Охотники за дурью

Глава 12 Двойной охват.

Декабрь 1994 года.

Дорожный район.

Помещение Отделения «О» Дорожного РОВД.

От накатившего бешенства хотелось кого-то убить. Так нагло у меня не уводили раскрытие еще не разу. Занятый мыслями о кровавой мести я даже не заметил, как дошел от нашего здания до крыльца РОВД. Дверь кабинета Антоши Коробова я открыл ногой… То, что она оказалась закрыта на замок, меня не обескуражило — от меткого пинка накладной замок сиротливо повис на единственном шурупе.

Стоило ворюге чужих раскрытий увидеть меня на пороге, как он подавился фразой, которую приготовил для наглеца, выбивающему двери служебного кабинета, лишь побледнел и коротко бросил команду выйти сидящему у стола мужичку самого уголовного вида…

— Паша, я реально не при чем! — видимо что-то в моем лице предвещало недоброе, потому как Антон вскочил с дивана, на котором сидел и перебежал под защиту канцелярского стола.

— А кто при чем⁈ — был бы я драконом, с удовольствием сжег бы на хер здесь все.

— Новый начальник УРа! Он спит и видит на кресло начальника криминальной милиции перескочить, поэтому достал уже всех. Сидит постоянно в дежурке и нас задрюкал. Прикинь, он даже у «пепсов» уличные раскрытия перехватить пытается. Они грабителя притащили, и если без вещи, то он наших пацанов заставляет сказать, что не подтвердилось участие фигуранта, а сам требует подельника найти, или шапку изъять, после того. как грабителя отпустили. Ну а на следующий день дает раскрытие, не по горячим следам, а по оперативным данным, и сразу кому-то в областной «управе» докладывает, у него там при дежурке кто-то служит. Ну и, на следующий день нашего начальника областной дежурный на утреннем селекторе хвалит, мол подчиненный ему уголовный розыск раскрыл сложное дело, и полковник наш молодец. А тому какой смысл при таких раскладах в разборки влезать и начальника розыска на место ставить? Он «пепсам» так премии кидает, чтобы мужики не забастовали, а командир роты ППС тоже новенький, ему сказали не скандалить, он рукой и махнул.

К концу рассказа Антона я уже остыл, поняв, что затевать сейчас скандал и идти по начальственным кабинетам, разбираться, смысла никакого нет. Если новый начальник «угла» зарабатывает очки служебного роста настолько нагло и неприлично, а начальник РОВД ему слова не говорит против, то любой мой шаг по восстановлению справедливости закончится пшиком, под знаменем «Одно дело делаем», «Уже поздно что-то менять» и прочей благоглупостью. Если только Максим не захочет что-то сделать, подключив свои связи в городском управлении…

А он и крыса прошлась по коридору, новый начальник уголовного розыска с высокопоставленным дядей за левым плечом… Или такие крупнокалиберные дяди за двумя плечами помещаются? Крыса бросила внимательный взгляд на нас, поморщилась недовольно узкой мордочкой и последовала дальше, посчитав несвоевременным задавать начальственные вопросы, почему дверной замок болтается в воздухе. И очень жаль. Я бы, с удовольствием, прищемил бы крысе ее длинный, крысиный хвост, благо, громкий скандал меня не пугал

— Ладно, Антон, ты не серчай за дверь, но только в следующий раз…

— Паша, да хочешь забожусь, что я не знал ничего? Меня в то раскрытие, вообще, пятым, последним вписали, и по факту уже сообщили, когда вся информация в ИЦ ушла…

— Паша. Зайди ко мне…- на пороге появилась следователь Юля, не помню ее фамилию, из новеньких, симпатичная девушка с замученными глазами: — Мне тебя по Лепехину надо допросить, а то он жалобами на тебя всех закидал, а я даже не знала, что ты там присутствовал…

— Пару лет назад я бы, наверное, сказал, что я тут вообще не при чем. Что официально задержание проводил, присутствующий здесь оперуполномоченный Коробов, но видимо уже старею, норов свой перестал показывать. Поэтому я встал, улыбнулся девушке и сообщил. Что я с удовольствием отвечу на все вопросы такого очаровательного следователя.

