Охотники за дурью

Глава 14 Некуда бежать

Декабрь 1994 года.

Дорожный район.

Помещение Отделения «О» Дорожного РОВД.

— Громов, чем планируешь сегодня заниматься?

— Максим Викторович, вы вчера сами дали мне двое суток, чтобы найти подстреленного мужчину. Вот и планировал его искать…

Макс, нахмурив светлые бровки смерил меня тяжёлым взглядом, от которого я должен был проникнуться:

— Громов, я тебе хочу объяснить один раз и больше мы к этому вопросу возвращаться не будем, если ты конечно хочешь служить в нашем отделе. Здесь все парни нацелены на общую задачу, на общий результат. У нас каждый человек на счёту. А этот мужик, он по сути, твое личное дело, твой личный интерес. Ты должен ценить, что я тебе время выделяю на решение твоей личной проблемы. Но, так как личное не должно мешать выполнению заданий в интересах всего коллектива отдела, то я тебе дополнительно задачу поставлю, так как вижу, что ты на сегодня ничего не планировал, а чушь слушать от тебя я не желаю. А сегодня, с 14 часов ты поедешь в помощь операм городского управления, постоишь в оцеплении на мероприятии, как раз твой уровень. Все, давай, не опаздывай.

Что-то как-то с логикой у моего начальника очень плохо. То надо работать на общий результат, то отправляет меня на какое-то оцепление, и каким образом это может повлиять на работу нашего отдела?

— Ну, оцепление или не оцепление, а ехать на операцию без оружия очень грустно. Вчера звонил в прокуратуру, хотел уточнить, когда мой пистолет вернут, сказали, что еще исследования не закончены. Хотя что там исследовать — совершенно непонятно. Я и пошел в оружейку Дорожного отдела, где давно уже лежит за мной закреплённый пистолет-пулемёт «Кедр». Заместитель начальника по тылу, которого вместо матерщинника старшины поставили, говорят коммерцией все время занимается, некогда ему с оружием заниматься, поэтому и лежит в железном шкафу, дожидается меня маленький, но смертоносный автоматик с двумя магазинами на тридцать патронов.

Дежурный по РОВД ничего мне не сказал, принял у меня карточку заменитель, сунул в руки «Кедр» с длинными магазинами и колодки с патронами да и захлопнул узкое окошко в оружейку.

Автомат удобно разместился под меховой курткой, после этого поехал я на улицу князя Таврического, где за десять минут нашел дом подстреленного мной мужика и даже имя с фамилией узнал. Обратно ехал на трамвае, в котором обилечивала народ знакомая мне кондуктор Нина Осиповна, с которой мы вежливо раскланялись, а усатый вагоновожатый сделал вид, что меня не узнал и хмуро отвернулся.

Оказалось, что двенадцатый отдел, куда меня прикомандировали на сегодня, который занимается хищениями имущества, и есть отдел, в котором служат операми мои знакомые Гелаев и Колбасов. Парни со мной дружески поздоровались, вручили носимую рацию и сказали садиться в машину. Ехали мы долго, на двух машинах, итого семь человек, пока не приехали за город, въехав на территорию какого-то заброшенного предприятия, расположенного в окружении соснового бора.

— Так парни… — старшим был, к моему удивлению, опер Колбасов, который и провел короткий инструктаж: — Сегодня отсюда должны вывезти новую партию металла, два десятка тонн. Мы должны это пресечь и задокументировать. Паша, мы пока замаскируемся за забором, за деревьями, а ты взбирайся вон туда, на верхотуру, тебе оттуда будет вся территория видна…

Колбасов показал на какую-то башню высотой в пятиэтажный дом, куда вела линия подачи ленточного транспортера. — Как грузовики на территорию заедут, так ты с нами свяжешься, и мы с двух сторон подъедем, будем всех задерживать.

На теперь мне все стало понятно. Меня- чужака привлекли, чтобы я несколько часов морозился в этой промёрзшей бетонной башне, в то время как «городские» будут сидеть в теплых машинах, ожидая, пока этот лох наберет сообщит, посиневшими от холода губами, что птичка в клетке и можно ехать и всех забирать.

Естественно, что я ни слова против не сказал, улыбнулся и полез навверх, по замусоренной старой лестнице. До наступления вечера оставалось три часа, и я надеялся, что жулики не заставят меня сегодня перерабатывать.

Взобравшись наверх, а проверил связь — Колбасова в динамике рации я слышал великолепно, и приготовился терпеливо ждать, засада есть засада.

