Глава 2

Инстинкт заставил меня броситься на землю. Туша пролетела надо мной. Я вскочил, в прыжке разворачиваясь и сжимая кулаки.

Волкодлак уже стоял, припав к земле, готовый к новому броску. Шикарный хвост — готовый воротник, только отрежь — хлестал по бокам.

— Промазал? — с сочувствием сказал я. — Ну ничего, не горюй, в другой раз получится.

Однако, с точки зрения волкодлака, время разговоров минуло. Пламя в глазах загорелось ярче. А когда открылась пасть, в ней я тоже увидел свечение потустороннего пламени.

Сердце забилось чаще. Я почувствовал самый настоящий азарт. И тоже наклонился, будто готовясь броситься в контратаку.

— Давай! — прошипел я. — Давай, блохастый. Покажи мне, на что способен.

В этот миг я сам чувствовал себя зверем. Разум отключился, остались инстинкты. И когда волкодлак прыгнул — я прыгнул ему навстречу.

Правая рука сжалась, будто бы вокруг рукоятки невидимого меча. Перед глазами мелькнул какой-то знак, подобный тому, что чертил на земле охотник. Я ударил справа налево, обратным хватом. Раздался визг, резанувший по ушам.

Мы сшиблись с уже не опасной тушей и рухнули вниз, наземь.

Я вскочил.

Волкодлак лежал передо мной на земле, тяжело дыша. Грудь его была рассечена наискось, из раны с каждым ударом сердца выплёскивалась чёрная кровь. Может, и не чёрная, но ночью, в зелёном свете костра, казалась чёрной.

— Кто… ты… такой? — прокашлял подыхающий волкодлак.

— Смерть твоя, а ты как думал? — сказал я, чрезвычайно ободрённый тем фактом, что до сих пор стою на своих двоих.

Глаза блохастого затянуло пеленой, и он перестал дышать.

Бесшумно выскочил из чащи охотник и остановился, держа меч наготове. Убивать было некого.

— Ты как-то долго шёл! — возмутился я.

— Терпи! — сказал охотник. — Будет больно, но — терпи!

Я открыл было рот, чтобы уточнить, что именно мне нужно терпеть. Может, волкодлак меня порвал, а я в пылу сражения этого не заметил?

Не успел.

Из туши волкодлака вылетела кривая молния и ударила меня в грудь.

Я заорал во всю глотку. Боль была невероятной, как будто в грудь забивали кол.

К счастью, через пяток секунд всё закончилось. Я склонился, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша.

— Что это было?

— Ты убил свою первую тварь, — сказал охотник. — Поздравляю. — Он убрал меч в ножны и подошёл к распростёртой на земле туше волкодлака. — Я ведь сказал тебе заговаривать, а не заставлять кинуться! Не успел подойти вовремя. Но ты меня удивил. Ты напрямую обратился к силе, и она тебе откликнулась. Как себя чувствуешь?

Я прислушался к ощущениям.

— Как никогда лучше, — сказал чистую правду.

Казалось, я только-только хорошо размялся и готов к настоящему делу. Энергия внутри клокотала.

— Ты забрал родии твари. Теперь они — твои. Сейчас чувствуешь подъём, но скоро рухнешь. Родиям нужно время, чтобы усвоиться в первый раз. Интересный ты парень. Ох, не зря я откликнулся на зов судьбы.

— Что за родии? — У меня голова шла кругом.

— Родия — то, что содержится в правильных костях, — «объяснил» мужик.

— А что ты сейчас делаешь?

Охотник стоял, вытянув руку над тушей.

— Запоминай. Если пойдёшь со мной, если примешь меня в наставники, придётся учиться. Сила не всегда будет тебе помогать, она — не дрессированный пёс, а скорее дикий конь. Править ею нужно уметь. Вот этот Знак — его, как только станешь Воином, осваивай в первую очередь. Очень жизнь облегчит. Сейчас я тебе помогу, но потом — сам будешь извлекать свою добычу.

В несколько взмахов Охотник начертал в воздухе другой знак, на этот раз красный. Я внимательно следил и запомнил.

Двадцать лет у меня из всех развлечений была только голова. Ну, я её и развивал, как мог. На сегодняшний день в голове у меня были часы — я всегда знал, сколько времени, хотя собственно часов в деревне, кажется, не было ни у кого. К часам прилагался будильник — проснуться я мог в любое время, по желанию.