— Паша, я не поняла, как так получилось… — добрая девушка Юля, обрадованная, что я ей попался, сунула мне карамельку и стакан чаю: — Ты по делу не проходишь, а Лепехин пишет, что ты ему эту сумку с наркотиками подсунул.

— Интрига начальства… -я сделал глоток обжигающего чая — от непроклеенных окон тянуло холодом: — Как премию получать, так более достойные товарищи имеются, а перед прокурором отписываться — так и Громов сгодиться. В общем, записывай — я получил оперативную информацию, что гражданин Лепехин…

— Ну, сочувствую, Паша…- Юля протянула мне протокол допроса: — Но я тебе даже помочь ничем не могу. У нас в карточке на расследованное преступление даже нет графы, кто из оперативных работников его раскрывал…

— Да не надо ничего, Юля. — я расписался во всех положенных местах: — А копию кассеты, как у Лепехина наркотики изымал, я тебе завтра занесу, там убедишься, мог ли подбросить такой большой пакет с наркотой в спортивную сумку, которая у Лепехи была одета под куртку. Только прокурорского оператора, что вел съемку, тебе придется самой выискивать. Я его не знаю, и контактов не имею. Его прокурорский следователь Кожин с собой привозил.

— Слушай…-я обернулся к следователю: — А ты не знаешь, что там с мужиком, которого я подстрелил? В сообщении из больницы написано — неизвестный, в материалах, что прокуратура «заштамповала», тоже самое. Он же у тебя по делу, как свидетель или соучастник долен проходить. Он какие показания дает?

— Ни какие он не дает показания… — пожала узкими плечами Юля и у меня сердце ухнуло вниз.

— Что, умер, все-таки? — не скажу, что прям было жалко охранника наркобарыги, но, все же, живая душа.

— Не знаю. Он, пока был в реанимации, на контакт не шел ни с кем, а, когда его в обычную палату спустили, он ночью исчез. Дежурная сестра вышла, а когда вернулась, его койка в коридоре пустой оказалась. И никто ничего не видел.

— Спасибо…-механически произнес я, выходя из кабинета следователя. Это что-же получается? Есть материал, но нет заявления? И что будет делать мой приятель — следователь прокуратуры Кожин? А ведь еще наши должны провести служебную проверку по факту применения оружия? А человек, который единственно может заявить, что я был неправ, прострелив ему живот, «сделал ноги»… Какой интересный правовой казус.

На крыльце РОВД меня встречали. Две потрепанные жизнью личности, чей внешний вид не оставлял разнотолков в их пристрастии к запрещенным в гражданском обороте зельям.

— Слышь, начальник, ты Громов будешь? — серая, землистого оттенка рожа подозрительно зыркала по сторонам, как будто это был резидент нашей разведки и мы встречались глубоко в немецком тылу. В пяти метрах от крыльца РОВД, и десяти метрах от группы куривших милиционеров это было подозрительно вдвойне.

— Я тебя знаю?

— Главное, что мы тебя знаем. Мы слышали, что за серьезную информацию ты готов хорошего «сурового» отстегнуть?

Господи, это что за чучела, и кто им мог что про меня рассказать? На новом месте я подкармливал только Тимофея и… Тимофей никому ничего бы не сказал, он не дебил, а все остальные — это «голимое палево» и прямая дорога в тюрьму.

— Я вам, парни, могу предложить отстегнуть только посещение дежурной части РОВД, где установят вашу личность и, через три часа, выгонят пинками… — я ухватил обоих за рукава ветхих курток и стал подталкивать в сторону входа в РОВД. Ребятишки такого поворота сюжета не ожидали, да и сопротивляться в присутствии десятка сотрудников — так себе мысль, поэтому ребята лишь слабо упирались, и бубнили «Начальник, ты не прав».

