Не тот год III

Пролог/Глава 1

ПРОЛОГ

Тихий шум разговора мгновенно стих, когда дверь в кабинет только-только стала открываться. Четырнадцать мужчин расположились за очень длинным столом, укрытым зелёным сукном. Большая часть из них красовалась в обычных гражданских костюмах. И только двое носили военную форму с петлицами лётчиков. Один из четырнадцати и вовсе был в зелёном френче устаревшего покроя. Все они устроились вдоль одной стороны стола рядом с глухой стеной, почти прижимаясь к ней спинками стульев. По другую сторону в метре от стола протянулась широкая красная ковровая дорожка начинающаяся у порога высоченной и широкой двери. Спустя несколько секунд на неё шагнул Сталин.

— Здравствуйте, товарищи, — поздоровался он с присутствующими.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — немного вразнобой откликнулись те.

Сталин принялся прохаживаться по дорожке взад-вперёд. Сидевшие за столом внимательно слушали его.

— Я собрал вас здесь не просто так, товарищи. Забегая немного вперёд скажу, что в ближайшие дни будут подписаны документы по созданию нового НИИ реактивной авиации…

За столом прошёлся ветерок шепотков. Здесь все присутствующие до войны занимались этой темой. Но из-за нападения Германии их перекинули на другие направления. Например, Архип Люлька успел построить первый реактивный двигатель РД-1 процентов на восемьдесят. Но после июня сорок первого его срочно перекинули на танковые дизели. Но теперь что-то изменилось. Люлька, когда увидел кто вместе с ним собрался для беседы со Сталиным, внутренне преисполнился надежд. Ведь все эти люди перед войной так или иначе относились к теме реактивной авиации. С парой человек он успел плотно поработать. И только что его надежды оправдались.

Немного выждав, чтобы эмоциональный порыв у слушателей стих, Иосиф Виссарионович продолжил.

— … начальником назначен Болховитинов. Поздравляю, Виктор Фёдорович, — он посмотрел на одного из мужчин.

Тот быстро встал:

— Благодарю, товарищ Сталин. Клянусь, что оправдаю все возложенные на меня надежды.

— Это очень хорошо, похвальные желания, — кивнул ему Сталин. — Через неделю у вас должен быть набран штат сотрудников кроме здесь присутствующих. После чего вам даётся пятьдесят пять дней для создания опытного образца.

— Двигателя, товарищ Сталин? — с осторожностью спросил Болховитинов.

— Самолёта, Виктор Фёдорович.

Тот слегка побледнел. Затем сказал:

— Это будет сложно. Очень многое потеряно из-за войны. Люди, опять же…

Сталин жестом его прервал, а через секунду улыбнулся.

— Что, подумали, что товарищ Сталин с ума сошёл, раз поставил такую сложную задачу, можно даже сказать, что невыполнимую?

— Нет, — свеженазначенный начальник нового НИИ отрицательно мотнул головой, — и мысли такой не было. Я, мы все понимаем, что сложные времена требуют суровых решений. Пусть даже они и кажутся с первого взгляда невозможными.

— Ничего с нуля придумывать не нужно. Уже есть полноценные разработки. Часть иностранные, часть наши. Сейчас Александр Николаевич выдаст каждому из вас папочку с документами, которые вы не имеете права показывать больше никому. Там есть почти всё, чтобы через два месяца показать мне первый образец будущего советской реактивной авиации, — произнёс Иосиф Виссарионович. Он посмотрел на одного из лётчиков с майорскими петлицами, который сидел у края стола и был ближе всех к входной двери. — Яков Николаевич, попросите моего помощника занести документы.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

Уже через пару минут все сидевшие за столом шелестели фотографиями, чертежами и листами бумаги с машинописным текстом.

