Охотники за дурью

Глава 20 Премия.

Январь 1995 года.

Квартира в новом доме.

Пустая квартира кажется огромной, особенно, когда открываешь глаза, лежа на брошенном на газеты матрасе. Матрас я купил дорогой и двухместный. Если не найду в ближайшее время с кем буду тут спать, то буду спать на матрасе поперек, благо размеры позволяют. С мебелью пока проблемы — магазины закрыты и второго — третьего января никто не хочет работать, но ничего страшного, я не привередливый, подожду пару дней.

За стеной раздался лязг когтей по линолеуму и в дверном проеме появился первый претендент на то, чтобы спать на хозяйской постели — ночью я помню, что спихнул тушу Демона, что подкрался к хозяину под бочок.

Чем хороши или плохи собаки (смотря с какой стороны вопрос рассматривать) — они не позволяют своим хозяевам пролеживать все утро в постели, волей — неволей приходится вставать и вести питомцев на прогулку. Из плохого, стоило нам выйти из подъезда, наполненного густыми звуками всеобщего и повсеместного ремонта, как в полный рост встала проблема выгула моих животных. Из самых ближайших площадок, доступных для меня, как новоиспеченного жителя Тихого центра была полоса отчуждения железной дороги, но там я опасался отпускать своих четвероногих друзей с поводком. Какие бы умные и дрессированные не были Демон и Герда, фактор носившихся мимо электричек меня напрягал. Пришлось в ежедневное расписание вставить длительные прогулки на берег Реки, в район речного порта, потому что служебная собака в день должна пробегать определенное расстояние, иначе здоровье ее будет постепенно сходить на нет.

Перейдя по широкому деревянному настилу обе ветки железной дороги, мы с псами чинно перешли улицу Заводскую и пошли в сторону заснеженного берега Реки. В отдалении, за заснеженными крышами многочисленных складов застыли до весны, похожие на огромных аистов, грузовые краны речного порта. Здесь, на ближайшие несколько лет, осталось место, где можно спокойно выгулять больших псов, дать им побегать вдосталь, да и самому отдохнуть душой, любуясь на широкое русло Реки.

Квартира в новом доме.

Стук в дверь раздался в самый неподходящий момент — я, стоя на подоконнике и высунув голову в форточку, откручивал ручки авоськи от вбитого снаружи окна в деревянную раму гвоздя, чтобы втянуть в тепло кухни вывешенное за окно собачье мясо с костями. Особую пикантность ситуации придавал возбужденный Демон, поставивший передние лапы на широкий подоконник и утробным лаем отгонявший двух возмущенных синиц, которые второй день склевывали мясо с торчавшей из пакета кости.

Осторожно, чтобы не опрокинуть ногой стоявшие, все на том же самом, подоконнике, электрический чайник и чашку с кофе, я опустил ноги на приставленную табуретку и неуклюже спрыгнул на пол. В дверь продолжали настойчиво долбить. Вот, честное слово, если приперся какой-то очередной сосед с просьбой «занять шурупов на шестьдесят, десятка два, а лучше четыре», грубо пошлю на хер. Во-первых, нет у меня шурупов, а во-вторых, четвертый день в отпуске, а соседи уже задрали до печеночных колик.

В отличие от проглота Демона, оставшегося на кухне, охранять мясо и лаем отгонявшего стучавших в стекло, наглых синиц, Герда стояла у входной двери и недобро рычала, а значит за дверью плохой человек, Герда в людях разбирается — как там говорил Горбатый? Баба — она сердцем чует.

Я вернулся на кухню, взял тяжелый самодельный нож, которым я рублю кости и пошел открывать.

На пороге стоял, с фальшивой улыбкой на лице и бегающими глазами мой нынешний начальник — Поспелов Максим Викторович.

— Привет. — я замер на пороге, на давая шагнуть в квартиру незваному гостю: — Неожиданно. Сразу говорю — на службу выйду только при наличии официального приказа, что меня из отпуска отозвали.

