Объединенные шрамами

Глава 40 КОРОЛЕВСКИЕ ДУШИ… СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯ… СКОРБЯЩАЯ СЕМЬЯ… ПОЛЕЗНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ… ОДОЛЖЕННОЕ ТЕЛО

Все произошло так быстро, что сознание Брин на мгновение перенеслось в другое место. На мгновение ее душа и душа королевы Амелии стали единым целым. Она видела все воспоминания Амелии, знала все, что знала старая королева. Душа Амелии передала Брин одно воспоминание:

Королева Амелия, едва ли старше Брин, стояла здесь, на балконе библиотеки, хотя он был построен лишь наполовину. Рабочие устанавливали перила. Часть перил они оставили откинутыми на случай, если им понадобится перетащить мебель или большие партии книг, а защелку ловко замаскировали, чтобы никто не смог случайно ее отпереть.

Теперь Брин смотрела вниз на маленькую вмятину в гладких перилах. Как только руки барона Мармоза сомкнулись на ней, ее большой палец нащупал потайную защелку и открыл ее.

«Держись, ради всех богов!» — в ее голове прозвучал голос королевы Амелии.

Брин обхватила перила жилистыми руками старой королевы, когда откидная часть внезапно распахнулась. Она ахнула, когда ее ноги повисли над пропастью, а руки вцепились в перила.

Барон Мармоз не успел отреагировать. От удара о внезапно открывшуюся часть перил его лицо исказилось, но было слишком поздно. Он перелетел через нее и с криком упал. Летя вниз головой, он с ужасным стуком ударился о стол, стоявший внизу. Королева Ханна закричала. Барон издал слабый стон, полный боли.

Краем глаза Брин, изо всех сил вцепившаяся в перила, увидела, как Рангар быстро выхватил меч.

— Он пытался убить королеву Амелию, — объявил Рангар. — Мы все были свидетелями этого! За это полагается смертная казнь.

Рангар вонзил острие меча в спину Мармоза с такой силой, что лезвие дошло до стола под ним. Издав сдавленный крик, барон безжизненно упал.

Брин стиснула зубы, цепляясь крепче. Королеве Амелии было девяносто лет, ее тело не могло долго держаться. Ее руки соскальзывали…

— Падай вниз! — крикнул Рангар. — Я тебя поймаю!

У нее не было выбора. Руки королевы разжались, и Брин полетела вниз…

В объятия Рангара. Он крепко прижал ее к груди, шепча под нос благодарственную молитву. Она посмотрела на него, желая сказать так много, но ей приходилось притворяться, что она королева Амелия, ради солдат Воллина и короля Мартина.

— Моя королева, — прошептал Рангар, сглотнув. — Теперь все кончено.

Деклан сделал шаг вперед, когда Рангар поставил Брин на ноги.

— Тетя! Клянусь богами, тебе уже не двадцать лет! Ты не можешь совершать такие дерзкие поступки!

— Со мной все в порядке, Деклан. Но Мартин…

Лицо Деклана осунулось.

— Мне так жаль, тетя. Он… он ушел.

Брин не нужно было изображать искреннее горе. Король Мартин доказал, что у него доброе сердце, даже если его разум был затуманен. Прижав руку к груди, она сказала:

— Мне нужен отдых… Я не могу вынести этого потрясения… О, бедный Мартин.

Деклан подал сигнал двум стражникам.

— Проводите королеву в ее покои.

— Подожди. Сначала свиток… — Брин повернулась к столу. Филиппа протянула ей бумагу. Брин убедилась, что внизу стоят все восемь подписей, и почувствовала, что ее тело расслабилось. Ее глаза на мгновение закрылись.

«Это действительно произошло».

— Ты действительно имела в виду то, что сказала, тетя? Что я стану твоей наследницей, причем немедленно? — Филиппа, казалось, беспокоилась не о своем собственном будущем на троне, а о здравом уме королевы Амелии.

Брин сжала губы, пытаясь придумать, что ответить. Она позаимствовала тело старой королевы без разрешения, заставила старуху свисать с балкона… Могла ли она сейчас дать такое серьезное обещание от имени Амелии?

«Пожалуйста, дитя, — прошептала душа Амелии в голове Брин. — Я уже пятьдесят лет так не веселилась! И Филиппа это заслужила. А теперь верни мне мое тело. Я хочу оплакать моего бедного мужа».

Брин мысленно улыбнулась, сжимая руку Филиппы.

— Да, моя племянница. Мы обсудим детали с советниками Воллина после того, как Мартина похоронят. Мне бы очень хотелось найти способ позволить женщине управлять страной, независимо от того, замужем она или нет.