Гости появились примерно через час, когда у меня начали дубеть ноги, а под мех куртки заполз леденящий холодок. Я сидел в неком оцепенении, опершись на подоконник, когда внизу, во двор предприятия въехали два автомобиля. Но, к моему удивлению, это были не могучие грузовики, приехавшие за металлом, а две «вазовские» классические модели — я сверху не мог определить, какие модификации «жигулей» к нам пожаловали. Захлопали дверцы и из салонов легковушек полезли люди. Раз, два….четыре…восемь, и все, не осматриваясь, целенаправленно двинулись к сооружению, в котором я сел в засаду. Четверо пошли в сторону ленточного погрузчика, а еще четверо — в бетонную башню, в которой я, собственно, и находился.

Я спокойно вытащил из-за пазухи рацию, куда я ее определил, чтобы не замерз аккумулятор и нажал тангенту передачи:

— Рубин тринадцать, ответь шестнадцатому…

— Рубин тринадцать, ответь шестнадцатому…

Сердце екнуло и застучало в два раза чаще. Ответа не было, лишь еле слышное шипение эфира доносилось из микрофона. Я в панике принялся проверять рацию. Уровень зарядки горел изумрудным цветом, уверяя меня, что он — «ОК». Я проверил частоту, на всякий случай, по паре раз вызвал коллег по всем доступным мне каналам, но везде было равнодушное шипение.

Я бросился к окну. С такой высоты, при отсутствии высотных зданий из железобетона поблизости, мой сигнал должен был доставать километров на восемь, но ответа не было. На одном канале, на пределе слышимости, пробивались отдельные слова из переговоров полка ГАИ, но меня они не слышали.

Я заметался по небольшому помещению. Из уходящего по наклонной вниз, тоннеля ленточного погрузчика доносились гортанные голоса и смех, приближающихся людей, но, пока никого не было видно, окошки были слишком маленькие. А вот по поднимающихся по основной лестнице людей я видел — четверо чернявых парней. Один из них, заглянув между перилами, увидел меня и весело помахал мне рукой. Выхода не было. Вернее, он был — ленточный подъёмник заканчивался над темным провалом, в темноте которого, далеко внизу виднелись какие-то непонятные механизмы.

Пришли две группы практически одновременно и в помещении мгновенно стало тесно. Напротив меня, на расстоянии нескольких шагов, стояли, скалили зубы и тяжело отдувались, восемь молодых парней, примерно моего возраста или чуть помладше. Национальную принадлежность их я бы определил, как цыганскую. Несмотря на то, что одеты они были вполне дорого, была в них какая-то небрежность, расхристанность, обычно несвойственная молодым кавказцам.

— Громов? — спросил тот, что подмигивал мне на лестнице: — Ну ты все понял, да? Давай, подойди к нам.

Парень был без шапки, на его шикарной копне кудрявых волос поблескивали нерастаявшие снежинки. О, чувствуется был лидером — держался впереди всех, заведя правую руку за спиной, как, впрочем, и я.

— Ребята, вы идите мимо, не ищите неприятности на свои жопы…

Я очень старался говорить спокойно и убедительно, но не получалось — сложилось вместе длительное нахождение на холоде и охватившая меня, сильнейшая паника. Поэтому голос мой явственно дрожал и зубы громко стучали, что преизрядно веселило моих визави. Со стороны я, безусловно выглядел очень жалко — откровенно трясущийся и заикающийся, пытающийся что-то донести до моих противников. Разве волки обращают внимание на блеянье глупого барана, который сам пришел в ловушку?

— Ты, Громов, жить, наверное, хочешь? — весело хохотнул кудрявый, вытаскивая из-за спины правую руку с длинным «свиноколом» и оборачиваясь к своим друзьям, делясь с ними своим весельем: — Если хочешь жить, можешь прыгнуть в ту дыру, может быть тебе повезет…

Но, вместо заливистого смеха, кудрявый увидел растерянные лица своих друзей, начал оборачиваться в мою сторону…

Ну глупо кидаться на противника с ножом, когда на тебя направлен автомат, хотя и очень маленький.

Кудрявый еще падал мне в ноги, когда я выстрелил в крепкого парня, что вытаскивал из-под куртки какой-то обрез, одновременно смещаясь влево, в сторону лестницы. Те, кто еще несколько секунд назад чувствовали себя хищными волками, как испуганные куры, бросились в сторону ленточного подъемника, перепрыгивая через парня с обрезом, который упав на колени, сумел вытащить свое оружие, но на этом силы оставили его, и парень завалился вбок.