Через час я почти убедился, что эти двое — не информаторы, а провокаторы. Вернее, кого-то они, безусловно, информировали, но не меня. Не бывают у таких антисоциальных элементов таких «чистых» биографий. Судимости то у них были, и не по одной, а дальше ребята превратились в образец гражданской доблести и полнейшего самоконтроля. Ни задержаний, ни приводов, просто мальчики –колокольчики. Видимо, работают на кого-то, и этот кто-то поставил на них «сторожок», чтобы если что, то сразу сообщали куратору. Такие, почти идеальные понятые или свидетели, которые дадут показания, к примеру, на меня, что я им продавал наркоту, или давал за услуги. А потом, прокуратура, делая вид, что можно бороться с наркотиками, но не касаться этого дурмана, возмущенно закроет меня лет на восемь, как обычного барыгу, не первую подобную историю я слышал. Осталось только выяснить, на кого работают эти ребята.

Заречный район.

Дверь мне открыла плотная женщина в засаленной сорочке. Мазнув по мне взглядом, она посторонилась и не включая электрического света, удалилась в комнату, буркнув кому-то «К тебе, опять менты», поле чего взвизгнули старые пружины, принимая на себя массивное тело.

В квартире стояла плотная, почти влажная жара. Больше всего хотелось выскочить из вонючей квартиры и бежать подальше на холод и свежий воздух.

Худой мужичок, весь расписной выцветшими тюремными наколками, на цыпочках выскочил из глубины квартиры и, не включая свет, начал торопливо одеваться, прикрыв тонкую межкомнатную дверь. Ну правильно, пять часов утра, а в комнате спит чутким сном могучих статей женщина. А вдруг разбудишь, а она про принца сон не досмотрела? Могут быть болезненные последствия.

Видя, что мужик в бодром темпе одевается, очень тихо причитая, что надо было гражданину начальнику предупредить его, что с утра будет работа, он бы ждал меня уже на улице…

Я вышел из квартиры, стоя спиной к фигуранту. Очевидно, что спросонья, он меня не узнал и считает, что за ним приехал кто-то из курирующих его оперов…

Вышли на улицу, двинулись за угол и тут мужчина, по паспорту числящийся Кондратьевым Николаем затормозил…

— А мы куда гражданин… ты? Вы?

Тихо было вокруг. Старые, двухэтажные дома смотрели узкими черными окнами, даже вездесущие собачники отсутствовали — местный народ такими глупостями не увлекался. За старым дровяным сараем мы были, как на необитаемом острове, вдвоем, как на необитаемом острове.

— Узнал? Хорошо. Ответишь на один вопрос и свободен. Кто тебя ко мне послал?

— Слышь, начальник, ты что задумал…- мужик шагнул ко мне, но, услышав щелчок снимаемого предохранителя, остановился.

— Ты чего творишь? Я сейчас заору…

— Ори. Охрипшим порешь.

— Тебя моя баба видела!

— Она даже глаза не открывала, когда мне открывала… Ха! Смешной каламбур.

— Слышь, командир, скажи, что тебе надо…- Кондратьев тяжело опустился в снег тощим задом: — Что за беспредел?

— Ты вопрос мой слышал? Говори и разбегаемся…

— Да от пацанов слышал, информацию вкусную хотел тебя скинуть, а то говорят, что у тебя «герыч» неразбавленный есть…

— Я вижу, что разговор у нас с тобой не получается. — я, не убирая пистолет, второй рукой достал бумажный сверток из газеты бесплатных объявлений и вытряхнул из него корявую тюремную заточку, исполненную неизвестным рукоделом из треугольного напильника и черной матерчатой изоленты.

— Подними. — я кивнул на корявую рукоятку, торчащую из наста.

— Ты что творишь? — Кондратьев в панике отступил назад, подальше от зловещей заточки и уперся спиной в стену. Расслабился на воле, да под «красной крышей», Кондрат, а ведь на зоне, попав туда по двести шестой статье, за банальное хулиганство, принял черную масть, «актив» резал, в тюремном бунте активно участвовал, что ясно показывает его послужной список, который, при всем желании, уже не спрячешь.

— Ты же мент, ты же не душегуб какой? — торопливым говорком, продолжал совестить меня, жулик, внимательно отслеживая мою реакцию… А я просто направил ствол пистолета на худощавую фигуру.

