Огнеборец

Глава 21

Темнота. Запах гари заполняет лёгкие. Тяжело дышать. Пытаюсь вздохнуть — не могу. Хватаю ртом воздуха, распахиваю глаза. Вокруг меня темнота и гудящая, давящая со всех сторон тишина. Пытаюсь сказать хоть слово, но звук будто растворяется в темноте. Я кричу и ничего не слышу, кроме этого бесконечного гудения. Смотрю на себя, но не вижу своего тела в этой темноте, не чувствую даже его. Не могу вздохнуть, но я не задыхаюсь, не отключаюсь — просто продолжаю попытки, попытки захватить хоть чайную ложку кислорода в этой удушающей темноте, полной гари и дыма, который щиплет мне глаза.

Чувствую — я в этой темноте не один. Знакомые ощущения впиваются раскалённой иглой мне в затылок. Резко оборачиваюсь — никого. Но ощущение не проходит. Начинаю бежать — по крайней мере, я так думаю, что бегу — и не могу убежать от этого ощущения, что я в этой темноте не один, а это что-то в ней ждёт, и это что-то — не мой друг.

Я бегу от чувства, будто бы за мной гонятся. Нет, стоп. Какой чёрт, я убегаю? Я останавливаюсь. Замираю. Ощущение чужого присутствия становится буквально осязаемым, как липкая влажная жара тропиков, которая, сколько бы ты ни мылся, не сходит с твоей кожи. Чувствую — он здесь. Прожигает мой затылок взглядом.

Резко разворачиваюсь. Передо мной в этой клубящейся темноте висят два пылающих багровым огнём глаза на расстоянии вытянутой руки. Смотрят на меня внимательно, изучающе.

Смотрю в них в ответ. Чувствую, как внутри начинает разгораться пламя — сначала тлеющее, как уголёк после костра, потом становится всё жарче, всё ярче, в конце концов превращается в доменную печь, способную плавить металл. И вместе с пламенем в моей груди эти глаза тоже становятся ярче. В груди словно развёлся вулкан, словно тело моё расходится, как тектонические плиты, разрываемые напором лавы. Сердце готово выпрыгнуть из груди, будто подступая к поверхности, будто его тянут наружу.

— Нет, чёрт возьми! — рычу я. — Ты меня так просто не получишь!

Оцепенение спадает и я рывком протягиваю руку и хватаю обладателя этих глаз за шею. Пальцы сжимаются на ней.

Пылающие глаза вспыхивают. Распахиваются шире. Они растерялись, удивились. Чувствую, как моя рука сжимает хватку.

Почему-то у этих пылающих глаз теперь совершенно другое выражение. Вместо голода я вижу в них отчаяние. Вместо жажды — страх?

Пламя в груди будто бы на миг трепыхается, как свеча на ветру, постепенно унимается и я впервые не чувствую угрозы. Только… боль. Похожую на мою.

Но это длиться мгновение, потому, что неожиданно для меня в груди словно разлили расплавленный металл. Он нестерпимо жжет меня изнутри.

Слышу голос, звучащий прямо в моей голове. Потусторонний, низкий — такого тембра, который я никогда не встречал в своей жизни, но одновременно бесконечно знакомый, будто я слушал его всю жизнь.

Он говорит мне прямо в мозг, минуя уши. Я его уже слышал. Слышал, и это довело меня до грани. Он говорит мне:

«Убей. Победи. Мы не должны проиграть».

Шея в моей руке кажется такой хрупкой. Одно движение — и она переломится, как сухая ветвь.

«Убей. Освободись», — повторяет голос.

Я пытаюсь вдохнуть и не могу.

«Убей. Стань тем, кем должен».

В глазах передо мной уже нет страха — только немая мольба. И… надежда?

Какого чёрта вообще происходит? Какого чёрта я делаю?

«Убей. Получи силу».

Силу? О какой силе он говорит, если только и делает, что командует мной? Где сила в том, чтобы быть его безвольным рабом? Ну уж нет.

— Да пошёл ты, — говорю я. — Ты мной управлять не будешь.

Разжимаю руку. Пламенные глаза распахиваются. Они удивлены. На миг в них проскальзывает… Сожаление? И они исчезают, растворяясь в темноте, как огонь погасшей свечи.

