Не тот год III

Глава 16

Всё-таки, я не ошибся, когда предположил, что тепло мистического костра под кроной дуба-патриарха сделало меня сильнее, как мага. Точнее, как волхва. Спустя совсем небольшой срок я осознал, что заметно быстрее накладываю заговоры на бомбы, на патроны и гранаты. Быстрее создаю обереги. А когда попробовал создать шестой, то всё получилось. И седьмой. И восьмой. Всего мне стало доступно для создания одиннадцать волшебных побрякушек из янтаря.

Что же до той четверки волхвов, то, думаю, это мои, если так можно сказать, кураторы. Возможно, те, кто, как и я, пошёл по боевой стезе. Остальные отсеялись во время моего стажёрства (?). И тогда, по логике — моей, разумеется — я стал полноценным волхвом. молодым да ранним, но волхвом. Потому и был допущен до костра и дуба.

«Классная эволюция, — похмыкал я про себя в такт своим мыслям. — Опер, путешественник во времени или мирам, начинающий вербальный маг и, наконец-то, полноценный славянский волхв. Или не эволюция, а профессиональный путь?».

— Парни, у нас новая задача, — вечером объявил нашей группе Панкратов. Он шагнул к столу, на ходу доставая карту из командирской сумки. Хари и Иван быстро сдвинули к краю кружки и чайник с глубокой миской, в которой только крошки остались от сушек, которые мы с большим аппетитом стрескали полчаса назад. Разложив карту, он ткнул на квадрат, занимаемый врагом. Кстати, карта была трофейная немецкая, так как даже нашей группе не получалось на новом месте быстро получить аналогичного качества отечественную. Её мои товарищи, защищённые оберегами, прихватили с кучей документов в немецком штабе полка вместе с его начальником штаба и двумя писарями. — Вот здесь или здесь, — командирский палец сместился в соседний квадрат, — у фрицев скрыт крупный аэродром тяжёлых истребителей.

— Это которые? — уточнил Серёга.

— Би-эф сто десятые по примерным данным нашей разведки.

— Пфф, примерным, — фыркнул Серёга.

— А-а, мессеры, — кивнул Иван.

— Нам поставили задачу найти его и сообщить по рации нашим. После чего в ночь вылетит полк У-2, которые там всё смешают с землёй. На нас обнаружение аэродрома, уничтожение ПВО и указание целей с земли с помощью ракет, — произнёс Сашка.

— Мы и сами со всем разберёмся. Не в первый раз, — слегка удивился я. — Зачем нам кукурузники?

— Приказ из штаба фронта оказать максимальное содействие нашей ночной авиации, Андрей.

— А почему сейчас? Почему эти самолёты? — поинтересовался Хари.

— Из-за морозов. Наши учёные как-то выяснили, что у немцев авиационное топливо очень капризное в плане холодов. При высоких морозах оно замерзает и у гансов самолёты не могут взлететь. Пока они не решили эту проблему нужно пользоваться моментом и бить мразей на земле. А почему именно эти самолёты тут всё куда проще, — Сашка взял короткую паузу, чтобы налить себе в кружку остывшего чая. — Немцы используют их в качестве штурмовиков и ночных лёгких истребителей для бомбёжек Ленинграда.

По поводу причины, отчего в штабе решили использовать У-2 у меня имелись кое-какие догадки. Например, кто-то захотел примазаться к славе и получить награды, новое звание и место получше старого, умело состряпав документы о том, как им была разработана и претворена в жизнь блистательная операция с использованием лёгких бомбардировщиков, ударивших ночью по вскрытому разведкой аэродрому. Возможно, несколько групп вроде нашей уже пытались найти аэродром или оказать содействие нашим лётчикам, но не смогли и потому бросают в бой нас. Если я в чём-то и ошибаюсь, то не в основной концепции догадки. В противном случае наша группа получила бы приказ самостоятельно разобраться с аэродромом, как это было уже не раз. А тут, фактически, кто-то хитромудрый решил примазаться к нашим достижениям. По сути ничего удивительного, такие реверансы встречаются сплошь и рядом.

