Ополченец

Глава 11

Я вытянул руку. Кровь с порезов уже не текла. Она загустела, и кожа вокруг ран начала чернеть.

Егор сотворил Знак. Не Противоядие, другой. Я едва не взвыл.

— Терпи, — вздохнул Егор. — Это яд вытягивается.

Над порезами образовалось светящееся марево. Оно как будто и впрямь вбирало в себя черноту, вытягивая её из ран.

Через минуту марево погасло. Я посмотрел на свою руку. Шрамы теперь выглядели так, будто зажили месяц назад.

— Исцеление у меня не самое мощное, — извиняющимся тоном сказал Егор, — только на здоровье работает. Красоту навести уже не выйдет. Чтобы шрамы сошли, надо Знак посильнее.

— Ну, как обычно, — усмехнулся я. — Пластические операции ДМС не покрывает. Ладно, хрен с ним. Не девица, и так похожу.

— Зато костей целый десяток, — похвастался Егор. — С каждой тварюги выпало!

— Ну, логично, — кивнул я. — Абы кто, видать, в короли не лез. Только самые сильные.

— Держи, — Егор отсыпал мне пять костей.

— Почему пять? Моих же четыре? — Я точно помнил, что ощутил четыре удара молний.

— Потому что, кабы не ты, я бы отсюда утёк без оглядки. Так что всё справедливо. Бери.

Я высыпал кости в мешок. Подумал, что если уж по справедливости, то задержались мы тут не только благодаря мне. Посмотрел на кота.

Он сидел чуть в стороне от горки золы — это было всё, что осталось от крысиного гнезда — и умывался.

— Спасибо, бро, — поблагодарил я.

— Мяу, — отозвался кот.

— Вопрос можно? Тебе-то с этих крыс — какой интерес? Зачем тебе нужно было, чтобы мы их уничтожили?

— Известно, какой, — вмешался Егор. — Камышовые коты птиц да грызунов таскают. А твари у него из-под носа корм уводили.

— Мяу, — презрительно сказал кот. И продолжил умываться.

Егор, глядя на него, вздохнул.

— Ох, и знатный бы воротник с тебя получился…

— Мяу!

— Да ладно, понял. Не дурак. Не полезу.

Следующее «мяу» содержало всё презрение рода кошачьих по отношению к тупым двуногим. После чего кот исчез.

— Эх, ты, — вздохнул я. — «Воротник», «воротник»! Тут только разговор начался. Только-только содержательная беседа попёрла… Ладно, что с тебя взять. Идём.

В деревне нас встречали, как героев. Егор в красках живописал битву. Крыс, если верить его словам, в лесу сидели целые полчища. Крысиный король представлял собой адское чудовище высотой до неба. Как всё это добро помещалось в болоте — непонятно, но местные восхищались и верили. Вот что значит грамотно построенный маркетинг.

Сначала нас качали на руках и кланялись, потом закатили пир горой. Не с такими изысканными блюдами, как у тётки Натальи, но из-за стола я выкатился с тем же ощущением: стремлюсь к идеальной форме. Шару.

— Это тебя клыса так? — Ко мне подошла девчушка лет шести. Уставилась на шрамы.

— Угу.

— Меня тоже. — Она повернула голову. Я увидел зажившие шрамы на щеке и шее. Выглядели они похуже моих, зарубцевались грубо. Милое лупоглазое личико девчушки как будто перекосило на сторону. — И на голове ещё, — вздохнула девчушка. — Бабка Матлёна говолит, что меня теперь замуж не возьмут.

— Это просто бабка Матрёна в женихах не шарит. Она ведь старая, небось?

— Очень сталая.

— Ну, вот. Это в её время, может, не брали. А современный мир отходит от замшелых традиций.

— Чего-сь? — Девчушка захлопала глазами.

— Нос, говорю, не вешай, вот чегось. Погоди маленько. Я вот Исцелением овладею, потом прокачаю как следует. Вернусь сюда и все твои шрамы уберу. Исчезнут, будто не было.

— Плавда⁈

— Конечно. А ты пока научись «р» выговаривать. Тебе сколько лет?

— Шесть. Сколо семь.

— Ну, вот! А лепечешь, как трёхлетняя… Задача ясна?

Девчушка, заметно приободренная, кивнула. Пообещала:

— Я буду тебя ждать!

— Договорились.

Я повернулся к Егору.

— Ну? Чего стоим? Хабар сам себя не сдаст.

Егор согласно кивнул и сотворил в воздухе Знак переноса. В этот раз экономить силы не стал.

Полезных амулетов у Прохора снова не оказалось. Все свои кости — двадцать одну — я обменял на деньги. Итого, с теми тремя рублями, что лежат дома, мой капитал — двадцать четыре серебряных рубля. Там же, у Прохора, я выяснил, что десять рублей — это эквивалент одного золотого рубля. Он же империал. Красивое… Десять костей из двадцати одной превратились в золотой империал. Остальные — в серебряные рубли.

Вернувшись в усадьбу, я добавил к ним предыдущие три. Разложил на столбики. Полюбовался. Выглядело солидно.

