Я кивнул. Вызвал в памяти описание из справочника.
Русалка
Заложный покойник. Девица, при жизни мужчин не знавшая. Умершая до замужества не своею смертью. По виду — обычная. Разумом обделена, статями — красоты неописуемой. Голая, простоволосая. Кос не плетёт, одежды не носит. Хвоста рыбьего нету, потому от простой девки не отличить. Людей завлекает взглядом, а после топит. Баб сразу насмерть, с мужиками сперва творит непотребства. Детей и скот не таскает. Встретить можно на камнях у реки, на берегу озера. А то и на дереве среди ветвей.
Судя по тому, что ниже пояса губернатор был раздет — хотя, как утверждали свидетели, выходя из дома, штаны он не забыл, — высока вероятность, что перед смертью с ним творили непотребства. То есть, утопила мужика действительно русалка.
— А перед тем у губернатора с Троекуровым разговор был, — ещё больше понизив голос, продолжил рассказывать парень. — И вроде как не сошлись они. Губернатор, дескать, Троекурову сказал, что не хозяйничать ему тут. У него указ от государя, тварей извести. А Дмитрий Иваныч посмеялся только. Изводи, мол, кто же тебе не даёт? А на следующий вечер губернатор прогуляться пошёл — и поминай, как звали. Да ладно бы, кабы один! А то ведь два охотника с ним были. Тоже из столицы приехавшие, губернатор без них — ни шагу. И вишь, не помогло. Даже охотники не уберегли.
— А с ними-то что случилось? Тоже в реке нашли без штанов?
— Нет! В том и дело, что нет. Просто пропали оба. С того вечера не видал никто.
Мы с Захаром переглянулись.
— Их и без нечисти убить могли, — пробормотал Захар. — Мечом в спину, али ещё как. А после тела прибрать.
— А могли тупо перекупить. Это сделать гораздо проще.
Захар посмотрел на меня с уважением. Из чего я сделал вывод, что не все охотники — рыцари без страха и упрёка. Прецеденты, видимо, бывали.
— Вместо того из столицы другого губернатора прислали, — закончил парень. — И уж этот сидит — тише воды ниже травы. А Троекурова с тех пор все ещё больше боятся. Нешто я мог сыну его отказать?
— Нет, конечно, — буркнул я. — Кабы мог, гоп-стопом не занимался бы. Нашёл бы занятие поприличнее. А мафия — она на то и мафия, чтобы боялись… Ладно, понял. Захар. Разлепи этих сиамских близнецов. Ты, — я кивнул «языку», — с нами пойдёшь.
— Куда⁈ — Парень снова затрясся.
— Не знаю, я не местный. Придётся тебе дорогу показывать. Есть мнение, что у нас с Николаем Дмитриевичем Троекуровым остались некоторые недоговоренные моменты. Надо восполнить этот пробел.
Николай Дмитриевич Троекуров в Поречье остановился в собственном особняке. Со слов Захара, постоянно Троекуровы здесь не жили, предпочитали Смоленск. Но наездами бывали.
В последние полгода сынок стал появляться чаще. Ради визитов в дом градоначальника, ясен пень. Вряд ли папаша подписывает сына на что-то серьёзное. Как всякий уважающий себя мафиози, деточку предпочитает держать в неведении относительно своих мутных дел.
«Язык» подошёл к особняку с чёрного хода. Постучал в дверь условным стуком. Мы с Захаром затаились в тени — так, чтобы не видно было из окон. Дверь открыли почти сразу. Троекуров не спал, дожидался посланца.
Шёпотом спросил:
— Ну?
— Всё готово, ваше сиятельство! Исполнили в точности, как вы велели. Только вот, изволите ли видеть… — «Язык», изображая смущение, сунул руку за пазуху и вытащил амулет.
Пустой, отработанный, но в лунном свете сверкнул эффектно.
— Что? — Троекуров высунул голову за дверь.
— Да вот, нашли у Давыдова. Поглядите сами.
Сработало. Троекуров шагнул на крыльцо. В тот же миг я одной рукой зажал ему рот, другой притиснул руки к бокам. Затащил в дом. Захар закрыл за нами дверь.