Пламя в груди начинает вновь разгораться. Теперь оно несёт не только боль, но и свет, и тепло. Тепло разливается от груди по всему телу. Непроглядная темнота начинает отступать.

Но это ненадолго. Вновь меня обступает тьма.

Резко разворачиваюсь и вижу… себя. Укутанного языками пламени и тьмой. Кожа моя черна, на руках — когти, глаза горят багровым огнём. В них нет ничего кроме ярости и ненависти. Угольно черное, покрытое роговыми наростами тело укутано пеленой пламени, а в жилах струится темнота вперемешку с огнём. В груди — сочащаяся яркой пылающей кровью дыра.

Я смотрю на себя, как хищник смотрит на жертву, оскалившись, готовясь броситься на неё.

— Глупец, — произносит другой я. — Ты не достоин. Теперь я займу твоё место.

Да, несколько секунд я теряюсь и не нахожу, что ответить. Но сейчас я понимаю: кто бы ни стоял передо мной, он у меня не получит.

— Ну попробуй, — оскалился я, — Больно уж дешевая угроза. Не ты первый.

— Это не угроза, — ехидно улыбается мой черный двойник, — Это твоя судьба.

— Я сам решу свою судьбу, — твердо отвечаю я.

Двойник заходится в адском смехе, заполоняющем собой всю темноту вокруг нас.

— Всё уже решено., — шипит он.

Я делаю шаг вперед.

— Это мы ещё посмотрим…

В моей груди вспыхивает с новой силой пламя. Его чистый свет рассеивает тьму вокруг. Оно готово бросить вызов этому всепожирающему огню, что горит в груди моего двойника.

— Ты не посмеешь! — рычит двойник, — Я не позволю!

— А ты смотри внимательно!

Оглушительный рёв. Мы бросаемся друг на друга, готовые разорвать друг другу глотки…

…И вот, казалось бы, уже момент столкновения, когда мы сцепимся друг с другом в смертельной схватке…

Вновь тьму вокруг сотрясает оглушительный, раскатистый гром.

И я рывком сажусь на своей койке, буквально вырвавшись из кошмара.

***

Да уж, пробуждение не из приятных. В груди горит, будто на неё поставили раскаленный утюг. В рту вкус крови. Навязчивый запах серы и гари сначала будто доносится отовсюду, но стоит мне принюхатся… Пропадает.

Вновь слышен раскат оглушительного грома.

Непогода разыгралась. На улице дождь стучит в грязное стекло. Вспышки молнии и гром, сотрясают наш видавший виды, но ещё крепкий, наблюдательный пост до самого основания.

Я сел на кровать, весь покрытый липким потом. Этот голос… Я уже слышал его. Тогда, на экзамене с Ленским. Тогда я думал, что это мне показалось в горячке боя. Но теперь…

Я шумно выдохнул и тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Посмотрел на свои ладони — их до сих пор трясёт. На кончиках пальцев будто бы были следы гари. Растёр ладони друг о друга — пропали. Показалось?

В полутьме ничего толком не видно. Единственный источник света — люк на этаж выше. Там диспетчерская и там должна дежурить Соколова сегодня.

Сквозь крошечное окошко складского помещения, где расположилась моя койка, прорывается на мгновение яркий свет. Вспышка молнии освещает комнату. Спустя несколько секунд за ней следует оглушительный раскат грома, от которого даже стены трясутся.

Я сел на кровати, потянулся к лежащей на стуле футболке, накинул её на себя, впрыгнул в штаны.

Горло скребет от жажды. Во рту словно пустыня. Хочу пить.

Босиком по холодным металлическим ступеням, я аккуратно забрался в диспетчерскую комнату смотровой башни. Здесь было чуть светлее — мрак разгоняла периодически мигающая, желтая потолочная лампа, да свет свет от сотен огоньков панели управления датчиками, разбросанными по округе.

Из наушников допотопной станции связи доносился едва слышный при шуме дождя белый шум.

Я подошел к панели приборов.

Показатели в норме. Небольшой пик на графике активности бездны, буквально пару минут назад, но настолько слабый, что это не мог быть очаг. Скорее рухлядь шалит.

Лена должна была сегодня дежурить. Но в этой комнате я её не видел. Может, в туалет отошла. Наверно скоро придет.