— Да есть кому работать, я на минутку к тебе забежал. — Максим изобразил возмущение на лице: — Отдыхай спокойно.

— Ну ладно. — я шагнул в сторону, освобождая дорогу: — Заходи. Могу предложить только чай из пакетиков и растворимый кофе, другого ничего нет.

— Пройду? — Максим вопросительно потянулся к ботинку.

— Заходи. — я гостеприимно взмахнул рукой, и мой начальник отправился на экскурсию по моему новому жилищу.

— Как-то бедненько у тебя, Паша. — не удержался парень от шпильки: — И пустовато.

Ну да, из мебели только вешалка в коридоре, матрас, два стула и две табуретки, даже стола нет. Мой кухонный уголок включая маленькую электрическую плитку с открытой спиралью и чугунную сковородку, располагался все на том-же кухонном подоконнике.

Ну да. — я пожал плечами: — Мебель из Италии везут сорок пять дней, тут ничего не поделаешь. Зато все мое, не родительское.

Максим захлопнул пасть. Насколько я знаю, у него из недвижимости была только комната в родительской квартире.

— Так что, кофе будешь? — я настойчиво продолжал проявлять гостеприимство, но Максим отказался, делая вид, что рассматривает мои белые стены и, свисающие из дырок в потолке, электрические лампочки в простых патронах.

— Да нет, Паша, спасибо. — Максим казалось, собирается с духом: — Помнишь, к нам тогда адвокат приходил, этого, как его…

Начальник пощелкал пальцами, делая вид, что забыл фамилию Бубнова.

— Бубнова адвокат. — подсказал я.

— Ну точно, Бубнова! — обрадовался Максим: — Ты не мог бы мне дать его визитку, а то у меня просили хорошего адвоката…

— Записывай. — я протянул парню клочок бумаги и стал просматривать свой бумажник, где у меня хранилось с десяток визиток.

— Да нет, ты мне ее дай. — Максим протянул руку, но я спрятал квадратик бумаги за спину, а Герда оскалила зубы в ответ на резкий жест моего собеседника, заставив начальника руку отдернуть.

— Не дам. — я начал догадываться в чем дело. Очевидно, родня Бубна не стала долго ждать обещанного освобождения своего кормильца из тюрьмы, а пошла к адвокату с обоснованным вопросом — вы, гражданин хороший, деньги взяли немалые, хотелось бы увидеть результат. А вражеский адвокат начал от факта получения денег на взятку отказываться, тут и всплыла его визитка, которую я вручил семейству Бубновых от имени юриста- «решалы».

Выпроводив озабоченного начальника, который еще раз, безуспешно, пытался выцыганить у меня визитку адвоката, я присел на табуретку и, впав в глубокое раздумье, стал допивать остывший чай.

Если раньше я получал полнейшее удовлетворение, когда пойманный злодей отправлялся в тюрьму, и на несколько лет выбывал из криминальной жизни Города, то в случае с Бубновым я решил не ограничиваться тяжелыми тюремными запорами, как пелось в какой-то старой песне, а понял, что для того, чтобы быть довольным, мне необходимо оставить этого хитромудрого наркобарыгу буквально голым. И до его детишек и молодой жены мне не было никакого дела. Если этот тип заработал себе квартиру в центре, и несколько пачек американских денег, мне даже страшно представить, сколько человек он отправил на тот свет. А наркоманы в Городе умирали просто пачками, то один, то другой, то целыми компаниями, с мутной пеной на губах, отправлялись они в рай или в ад, уж не знаю куда их на том свете определяют.

Так как Новогодние каникулы еще не закончились, а я уже засиделся дома за несколько дней отпуска, я решил выяснить подноготную покупки Бубновым трехкомнатной квартиры в самом центре Города, с учетом того факта, что деньги отложенные на покупку недвижимости оказались нетронутыми. Так как всякие домоуправления и бюро технической инвентаризации пока не работали, я решил начать с соседей.