Тишина. Темнота. Никого не видно.
Уфф.
Существовала вероятность, что слуги ещё не спят. И я подумывал о том, чтобы не рисковать. Запихнуть Троекурова в карету, вывезти туда же, где мы обрабатывали «кикимору», и пообщаться на природе. Но по некоторым причинам это было неудобно.
Я сделал ставку на то, что Троекуров вряд ли заинтересован в том, чтобы о его тёмных делишках знала прислуга, и не прогадал. Слуги то ли спали, то ли Троекуров их разогнал, чтобы не палиться.
— Проверь, — шёпотом приказал я Захару.
Тот кивнул. Отправился на разведку.
Ориентироваться в темноте пришлось почти наощупь. Я затащил Троекурова в первое же подвернувшееся помещение. Через пять минут появился Захар и доложил, что в доме чисто. Никого.
— Молодец, — похвалил я Троекурова, — хороший мальчик.
Захар подошёл к столу и зажёг свечи в подсвечнике. Троекуров разглядел наши лица. Точнее, моё. И задрожал мелкой дрожью.
Захар связал Троекурову руки за спиной. А я убрал ладонь от его рта. Приказал Захару:
— Разберись там.
Захар кивнул и исчез. А я обратился к Троекурову:
— Что? Не ждал?
Троекуров молчал. Не ждал, видимо.
— Ты серьёзно думал, что четыре придурковатых гопника — это то, что может меня остановить?
Троекуров затрясся. Я съездил ему по физиономии. И ласково сказал:
— Мальчик. Запомни. Я очень сильно не люблю, когда меня убивают. И то, что ты этого не знал, не освобождает тебя от ответственности. Большой уже, мог бы и сам догадаться.
— Нашёл, — объявил довольный Захар, возникая на пороге.
Показал мне увесистый кошель.
— Как-то скромно, — оценив размер, решил я. — Ищи дальше. Он же не просто так приехал, а барышню обхаживать.
— Нет! — впервые подал голос Троекуров. — Больше денег нету!
— Да что ты, — улыбнулся я. — Тогда озвучу ещё один немаловажный момент. Чем дальше врёшь, тем меньше проживёшь. Для понимания: я только что ушатал троих из тех четверых, что ты ко мне прислал. Четвёртый остался в живых только для того, чтобы привести меня сюда, но это ненадолго. Твой единственный шанс не присоединиться к этим ребятам прямо сейчас — сказать, где лежат деньги.
Троекуров шмыгнул носом.
— А если я скажу, а вы меня всё равно убьёте?
— Да мы тебя и так всё равно убьём. Но в первом случае будет ещё и больно.
— Нет! — Троекуров затрясся.
— «Не губи!» — поправил я.
— Что?
— Правильно говорить «не губи!». Вся мразота так говорит, не отбивайся от коллектива.
— Я не мразота!
— А кто же ты, интересно? Честный благородный человек?
— Ты собирался свататься к моей невесте!
— Во-первых, не собирался и сказал об этом открытым текстом. Во-вторых — ну, не нравится тебе, что к невесте сватаются, так вызывал бы на дуэль.
— На дуэли ты бы меня убил.
Ну да, логично. Не придерёшься.
— Короче, — я встряхнул Троекурова за воротник. — Где деньги, говори?
Оказалось, что деньги банально притырены под перину. Захару — выговор, мог бы и сам сообразить.
Захар исчез за порогом. А я в задумчивости посмотрел на Троекурова. Вытащил кинжал, провёл пальцем по лезвию. Троекуров сбледнул с лица окончательно. Пробормотал:
— Мой отец тебя не простит!
— Твой отец даже не узнает, что я тут был. Я воткну в тебя кинжал, а рядом в живописной позе мы положим труп того парня, которого ты нанял. С твоей визитной карточкой в руке, — я бросил визитку на колени Троекурова. — Его, полагаю, опознают как не самого законопослушного человека в городе. Спрашивается, к какому выводу должен прийти криминалист, который будет осматривать место преступления? Правильно: ты зажал парню бабло, он на тебя напал. В драке не победил никто. А меня тут вообще не было. Я сразу после званого обеда поехал на постоялый двор и спать завалился.
