Не тот год III

Глава 7

Мы с Сашкой без проблем доставили Маннергейма в расположение своих войск. Погони как ни странно не было. Может, финны посчитали, что их фельдмаршала завалило в здании или развеяло в пепел взрывом?

После двух исцеляющих заговоров и создания лекарского оберега из остатков янтаря товарищ полностью выздоровел. Не осталось даже шрамов на лице от ожогов. При этом я заметил, что в заговоры могу вложить больше энергии, и она восстанавливается быстрее. Возможно, так сказалось на мне тепло костра под дубом.

Не успели мы с ним перевести дух, сдав пленника и отчёты по рейду, как Панкратова вновь вызвали в штаб. А когда он вернулся, то огорошил меня:

— Андрей, пришёл приказ, чтобы ты создал не менее пяти сверхтяжёлых перунок, а после тебя отправляют в отпуск в Москву. Там получишь новую награду за нашу операцию

— Надо — сделаю, — кивнул я и следом слегка возмутился. — Но отпуск мне зачем? Я не устал, чтобы расслабляться в тылу.

— Так приказали… — ответил он таким тоном, который мне сказал: командир и сам теряется в догадках.

— Ясно, — вздохнул я.

Снаряды, предназначенные для зачарования, оказались нетипичными. Это были трофеи. Немецкие 1800-килограммовые авиабомбы. Даже не могу предположить откуда они у наших.

И вновь начались у меня десятичасовые циклы. К счастью, я поднаторел ранее на более слабых боеприпасах. И медитация у костра — теперь я в этом уверен — тоже сказала своё веское слово. Сейчас мне давалось заметно легче магическое усиление столь огромных чушек «чугуния». На пять бомб у меня ушло немногим более двух суток. Едва только Панкратов передал наверх, что гостинцы готовы, как уже спустя час за ФАБами пришли. В эту же ночь где-то в финской стороне прозвучали особо мощные взрывы, от которых сотрясалась земля в нашей палатке.

Уже на следующее утро я стоял с чемоданчиком на ленинградском вокзале, ожидая своего поезда, который домчит меня до Москвы. В столице меня встретили как дорогого и важного гостя. Молодой мужчина чуть-чуть моложе меня встретил у вагона и довёл до чёрной «эмки». За рулём сидел ещё один неуловимо похожий на первого. Оба были в гражданской одежде, но было видно, что пальто им не так уместно, чем служебный реглан или шинель. Мы очень быстро доехали до знаменитого здания, которым владел пугающий и своих и чужих наркомат. Там меня сдали с рук на руки целому капитану ГБ. Здесь мои коллеги не считали должным маскироваться, поэтому носили на форме все полагающиеся по должности и званию знаки с петлицами. В сопровождении капитана я был проведён в огромный кабинет, где сидел всего один человек. Но какой!

— Здравствуйте, товарищ Дианов, — скупо улыбнулся мне Берия, блеснув стёклами знаменитого пенсне в свете люстры.

— Здравствуйте, товарищ Берия! — чётко произнёс я, вытянувшись в струнку перед своим самым главным начальником и командиром. А про себя принялся гадать за каким чёртом я ему понадобился.

— Ну, не нужно так серьёзно и официально, Андрей Михайлович, прошу ко мне тоже обращаться по имени отчеству…

Разговор у нас был… ни о чём. О войне, о врагах, о личных взглядах, о мыслях, как служится, как командиры и так далее. Чуть-чуть напрягся, когда он коснулся темы моих способностей. Но и тут, как мне показалось, разговор был поверхностный, без копания в глубину. Уверен, он всё это и так знает из докладов моих сослуживцев. В конце я предположил, что нарком просто хотел кое-что прояснить для себя обо мне. Часть вопросов, скрытых в ворохе других и принятых мной за неважные для меня, были важны лично Лаврентию Павловичу.