Смотря на это, Сталин невольно подумал о тех неудобствах, которые накладывает на него необходимость держать в секрете сюрприз из будущего. По хорошему, этой встречей должен был заниматься кто-то другой. Например, Берия или соратник аналогичного уровня. Но человека с подобным уровнем доверия и что самое важное столь же надёжного у Сталина не было. Верный ему Власик из-за своей любви покутить с красивыми женщинами и алкоголем был не слишком надёжен. Берия уже пару раз ставил ему на вид проступки, когда раздухарившийся глава охраны вываливал секретные сведения не там и не тому, кому можно. Да, самого непримечательного уровня, по сути то, что многим и так известно, просто в силу приближённости к верхам имевшее гриф секретно. Но кто будет утверждать, что Власику не подольют лишнего и он не расскажет то, что сейчас в стране знают меньше двух десятков человек? И все кроме трёх-четырёх человек безвылазно сидят на секретной базе. К тому же Власик всего лишь охранник. Отличный, способный, находчивый, но охранник.

Привлекать кого-то из старых и верных соратников по партии, с кем Сталин шёл с самого низа на вершину, и кто остался рядом до сих пор, ему тоже не хотелось. Несмотря на всё, что их связывало, они были рядом не столько из-за верности, а сколько из-за власти и разделения общих взглядов. Иосиф Виссарионович не брался предположить, как они себя поведут, когда получат информацию из прошлого.

Почти про всех них есть записи в книгах на устройстве из будущего. Про кого-то побольше. Про других поменьше. Но каждый там отмечался, как партаппаратчик до мозга костей, который за лишнюю каплю власти пойдёт против кого угодно. Как это произошло в будущем, когда Сталин решил провести реорганизацию власти, сняв с себя часть обязанностей — но не возможность править и контролировать — и переложив на членов ЦК, одновременно забрав себе у каждого и них кусочек свободы и власти. За это его и убили. Пусть этого ещё не случилось и уже не случится, но Сталин сделал для себя пометку.

Уже сейчас те люди понемногу отходят от важных дел. А кто-то и уходит. Как это случилось с Хрущёвым. Сталин ни единым словом и жестом ничего не сказал Берии, когда получил от того толстую пачку распечатанных листов бумаги о деяниях члена совета. Вернее, его двойника из будущего, которое уже не случится в полном объёме. Просто промолчал. Наркому же хватило и этого, чтобы начать действовать. Уж очень ему не понравилось, как его в будущем обесчестили, сделав ещё большим чудовищем, чем его соотечественника. Причём позорным чудовищем. Тогда Сталину пришлось защитить только одного человека — Жукова. За его слова «встал на колени, умолял пощадить, а затем обмарался. Гадко жил и гадко помер» нарком был готов наведаться в гости и к Георгию Константиновичу. К тому уже, и без того эти два человека относились друг к другу с холодком. Правда, не показывая того своему окружению. Сколько в записях правды не знал никто из обоих грузин. Но эти строчки встретились не в одной книге. И не только в развлекательном фантастическом чтиве, но и в нескольких документальных исторических трудах.

Что же до наркома НКВД, то привлечь его к данной встрече также не было ни малейшей возможности. Он ещё плотнее был занят, чем сам верховный командующий. Новые знания, тайны, которые сейчас ещё таковыми не являются, открытия и многое другое завалили того с головой. Берия разрывался на части, занимаясь сотнями дел как в стране, так и за её пределами. Одна операция по тайному захвату индийских сокровищ и вывозу их в СССР прибавила седых волос и сожгла миллионы нервных клеток.

— Товарищ Сталин, здесь часть строчек замазаны тушью, — указал Люлька на ряд моментов в документах, отвлекая Иосифа Виссарионовича от тяжёлых размышлений. — Это не, эм-м, как-то не помешает в работе?

— Это маловажные моменты или то, что вам не нужно знать, — спокойно ответил ему Сталин.

На одной из фотографий глазам инженеров и конструкторов предстал самолёт с необычным обликом. Кокпит имел непривычный облик, казался кургузым, обрубленным. Как и фюзеляж в нижней части. Словно и там срезали кусок.

— Немного похож на наш ЯК, если не обращать внимания на отсутствие винта и немного другой фюзеляж, — заметил майор.