Троекуров захлопал глазами. Дошло, надо же.
Прошептал:
— Что мне сделать для того, чтобы ты оставил меня в живых? Отказаться от Елены Афанасьевны?
— Елена Афанасьевна мне вообще не упёрлась, говорил же. А вот ты пригодиться можешь.
— Как?
— Ну, точно не так, как могла бы Елена Афанасьевна. Но это пока всё, что могу сказать. Будь готов работать по первому требованию. Тогда отпущу.
— Я готов! — глаза Троекурова засветились надеждой.
— К чему ты там готов, мы ещё посмотрим. Пока запомни: брякнешь папаше хоть полслова о том, что здесь было — я узнаю и из-под земли тебя достану. Не говоря уж о том, что тебя за такие фокусы собственный папенька и уроет. Я тебе не абы кто, а Воин-подмастерье, — я стащил с руки перчатку.
Троекуров увидел кометы, выстроившиеся в правильный треугольник. Глаза его округлились.
— Не ожидал?
— Н-нет…
— Ну, теперь ожидай. И помни: по первому требованию!
В кошеле, извлеченном из-под матраса, мы с Захаром насчитали пятьдесят империалов. Нехило так мальчик приехал барышню окучивать. В кошеле, который поменьше, набралось еще почти сто рублей. В общем, в ближайшее время жить можно. На первый взнос Салтыкову точно хватит, а дальше поглядим. Интересно, как там у Егора дела?
После всех утомительных неурядиц этой ночи мы с Захаром наконец вернулись в наш без малого пятизвёздочный отель и разошлись по апартаментам. Я перед сном ещё раз мысленно пересчитал свои родии. Да, оказывается, так тоже было можно. Закрываешь глаза, сосредотачиваешься и видишь на чёрном фоне как будто пять шаровых молний. Шатаются туда-сюда. Типа как неусвоенная энергия.
Интересно, а вот если до самого предела прокачался — куда потом деваются родии? Если все ранги взяты и Знаки открыты. Просто копятся? Или там, дальше, что-то новое открывается? Вряд ли в базовом справочнике содержится вообще вся премудрость охотников от и до…
Ладно. Доживём — увидим, выживем — учтём.
Любоваться родиями было, конечно, приятно, однако мудрость состоит в том, что ресурсы должны использоваться. До следующего ранга — аж двадцать родий, а в наличии у меня всего пять. И вряд ли до охоты на колдуна я успею собрать сколько-нибудь значимое количество, лучше открыть что-то полезное сейчас.
Я поднял руку и начертал в воздухе знак Красного Петуха. Он вспыхнул и потух. Больше родии перед глазами не появлялись, все ушли в знак.
По-хорошему, испытать бы обновочку. Но не в помещении же это делать. А переться опять куда-то — ну его нафиг, надоело. Снова какая-нибудь беда на голову свалится, разбирайся с ней… Бед вокруг много, а я — один. Себя любить надо, вот.
С этой глубокой мыслью я и уснул.
Утро выдалось серым, мрачным и унылым.
— Отличная погодка, чтобы свалить в свою усадьбу, — решил я, глядя в окно.
Сей план принялся немедленно претворять в жизнь. Спустился вниз, спросил завтрак. Пока Фёдор транслировал мне горячие новости (кто-то минувшей ночью убил одного известного головореза, а другого так долбанул по морде, что тот потерял память и впал в детство; общественность выражает беспокойство, не твари ли вышли на охоту), выполз зевающий Захар.
— Погода — дрянь, — категорически заявил он.
— По приметам, скоро жара начнётся, — вставил Фёдор.
— Эт точно, — усмехнулся я. — Начнётся.
Фёдор, смекнув, что я о чём-то своём, немедленно свинтил по делам. Захару принесли завтрак.
— Домой поедем, — сказал я. — Поешь — иди, пинай Антипа. Пусть полный бак зальёт, и айда. Притомился я что-то от городской жизни.
Это, кстати, было чистой правдой. За двадцать лет привык к обществу себя и двух немногословных стариков. А когда вокруг ходит такая куча народу и болтает без умолку — тяжко. Хочется всех поубивать, а нельзя. Обидятся, не так поймут.