— Потом назад или?.. — уточнил Серёга.

— Или, — чуть усмехнулся Панкратов. — Пойдём на охоту. Будем жечь и взрывать всё, что найдём вот в этих квадратах, — он провёл пальцем по дальним тылам за немецкой передовой, где чаще всего враг создаёт крупные склады с боеприпасами и топливом.

Подготовка была стандартной. Всё необходимое у нас было. В основном работа легла на мои плечи. Требовалось подготовить запас оберегов для группы и зачаровать некоторое количество боеприпасов с амулетами. В этот раз мы взяли три волчьих черепа. В нашу с Панкратовым ходку в тыл к финнам я их так и не использовал Станция была разрушена полностью, на поводке за нами плёлся сам Маннергейм, а ещё я находился в раздрае после встречи с волхвами и было не до обустройства ловушки. И две зубастые костяные головы в итоге банально «стухли».

Через линию фронта перешли без проблем. Скрывающие обереги — а я заговор невидимости — активировали ещё на нашей стороне. Проходы в минных полях были хорошо известны, так что эта часть операции прошла без сучка и задоринки. Уже за передовой линией мы несколько раз сталкивались с немецкими патрулями. Один такой зачистили под ноль. Слишком отличалась эта четвёрка от простой пехоты внешностью, повадками, оружием со снаряжением. После осмотра тел выяснилось, что интуиция нас не подвела. Убитые оказались из роты егерей — специальных подразделений, которые гитлеровцы используют на важных направлениях в качестве поимки наших разведчиков, разведывании баз партизанских отрядов и так далее. Чаще всего егеря оказываются там, где начинают скапливаться резервы для наступления. Эти спецы как волкодавы охраняют своё стадо от таких как мы.

— Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд, — похмыкал Сашка, убрав после просмотра документы четвёрки патрульных. — Такие профи и вдруг здесь.

— Аэродром охраняют? — предположил Хари.

— Вряд ли. До него ещё далеко, — вместо командира ответил Серёга. — Здесь что-то другое, — и тут же взглянул на Сашку. — Узнать бы, а?

— У нас другой приказ. Наши лётчики ждут координаты немецкого аэродрома, — отрезал тот.

Я был с ним полностью согласен. Быстрее выполним то, что нам поставил штаб, значит, быстрее займёмся «свободной охотой». К слову сказать, с некоторых пор я стал относиться к смертельным заданиям как к обычной тяжёлой работе. Магия полностью перекроила моё сознание, мой взгляд на войну, на чужие смерти и окружающие меня угрозы.

Мы легко проскочили на лыжах по ночи километров сорок, уйдя глубоко в тыл к гитлеровцам. Старались двигаться по опушкам лесов и рощ, чтобы не терять скорость, петляя между стволов и кустов, и чтобы сверху вражеская воздушная разведка не заметила лыжную трассу в чистом поле и не навела тех же егерей. Сами немцы так далеко от своей передовой бродить в глуши на лыжах не станут. Или такие как мы — армейские разведчики, или партизаны.

Перед рассветом остановились, немного перевели дух, дав себе пару часов отдыха, после чего вновь двинулись в путь. Окончательно остановились в небольшом леске, окружённого со всех сторон болотами и торфянниками, которые даже сейчас не везде замёрзли. После того как встало солнце над ними заклубились столбы испарений. выглядело это странно и необычно. И честно признаться слегка давила на нервы мысль, что под ногами бездонная пропасть, от которой не спасёт никакой заговор. Почти никакой.

— За мной след в след, — сказал я боевым товарищам. — Что бы ни показалось, что бы ни подумали, но не сходить даже на десять сантиметров с тропы.

— Да знаем мы, Андрей, знаем. Не маленькие, — за всех высказался Иван. — Веди уже.

— Может, слеги взять? — предложил Хари, опасливо взглянув на курящиеся облачка над болотом впереди.