Налюбовавшись, положил перед собой справочник. Выдохнул.

С деньгами понятно. Теперь давайте разбираться, что мы имеем по родиям и как со всем этим поступить.

После всех сегодняшних приключений у меня образовался подвес из шестнадцати родий. Развернуться определённо есть где.

Мой текущий ранг — ополченец-ученик. До следующего ранга, ополченец-подмастерье, пять родий. До Воина-подмастерья — еще десять. Итого пятнадцать.

То есть, теоретически, я могу сразу же скакануть через один ранг и сделаться Воином-подмастерьем. А оттуда уже один шаг до Воина-мастера. Ну, то есть, шаг — один. Родий-то ещё двадцать. Но зато Воин-мастер — это уже серьёзно. Это значит, что можно будет выходить в самостоятельные рейды и даже самому брать учеников — буде у меня возникнет такое желание.

Заманчиво, конечно. Но если я так сделаю, то в подвесе останется только одна родия. И чё? Кому я такой красивый нужен? Завтра налетит на нас десяток волкодлаков. И что я, буду им красивую наколку на руке показывать, пока от восхищения не сдохнут?

Не. Как ни крути, а без Знаков никуда, основную силу дают они. Значит, буду действовать постепенно, плавно.

— Поднимаю ранг, — сказал я тихо, но уверенно, глядя перед собой и немного вверх.

Энергия перелилась внутри меня. Я поморщился — руку пронзила боль, как будто калёным железом приложились.

Подняв ладонь к глазам, я увидел, как рядом с одной хвостатой звездой образовалась вторая. А потом они задвигались. Я широко раскрыл глаза. Кометы перемещались по коже, будто вращаясь вокруг орбиты. Найдя какие-то им одним ведомые места, остановились.

— Волшебство, да и только, — пробормотал я.

Больше ничего не происходило. Я, вздохнув, снова склонился над справочником.

Так-с, ну можно себя поздравить, теперь я — Ополченец-подмастерье, не хрен собачий. Да ещё одиннадцать родий осталось в подвесе, и надо бы их употребить с умом.

Возможностей сделалось резко больше. Я открыл окно и, глубоко вдохнув вечернего воздуха, изобразил рукой знак Удара.

Вопреки опасениям, сила сразу поняла, чего именно я хочу. Бить не стала. Зато я вновь почувствовал перераспределение и кивнул. Пять родий — как с куста, но зато теперь у меня Удар второго уровня. Это значит, что крыс будет убивать сразу, без вариантов. Да и волкодлакам явно не весело будет такой хернёй по харе получить. Ну а чё они…

Более крутые и мощные боевые техники будут мне доступны со следующего ранга, а пока можно позаботиться о защите. Следующим номером я изобразил знак Доспехи. Это стоило мне трёх родий, но зато я получил… А что я получил? Ну-ка, испытаем.

— Эй, Данила! — крикнул я, увидев в окно парня, идущего куда-то с садово-огородным инструментом на плече.

— Ась? — простодушно спросил тот, задрав голову.

— Это что у тебя — вилы?

— Они самые, ваше…

— Стой там, сейчас спущусь.

Я быстро выскочил наружу и остановился перед Данилой.

— Ударь меня.

— Вилами? — Удивляться парень, похоже, не умел.

— Ну. В живот, да посильнее.

Мысленно я изобразил новообретённый знак и приготовился. Данила, пожав плечами, перехватил вилы, как винтовку со штыком, и кольнул. Без особого, впрочем, энтузиазма.

Удар я почувствовал. Не физически, а ментально, что ли. Меня он не достиг. В сантиметре от живота вилы будто бы наткнулись на невидимую преграду и отскочили. Ишь ты. Работает хреновина!

— Вона чего могёте! — с уважением подтвердил мой вывод Данила.

Поблагодарив парня за неоценимую помощь в тестировании нового ПО, я вернулся к себе в комнату.

Теперь в подвесе осталось три родии. Можно открыть или качнуть что-нибудь из целительских Знаков — дело, как выяснилось, полезное. Можно открыть Манок. Но нахрена мне, спрашивается, Манок, если я располагаю Егором, который располагает Манком? Хорошая команда — это не та, где у всех есть всё, а та, где все друг друга взаимодополняют.

Подумав, я решил сильно не кипешить и прокачал до второго уровня Противоядие. Это как раз отожрало у меня три оставшихся родии, но зато Знак теперь мог без проблем выводить яд низших тварей. А то какой в нём, нафиг, смысл, если чуть чего, надо к Егору за помощью бежать?

Покончив с распределением родий, я ещё раз мысленно окинул сознанием свои достижения.

Итак, я — Ополченец— подмастерье, второй ранг в местной «табели о рангах».

У меня есть:

Удар 2 уровня

Противоядие 2 уровня

Доспехи 1 уровня (Кольчуга)

Восстановление сил 1 уровня

Не так уж плохо для второй в жизни охоты, а? Судя по оговоркам Егора, большинство охотников на второй охоте ещё только-только соображают, что не в сказку попали. Да, может, получают от наставника одну косточку из жалости или в качестве поощрения. Я же однозначно вышел за рамки статистики.