Филиппа улыбнулась, хотя на ее лице отражалась печаль из-за смерти дяди.

Брин позволила стражникам позаботиться о ней, и они помогли ей пройти по коридору в покои королевы. Когда она снова опустилась на кровать, все ее тело — а также душа королевы — казалось, вздохнули с облегчением, смешанным с горем.

Как только слуги обработали ее мелкие царапины, Брин встала перед зеркалом в спальне. Поймав ее взгляд, она прошептала:

— Скоро твое тело снова станет твоим, Амелия. Прости меня. И спасибо тебе.

Вскоре дверь со скрипом отворилась, и в комнату проскользнула Иллиана. Она села на кровать рядом с Брин и сжала ее руку.

— Брин. С тобой все в порядке?

— Да, хотя я сожалею о потере Мартина. Очевидно, я не так сожалею о потере Мармоза.

— Когда ты повисла на перилах… я подумала, что ты сошла с ума!

— Амелия показала мне свои воспоминания о скрытых петлях.

Иллиана удивленно покачала головой.

— После долгих споров все, наконец, покинули библиотеку. Семья Шерон выбежали из нее… они уже возвращаются в Руму с телом барона Мармоза, чтобы похоронить его. Грейсы вместе с королем Сальватором и его священником уезжают завтра утром. Король Отто хотел, чтобы их арестовали за государственную измену, но они согласились уйти мирно и не оспаривать подписанный ими указ. Большая вина легла на барона Мармоза… он едва ли мог защитить себя, так как был мертв.

— А Рангар? — спросила Брин.

Иллиана улыбнулась.

— Прямо сейчас он с твоим настоящим телом, готовый осыпать его поцелуями, как только ты проснешься. Он хотел прийти сюда, но за ним слишком пристально наблюдают. К счастью, никто не потребовал его ареста после того, как он убил Мармоза — преступления Мармоза были очевидны, — но стражники Воллина все равно пристально за ним следят.

Брин глубоко вздохнула и потерла уставшие глаза.

Иллиана нежно похлопала ее по плечу.

— Сегодня вечером, как только дворец опустеет и мы сможем уединиться, я верну тебе твое настоящее тело. Я проведу ритуал из другой спальни, где находится твое настоящее тело, так что, возможно, ты ничего не почувствуешь, пока не вернешься в свою собственную шкуру.

Брин кивнула, хотя ей не терпелось вернуться в свое тело. Она хотела быть с Рангаром, смотреть на него своими глазами, обнимать своими руками. Иллиана ушла, а Брин погрузилась в беспокойный сон.

Оказавшись где-то между настоящим миром и миром грез, она увидела запутанный клубок образов: воспоминания Амелии, собственные воспоминания Брин и сны об океанах крови и волках, рыскающих по пляжу.

Вскоре после того, как тихий перезвон на дворцовой колокольне возвестил о конце рабочего дня, она почувствовала внезапный резкий рывок, словно швея распарывала платье по шву. У нее перехватило дыхание.

Должно быть, Иллиана произнесла заклинание. Ее душа отделилась от тела королевы Амелии, не вся сразу, а как будто обрывались отдельные нити, одна за другой, и затем Брин снова парила где-то под потолком, лишенная тела, глядя вниз на спящую королеву Амелию.

В течение нескольких мгновений тело Амелии дергалось, лицо старухи сморщилось, как будто ей снились плохие сны, а затем внезапно все напряжение спало с ее лица. Черты разгладились, и теперь ее душа пребывала в своем законном теле.

Брин с удивлением посмотрела на пожилую королеву, которая оказалась гораздо выносливее, чем кто-либо предполагал.

«Надеюсь, я буду такой же сильной», — подумала она.

Затем она почувствовала еще один рывок, на этот раз более мягкий, направлявший ее к открытой двери. Это было то же ощущение, что и при заклинании поиска, почти как восхитительный аромат, приведший ее в комнату, полную свежеиспеченных пирожных.

Позволив своей душе плыть по течению, она обнаружила, что медленно перемещается по коридору, мимо стражников, болтающих между собой о смелом поступке старой королевы, и через приоткрытую дверь в свои покои.

Ее душа облегченно выдохнула, увидев свое настоящее тело, лежащее в постели.

Лицо ее было смертельно бледным, а грудь едва поднималась; стало ясно, почему Деклан Гитоот так беспокоился о ее здоровье, что прервал грандиозную встречу. Рангар сидел на кровати рядом, сжимая ее руку, а другой гладил волосы у висков.

Элисандра и Иллиана склонились над столом, на котором были разложены припасы Иллианы, готовя напиток.