Пришёл на кухонку, которая располагалась в другом конце этой просторной квадратной комнаты, занимавшей собой целый этаж наблюдательной башни.

Щёлкнула конфорка, и голубой огонь принялся кипятить помятый жестяной чайник. Повезло, что водопровод ведущий в башню из наружной скважины, работал исправно.

Несколько минут я просто стоял над шумящим голубым огнём, поглощая распространяющееся от чайника тепло. Как только из носика пошёл густой пар, щёлкнул, выключил конфорку.

Достал пару щепоток ароматного чёрного чая — как я выяснил, в мою сумку пакет сунул мне Ленский перед тем, как я отбыл на наблюдательный пункт. Теперь я был ему за это благодарен.

Заварил чай в жестяной кружке и подошёл к большому смотровому окну, в которое бились несомые ветром капли дождя, складываясь в потоки воды, стекающей вниз.

В целом я любил дождь, особенно ночью. Звук его успокаивал. Наверное, это естественно — когда борешься с огнём, в дождь чувствуешь, что имеешь преимущество перед огненной стихией.

Ночь расчертила новая вспышка молнии, осветив степь, раскинувшуюся перед наблюдательным пунктом.

Я чуть чаем не подавился.

В нескольких десятках метров от нашего наблюдательного пункта, прямо на траве под ливнем, босая стояла Лена, одетая в одну футболку и короткие чёрные шорты. Голова её была запрокинута, лицо обращено навстречу падающим потокам воды. Руки протянуты вперёд, словно она пыталась поймать в ладони капли дождя.

— Чё ты творишь, дуреха?.. — выругался я.

Поставил чашку с чаем и, схватив с кресла приборной доски красную форменную куртку, сбежал по лестнице вниз, выбежав прямо в дождь.

***

Лена сидела, укутанная во все шерстяные одеяла, которые я только смог найти в этом наблюдательном посту.

Я закинул полено внутрь разгорающейся буржуйки, и оно спустя минуту с треском занялось огнём, подняв снопы искр.

Засвистел чайник на газовой плитке. Я снял с огня и протянул Лёне кружку с крепким сладким чаем.

— Осторожно, горячий, — тихо говорю я, — Простынешь же. И о чём ты только думала…

Тень улыбки трогает её лицо, когда она берет кружку. Её пальцы дрожат.

— Просто люблю дождь, — тихо ответила она, глядя на потрескивающий огонь внутри печи, — Он смывает с этого мира всю грязь…

Она внезапно замолчала. Будто обожглась и одернула руку.

— А мокнуть-то зачем?

— Никогда не пробовала, — задумавшись ответила она.

— Раз никогда не мокла, откуда тогда знаешь, что любишь дождь?

— Просто знаю, и всё, — грустно улыбнулась она. — Кто же знал, что так легко влюбиться…

Некоторое время мы молчали, подтягивая горячий чай из кружек. Крепкий ароматный напиток согревал нас изнутри не хуже, чем буржуйка.

— Хотелось поступить… — тихо сказала Лена. — Хоть раз в жизни так, как хочется мне. Пускай глупо, но именно этого мне хотелось — сделать что-то самой. Не по указке.

Почему-то сегодня в её глазах я не видел той дерзкой боевой девушки, которая привыкла разрывать все проблемы.

Сейчас она была словно цветок, прибитый дождём к земле.

Напрягшись и потянувшись, я укрыл её тонкие плечи сползшим на спину шерстяным одеялом.

Она повернулась ко мне, её лицо с налипшими мокрыми волосами ещё не успело высохнуть.

— Спасибо, — робко улыбнулась она.

— Пожалуйста, — улыбнулся я в ответ.

Некоторое время мы молчали, пока чай не закончился в наших кружках. За окном всё также свирепствовала непогода, хотя казалось, шторм сходил на нет, и вместо сплошной стены воды по стёклам стучала мерная дробь дождевых капель.

— Знаешь, ты в любой момент можешь делать что хочешь, — сказал я, взяв наши кружки и поставив их на кухню.

Сел рядом с Леной на койку напротив печи.

— Думаешь? — спросила она.

— Знаю, — ответил я. — Вот, что ты хочешь прямо сейчас?

Она посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. На миг её дыхание задержалось.

— Угадай… — едва слышно произнесла она.

