— Не понял, — сказал я. — Это ещё что за новости?
Егор без лишних слов вытянул из ножен меч.
В доме было тихо, это одновременно и радовало, и настораживало.
Я присел рядом с неподвижно лежащим человеком, потряс его за плечо. Перевернул. С приглушенным стоном человек перевалился на спину.
— Кучер, — сказал я. — Тот, что с каретой в комплекте шёл. Как звать, не помню. Жив, без сознания.
— Дай-ка… — Егор присел рядом, оттянул залитый кровью воротник рубахи кучера и выругался.
— А вот это уже залёт, — протянул я, увидев на шее мужика два прокола. — Чего ты там говорил, что упыри из подвалов не вылезают?
— С тобой, Владимир, я уже скоро вообще говорить перестану! У тебя и упыри из подвала, и камышовые коты без камышей, и колдуны под носом у Ордена.
— Я-то тут при чём вообще?
— А кто? Покуда я тебя не нашёл, всё спокойно было и ровнёхонько! Ох, чую, не просто так ты лежал в той избе…
Да я и сам чуял, что не просто. Причём, давно уже чуял. Примерно с тех пор, как Тихоныч рассказал мне о моём появлении в жизни графа Давыдова. Кто я, чёрт побери, такой? Откуда взялся? Почему меня спрятали? От чего спрятали, в конце-то концов?
Вопросы важные, слов нет. Однако до сих пор находились более насущные. Да и сейчас не то чтобы самое время вытянуть ноги у камина и порассуждать.
— Упырь при свете дня не шарится, — твёрдо сказал я. — Этого оставим пока тут. Дай переверну только набок, чтоб чего не вышло, и пойдём остальных моих домашних проверим. Ради этого же самого упыря надеюсь, что все живы.
Мы с Егором разделились и прочесали дом. Пришли к неутешительным выводам: дом пуст.
— Следов крови тоже нет, — заметил Егор. — Пошли, другие постройки осмотрим.
Повезло нам в первой же постройке. Весь народ оказался во флигеле. Дверь была надёжно заперта изнутри, однако по голосам я издалека определил и тётку Наталью, и Тихоныча, и Захара, и Марусю.
— Открывайте, что ли! — крикнул я, постучав.
— Убирайся к дьяволу, откуда вылез! — рявкнул в ответ Данила.
Молодец, сообразил. Прибежал из пристройки сюда, где двери покрепче. И жену вряд ли одну оставил.
— Неожиданно, — признался я. — А может, мне таки кто-нибудь кофейку сварганит? А то прихожу домой после тяжёлой ночной смены, а меня в грубой форме нахрен посылают.
— Ваше сиятельство, это вы, что ли?
— Я, я. Открывай.
Данила немедленно открыл. В дверном проёме, как в мультике, нарисовались шесть перепуганных физиономий. Я отметил, что даже несмотря на испуг, физиономия Груни выглядит значительно лучше, чем сутки назад. Умирать девка уже точно не собиралась.
— В двух словах, что было? — спросил я.
Кофе нам, разумеется, сварганили, Маруся подала в столовую. Чашки, правда, дрожали и позвякивали на подносе — видно, страху натерпелась преизрядно. Остальные тоже были как пришибленные. Кучера Данила с Егором уложили в гостевой спальне.
— А ну, ещё раз, — попросил я и уставился на Захара.
Тот был, из всех потерпевших, самый глубоко погруженный в тему.
— Говорю ж, — шмыгнул тот носом, — заявился середь ночи упырь. Как в дом вошёл — шут его разберёт, их ведь пригласить должны. Ну да, видать, кучер открыл и впустил. Зачем, почему — не знаю. Ему и досталось. Хоть заорать успел — на том спасибо. Я подскочил, выбежал — смотрю, грызёт стоит. Там уж от крика все повскакали. Я на них заорал, чтоб валили скорей из дому. Насилу ноги унесли, спрятались во флигеле. И Данила с Груней туда же прибежали.