Сварив собакам мясной кулеш и остудив миски с кашей на балконе, я выставил четвероногим иждивенцам их вечернюю пайку и начал собираться.

Новый жилой массив.

Подъезд Бубнова.

— Здравствуйте, здравствуйте. — я протянул, открывшей мне дверь квартиры, пенсионерки, одной из тех, что была понятой на обыске в квартире Бубна, большую шоколадку в яркой обертке: — Это вас с наступившим Новым годом! Как вас, наркоманы больше не беспокоят?

К моему удивлению, бабка встретила меня весьма сурово, за шоколадкой, что в наше время считалась хорошим подарком, не потянулась и в квартиру войти не позволила.

— Ты милок зря пришел. Я бабка не одинокая, у меня в квартире еще и внучка прописана…- старуха попыталась захлопнуть перед моим носом дверь, но я успел вставить в щель тяжелый ботинок.

— Так, стоп, уважаемая, я не по этой части. Меня ваша квартира интересует мало, сам три дня назад в свою собственную в новом доме въехал, а я вообще-то хотел поговорить о соседе вашем — Бубнове.

— Ну, если про соседа говорить хочешь, то заходи. — бабуля выдернула из моей руки шоколадку и пошла на кухню, где загремела чайником: — Тапки надевай.

— Спасибо, я не люблю в шлепанцах. — я повесил куртку и, пройдя на кухню, уселся на старую табуретку: — А что вы так не любезны то с гостями? Я, вроде бы, наркобарыгу вашего в тюрьму посадил, как и обещал.

— Ты, может быть, и посадил, а пацаны эти, наркоманы, каждый день ходят, в соседскую дверь стучаться. А потом и к соседям долбятся, надоели хуже горькой редьки. А еще из ЖЭУ паспортистка рыскает, в гости напрашивается…

— Спасибо. — я принял очередной травяной напиток странного вкуса, которым бедные пенсионерки пытались заменить дорогой индийский чай: — Я, все- таки, насчет квартиры хотел спросить…

— Ты же сказал, что ты не из этих, не риелтеров! — укоризненно покачала головой старушка: — Я же Инке из ЖЕУ сказала, что духу черных маклеров в моей квартире не будет. Давай, ставь чашку и чеши отсюда, пока я людей не кликнула!

Пенсионерка с самым решительным видом вытащила из-за холодильника какую-то увесистую клюку и приготовилась бить по трубам отопления, созывая подмогу.

— Да сядьте вы наконец! — я звонко хлопнул ладонью по столу: — И дослушайте, что я вам сказать хочу до конца.

К моему удивлению, бабка послушалась и уселась за стол напротив меня, впрочем, оставив последнее слово за собой.

— А ты на меня не кричи, молод тут еще кричать. У меня, между прочим, двадцать две грамоты имеются, одна даже самим Шверником подписана!

— Да я даже не сомневаюсь, что вы женщина героическая. Вы мне лучше скажите, в квартире, которую Бубнов купил, кто раньше жил?

— А причем тут Бубнова квартира? Ты же на мою вроде нацелился? — бабка, увлекшись обороной своей квартиры от черных маклеров, видимо слишком увлеклась и о чужих жилых метрах уже не думала.

— Женщина, я вообще-то милиционер, это почти как пионер, только уже старый. — я помахал перед бабулей ладошкой: — И не хочу, чтобы из соседской квартиры снова наркотиками торговали.

— Ты же сказал, что Бубнова в тюрьму отправили? Что, соврал бабушке?

— Да не соврал, в тюрьме он. Вот только завтра –послезавтра сюда его родственники заселяться, жена, дети, тесть. А там семейка еще та, пробы ставить некуда. Особенно дед, который вообще бандит. Сейчас то на разбой ему трудно выходить, а наркотики продавать сил еще хватит.