— Сию минуту, — кивнул Захар. — Покупать больше ничего не будешь?
Я пожал плечами. Костюм будет готов только через неделю. Амулетами, если что, Захар набит под завязку. Оружие? Меч у меня есть. Можно, конечно, взять меч покруче, Троекуров башляет. Но у меня уже есть собственный, да к тому же какой-то хитровыдуманный, который не каждому даётся. Надо бы, кстати, разобраться с этим вопросом.
Вполне допускаю, что имеет смысл обладать разными мечами для разных тварей, но эту тему надо бы с Егором обсудить. Не у продавца же совета спрашивать. Тот, естественно, скажет, что под каждую крысу нужно иметь отдельный меч, иначе и охотником-то называться нельзя.
А продукты и прочее тётка Наталья уж как-нибудь без моего участия закупит. И не здесь.
— Не, — покачал я головой. — Пока всё есть. Поехали.
На середине пути нас нагнал дождь. Добрались уже к вечеру. Мне до такой степени осточертела дорога, что поставил себе цель на ближайшее время: прокачаться до воина-мастера и открыть возможность перемещаться по Знакам, как Егор. Стоит такой знак, конечно, мама дорогая, но он того реально стоит. Вместо целого светового дня потратить на дорогу мгновение — это, мать его, аргумент. Время-то — ресурс невозобновляемый. В отличие от родий.
Зато дома, в усадьбе, было тепло, уютно, и пахло вкусным ужином. Переодевшись в сухое, я немедленно сел за стол. Где, как обычно, наелся до состояния нестояния.
— Теперь о делах, — выдохнул я. И посмотрел на Тихоныча, который составлял мне компанию. — Что там у нас?
— Всё сделал, как было велено! Отыскал самого лучшего защитника, которого только можно. Уплатил ему наперёд, все бумаги передал.
— И? Чего говорит?
— Завтра к нему поеду, узнавать.
Вот без телефона, блин, тоже фигово, конечно. И Знака-то никакого подходящего нет. По крайней мере, в справочнике.
— Сколько взял? — спросил я.
Тихоныч ответил. Я присвистнул.
Да уж…
— Ладно, разберёмся. Я тут ещё притащил немного. Вот. — Я протянул Тихонычу кошель, отработанный у Троекурова. — Продукты, зарплата — всё такое. Распределишь? Если не хватит — скажи.
Тихоныч заглянул в кошель. Просиял.
— Хватит! На текущие расходы — точно, да ещё останется. Но вот усадьбу выкупить…
— Усадьба — проект долгосрочный, — перебил я. — В город поедешь, пробей мне стрелку с Салтыковым, скажи, хочу хороший взнос сделать. Не заинтересуется — чёрт с ним. Потом целиком долг отдам.
— Сделаем, — кивнул Тихоныч и приныкал кошель.
— Что Егор?
— Не появлялся пока.
Блин. А ведь обещал за пару дней уложиться. Ну, до утра жду, а потом пойду к колдуну один, я слов на ветер не бросаю. Как минимум, пообсмотрюсь, разведаю обстановку. Может, Захара с собой возьму. С отморозками ночью вон как хорошо помог.
— А как там моя башенка?
— Лестница готова, только лачком покрыть осталось! Но то уж завтра сделают. Внутри прибрались. Кровати пока нет, а стол и кресла поставили, как вы велели.
— Вот и прекрасно. А можно мне туда, на этот самый стол, подать чего-нибудь… этакого.
— Квасу? — моментально смекнул Тихоныч. — Или чего получше?
— Да получше, конечно. Ты ж глянь, какая дрянь за окном. Какой уж тут квас.
В башенке и впрямь стало намного уютнее. Я уселся в кресло, стоящее у стола, вытянул ноги и налил себе из графина в стопку. Опрокинул, почувствовал, как поднимается настроение. Повторил…
И тут слева, на периферии зрения, сверкнуло. Я резко вскочил, повернулся.
— Егор! Ну ты, блин, внезапно. А если б я тут голый был?
— Пережила бы! — огрызнулась хриплым голосом неизвестная мне девушка, стоящая на Знаке, начертанном Егором. — Я мужиков даже без кожи видала, ничего.