Общались с ним полтора часа, а это, скажу я вам, немало в текущих условиях, когда враг стоит под стенами, образно говоря. Дважды нам приносила чай молчаливая женщина средних лет. Итогом нашей встречи стало награждение меня очередным орденом Ленина.

— Простите, Андрей Михайлович, что вот так просто без церемоний, — вроде как искренне попросил прощения нарком. — В качестве извинений примите ещё вот эти документы.

Взяв тонкую картонную папочку из его рук, я не утерпел и спросил:

— А там что?

— Документы на квартиру в Москве.

В коридоре меня уже ждал знакомый капитан, который вывел меня на улицу и сдал обратно на руки парочке штатских энкавэдэшников с «эмкой», «принявших» меня на вокзале. Папку я открыл уже в машине. Внутри лежали всего несколько листков бумаги. А среди них ордер на заселение в пятикомнатную квартиру. Всё-таки встреча с грозным наркомом и личная с ним беседа, в которой я искал все полтора часа подводные камни, выбили меня из колеи, потому как адрес мне ничего не сказал — улица Серафимовича, 2. А должен был.

Зато, когда машина подъехала к моему новому жилищу, всё стало ясно.

«Да это же Дом на Набережной!», — пронеслась в голове мысль. Этот дом достаточно известен в столице даже в моё время. Про него я уже слышал в этом времени. И уж точно про него знал я, как опер. В это время его называют — Дом предварительного заключения. Всё из-за того, что в совокупности за время правления Сталина каждый третий жилец был репрессирован, расстрелян или пропал с концами. А любые расспросы о таких потеряшках вели в кабинеты, куда никто из здравомыслящих людей не захочет попасть.

В подъезде нас встретил консьерж и комендант. Внимательно проверив документы в папке, комендант лично проводил меня до квартиры. На мой этаж поднялись на лифте с личным вахтёром.

— Если будут какие-то вопросы, то наберите две двойки на телефоне, и я вам сразу же на всё отвечу, — перед прощанием сообщил мне комендант дома.

Мне досталась не «блатная» квартира на шестом этаже. Часть окон и балкон выходили во внутренний двор, остальные на улицу. Но не на Кремль, что даже в моё время считалось эдаким важным понтом. А про сейчас и вовсе можно не говорить. Правда, в будущем в этом доме жили абсолютно разные люди. От парикмахерши, способной оплатить съём или покупку квартиры, до иностранца, пожелавшего окружить себя кусочком истории России.

Первое, что я оценил — это потолки. Здесь они оказались под четыре метра. Даже не три с половиной, а скорее три семьдесят или три восемьдесят. Под стать им были окна.

«Тут стандартными занавесками из леруашки не обойдёшься», — мысленно похмыкал я, оценивая свалившееся на меня богатство.

Впрочем, покупать что-либо не понадобилось. И шторы, и мебель, и даже цветочные горшки в квартире присутствовали. И каждая вещь с инвентарным номерком. Вплоть до фарфоровой кофейной чашечки в комоде.

Вся квартира поражала простором и светом. Не могу представить, что буду делать с пятью комнатами. Вот будь сейчас уже развиты высокие технологии, одну обязательно отвёл бы под компьютерную и кинозал. Игровой комп максимальной комплектации у одной стены. И телевизионную панель дюймов на восемьдесят пять на другую со всеми приставками и ресиверами. Но, увы, до подобных помещений у простого люда ещё примерно шесть десятилетий.

— В принципе, в одной можно соорудить спортзал. Сейчас все гири, гантели со штангами и даже велотренажёры уже есть, — пробормотал я, продолжая шествие по квартире.

Кухня меня удивила и разочаровала. На фоне комнат и общего метража кухня была маленькой. Прям не кухня, а кухонька. Странно видеть такую планировку. Или тут какая-то своя внутренняя подоплёка? Комендант говорил про то, что внизу есть столовая, в которой постоянно готовят, и можно заказать по телефону что душе угодно. Возможно, архитектор, состряпавший планировку, делал расчёт на питание в ней, а не готовку на кухне.