Я замер, пытаясь восстановить дыхание и понять, что делать дальше. Повторной атаки от сбежавших друзей пострадавших я не опасался — из темноты галереи ленточного погрузчика были слышны удаляющиеся шаги и чьи-то болезненные крики. Мне кажется, что кто-то, из числа самых сообразительных, для скорости, не стал заморачиваться бегом, а просто покатился, а потом, разогнавшись, не смог вовремя остановиться.Внизу уже взревел на максимальных оборотах двигатель «жигуленка», громко хлопали двери.

Я выглянул в окошко — со двора, отчаянно буксуя, ломились две машины, кто-то, отставший, бежал сзади и что-то кричал.

Гадство! Во что я опять вляпался? Явно, что мои коллеги из городского исчезли из-под стен предприятия не просто так. И цыгане шли сюда целенаправленно, тем более, что меня сразу назвали по фамилии. Что может связывать городских оперов и «будулаев»? Явно не норковые шубы, мохеровые шарфы и импортная косметика, которыми цыганки торгуют на вещевом рынке. Значит, остается только один товар, в котором та и другая сторона имеют коммерческий интерес и за этот товар мне открутят голову очень быстро. И тут я понял, что я не собираюсь вызывать сюда прокурора и вообще, давать применению оружия официальный ход. Мне вообще, не рекомендовано для здоровья здесь оставаться сколько либо долго. Цыганские пацаны, в панике, умчались отсюда, бросив своих, но, самое малое, через час сюда примчится толпа их, вполне взрослых, родственников, вполне себе вооруженных. А еще, я бы не исключал вариант, что мои двуличные коллеги постараются грохнуть меня самостоятельно, раз их наемники с заданием не справились.

А значит, пора прекратить рефлексовать и не теряя ни минуты, зачистить место происшествия. Я скинул меховую куртку, повесив ее на одинокий гвоздь, торчащий из стены, потом, подумав, скинул с себя все, даже трусы. Кое как повесив все свое барахло на гвоздь, я, подняв «свинорез», подступил к кудрявому цыгану, и, подсунув лезвие ножа под одежду, начал ее пилить, освобождая поле раны.

— Русский, ты что делаешь? — глаза трупа внезапно распахнулись.

— Ты живой, что ли? — неприятно удивился я: — Да, решил из тебя пулю вытащить и вон, в шахту сбросить, куда вы меня хотели отправить.

— Русский, ты что? Тебя же посадят! Давай, «скорую» вызывай…

— Да ты что такой наглый или просто тупой? — возмутился я: — Никакой «скорой помощи» не будет. Сейчас твоего братана вниз сброшу, и, надеюсь, ты к тому времени уже сдохнешь. Слышал, наверное, око за око?

— Братана? — кудрявый с трудом повернул голову и ужаснулся: — Агат умер, что ли? Тетя Роза меня убьет! Ты что наделал?

Нет, ну я просто восхищаюсь кристальной наглостью представителей этого народа. Не обращая внимания на вопли раненого, я расстегнул труп его родственника и принялся ковыряться в двух проникающих каналах. Главное, что клиент не возражал, и вел себя прилично, в отличие от «кудрявого», который попеременно проклинал меня и плакал, уговаривал и угрожал. Мне он сильно мешал. Я пытался вслепую нащупать в кровавой слизи маленькие кусочки свинца, а этот орал под ухом, угрожая моим родственникам до седьмого колена раком и СПИДом.

— О, нашел! — я, улыбаясь, показал, заткнувшемуся «кудрявому» небольшой. окровавленный цилиндрик, без сомнения, являющийся моей пулей. Вторую пулю я извлек практически сразу — она пробила тело парня почти насквозь: — Ну теперь, дружок, твоя очередь.

— Лучше убей! — парень с ужасом смотрел на то, во что превратился его родственник в результате моих патологоанатомических экспериментов: — Нет, не убивай, не надо!

Честно говоря, я, несмотря на свою решительность и грозный вид, уже растерял весь свой кураж. Провозился слишком долго с этим, как его, с Агатом, а еще у строго, в груди копаться. Боюсь, что его разозленные родственники успеют застать меня здесь, на горячем. Да и резать раненого, который, почему-то, все не умирал…такое себе, не очень хорошее дело.

— Вот скажи мне… кстати, ка тебя зовут? — я без стеснения сел на корточки над «кудрявым», поигрывая ножом.