— Все. все! Не стреляй, осознал, ты крутой…- Николай старательно отводил глаза и подняв руку, как бы отгораживался от меня в защитном жесте: — Весь расклад тебе даю, раз так закрутилось. Я с операми из городской управы работаю, Гелаев и Колбасов. Они мне сказали с тобой поработать, сливать тебе информацию, которую мне сказали. Я корефана взял, Леху Шестакова, мы с ним на второй зоне вместе отбывали, в близких были. Только он в последнее время вконец «исторчался». Ну все, я тебе начальник весь расклад дал, если что еще надо — спрашивай.

— На хрена я нужен твоим операм?

— А я не знаю, начальник…- Кондратьев попытался улыбнуться щербатым ртом: — Они мне не докладывают. Только я им должен по жизни, поэтому мне что скажут, то я и делаю.

— Вчера доложился, что я с тобой дел иметь не хочу?

— Не, не успел. Денег на карточке нет, как оказалось.

— Какой у них номер телефона? — я запомнил три последние цифры, а первые были одинаковые во всем УВД.

— Какую информацию ты должен был мне слить?

Жулик напрягся — видимо, все его нутро протестовало против благотворительности.

— Так это…мне сказали, у тебя это… «белого» просить…

— Я тебя уговаривать не буду. Скажешь, что белого у меня не было, обещался в следующий раз дать, если наводка будет в цвет, и никак иначе… — я не знал, нужна мне эта информация или нет. С одной стороны, это стопроцентная подстава, а с другой стороны, любая информация дает пищу для ума и материал для рассуждений.

— Есть коттедж один, там пацан- студент живет с родителями, вот у него в комнате этих наркотиков просто завались. Можно взять пацана за жопу, а через него и родителей напрячь…

Боже ж мой, какая примитивная ловушка. Уверен. что у родителей пацана, которые, при любой поверхностной проверке, окажутся богатыми коммерсантами, у которых денег куры не клюют, как только я попробую их немножко пошантажировать, найдется какой-то дальний родственник, на очень хорошей должности в правоохранительных ведомствах, который от меня мокрого места не оставит, чтобы потрафить родным человечкам.

— Пацан сам «банчит»?

— А? Нет, пацан сам не торгует, он друзей угощает…

— Не поверишь, мне это совсем не интересно. Правда. –я злорадно улыбнулся: — Так, своим кураторам и передай. Мол, так и так, Громов сказал, что эта тема ему не интересна. Все понял? Н давай, поеду я, может быть хоть пару часиков успею поспать.

Дорожный район.

Помещение Отделения «О» Дорожного РОВД.

— Паша, вчера начальник так орал на тебя, после того, как ты ушел… — один из оперов, задыхаясь от восторга, еле слышно, шептал мне информацию, в то время, как я примостившись на четырех, расставленных в ряд, стульях, пытался урвать у сна еще десять минут.

— Товарищи офицеры…

— Да чтобы тебя…- окончание ругательства, которое я произнес вслух, Максим и его заместительница., безусловно, слышали, но…

— Громов, там человек пропал, которого ты подстрелил, надо найти… — не поднимая на меня глаз, записал Максим мое задание в свой ежедневник.

— Ну, раз мне больше делать нечего, то я поищу… Как его зовут, кстати, кого искать?

— А я откуда знаю, как его зовут? — пошутил начальник, вызвав хихиканье у подчиненных: — Я же в него не стрелял.

Вероятно, я мог попытаться поскандалить, потребовать данных на фигуранта розыска, но я только покладисто кивнул.

— Как скажете, Максим Викторович. Если вы сказали, то будем искать…

— Не искать, а найти, Громов! Мне нужен результата! — с пол оборот, завелся начальник нашей группы.

— Да понял я, понял. Разрешите выполнять? — я вскочил, изображая острое желание бежать и выполнять волю, пославшего меня начальника.

— Иди… — буркнул Максим, и уже, когда казалось, дверь кабинета за мной захлопнулась, добавил в полный голос: — Придурок.

И опять я сдержался, а и поехал исполнять неуклонную волю начальства. Сначала в больницу, где, в камере сестры- хозяйки хранились, в большом полотняном мешке, вещи сбежавшего из больница охранника, ну а потом собирался посетить городское управление внутренних дел, разузнать все о моих новых доброжелателях, Гелаеве и Колбасове, готовых безвозмездно делится со мной оперативной информацией.