Упав на диван, я вдруг вспомнил жителей деревень и мелких городков, где успел побывать. Множество людей жило в бараках и даже землянках. Брали воду из колодцев, а кто-то и вовсе ходил за сотни метров с вёдрами к роднику. Вещи стирали на мостках на речке. А тут из крана течёт горячая чистая вода, из соседнего холодная. Есть отопление, которое нагрело квартиру так, что мне в галифе и гимнастёрке жарко до испарины на лбу. В целом в СССР жизнь была нормальная и люди были довольны, ещё помня царские времена. Но вот такие мои открытия били неприятным контрастом.

«Нужно будет намекнуть, что ли, Берии в нашу следующую встречу… Или вообще прямо в лоб сказать, что такое неравноправие совсем не похоже на озвученные догмы про всеобщее неравенство и братство, — подумал я, смотря на белёный потолок и лепнину. Хотя он сам, я уверен, в курсе подобного».

Успокоился я примерно через час после вселения в квартиру. Стал уже проще смотреть на обстановку и перестал то и дело подходить к окнам, глядя на улицу и внутренний двор. И уже не шатался бесцельно из комнаты в комнату.

На всю местную обстановку, отдающую казёнщиной несмотря на общий шик и блеск, так насмотрелся, что захотел внести сюда что-то своё. Разнообразить! Сделать более душевной и домашней! А то у нашей группы под Киевом в избе и то обстановка теплее была, несмотря на все сапоги-портянки, чем здесь.

Кстати, по поводу портянок и сапог. А не сменить ли мне свой прикид? Хватит, находился уже в форме. Хочется уже в нормальных брюках пофасонить, а не в этих галифе. Да и каждому месту своя обёртка. Окопам галифе с гимнастёркой, городу брюки и пиджак.

Сказано — сделано.

Я полез в чемодан. Там среди немногочисленных вещей лежал газетный свёрток внушительных размеров. Газета скрывала несколько толстых пачек банкнот. В основном там были премии за мои геройства, и совсем крошечная часть приходилась на зарплату. Деньги мне чуть ли не в приказном порядке выдали в финчасти перед поездкой в Москву. Сумма в чемодане лежала такая, что если бы сейчас в стране жильё было не государственное, а частное, то я бы мог прикупить себе квартиру в этом же доме. Не на шестом этаже, конечно, а где-нибудь на первом-втором, где живут некоторые вахтёры, лифтёры, консьержи, повара и дворники, но всё же.

К моему счастью мне не пришлось таскаться по военной Москве в поисках одёжных магазинов. Один из таких, причём очень хороший с готовой одеждой располагался на первом этаже в одном из корпусов моего нового места жительства. И рядом ателье, чтобы сшить себе что-то по собственному вкусу или подшить уже купленный наряд. Вообще, Дом на Набережной состоял из нескольких корпусов и был по факту самодостаточным жилым комплексом. Здесь не хватало только личной электростанции и котельной, но они находились совсем рядом. Из ряда квартирных окон оба объекта отлично просматривались.

Все продавцы были женщинами. Среди них половина молодых девушек, которые принялись стрелять в меня глазками.

Но вместо того, чтобы думать о них в фривольном и даже пошлом контексте, в голове поселились совсем иные мысли:

«Интересно, сколько среди них стукачей моих коллег? Или вообще, кто из них энкавэдэшник под прикрытием?».

Я купил себе два костюма, четыре рубашки, тонкий джемпер и вязаный толстый свитер. Из обуви выбрал две пары зимних ботинок. Шапок тоже взял две. Гражданскую ушанку и так называемый гоголь или пирожок из чёрного каракуля. Тёплые кальсоны, запас носков, шарф-кашне и ещё одни зимние перчатки. И пальто с каракулевым воротником. Вернее, полупальто. Ничего серьёзно подшивать не требовалось, даже брюки. Но без небольшой подгонки всё равно не обошлось. Мне хотелось выглядеть настоящим франтом, если так можно сказать. Впечатлять и притягивать взгляды. К тому же, ну куда мне столько денег? А раз они есть, то можно — и даже нужно — тратить их на себя. Со всеми работами ателье обещало закончить завтра до десяти утра.