Пока изучал справочник, за окном стемнело. Я зажёг свечи. Почувствовав, что засыпаю, перебрался из-за стола в кровать.

Но уснуть не успел — в дверь поскреблись. Я на секунду призадумался, потом улыбнулся. Хороший день надо хорошо заканчивать. И впустил в комнату Марусю.

Утром после завтрака тётка Наталья принесла кошель, принадлежавший покойному графу Дадыдову — кожаный мешочек, завязывающийся шнурком. Я набил его монетами. Только серебряными рублями, крупняк в виде империала решил с собой не тащить. Получилось солидно. Но объёмно.

— И куда это богатство убирать? — вслух задумался я. Карманов крестьянские штаны не предусматривали.

— На шею повесьте да под рубахой спрячьте. — Тётка Наталья растянула шнурок, пристроила мешочек мне на шею. Убрала за ворот рубахи. — Али, ежели хотите, я к рубахе карман пришью?

— Не надо, — решил я. — До города добраться — и так нормально, а там уж другую одежду раздобуду.

— Я с вами поеду, ваше сиятельство, — вызвался Тихоныч. — Всё подскажу да расскажу.

— Отлично. Проводник мне не помешает. Поехали?

Тихоныч поклонился. Мы вышли во двор.

У крыльца стояла карета — та самая, что три дня назад привезла сюда Мандеста. И возница тот же. Он о чём-то болтал с Данилой, но увидев меня, замолчал и поклонился.

— Ваше сиятельство!

— Здорово, — кивнул я. — Поехали, что ли?

Забрался в карету.

Ну… Такое.

Тесно, мне в три погибели согнуться пришлось. Окно настолько пыльное, что видимость стремится к нулю. А под задницей — деревянная лавка. Я представил, что должны представлять собой амортизаторы на текущем этапе технического прогресса, и мысленно закатил глаза. Через минуту, когда рядом со мной уселся Тихоныч, и карета тронулась, я понял, что не ошибся.

Заговорить получилось лишь после того, как мы выкатились с просёлочной дороги на местный аналог шоссе, Тихоныч назвал это «трактом». До того оба помалкивали — берегли стучащие друг о друга зубы.

— И долго нам ехать?

— Без малого сорок вёрст. К вечеру, бог даст, доедем… Ваше сиятельство, — Тихоныч доверительно наклонился ко мне. — С возницей расплатиться надо будет. Он мне в долг-то поверил. Да только…

— Подожди, — я удивился. — А разве это не наша карета? Ну, в смысле, не графа Давыдова?

Тихоныч грустно улыбнулся.

— Иэх, ваше сиятельство! Ушли те времена, когда у графа собственный выезд был. Нанятая это карета. Вчера ещё мальчишку послал на постоялый двор, чтобы нынче к утру возницу прислали.

— Понял. И почём счастье?

— До Поречья пятьдесят копеек запросил. Обычно они по копейке за версту берут. Но этот негодяй на постоялом дворе один, вот и лупит цену. Но вы не волнуйтесь, ваше сиятельство. Уж в Поречье-то карет прорва. За обратный путь дороже сорока копеек нипочём не отдам! А то, может, и дешевле выйдет.

— А сами кареты у вас почём?

Тихоныч обалдело уставился на меня. Я сообразил, что задал вопрос из разряда «почём машины». Добавил характеристик:

— По виду — сойдёт и такая, как эта. Мне не шашечки, мне ездить. Но чтоб внутри попросторнее, рессоры помягче. И сиденья поудобнее.

— Не могу знать, — растерялся Тихоныч.

— Так узнай. Без личного транспорта в нашем деле — никак… Во! — я обрадовано ткнул пальцем в окно.

Незадолго перед этим заставил возницу остановиться и протереть стекло. Видимость улучшилась. Не сказать, чтобы сильно, но стоящую на дороге карету я разглядел.

Побольше нашей, колеса повыше. Обода у колес шире. С рессорами дела тоже наверняка обстоят получше, ход должен быть мягче. Да и в целом карета выглядела солиднее. Одна фигня — она стояла на дороге, просев на левый задний угол. Рядом с покосившимся колесом грустил кучер.

Авария, однако.

— Эй! — крикнул я вознице. — Останови.

Тот, кажется, собирался возразить. Но обернулся, посмотрел на меня и передумал.

— Тпру!

Карета остановилась. Я спрыгнул на дорогу, подошёл к кучеру.

— Что, брат? Загораешь?

— Да колесо с оси слетело, проклятое. — Расстроенный мужик повернулся ко мне.

Увидел, как вылезает из кареты Тихоныч. Посмотрел на нашего возницу. Расстройство на лице сменилось оживленностью.

— Вчетвером-то — сладим!

— Да куда мы денемся. Ты разгрузился? Пассажиров высадил?

Я, не дожидаясь ответа, распахнул дверь кареты.

— Ах, — сказали мне.

Из глубины кареты на меня смотрело самое очаровательное создание из всех возможных.

— Вот так встреча! — вырвалось у меня. — Ещё и с перламутровыми пуговицами, как заказано.