Ну и прицепом — память. Когда нечего делать, можно и безо всяких пособий развить память до совершенства. Моя была — фотографической и, если можно так выразиться, диктофонной. Иными словами, всё, увиденное и услышанное, я запоминал раз и навсегда.

Знак, начертанный охотником, вспыхнул и обрушился вниз, на тушу. Волкодлака моментально охватило пламя. Взметнулось до верхушек сосен и быстро пропало.

— Дохлятину пожирает вмиг, — прокомментировал охотник. — Вместе с костями. На живых, в ком сила клокочет, так хорошо не работает, но обожжёт всё равно знатно.

На земле остался выжженный силуэт. «Манок» всё ещё горел, и в его свете я увидел оставшиеся на земле три закопчённые кости. Охотник присел на корточки, взял одну и осторожно стёр пальцами копоть. Сверкнуло как будто золото. Я присвистнул.

— Это — Сосуды, — сказал охотник. — Если по-учёному. Мы же их просто костями называем. В костях была сила, которую ты забрал. Три кости — три родии, и они сейчас в тебе подвисли. Завтра научу, что с ними делать. А за сами кости нам от казны причитается. Деньги дают.

— Угу. То есть, получается, силу тварей мы забираем себе, а посуду из-под силы сдаём. Так, что ли?

— Н-ну… Выходит, так.

— Отлично. Безотходное производство.

Это охотник никак не прокомментировал. Покосившись на меня, продолжил:

— На деньги ты себе и одежду купишь, и оружие справишь. Со временем.

Насчёт одежды мне идея очень понравилась. Из дома-то я вышел в сопревшей от пота рубахе и отцовых штанах. Обуви у меня не было по определению.

— А оружие-то, небось, особенное какое-то?

— А ты быстро осваиваешься. — Охотник, улыбнувшись, встал. — Особенное. Из тех же костей делается, великими мастерами. Абы чем тварь не убьёшь, даже самую простецкую… Ну так что, идёшь со мной?

— Я ведь уже решил, — пожал я плечами. — Только бы с типа-родителями попрощаться. И пару вопросов им задать.

— У них и заночуем, — кивнул охотник и бросил мне кость, добытую из волкодлака. — Утром пойдём. А кости собери. Твой трофей. Был бы ты уже Ополченцем — часть бы мне полагалась по правилам. Но в Орден тебя пока не приняли, так что будем по справедливости.

Я собрал тёплые от огня косточки и сжал их в руке. Приятная тяжесть. А ещё приятнее думать, что на вырученные деньги я смогу купить себе нормальную одежду.

Охотник ошибся в одном: я не рухнул. Сила твари усвоилась так же легко, как стакан кефира. И когда мы вернулись в деревню, я чувствовал себя так, будто был готов хоть сейчас принять участие в атлетическом троеборье.

* * *

Я и прежде догадывался, что с моим пребыванием в родительском доме что-то нечисто. Как и с самими типа-родителями. Нежных чувств ко мне явно никто не испытывал, моё присутствие здесь просто терпели. А теперь, утром, после очной ставки, наконец стало ясно, почему.

Никаким кровным родством здесь действительно не пахло. Меня, младенца, им просто втюхали на содержание. И за свои хлопоты они получали неплохую, по деревенским меркам, плату.

— Два мешка муки в год, — повторил я. — И отрез полотна. Что ж, если когда-нибудь возникнет вопрос о цене моей жизни, я смогу точно на него ответить… Так, ну на дворе у нас май. Расплатились с вами в начале года, следовательно, муку вы истратили ещё не всю. А полотно и с прошлых лет лежит про запас.

— На чёрный день, — всхлипнула типа-мать.

— Да. Я понял. Что ж, претензий к содержанию не имею. Вы ко мне, надеюсь, тоже. Счастливо оставаться.

Я вышел из затхлой приземистой избы. Чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Вышел, в чём был — крестьянской рубахе и штанах, подпоясанных верёвкой. Обуви у меня не было. Логично, в общем-то — для чего лежачему обувь? Штаны выдали, и то ладно.

— Ну что, готов? — спросил охотник, ждавший меня во дворе.