Что ещё сказать? Я впервые оказался в современном магазине. Впечатление было двоякое. Вроде всё необходимое есть. Но выбор только в яркости между очень чёрным и серым. Светлее только рубашки и ряд женских платьев. В остальном будто робы на производстве — серые, чёрные, синие, коричневые, белые. И это ещё достаточно элитный магазин. Что же продают в обычных, ширпотребовских? Стоило войти в магазин, как сразу же почувствовал контраст между своим и этим миром.

Быть может с моим появлением в этой эпохе что-то изменится в лучшую сторону? Ведь благодаря мне — надеюсь, что так — уже столько глобальных перемен произошло. Меньшие потери у СССР и значительно более крупные у Германии, чем в моей истории. Территориально тоже все намного лучше. Сохранены сотни тысяч жизней, которые должны были погибнуть в боях на неподготовленных рубежах, в котлах и затем в плену в концлагерях. И сейчас они крепко стоят, удерживая новую линию фронта. А ленд-лиз? Не знаю, как Сталин смог договориться с Черчиллем, но Англия уже этой осенью прислала в разы большую помощь, чем у меня. Об этом все газеты раструбили и по радио вещали. Чуть ли не точные цифры приводились. Хоть это и неправильно в плане секретности, но очень эффективно для поднятия духа у граждан, которых сильно подломили немецкие победы. С другой стороны, про СВО в интернете порой писали такие сведения, что контрразведчики за голову хватались. И этим страдали не только блогеры, соперничающие между собой за лишнюю минуту, на которую опередят друг друга, но и политики.

Американцы от своих дальних родичей не отставали. Со стороны Аляски шёл конвой за конвоем, доставляя для нас танки, артиллерию, боеприпасы, продукты, снаряжение и многое другое. Мне кажется, только за август и два осенних месяца ленд-лиз значительно переплюнул в качестве и размере мой.

Что же до общей точки, через которую мы и они нашли общее понимание — это деньги, если так подумать. Золото, драгоценные камни, редкие полезные ископаемые, и быть может — чем чёрт не шутит — уникальные технологии и патенты. Жадность бриттов к богатству воспета в веках. Знаменитее её только британские коварство и подлость. Всё вышеперечисленное руководство Страны Советов взяло из моего смартфона. Там у меня специальная папочка с точными координатами месторождений прямо на экране установлена. И ещё несколько папок со всевозможными патентами, научными открытиями и прочим, и прочим… В основном там были те, которые можно без проблем быстро внедрить в промышленность, медицину и так далее на заре этого века, но и других, годных для середины двадцатого века и ещё не открытых в сороковых, тоже хватало.

Как-никак я собирался прожить долгую и плодотворную жизнь. С возможностями Книги Волхвов, текущим возрастом и знаниями я имел все шансы пережить Сталина. В смысле, дожить до знакомой мне даты его смерти. А там кто знает, когда он в этой истории умрёт. Всяческие теории заговора утверждали, что его отравил ЦК, когда Джугашвили озвучил какой-то свой новый план по изменению вертикали власти внутри правительства. И он так не понравился всем окружающим на советском олимпе, что генсек скоропостижно скончался.

«Интересно, а Сталин уже об этом знает? В каких-то книжках про попаданцев на моём телефоне этот момент даже подробно разжёвывался с озвучиванием всех фамилий, причин, последствий и способов избежать данного исхода», — проскочила в моей голове мысль.