Её пронзительно-голубые глаза мерцали в свете огня, полуприкрытые длинными чёрными ресницами. Чувственные губы приоткрылись, взгляд её скользнул по моему лицу.

Я наклонился, нежно убрал её непослушный локон каштановых волос и поцеловал её. Она замерла, будто на секунду засомневалась, но в следующее же мгновение ответила на поцелуй. Сперва нежно. Но с каждой секундой мы распалялись всё больше. Желали всё больше.

И поняли что уже не можем остановиться. Не хотели остановиться.

Её ладонь легла на моё лицо. Моя рука скользнула вниз, и я притянул её за талию.

Она же подалась навстречу и всем телом прильнула ко мне. Я почувствовал, как часто бьётся её сердце. Огонь в моей груди разгорелся ярче, когда она положила на неё свою ладонь.

Но теперь он не обжигал. Он дарил тепло. Как мы дарили тепло друг другу.

Мы не могли напиться друг другом, не в силах разомкнуть губы и прервать поцелуй.

Её холодные тонкие пальцы ласкали мою кожу под футболкой, от которой я тут же избавился. И помог избавиться ей.

— Что мы делаем… — простонала она, когда я покрывал её изящную шею поцелуями, спускаясь к груди, целуя живот и опускаясь всё ниже и ниже…

— То, что нам хочется, — хриплым шёпотом ответил я.

Не в силах прерваться, я ласкал каждый сантиметр её бархатистой, молочно-белой кожи.

Она трепетала от каждого мимолётного прикосновения. Спина её выгнулась, сдавленный стон сорвался с её губ. Она запустила свои тонкие пальцы мне в волосы.

И мы не останавливались. Захваченные друг другом. Поглощённые друг другом.

Мы даже не заметили, как непогода сошла на нет.

Я не заметил ничего сегодня ночью, кроме её бездонных глаз. Тепла её кожи. Её. Того, что было между нами сегодня ночью.

***

— Ты угадал… — медленно промурлыкала Лена.

На лице её играла довольная улыбка. Но почему-то я видел в каждом её движении оттенок печали. Как будто видно её было через такой светофильтр.

Она лежала на моей груди, медленно водя по ней указательным пальцем. Когда палец её проходил над моим сердцем, она невольно одернула руку. Но тут же нежно положила ладонь обратно.

Сердце забилось в моей груди, неся тепло по всему телу.

Я улыбнулся и пожал плечами.

— У меня было много подсказок.

Она тихо засмеялась, уткнувшись мне в плечо.

— Спасибо, что ты такой сообразительный…

Лена прильнула ко мне и нежно поцеловала в шею. Я почувствовал прохладу её шёлковой кожи.

Тыльной стороной ладони я нежно провел по её щеке, привлек к себе и поцеловал. Спустя несколько долгих секунд мы наконец вспомнили, как дышать, и она отстранилась.

Я молча улыбнулся и в ответ губы Лены тронула теплая улыбка.

Она села на кровати. Сладко потянулась, изогнув гибкую спину. Простыня упала с её плеч, обнажив изящное нагое тело.

Лена встала и грациозными плавными движениями медленно подошла к окну. Бледный свет луны, выглянувшей будто ради этого момента, упал на её бледную алебастровую кожу, позволив мне насладиться каждой деталью ее гибкого стройного тела.

Ночной прохладный воздух, долетающий до меня из открытого окна, всё ещё нёс запах дождя и приятно холодил кожу.

Лена посмотрела на луну. Спустя несколько секунд белый диск скрылся за облаками. Лена вздохнула и её улыбка погасла.

— Жаль, что эта ночь не может длиться вечно… — прошептала она.

Вдруг вся комната залилась красным светом. И на наблюдательном посту зазвучал надрывный вой тревоги.

— Эта рухлядь что, решила мне испортить вечер?! — чертыхалась она, одеваясь.

Я поднялся и, дёрнув рычаг, выключил звуковой сигнал. Взглянул на датчики. Короткая рыжая вспышка за окном осветила ночную мглу.

— Это не учебная тревога, — сказал я, — Пошли на вышку — надо убедиться самим.

Лена встала. Тяжело вздохнула. Взглянув на меня, она улыбнулась, и её взгляд скользнул вниз.

— Только… не забудь одежду. Не хочу ни с кем делиться этим зрелищем.