— Готов, — пробурчал я. — Слушай, тут, говорят, усадьба за лесом… Не по пути?

— Нет, — покачал головой охотник. — Нам в другую сторону. А на что тебе та усадьба? Знаю я её, граф Давыдов там живёт.

— Вот этот самый граф Давыдов меня во младенчестве в деревню и сплавил, как выяснилось. Хочется с ним потолковать.

Охотник хмыкнул. Пальцы побарабанили по кожаным ножнам.

— Ну, тут уже сам решай. Сила тебя позвала, отметила охотником. А теперь тебя мирское зовёт.

— А охотники что — все как один бессребреники, живут как монахи?

— Нет, — отчего-то смутился охотник. — По-разному живут. Но если пойдёшь сейчас в усадьбу — мне в другую сторону, и искать я тебя не стану. Дальше — сам.

— А ты-то куда?

— Я к ближайшему оплоту Ордена. Хабар сдать, присмотреть чего…

Охотник потряс мешочком, который висел у него на поясе. Там зазвякали кости. Я задумчиво потряс своим заплечным мешком. Там ничего не звякало, потому что помимо костей типа-родители на дорогу мне выдали — точнее, экспроприировал сам — половину каравая хлеба и четыре печёные картофелины. Подумав, прихватил ещё нож, которым типа-отец резал скотину. И глиняную посудину, выглядевшую покрепче. И огниво — спички здесь то ли ещё не изобрели, то ли для крестьянской семьи это слишком большая роскошь.

— И далеко этот оплот?

— Если пешком, то за полтора дня дотопаем, — почему-то улыбнулся охотник.

— А варианты? На лошади?

— Есть у меня одна лошадь… Только ты уж решай, со мной сейчас идёшь, или сразу в усадьбу?

— Уболтал, — вздохнул я. — Пошли, рабочие вопросы порешаем. А потом уж можно и графу в глаза посмотреть.

Кивнув, охотник в несколько взмахов руки изобразил очередной знак, который я на всякий случай запомнил — так же, как два предыдущих. Этот засветился голубоватым светом, потом вспыхнул так, что аж ослепил. И мы с охотником оказались…

— Это что⁈ — обалдел я.

Первое впечатление было — мы в колодце. Но впечатление оказалось обманчивым. Сруб был составлен не из брёвен, а из вертикальных жердей, и сквозь них просвечивало солнце. Снаружи доносились голоса, крики. Судя по звукам, кипела обычная деревенская жизнь.

Над головой была крыша из таких же жердей, правда, с просмолёнными щелями — чтобы дождь не заливал. Под ногами — земля. А впереди я увидел почти незаметную поначалу дверь без ручки — видимо, её предполагалось толкать.

— Присмотрись, — сказал охотник.

Я посмотрел, куда он указывает. На жердях изнутри были выжжены многочисленные знаки. Все они были похожими, с небольшими вариациями, но видно, что выжигали разные люди.

— Однажды и твой знак тут появится, — сказал охотник. — Если доживёшь.

— То есть, я смогу сам перемещаться вот так? — дошло до меня. — Это и есть твоя «лошадь»?

— Если доживёшь, — повторил охотник. И толкнул дверь.

Ну, тут он зря беспокоился. Помирать у меня в планах на ближайшую сотню лет не значится. Да я жить только начал! У меня ту-ду лист на тысячу лет вперёд заполнен. Если я в этом мире и помру, так только глубоким старцем, в личном дворце, в окружении как минимум десятка рыдающих юных красавиц.

Мы вышли из таинственной нуль-Т кабины в деревню, подобную той, где я жил. Только здесь народ явно был побогаче, дома смотрелись прилично, и их даже язык не поднимался назвать избами. Этакий коттеджный посёлок, с поправкой на эпоху.

Охотник решительно двинулся в направлении ближайшего одноэтажного строения. Над входом висела дощечка с грубо намалёванной хвостатой звездой.

— А это что за народное творчество? — поинтересовался я.

— Это знак нашего Ордена, — сказал охотник. — Орден падающей звезды.

— А чего сразу падающей?

— По преданию, охотники появились после того, как с неба упали звёзды, — объяснил охотник. И постучал в дверь. — Ну что, готов к посвящению?

Загрузка...