и уже второй месяц пошёл, как он должен был прийти.

— Рад это слышать, — обрадовался я.

Значит, мои друзья справились со своей задачей. Я знал, что это будет легко, а они зачем-то переживали. Слушать меня надо, я не ошибаюсь, — улыбнулся и погладил мысленно себя по голове.

Где-то у острова Санта-Крус-де-Тенерифе.

— Кроу, какого хрена они не умирают??? — орал Дориан, отдавая команду «Пли» на очередной выстрел из пушки по людям, что шли на них нескончаемым потоком. Казалось, что им нет предела. Только за последние полчаса они уложили как минимум четыре сотни.

— Почему они встают и снова нас атакуют? — вопил он, стреляя из пистолета, попутно рубя мечом тех, кто смог пробраться сквозь кордон.

— Долбанный Артур, он не говорил, что будет такая жопа. А я ведь ему говорил, что наверняка будет.

— Говорили, — согласился Кроу, отрубая голову мужчине, что бежал на него с пробитым брюхом, через которое можно было при желании просунуть голову. Этот, видимо, из тех, через кого пролетело ядро. — Ну он же нас предупреждал, что у этого урода может быть небольшая армия. Да и то, что надо стрелять в голову, и тогда они уже не подымятся. Он также говорил.

— Самый умный, что ли, нашёлся? Якорь тебе в глотку. Как мы из пушки в голову-то попадём? Или пулемёта, которым хрен прицелишься? А про «небольшую» это ты имеешь в виду вон ту, — капитан указал на дорогу, ведущую из порта в город. По которой сейчас бежало чуть ли не всё население, а это как минимум… Да хрен его знает, переписи никто не вёл. Но точно много.

— Когда доберусь до Артура, выпью всё его кофе. Будет знать, как обманывать взрослых.

— Так ему вроде бы двести.

— Заткнись, Кроу, — проревел капитан, вонзая остриё меча в глаз рыжеволосой женщине.

За два часа до этих событий.

«Вестник» пристал к острову, дабы набрать питьевой воды. В крайнем сражении один из вражеских кораблей неудачно для них угодил ядром, пробив большую часть бочек с водой, из-за чего им и пришлось искать гавань. Корабль тот явно принадлежал тем, за кем охотится Октопус. Так как он в тот же миг его уволок на дно. Если бы не вынужденный союзник, «Вестник перемен» пошёл бы ко дну. Поскольку вражеский корабль, воспользовавшись туманом, подкрался незаметно и атаковал. Да только их ждал сюрприз.

Когда они причалили, то первое, что бросилось в глаза, так это то, что никого в порту не было. Ни души. Ни звука. Только скрип флюгеров да шум прибоя.

Все строения и суда обезлюдили. Стояла зловещая тишина, будто все вымерли. Капитан, как и Кроу, быстро сообразили, что здесь побывал тот самый Француа де Луа. Но деваться было некуда. Вода нужна как воздух.

Когда два десятка моряков отправились набирать воду, то не прошло много времени, как те бежали с криками и воплями. Правда, возвращалось всего человек семь. Позже они поведали, что зашли в богатый дом. Решив, раз никого нет, то и добро никому не нужно. За что и поплатились, угодив в засаду.

Дориан быстро сообразил, что уйти они не успеют, а потому отдал приказ на создание баррикад из того, что есть на причале. Эцио на борт «Вестника перемен» вместе с Карасём выставил пушку. Следом они развернули пулемёт, направив оба орудия в сторону города. И как только они закончили, враги показались на горизонте.

Толпа. Нет — поток. Нет — прилив изуродованных, лишённых эмоций, но неудержимых тел.

Часть команды застыла в ужасе. Но большинство — ветераны, прошедшие ад бок о бок с Дорианом — взяли себя в руки.

Отчаяние овладело Тортугой. Дориан смотрел, как гибнут его люди. Очередной матрос пал, разорванный десятком рук. Не выдержав очередной смерти товарища, он взмолился всем морским богам, моля их о помощи: — Боги морей... — капитан упал на колени, кровь и пот заливали лицо. — Если вы есть... ПОМОГИТЕ!

И океан ответил.

Вода вспучилась. Закипела пеной. Чудовищное щупальце, толщиной с мачту, взметнулось в небо. За ним — второе. Третье. Октопус явился во всей своей ужасающей славе.

Сражение на миг прекратилось. Размеры монстра поражали всех. Даже мертвецы застыли в изумлении (на деле же контролёр отвлёкся, увидев монстра и теряя временно управление). Несмотря на все размеры морской твари, он довольно проворно выбрался на берег и резво начал уничтожать силы врага. И тогда началась бойня.

Щупальца обрушивались на толпу, поднимались — и сотни тел, прилипших к присоскам, исчезали в бездонной пасти.

Десять минут.

Всего десять минут — и от вражеской армии мертвецов не осталось и следа.

Команда застыла в немом шоке.

— Теперь... — Дориан поднял окровавленный клинок, глаза горели холодной яростью. — Мы найдём де Луа. И сделаем так, чтобы он молил о смерти.

Залитые кровью моряки ответили ему яростным рёвом.

Октопус возвращался в родную стихию и погрузившись икнул.

«Кажется, я переел», — подумал он и вновь икнул.

***

Казнь в огне

Франсуа де Луа и его приспешники нашли своё последнее убежище в самом роскошном особняке города — что стало их роковой ошибкой. Забаррикадировавшись внутри, они тщетно пытались организовать оборону, не понимая, что тем самым лишь подписали себе смертный приговор.

Команда Дориана не стала утруждать себя осадой. Несколько промасленных факелов, брошенных в распахнутые окна — и вскоре здание охватил всепожирающий огонь. Пламя лизало каменные стены, вырывалось наружу кровавыми языками, превращая роскошные интерьеры в погребальный костёр.

Когда жар стал невыносимым, защитники начали выпрыгивать из окон — прямо на выставленные клинки моряков. Никакой пощады, никакого милосердия — только холодная месть за погибших товарищей. Адреналин уже утих, но жажда возмездия горела ярче пылающего особняка.

Последним, как и положено главному злодею, появился сам Франсуа. Его выход был достоин дешёвого фарса — высокий, тощий, он едва не сломал себе шею при неуклюжем приземлении. Когда перед ним возник Кроу, де Луа оскалился в последней попытке сопротивления. Его рука с мечом взметнулась для смертельного удара — но слишком медленно.

Клинок, подаренный Артуром, сверкнул в воздухе, и через мгновение голова предателя покатилась по мостовой. Вик не был склонен к риску — заметив фигуру в дорогих одеждах, он заранее принял эликсир "Фуерза". Прежде чем броситься к главной цели, он молниеносно пронзил и обезглавил пытавшегося защитить господина телохранителя — низкорослого крепыша, бросившегося наперерез.

Особняк рухнул, погребая под обломками последние следы этого кровавого эпизода. Над пепелищем поднялся чёрный дым, смешавшись с предрассветной мглой.

Задача выполнена. Осталось похоронить погибших и отправляться к берегам врага. Война только начинается.