— Товарищи, этот самолёт первая тестовая модель, — привлёк к себе внимание Сталин. — И да, он сконструирован на основе истребителя Яковлева. Вам предстоит повторить его, но с рядом изменений. В первую очередь это касается крыльев. На восьмой странице есть всё по ним…

«Идут, заразы», — подумал я про себя, наблюдая за двумя группами гитлеровских вояк, прижимающихся к стенам домов по обе стороны улицы. Пять человек слева и шесть справа. Чуть позади за ними ползли три танка, окружённые двумя взводами пехоты. Две «тройки» и одна пулемётная «двойка». На соседних улицах происходило то же самое: толпы немецких солдат, «ганомаги» и танки. В небе над городом медленно кружили два авиаразведчика. Их бы по-хорошему сбить. Но даже заговоренные боеприпасы не достанут гадов на такой высоте.

За пехотой и танками я наблюдал с помощью амулета из вороньего черепа. Увы, но в отличии от оберегов, которыми мог пользоваться кто угодно, птичьи черепушки работали только в моих руках. Остаётся надеяться, что когда стану ещё сильнее, то Книга Волхвов приоткроет мне новые знания. И те дадут возможность делиться с окружением не только оберегами, но и амулетами. А то и вовсе накладывать заговоры на людей, как на самого себя.

В этой истории Киев был оставлен частями Красной Армии второго ноября. Я предполагал, что Ставка сделает ставку — каламбурчик — на уличные бои. Тем более, в городе велись все приготовления к этому: баррикады, минирование, разрушение части домов для перекрытия направлений наступления танков и так далее. Да и сил с техникой вполне хватало, чтобы устроить очередное стояние немчуры, как это было в течении последних почти трёх месяцев под Киевом.

Все добытые документы и офицеры-«языки» сообщали, что Гитлер просто в ярости и требует во чтобы то ни стало занять столицу советской Украины. Так что, Киев мог превратиться в аналог Сталинграда. Но отчего-то неделю назад поступил приказ уйти на другой берег Днепра и встать намертво в свежесозданных укреплениях. Противотанковые рвы, ряды траншей, блиндажи, ДЗОТы и ДОТы созданы были руками десятков тысяч гражданского населения и немногочисленными трудармиями, как сейчас назывались стройбаты. Часть ДОТов была оснащена орудиями и пулемётами ещё до того, как их заняли отходящие войска.

Льда на реке ещё не было. Да и особых морозов тоже. Только-только закончилась распутица, которая позволила красноармейцам передохнуть, а затем засесть и обжиться на новых позициях. По словам местных жителей, до первого льда в районе Киева ещё не менее двух недель. А чтобы он мог выдержать группу солдат с оружием нужно ждать до середины декабря и даже позже. При этом его толщина не будет превышать двадцати сантиметров. То есть, для техники Днепр оставался непроходимым.

Гитлеровцы пытались помешать созданию новых рубежей и управляемому отступлению с помощью авиации. Но пара «командировок» моей группы — и у оккупантов стало на сотню бомбардировщиков меньше. А это очень внушительные цифры для авиации. Сто танков, пущенных на металлолом, не такой болезненный укол, как аналогичное число сожжённых бомберов. Налёты настолько резко снизились, что это заметили все. А мне с парнями «прилетело» по Красному Знамени. Плюс денежная премия. Вот только куда мне тратить её ума не приложу. Но и отказываться от денег не собираюсь. Заслужил.

Сейчас я, Сашка и вернувшийся в строй Серёга сидели на позициях в полуразрушенных домах недалеко от крупных перекрёстков, которые немцам никак не пройти. Мне и вовсе досталась площадь и широкая улица, состоящая из проезжей части и трамвайных путей. Между ними чернели стволы лип и каштанов. По времени года на деревьях не было ни малейшего листочка. А некоторые стояли с куцыми кронами, иссечённые осколками бомб и снарядов. За нами расположилось по два взвода пехоты с парой «сорокопяток». Наша задача задержать фрицев, пока последние части в полном порядке и без паники не перейдут Днепр. По сути заградотряды были смертниками. Но у нашей троицы шансы на выживание равнялись процентам девяноста благодаря моим способностям.