— Он до утра в двери скрёбся, впустить умолял, — всхлипнула Маруся. — Я думала, помру со страху.
— Судя по укусу, — вмешался в разговор Егор, — упырь молодой совсем, в первый раз на человека вышел. Обычно они аккуратнее кусают.
— И куда он потом делся?
— А кто ж его знает! — всплеснула руками тётка Наталья. — Как петух запел — так он и ушёл. Известное дело, упыри солнечного света боятся.
— Молодые боятся, — уточнил Егор. — Те, что постарше, покрепче, могут и днём — ежели припрёт. Хотя, конечно, тьму предпочитают.
Я поморщился. Упырь — это как-то совсем уже скверно. Согласно справочнику, упырь — это нечто типа вурдалака, только версии 2.0. Дополненный и улучшенный. Сильнее, опаснее, умнее. Место обитания — кладбища. С кладбищ упыри наведывались к родным и близким, а как те закончатся — к дальним родственникам. Иные, особо одарённые, подстерегали ночных гуляк — опять же, возле кладбищ.
Спрашивается: какого хрена забыл упырь здесь, у меня в усадьбе⁈ У меня тут ни кладбища, ни хрена.
Хотя…
— Так, стоп! — поднялся я. — Егор! Идём, мысля есть. Данила! Где Данила?
— С Груней, к себе пошёл, — сказала Наталья. — Не трогали бы вы их, ваше сиятельство. Девка такого страху натерпелась, мало ли чего…
— Ну да, понимаю, — кивнул я. — Ладно, обойдёмся. Лопату мне только нарисуйте. А лучше пару.
Лопаты Тихоныч нам выдал. Одну я закинул себе на плечо, другую взял Егор.
— Упырь-то как выглядел? — спросил я.
Тихоныч развёл руками.
— Ну… Как упырь.
Захар, который, естественно, увязался с нами, хохотнул:
— Ну да, так и выглядел. Весь в земле, грязный! Страшный, как смерть, глазищи пылают.
— Ясно, — кивнул я. — Потому его никто и не узнал.
— Кого не узнал? — спросил стремительно побледневший Тихоныч.
— Никого, — отрезал я. — Иди к себе, Тихоныч, отдыхай. Решим вопрос.
Втроём мы вышли к достопамятному оврагу, где несколько дней назад я и Данила прикопали Мандеста. Земля выглядела так, будто её кто-то вот только что поворошил граблями.
— Это что — могила⁈ — вытаращил глаза Егор.
— Ну типа того, да.
— На неосвящённой земле⁈ Да это же…
— Ну извиняй. Ситуация сложилась такая, что не успел за священником послать.
— Что ж за собаку тут так прикопали?
— Да был один… Неважно. Давай-ка — раз-два, взяли!
Слежаться земля не успела, разрыли быстро. Как только моя лопата ткнулась во что-то, похожее на плоть, снизу послышался утробный рык.
— Мать моя! — воскликнул Захар и сделал пару шагов назад. Одной рукой принялся шарить в сумке в поисках подходящего амулета.
Упырь Мандест, пробуждённый ото сна, выглядел и вправду стрёмно. Увидел бы я такую образину ночью — непременно бы выругался матом. Сейчас сдержался. Всё-таки аристократ почти, надо соответствовать.
Мандест подскочил в воздух на пару метров, приземлился на ноги и завыл. Глаза — ночью они наверняка действительно горели, а сейчас, при свете дня, еле светились, — уставились на солнце.
Упырь выл, скребя когтями грудь. Я даже разглядел на рубашке отверстие от кинжала.
Отбросил лопату, выхватил меч. Егор последовал моему примеру.
Упырь резко опустил голову и уставился на меня. Из глаз его текли слёзы.
Я мысленно сотворил Знак Удара. Голова упыря резко отклонилась назад, он попятился и упал в овраг.