— Милый, ты это…- бабуля явно расстроилась: — Ты давай, милиционер, что хочешь делай, но эту сволоту в квартиру не пускай. Нет такого закона, чтобы бандитов в приличные дома заселяли. Я в администрацию пойду, в совет ветеранов, но ты тоже давай, не сиди на попе ровно. А я вот тебе варенья из крыжовника дам, очень вкусного. Сама собирала, сама варила, ягодку к ягодке…

— Вы мне про старого жильца, про Самохина, расскажите, а варенье я не люблю…

— Да ты что, там же самые витамины, и варила я его всего две минуты, все полезное в ягоде осталось…

Через час я стоял у подъезда дома Бубнова, в одной руке сжимая обрывок бумаги, где были написаны отрывочные данные о жене бывшего владельца квартиры и его ребенке, а другой рукой прижимал к себе банку с вареньем, которую мне все-же всучили на прощание. Как оказалось, со слов пенсионерки, этот самый Самохин не все годы был алкоголиком, тунеядцем и дебоширом. Несколько первых лет после заселения в этот дом, он был вполне себе приличным дядькой, проживавшим в квартире вместе с матерью, женой и маленьким сыном. Но, после смерти матери, человек сорвался с катушек и ушел в длительный запой, гоняя жену, да так, что она в одном халате и с маленьким сыном на руках, пряталась в квартирах у соседей. А потом жена ушла, прихватив с собой и ребенка, Самохин запил особенно люто, в чем ему помогали какие-то приятели, а вскоре просто пропал, после чего в квартире появился новый хозяин. Вырисовывалась вполне типичная для этого времени картина. И была большая вероятность, что сорваться в алкогольный штопор Самохину помогли.

Квартира Громова в новом доме.

Данные о семье пропавшего Самохина я получил в адресном бюро областного УВД, расположенном на последнем этаже бывшего проектного института, расположенного на въезде в Левобережье. Сотрудница бюро, мельком взглянув на мое удостоверение и скептически — на отрывочные сведенья о жене пропавшего, смахнула с конторки шоколадку и через десять минут притащила мне кучу карточек со всеми женщинами по фамилии Самохина, подходящих по возрасту. Судя по всему, жена, а скорее всего, вдова Самохина проживала в районном центре, в ста двадцати километрах от города, и работала в детском саду воспитателем. Насколько актуальны эти сведения, внесенные в адресный лист на момент прописки, сейчас, я не знаю, но попробовать найти женщину по телефону, без утомительной поездки на периферию, можно было попробовать. С этими позитивными мыслями я вернулся домой, хорошо выгулял собак, погоняв по берегу Реки и покидав им палку, а вот окончание вечера мне умудрились испортить.

У дверей моей квартиры стоял мрачный опер по кличке Наглый.

— Что так долго шатался? — грубо буркнул он мне.

Пока я раздумывал, стоит ли спустить коллегу с лестницы за грубость не по чину, или просто пнуть его от всей души, Наглый, видимо поняв, что перегнул палку, проскользнул мимо меня вниз по лестницы, крикнув с лестничной площадки нижнего этажа, что завтра мне надлежит ровно в полдень быть в Дорожном отделе милиции, в кабинете бухгалтерии, где мне будут вручать премию.

Слушая дробный стук каблуков коллеги, сбегавшего вниз, я просто чувствовал какую-то гниль от этого радостного, на первый взгляд, сообщения. Премии вручают или торжественно, на утреннем разводе, или вместе с очередной заработной платой. Торжественного вручения в кабинете бухгалтерии точно не будет, да и конкретного времени для того, чтобы просто расписаться в ведомости, не устанавливают. А значит, под предлогом премии, меня просто выманивают в РОВД. Почему просто не вызвали? Бояться, что не приду, ссылаясь на отпуск, поэтому решили заманить денежной выплатой? Ладно, я, как Скарлетт О Хара, подумаю об этом завтра.