— Степаном…

— Ну ладно, Степаном, так Степаном. Скажи, кто вас на меня навел?

— Ты знаешь кто. Я их по именам не знаю, старшие знают. Сказали, что у тебя оружие прокурор отобрал и, что ты, в наших делах, очень мешаешь. Просили, прежде чем тебя скидывать в дырку, рацию у тебя забрать. И еще просили, тебя сначала кирпичом по голове ударить, а потом в дыру толкать. Говорили, что тебе сам черт ворожит, и я вижу, правда это.

— Ладно. — Я встал, оторвал у майки, ранее принадлежащей Агату, кусок ткани и принялся стирать с себя кровавые подтеки: — Пойду я, пожалуй, а тебе счастливо оставаться.

— Ты меня не убьешь? — обрадовался Степан: — Слушай, вызови «скорую», а то я уже ног не чувствую…

— Нет, я даже не знаю, где мы находимся. — кое — как обтёршись, я собрал гильз, затер свои следы, прихватил пули и пошел в сторону лестницы, ведущей вниз, не слушая душераздирающие крики цыганенка, обещавшего мне одновременно, как все богатства мира, так и все его проклятия

Городское управление МВД.

Майор Ситников Анатолий Степанович был вполне образцовым милиционером, грамотным, цельным, целеустремлённым. Уроженец далекой северной деревушки, что затерялась среди васюганских болот, куда можно было добраться только зимой или летом, он сделал очень и очень много, чтобы вырваться из той пасторальной безнадеги и закрепиться в большом Городе.

Служба в армии, отличник боевой и политической подготовки, сразу, при постановке на учет в районном военкомате, поддался на уговоры милицейского кадровика, только, в процессе устройства на службу поменял свой заштатный районный райотдел на Городской. Через год поступил на заочное в Омскую высшую школу милиции, по ее окончанию, как опытный сотрудник, получил приглашение в городское управление, а два года назад возглавил отдел по борьбе с имущественными преступлениями городского управления, должность может быть и нервная, но зато, дающая определенные перспективы.

Сбило Анатолия Степановича с пути истинного посещение, открытого в самом сердце Города казино " Империум ", и Анатолий Степанович пропал. Нет, майор не бросился, сломя голову, проигрывать казенные суммы и продавать домашнюю утварь — Анатолий Степанович был слишком структурированной личностью. Но вот постоянное топление в груди у майора появилось. Каждый вечер хотелось пройти уверенной походкой мимо склонившегося в поклоне швейцара, который своими позолоченными позументами на ливрее и цилиндром напоминал имперского сановника, раскланяться с знакомыми, такими же солидными господами, которым хотел стать майор, небрежно бросить пачку купюр, желательно с мертвыми американскими президентами, получить большую горсть фишек и погрузиться в ее величество Игру, где сердце останавливается, а потом вновь бьется, где по венам течет чистый адреналин, где ночь заканчивается шампанским от счастливого победителя всем посетителям казино, небрежно засунутый в карман фрака ком выигранных денег и чистого, незамутненного счастья, которого Толя не испытывал ч раннего детства.

Проанализировав свои служебные возможности Анатолий Степанович понял, что с имущественных преступлений достойного капитала не получить. Можно было покрутиться, продавая часть изъятого имущества, но все это было так мелко и хлопотно, что майор Ситников досадливо махнул рукой.

Изучение коллег дало определенную пищу для размышления. В сферы интересов ОБЭПа майор не полез, слишком сложными для честного опера были экономические конструкции нового времени, а вот борцы с наркотическим дурманом, по сравнению с общеуголовными операми, выглядели вполне довольными жизнью.

К цыганам майор подошёл первым. Высмотрел за столиком в ресторане самого солидного бородача, пригласил к себе. Бородач повел себя неправильно, совсем незрело, начал рассказывать про какие-то понятия, воровской закон, и когда прозвучало слово «западло», майор не прощаясь, вышел, чтобы через двадцать минут в ресторан ворвался дежурный взвод ОМОН, который положил всей приверженцев старого воровского хода на грязный пол и приступил к массажу почек.

Раундов переговоров было еще несколько, ОМОН приезжал еще полтора раза, второй раз он из машины не вышел, хватило обещания устроить представителям кочевого племени модного массажа простаты.