— Получи-ка! — прорычал Егор и обрушил на тварь Красного Петуха.
Пламя, которое легко и просто пожирало мертвечину, казалось, лишь разозлило Мандеста. Он вылетел из него, как сам дьявол, и накинулся на меня.
Я скастовал Кольчугу и пырнул тварь мечом в область сердца. Про сердце в справочнике ничего не говорилось, но меня инстинктивно потянуло туда.
Лезвие пронзило плоть, однако упырь и не подумал по этому поводу переживать. Так, рыкнул коротко и попёр на меня, нанизываясь на меч. Я поспешно его выдернул, чтобы не остаться без оружия.
Егор махнул своим — отсёк бы твари голову. Но Мандест ловко присел, пропустил лезвие над головой, а потом в неуловимом движении сместился влево и плечом толкнул Егора. Охренеть какой шустрый стал, стоило в упыря превратиться. При жизни таким не был. Егор отлетел в сторону, только ноги мелькнули.
А упырь застонал, скаля кривые клыки. Я вдруг заметил, что от него поднимается то ли дым, то ли пар. Набирающее силу солнце делало своё дело.
Мандест снова двинул на меня, словно я и был его целью. Что, впрочем, ни разу не удивительно. Расстались-то мы с ним так себе, наверняка осадочек остался.
Я поднял руку навстречу. На этот раз бить в лобовую не стал, направил Удар в колено. Раздалось характерное «хрясь!» — и левая коленка упыря выгнулась в обратную сторону. Он завопил и рухнул, упираясь руками в землю.
Подняться уже не смог. Дым валил всё гуще, в районе шеи даже показалось небольшое пламя.
Я подскочил к нему и поднял меч.
— Должен остаться только один! — сказал я и рубанул со всей мочи.
Голова отлетела, как удачно поддетый ногой футбольный мяч. Тело упыря рухнуло и загорелось само собой, без всяких Красных Петухов.
А в меня ударила молния.
Ух, зараза! — у меня аж дыхание перехватило, я попятился и чудом удержался на краю оврага. В глазах на секунду потемнело, но быстро разъяснилось.
Сколько ж я принял, интересно?
Ответ нашёлся быстро. Солнце испепелило останки упыря за считанные мгновения, и на выжженной земле осталось пять костей. Пять! Максималка. Надо же, и с Мандеста по итогу вывалилась какая-то польза.
Пять родий! На ранге Воин-подмастерье. Теперь я могу, например, Красного петуха открыть, полезнейший знак ведь. Или — Меч? Меч — штука крайне полезная, она у меня один раз спонтанно получилась, с волкодлаком. Это как Удар, только режущий. В общем, самурай без меча подобен самураю с мечом, только без меча.
Впрочем, об этом можно будет подумать и опосля.
— Все живы? — спросил я.
— Живы, — прокряхтел, приближаясь, Егор. — Повезло нам, что молодой. Если б ему хоть пять ночей от роду было — могли бы все тут и полечь. — Это он договорил уже, глядя на кости. — Ох, Владимир…
— Ну что опять «Владимир»? — поморщился я.
— Разозлил ты колдуна…
— Думаешь, его колдун поднял?
— А кто же ещё? Кабы упырь сам встал, в нём в первую ночь, может, и одной бы кости ещё не было. Они ж не сразу формируются. А тут — целых пять! Представь, сколько силы в него вложили! Страх и думать… Видать, кикимора сперва тут нашпионила. А ночью колдуну донесла, что рядом с усадьбой покойник лежит. Вот тот и наложил заклятие. Не знал ведь, что ты в это время его самого ищешь, дома тебя нет.
Я присел на корточки, собрал кости. Одну протянул Егору, тот взял. Другую — Захару. Тот не двинулся.
— Чего? — спросил я.