— Только время терять. Андрей ни разу не ошибался ещё, и сейчас не подведёт, — отрицательно мотнул головой Панкратов.

— Сила Даждьбога путь мой от преград освобождает, дороги предо мной открывает, возможности дарит. Встану на те дороги нехоженые да пойду, Велеса призову. Велес, дорогами ты знающ, тропы-переходы знаешь, перекрестками ведаешь, к тебе, Велес, обращаюсь, силы да помощи прошу. В пути к желаемому верной дорогой меня направь, кривое да тернистое силой своей исправь, ямы закрой и капканы скрой, путь укажи, слово свое мне скажи, да по слову твоему пойти, не сбиться в пути, сила сильная меня ведет, ведет направляет, от ошибок оберегает, неправильный шаг не даст сделать, — зашептал я новый заговор, который буквально пару дней назад явился мне во сне. Стоило мне закончить его, как передо мной появилась извилистая и вихляющая, как след пьяной змеи тропа. Выглядела она так, будто по ней регулярно ходили с момента, как выпал первый снег. Ещё раз посмотрев на товарищей, по виду которых было ясно, что стёжку вижу только я один, повторил. — Шаг в шаг.

Пока шёл по видимой только мне дорожке, в голову пришла мысль воспользоваться заговором для поиска пути сквозь минные поля. А что? Опасность на них не меньшая, чем в болотах. Думаю, что составители заговора не подбирали чары конкретно к болоту или защитной полосе вокруг города, кишащую «волчьими» ямами, капканами и «чесноком», а исходили из степени угрозы, когда шаг влево или вправо вёл к ранению или смерти.

Лесок был небольшим, метров двести пятьдесят на триста. Зато расположился на пригорке, а не на кочках среди болотных проплешин. Самое главное и полезное для нас — он оказался смешанным. Мы укрылись под несколькими ёлками, растущими тесной компанией. Для лучшего комфорта, чтобы ходить под деревьями в полный рост, срезали несколько нижних лап, а потом их воткнули в снег вокруг лагеря, как частокол. Теперь нас невозможно было заметить ни с неба, ни с земли.

— Порубаем и за работу, — весело сказал Иван и первым достал из своего ранца большую консервную банку, внешне выглядящую, как две спаянных вместе.

— Работать будет только Андрей, проглот, — хмыкнул Хари.

— А дежурства? А наблюдение за подходами? — веско возразил ему тот, одновременно с этим резко проворачивая одну из половинок банки. Тут же раздалось негромкое шипение. Сразу после чего Иван поставил консерву на еловую лапу. В банке находилась каша с мясом, причём мяса немецкие повара положили больше, чем крупы. Да-да, немецкие повара, я не оговорился. У нас в ранцах лежало по две таких банки с саморазогревающимися консервами, которые достались в качестве трофеев Красной Армии при немецком паническом отступлении от Ленинграда. Кое-что перепала и нам, как спецгруппе с особыми полномочиями и связями.

Стоит сказать, что такая хитрая банка — это не немецкое ноу-хау, а наше русское. Правда, в СССР об этом сейчас особо не вспоминают, так как банку с крутящимся дном и двумя герметичными отсеками с водой и негашёной известью придумал царский учёный. А спустя не то десять, не то пятнадцать лет такими консервами кормили некоторые русские части в окопах Первой Мировой. Правда, выпускали такие банки совсем в небольшом количестве из-за каких-то сложностей при производстве и заполнения тары. Об этом кусочке истории мне поведал старичок божий одуванчик в одном из краеведческих музеев, в котором мне случайно довелось побывать во время Ленинградской битвы. Мы, вот прямо как сейчас сели перекусить и достали из немецких ранцев несколько похожих банок. Заодно пошутили в духе, мол, пусть фрицевская придумка послужит русскому желудку. Тут-то старичок и нарисовался, устроив нам небольшую головомойку на тему истории. Ему по возрасту уже, видимо, было наплевать на возможность загреметь по доносу в места не столь отдалённые. Правда, и среди нас не было фанатиков и глупцов с одной извилиной и той от обложки трудов Карла и Маркса с ленинской энциклопедией, которые могли бы сдать дедка, оказавшегося музейщиком, а ранее учителем истории, который ещё в какой-то Питерской гимназии успевал поработать, пока страна не рухнула в тартарары.