Я, Сашка и Серёга получили противотанковые ружья из чуть ли первого ленд-лиза. Причём английского. ПТР Бойса, так называлось оружие. Калибр почти четырнадцать миллиметров. Сашка обмолвился, что с этими ружьями ему довелось столкнуться уже не в первый раз. Только раньше он находился по другую сторону мушки. «Бойсами» были вооружены финны во время Зимней кампании благодаря стараниям англичан. Прошло всего несколько лет, и судьба решила посмеяться над островными джентльменами, заставив их вооружать тех, против кого они вооружали «фиников».

Ружьё мне в целом понравилось. Пусть не самозарядное, требовалось дёргать кривую ручку затвора, но на фоне ружей подобного калибра оно было лёгкое и коротким. Имело пять патронов в коробчатом магазине, который торчал над стволом. Из-за этого прицельные приспособления были смещены влево. Для удобства стрельбы у ружья имелись аж две рукоятки удержания. Одна стандартная пистолетная за спусковой скобой. Вторая под пяткой приклада. Изначально мне показалось подобное дичью. Но после первых же тренировочных стрельб я положительно оценил всё удобство подобного расположения. Двумя ручками и упирая приклад в плечо я контролировал оружие от и до. Отдача заметно била в плечо, как немецкое ПТР или отечественное за авторством Рукавишникова. В плане капризности «бойс» был выше их из-за сложности механизма. Да и бронепробитие у него тоже было ниже среднего на дистанциях выше полутора сотнях метров. В общем, ПТР оказалось так себе. Но мне было фиолетово на эти нюансы. Вес и размер имели первостепенную важность. Плюсом ещё была неплохая точность. Для стрельбы по врагу у меня и парней имелись по шесть магазинов с заговоренными патронами. На тренировках я всадил все пять патронов из магазина в грудную мишень с полукилометра, используя стандартный диоптрический прицел ружья. Чем не показатель? Из СВД в будущем и то не получалось демонстрировать подобные результаты.

К слову сказать, Серёга с Сашкой сидели в засаде, скрытые от посторонних глаз моими оберегами. На данный момент я мог создать три штуки с длительностью работы до недели. Нет, не так. Длительность активной работы равнялась пяти-шести часам. А вот храниться до активации они могли неделю. Для них использовал янтарь. Который потом рассыпался в пыль, когда заканчивался срок работы оберега-амулета. У Сашки дополнительно имелся защитный оберег, так как он получил вторую после меня по опасности позицию, где немцы полезут толпой с кучей «брони».

«Всё, пора», — вновь подумал я, когда разведка немцев выползла на площадь. Пехотинцы пару минут осматривались. После чего, сильно пригнувшись и взяв карабины в правую руку для удобства, со всех ног рванули через площадь к ближайшим зданиям. Оттуда они просигналили камрадам, мол, тихо, можете топать за нами.

Я дождался, когда на площадь выкатят все три танка, после чего навёл «мушку» на одну из «троек» и выстрелил в смотровую щель механика. После чего передёрнул ручку затвора, вгоняя в патронник новый патрон, прицелился и засадил пулю в гусеницу. Трак не разорвало, как я рассчитывал. Но или разбило каток, или его заклинило. В итоге вышло всё так, как хотел: немецкий танк развернуло ко мне боком. Я успел засадить третью пулю в моторный отсек до того, как «тройка» закончила разворот и вновь встала мордой в сторону моего дома.

Следующей целью стал трёхместный нож блицкрига. Такое сравнение для Pz.Kpfw.II я прочитал в одном дневнике убитого немецкого танкиста-офицера. Английская четырнадцатимиллиметровая пуля прошила боевую машину с лёгкостью и насквозь! Я смог увидеть, как полетели осколки из борта на противоположной стороне относительно моего попадания. При этом я бил в башню! Учитывая то, как там сидят члены экипажа один из них точно мёртв, а второй тяжело ранен. Или тоже вот-вот уйдёт в Вальхаллу.