Кстати, возвращаясь к изменениям, спровоцированных моей переброской во времени. Хрущёв — всё! Нет больше ненавидимого всеми русскими людьми «кукурузника». И кукурузы тоже не будет. Как и, скорее всего, эпопеи с целиной. Так как эта авантюра была связана с бездумным стяжательством. Вместо того чтобы развивать уже имеющиеся земли, Хрущёву в голову моча ударила в виде грандиозной идеи «вспахать и засадить!». И действовал он как в присказке: а после нас хоть потоп. Он себе за неё даже Звезду Героя на грудь повесил.

И ведь пользы от этого правителя стране не было. Сплошной вред. Даже пресловутые «хрущёвки», позволившие в считанные годы переселить чуть ли не половину населения страны из бараков в квартиры со всеми удобствами, ему не добавляют плюсов. По некоторым слухам он даже к ним никакого отношения не имел. Всю работу сделали другие люди, а от «кукурузника» потребовалось лишь поставить подпись. Зато все его минусы доказаны и разобраны. Как он почти разрушил артиллерию в СССР, отчего страна стала заметно уступать западным странам по этому направлению. И даже до моего времени так и не сумела догнать. Как оттолкнул от себя Китай, который, наверное, был единственным и самым надёжным, самым удобным союзником в мире. А ведь при нём в стране впервые против митингующих стали применять армейские части. Даже при Сталине такого не было. Даже на облавы против настоящего криминала вроде операций в Марьиной Рощи с Тишинским рынком слали части НКВД, а не армейцев. И чтобы стрелять из пулемётов по толпе крестьян, рабочих, грузчиков, шоферо́в — такого тоже не было. Зато при «кукурузнике» только я знаю про семь расстрелов митингующих. А сколько скрыто или малоизвестно?

А передача территорий республикам? Крым Украине — это лишь самый известный факт. Кроме него были и другие. Если верить однажды прочитанному мной в интернете, в том числе Хрущёв отдал кусочек территорий Ставропольского края Чечне, несколько станиц, которые были населены славянами. Уже при мне в ходе СВО эти станицы были лишены русских исторических названий и получили чеченские.

Дагестану тоже перепал существенный кус земель, которые были почти полностью заселены русским населением. То же самое было и с другими кавказскими республиками. Хрущ будто специально закладывал в далекое будущее мины. Потом эти территориальные вопросы регулярно поднимались и тихо не проходили.

«Хм, интересно, а Сталин уже нашёл описание про депортации чеченцев своим двойником из будущего и те последствия, к которым это привело? — пришла в голову мысль. — И если да, то что он предпримет? Ещё сильнее закрутит гайки или как-то смягчит своё решение?».

Всем известная депортация чеченцев привела к тому, что в Чечне Сталин был ненавидим. Стал персоной наравне с Ермоловым, укротителем Кавказа в 19 веке. Возвращение Никитой Сергеевичем всех депортированных предшественником домой привело ого-го к какой буче! В «секретках», в архивах МВД можно без проблем найти тысячи дел о преступлениях, чей взрывной рост произошёл после данного события. Одни приехали туда, где выросли, в место, которое считали своей Родиной. Другие успели пустить корни, родить детей и построить дом и тоже приняли эту землю как малую родину.

Так что помер Максим и чёрт с ним! Я только рад, что Никитку убрали. В газетах в траурном некрологе писали, что у члена партии не выдержало сердце при получении известия о гибели на фронте сына. Вроде как его обнаружили мёртвым с «похоронкой» в руке. Но я не верил в такой исход. То, что Хрущёва устранили — это сто процентов. Только не могу вычислить заказчика. Сталин? Берия? Или Берия по приказу Сталина? А ещё интересно насколько полную информацию получает генсек от наркома, в чьём владении находится мой смартфон. Всё ли тот доносит до своего соратника? Или Сталин регулярно просматривает, сверяет все данные лично с телефона, которые ему кладут на стол? С другой стороны, мне было на это всё равно. Повлиять я не мог никак, и потому страдать от душевных терзаний на эту тему не собирался.