Сытый и немного отдохнувший после длительного похода и использования магии в болоте, я достал амулет, созданный из вороньего черепа, и активировал его.

Чёрных птиц в округе хватало. Им было плевать на людскую возню, как и их потенциальной добыче. Это кабаны с косулями да прочее крупное зверьё старалось держаться подальше от фронта с его грохотом и огромным количеством людей с техникой. Птицы же вели свою прежнюю жизнь.

Увы, но воздушная разведка, на которую я возлагал очень многое, не помогла. Я водил ворона кругами, подбираясь к самой границе предела, за которым произойдёт разрыв ментальной связи. Стоит отметить, что благодаря возросшим магическим способностям возрос и радиус действия с птицей.

Ничего. Пусто.

Нет, с воздуха я видел не раз отряды немцев, разрушенные деревни и сёла с сотнями квартирующих в них оккупантов и без единого местного жителя. Видел стоянки с техникой, в в том числе танки с бронетранспортёрами, но не мог найти то, ради чего мы забрались в такую даль.

— Ну, что? Нашёл? — Панкратов не выдержал и сразу же набросился на меня с вопросами, стоило мне «вернуться», разорвав связь с птицей.

— Аэродрома не нашёл. Но совсем уж бесполезной разведка не была. Бери карту, Саш, и пиши. Колодёзное — около батальона пехоты. Барсуки или Малые Липки — танковая рота и, кажется, егеря либо особый отряд эсэсманов, так как ходят там типы в камуфляжных куртках, которые носят только эти войска. На танках тактические знаки в виде…

Ночью я повторил трюк с птичьим черепом-амулетом. В этот раз выбрал совиный. Этих лупоглазых любительниц мышей и подруг Винни-Пуха в окрестных лесах была целая прорва. Покрутившись по округе с одной из них около сорока минут, я сделал десятиминутный перерыв. После словил ментальным поводком новую и продолжил воздушное патрулирование.

Повезло мне только с третьей и далеко за полночь. Острый птичий взгляд заметил вдалеке едва заметную полоску света. Я в этих краях уже заглянул во все овраги и заросли кустарника. И сразу понял, что свет идёт с неплохо накатанной дороги за небольшим леском в виде обгрызенного с одной стороны овала. Будто у батона корочку отъели пацаны, отправленные в булочную родителями.

За пару минут я оказался на месте. Сверху моим глазам предстала небольшая колонна грузовиков, возглавляемая «ганомагом». Содержимое кузовов рассмотреть не удалось из-за брезента, натянутого на дуги. Пришлось заставлять птицу спуститься до крайнего «блитца». Первое, что пришло от совы — резкий химический запах. Не знаю, как дело обстоит с обонянием у птиц, но конкретно мой воздушный разведчик передал аромат бензина и керосина. И это были не запахи, присущие грузовику.

По моему мысленному приказу сова спланировала на крайнюю дугу, вцепившись когтями в брезент. Совсем рядом оказалась щель между задним пологом тента и боковой стенкой. Изогнув голову так, как могут только пернатые, питомец заглянул внутрь кузова.

«Эврика!», — мысленно заорал я, когда моим глазам предстали пять больших бочек, уложенный на бок и торцами к бортам машины. Бочки не пустые. Вон как нагружены рессоры. Именно такую тару — а ещё канистры — использовало люфтваффе для перевозки топлива для самолётов. Зуб даю, что грузовики везут бочки на тот самый аэродром, который мы ищем.

Несмотря на первую крупную удачу без ложки дёгтя не обошлось. Машины очень быстро вышли из зоны действия амулета. Связь с совой прервалась.