— Сам не видел? — огрызнулся парень. — Опять я… В стороне стоял. Двинуться от страха не мог. Трус проклятый.
— Слышь. — Я поднялся и заглянул Захару в глаза. — Ты сегодня ночью всю мою дворню вывел, от упыря спас.
— Конюха оставил! — Захар чуть ли не всхлипнул.
— Да ещё бы ты его не оставил! В доме упырь, охотников нет — куда тебе деваться было? Захар, не гони. Если будешь думать только о том, как лажаешь — всю жизнь только лажать и будешь. Моих домашних ты сегодня спас. Видал, как на тебя Маруська глядела?
— Правда? — встрепенулся Захар.
— Правда. Только трогать её всё равно не смей. А кость возьми.
Немного повеселевший Захар взял кость и припрятал её к остальным.
— Ну что, пацаны, — вздохнул я и пнул ком земли в овраг. — Значит, какой-то колдун прям сильно-сильно хочет меня прикончить. Врать не буду: не люблю, когда меня хотят прикончить. Надо врубать ответку, Егор. И чем скорее — тем лучше. Или я пойду один разбираться. До сих пор мне как-то везло, глядишь, и в этот раз справлюсь.
— Понял, — буркнул Егор. — Сейчас отправлюсь искать народ. Не спеши, дай мне пару дней.
— Хорошо, только не затягивай. За эти пару дней тут мало ли что случиться может.
Егор молча кивнул. И тут со стороны дома послышался крик Маруси:
— Владимир Всеволоды-ы-ыч! Сюда, скорее!
— Да что ж там опять такое? — простонал я и быстрым шагом пошёл навстречу новой напасти.
Оказалось, ничего такого, просто очнулся кучер. Он лежал в постели, в одной из гостевых спален. Был бледен и жалок, но — жив и в полном уме.
— Ну, со вторым днём рождения тебя, — сказал я, подтащив стул поближе к кровати. Сел. — Чё, как в целом?
— Голова кружится, — пробормотал кучер. — Плывёт…
— Ничего, дальше океана не уплывёт. Помнишь, что было?
— П-помню… — Взгляд кучера затуманился. — На улицу ходил, по надобности. Ночь была. У самой двери он подошёл. Я-то думал, из ваших кто! В лицо ведь не знаю никого, да и не видать в темноте. А чужому тут — откуда взяться?
— Пригласил? — спросил Егор, стоящий у выхода.
— Пригласил… — понурив голову, признался кучер. — За порог шагнул, повернулся, а он мне в горло-то и вцепился. Помню, заорать успел. А потом — как будто водки перебрал, в глазах погасло всё.
— Ясно, — вздохнул Егор. — Винить некого.
— Ладно. — Я хлопнул кучера по колену и встал. — Ты давай, отлежись. Накормить тебя накормят. А потом езжай домой.
— Ваше сиятельство! — тут же вскинулся кучер. — А позвольте, я лучше тут, с вами останусь?
— Вот так номер, — удивился я. — Ты ж где-то там числишься? При градоправителе?
— Ничего. Как числюсь — так и отчислюсь. — Кучер даже приподнялся на локтях, тяжело дыша. — За карету дарёную с меня три шкуры спустят! Хоть и не я виноватый, а накажут-то всех, кто ответить не может. А я вам верой и правдой служить стану!
Я немного подумал и сказал:
— Жалованья пока положить не могу. Наследство только принял, дебет с кредитом нихрена не сходятся.
— Это ничего! Я на первых порах и за еду могу.
Н-да, видать, крепко градоправитель мужика достал.
— Ну, оставайся, коли так. Как на доходы выйдем — платить начну. Не забуду.
В общем и целом, кучер-то нужен. А то карета без шофёра — ну такое себе.
Я уже повернулся к кучеру спиной, намереваясь уходить, как вдруг он меня окликнул:
— Ваше сиятельство! Вот, кстати, насчёт этого самого кредебита…