Дорожный РОВД.

Как и предполагалось, в здание родного РОВД я вошел ровно в двенадцать часов дня. Длинный коридор отдела милиции был пуст, лишь в самом его конце, у дверей бухгалтерии, маялся какой-то тип в костюме, мне незнакомый. Я замедлил шаг, пытаясь понять, какую неприятность мне приготовили и тут мой взгляд зацепился за выпученный, как у аквариумной золотой рыбки, человеческий глаз, выглядывающий из — за приоткрытой двери одного из кабинетов уголовного розыска. Повинуясь наитию, я шагнул к этой двери дернул ее на себя.

Женщина, рассматривающая меня с таким болезненным вниманием, успела отскочить от порога и сейчас внимательно рассматривала стену кабинета, видимо трещины на штукатурке имели особый, уникальный рисунок. Я ее сразу и не узнал, в пальто и меховой шапке, но вот деда — уголовника, тестя Бубнова, что сидел у стола, затягиваясь сигаретой, я опознал сразу. А значит женщина — жена арестованного Бубнова. Дело о пропавших деньгах барыги набирало обороты, отрабатывали всех, кто был в теме и теперь наступила моя очередь. А таким нехитрым способом, неизвестные мне пока правоохранители, решили тайно показать меня потерпевшей, чтобы не было проблем с официальным опознанием. Схема простенькая, абсолютно незаконная, но весьма эффективная, если только потерпевшие не проговорятся, что им показывали подозреваемого до опознания. Но, эти не проговорятся, я бы, за такие деньжища, что стоят на кону, точно бы не проговорился.

— Здорово. — я обратился к местному оперу, сидящему за столом, уткнувшись в уголовное дело: — Ты вашего начальника не видел?

— Не знаю, Паша, с утра не видел.

— Да, задрали уже. — я шагнул в кабинет, заметив еще одного посетителя, молодого парня, сидящего на диване: — Вчера вечером прибежал домой ко мне Наглый. Ну, помнишь же Наглого, что сейчас у нас в «наркоте»? И орет, мол, велели тебе, Громов, ровно в двенадцать дня быть в РОВД. А я бегаю по всему отделу, и никому, как оказалось, сто лет не нужен. Не отпуск, а какое-то хождение по мукам у меня получается.

— Так ты позвони Наглому в ваш кабинет и уточни, кто тебя искал. — опер подвинул в мою сторону телефонный аппарат.

— Ну ты же еще не уйдешь? Сейчас в бухгалтерии спрошу, когда зарплата ожидается, пока они не разбежались, и к тебе вернусь. — я вышел из кабинета, прикрыл дверь и повернулся к выходу. На мое внезапное решение тип в конце коридора среагировал с большим опозданием. Крик «Громов, стой!» и тяжелый топот я услышал, когда свернул за угол.

— Здорова. — я склонился к окошку дежурки, протянув руку знакомому помощнику: — Что, как? Когда зарплата?

— Да ни хрена хорошего. Про зарплату молчат. — знакомый сержант ответил на рукопожатие: — А тебя что не видно?

— Так я в отпуске, только без денег тошно, вот, зашел узнать насчет тугриков…

В это время за моей спиной кто-то пробежал на выход, громко хлопнув металлической дверью.

— Пойду, с парнями поздороваюсь. — я шагнул к двери дежурки.

Как меня искали эти два неизвестных мне типа, бегая вокруг крыльца РОВД и силясь понять, куда я мог испариться, было интересно наблюдать через окошко дежурной части. Вскоре к этим двум присоединился третий, который сначала наорал на упустивших меня коллег, а потом углядел мою ухмыляющуюся физиономию через окно.

Пока эти трое неизвестных забегали в здание РОВД, я успел выйти из помещения дежурной части и пойти в сторону кабинета бухгалтерии, возле которого меня и подхватили под руки.