— Быстро, дай ей это выпить, — сказала Иллиана, передавая бутылку Элисандре. — Потри ей губы, чтобы она не подавилась.

Элисандра поспешил к другой стороне кровати и стала поить Брин эликсиром, глоток за глотком. Сначала, паря высоко под потолком, Брин зачарованно наблюдала за ними, словно они были персонажами пьесы.

Элисандра стала такой сильной и уверенной в себе с тех пор, как покинула замок Мир; Брин восхищалась достижениями своей старшей сестры. А Рангар… Ну, что еще можно было сказать о Рангаре Барендуре? Как она могла выразить словами те страстные чувства, которые ее переполняли?

Глядя на него сверху вниз, Брин посмотрела на него с другой стороны. Несколько месяцев назад, когда они впервые встретились на Собрании Солнцестояния, он был сутулым и угрюмым, стыдясь своих шрамов. Теперь держался как истинный король: прямая спина, гордые плечи, волосы зачесаны назад, открывая шрамы — как будто бросал вызов всему миру судить его.

Ее сердце сжалось от такой любви, какую она никогда не считала возможной.

Иллиана обратилась к Элисандре:

— Где остальные? Мы не можем больше ждать. Они нужны нам, чтобы усилить заклинание.

Нотка беспокойства в голосе Иллианы заставила Брин вернуться в настоящее. Теперь она более внимательно вгляделась в то, что происходило в комнате:

Нахмурившаяся Иллиана.

Сжатые челюсти Рангара.

Элисандра расхаживающая у двери и выглядывающая каждую секунду.

«Они боятся», — поняла она.

В тот самый момент, когда в груди Брин зародился страх, в дверях появился запыхавшийся принц Антер.

— Прошу прощения. После убийства короля Мартина и барона Мармоза повсюду стоят стражники. Уйти было нелегко.

— Твой отец? — сказала Иллиана.

— Уже в пути.

Они ждали, затаив дыхание, пока не вошла королева Карин, одетая в черную мантию, с платком, прикрывающим волосы.

— Мне пришлось использовать заклинание тени, чтобы пройти мимо стражи, — сказала она, тяжело дыша.

Прошло несколько мучительных мгновений, прежде чем послышались тяжелые шаги, и в дверях наконец появился король Отто. Он с серьезным видом закрыл за собой дверь.

— Мы должны сделать это быстро. Стражники что-то заподозрили… они обнаружили меня в коридорах и подумали, что я тайно с кем-то встречаюсь. Они начали проверять каждую комнату.

— Тогда быстрее, — сказала Иллиана, указывая всем на кровать. — Возьмитесь за руки.

Пятеро заклинателей взялись за руки у изножья кровати, пока Иллиана переворачивала тело Брин. Она сняла повязки со спины Брин, затем начала втирать эликсир в пять свежих магических отметин.

— Mann desta ka ra, — хором произнесли пятеро заклинателей.

Паря над ними, Брин не могла оторвать глаз от своего тела. Каждая частичка ее души хотела погрузиться обратно в знакомую кожу. Но, казалось, она не становилась ближе. Она ощутила странное ощущение холода, почти как от сверхъестественного порыва ветра у двери… только вместо того, чтобы потянуть ее к телу, он уносил ее прочь от него.

— Что происходит? — Рагнар прервал заклинание, чтобы спросить Иллиану. — Почему она не просыпается?

— Просто продолжай, — сказала Иллиана с ноткой паники в голосе.

Рангар сделал, как было велено, но его плечи напряглись. Его взгляд, полный страха, скользнул по телу Брин. Они еще раз произнесли заклинание, но Брин почувствовала только холод, как будто ее душа еще дальше отдалялась от тела.

— Ничего не получается, — прошипел Рангар.

— Вижу! — воскликнула Иллиана. — Я же говорила, что это заклинание никогда раньше не применялось!

— Ты отделила ее душу от тела, — напряженно произнес Рангар. — Значит сможешь вернуть обратно!

— Я не знаю как! — прошипела Иллиана. — Думала, это все равно, что вкладывать закладку в книгу, но больше похоже на воду, вылитую из стакана. Вытащив закладку, ее уже нельзя вставить обратно!

— Что ты хочешь этим сказать? — прорычал Рагнар, опуская руки. Остальные замолчали, широко раскрыв глаза. — Ты не можешь вернуть ее душу обратно в тело?

— Я пытаюсь! — на глаза Иллианы навернулись слезы. — Я сделала все, что могла! — она с трудом сглотнула, ее горло сжалось, когда она призналась: — Рангар, я не знаю, что еще можно сделать.