Наконец они договорились и работа пошла. Не надо думать, что все было гладко. Легкомысленные ромалы периодически взбрыкивали, требовали отрезвляющего пинка и жесткой ломки самых отмороженных. Но, в конце концов, все сладилось. Опера из отдела майора занялись логистикой запрещенного к гражданскому обороту товара, принимая его у границы и доставляя, так сказать, до двери покупателя. С легализацией поездок оперов на границу области также проблем не было — имея возможность заниматься любыми имущественными преступлениями на территории огромного города, Анатолий Степанович грамотно обосновывал любую поездку и всегда давал результат. Да и цыгане, без особых сожалений, делились интересной информацией, сдавая конкурентов, что позволяло отделу майора быть всегда в передовиках по результатам.

Не сказать, чтобы Анатолий Степанович достиг своей мечты, но, уже сейчас он шел к ней вполне уверенно. Деньги вкладывал в торговлю, имея доли в нескольких торговых точках, и чисто криминальные деньги становились деньгами, условно, серыми, почти легальными. Сделал ремонт в квартире, модный, «европейский», поменял машину, купив импортный джип, дома любая техническая новинка появлялась почти сразу, даже в Турцию жену свозил, в общем, был господин майор вполне доволен своими жизненными перспективами, но, в эйфорию не впадал, оставаясь серьезным профессионалом.

Пора было ехать домой, десять часов вечера, почти. Сегодня начальник управления имел хорошую выволочку в областном управлении, и все начальники отделов сидели в кабинетах допоздна, опасаясь вызвать гнев начальника. И хотя майора Ситникова эта проблема касалась мало, он тоже сидел на рабочем месте, тем более, что работа с документами у настоящего милиционера была всегда.

Майор натягивал китель, когда на столе коротко звякнул «городской» телефон. Интересно, кто мог звонить в столь позднее время по этому номеру?

В трубке гортанный голос коротко сообщил, что нужно встретиться… Звонил один из старших «рома», который отвечал за коммуникацию с отделом Ситникова. Майор помрачнел. Все-таки, в душе, он оставался немножко милиционером, и подставлять своих под ножи было пока морально тяжело. Но, другого выхода не оставалось. Если бы в процессе дальнейшего расследования выяснилось, что в процессе транспортировки оптовой партии наркотиков участвовал стажер двенадцатого отдела городского уголовного розыска, скандал поднялся бы до самых высоких небес. Самое обидно, что ничего, как говорится, не предвещало. Произошла небольшая накладка и доверенный и проверенный человек, что проходил сейчас практику в отделе, собираясь занять оперскую должность, вместо ушедшего на повышение в транспортную милицию Кузнецова, самонадеянно самостоятельно поехал сопровождать барыгу с «грузом», без настоящего опера с «корками», где, в самом конце маршрута, и нарвался на районного опера с, повел себя неправильно, и, как результат, получил пулю в живот. Самое главное, если бы стажер посидел спокойно двадцать минут, все бы было хорошо. Ситуация была отработана, и местному «оперку» бы ничего не осталось бы сделать, как, извинившись, удалится, чтобы не срывать оперативную разработку городских коллег.

Ребята из отдела получили информацию о произошедшем и подскочили на место, но было уже поздно что-то исправлять. Хорошо, что раненый стажер был сильным, упертым, и немногословным, к тому же обладал завидным здоровьем, в общем, настоящий десантник. После операции, находясь в реанимации, он упорно молчал, а потом, когда его «спустили» в обычную палату, не стал дожидаться прокурорского следователя, а просто, держась за стеночку, спустился из отделения на улицу, где его и подхватили ребята. Сейчас парень долечивался в военном госпитале, числясь в отделе в краткосрочном отпуске по семейным обстоятельствам, и казалось, что про это чрезвычайное происшествие можно забыть, но чертов районный оперок, каким-то чудом, вычислил стажера. Хорошо, что парни, которые крутились рядом, узнали об этом факте, практически из первых рук, поэтому пришлось районного опера, с тяжелым сердцем, сливать.

Официальная версия- был привлечен к операции двенадцатого отдела за городом, но, самовольно оставил отведенный ему пост и исчез. Так как районный опер имел репутацию, не самого дисциплинированного и ответственного сотрудника, постоянно попадающего в разные передряги, а это парни установили достоверно, то особо копать по факту его исчезновения не будут.

Майор стукнул кулаком в стену, и когда на пороге появился Максуд Гелаев, коротко приказал.

— Звонил человек, хочет встретиться. Возьми ребят и скатайся. Если ничего срочного, то завтра утром доложишь. Я ждать не буду, домой поеду.

— Понял, командир. — Гелаев широко улыбнулся: — Все сделаю, все будет окей.