Что-то поняла только пехота, до которой донеслись звуки моего ПТР. Но из-за наложенного заговора невнимания гитлеровцы не могли точно определить мою позицию. Пехотинцы разбежались по сторонам. Малая их часть попыталась укрыться за танками. Наверное, это были те, кто сильнее всего растерялся. Прочие тараканами порскнули к разным ямам, воронкам и обратно в укрытие под стены зданий, из-под защиты которых они вышли только что. А вот экипаж последнего танка до поры оставался в неведении. «Тройка» продолжала шустро катить вперёд в сторону разведчиков, скорчившихся под стенами дома рядом с трамвайной линией.

Выстрел!

Первая пуля влетела в гусеницу. И в этот раз трак лопнул. Стальная лента быстро поползла по брусчатке с катков, а сама бронированная машина повернулась ко мне левым боком.

Выстрел!

Вторая пуля влетела в двигатель. В этот раз я попал точно туда, куда хотел. Результат в виде язычков пламени и дыма увидел уже через секунду. Сначала едва видимые. Но за полминуты пожар увеличился на порядок, охватив всю корму танка. К этому моменту первая подбитая «тройка» тоже стала дымить. Но слабо. Ко всему прочему сохранила какой-никакой ход. И сейчас медленно пятилась назад на улицу, с которой недавно выехала. Видимо, командир машины сменил убитого механа.

«Куда собрался, гад?», — мысленно адресовал я посыл фрицу.

Выстрел!

В бронещитке, закрывавшем смотровую щель, появилась вторая дырочка. Всё, немецкий танк встал намертво.

Я потратил ещё два патрона, заставив «двойку» густо задымить. А потом взялся за СВТ, чтобы подчистить ряды немецких пехотинцев.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!..

Магазин винтовки опустел, а у гитлеровцев на семерых камрадов стало меньше. Со второго этажа полуразрушенного дома вся площадь и проезжая часть у меня были, как на ладони. При этом фрицы не понимали откуда по ним ведётся стрельба. И для собственного успокоения палили по всем подозрительным окнам и щелям. Этим они только сами себе мешали, заглушая мои и так не самые громкие и рассеянные в пространстве магией выстрелы.

За пять минут я выбил около взвода гитлеровцев. Остались только самые осторожные, которые успели удрать с площади обратно на улицы, с которых на неё вышли. Да пара танкистов уцелела, сумев под шумок и в клубах дыма от горящих танков избежать справедливого наказания. Зато всех остальных обладателей чёрной формы, кто выжил в стальных коробках, я положил на брусчатку. Такие враги поценнее пехтуры будут. Их валить самыми первыми нужно.

Несколько солдат в отчаянной попытке бросились вперёд и залегли за стволами деревьев, посчитав, что так будут в безопасности.

— Ну щас, ага, — вслух хмыкнул я. Такие стремления нужно наказывать в самом начале. Сначала эти трое сядут в сотне метров от меня. Потом к ним приползут ещё пяток. А там и весь взвод устроится за деревьями. В итоге мне придётся воевать только с ними. А потом техника подтянется и начнёт поливать из пушек и пулемётов каждую щель и окно. И тогда придётся уходить с такой удобной позиции, чтобы не нарваться на шальную пулю или снаряд.

В руках у меня вновь оказался «бойс». Прицелившись в ствол липы, за которой прятался немец, я плавно нажал на спусковой крючок. На чёрной поверхности коры появилось светлое пятно попадания. А торчащие ноги врага резко дёрнулись и тут же затихли. Точно также я покончил с остальными солдатами. Липы и каштаны со стволами в обхват не смогли защитить их от заговорённых крупнокалиберных пуль. Больше настолько отмороженных не нашлось.

Недалеко раздались пулемётные выстрелы. Дважды хлопнули выстрелы из пушки, а затем послышался мощный взрыв. Происходило всё в зоне действия Серёги. Там или на фугас какой-то танк наехал, или товарищ угодил заговорённой пулей в боекомплект, который сдетонировал. Правда, боекомплект с «бойсами» нам достался простейший. Только стальные высокопрочные сердечники, никаких зажигательных начинок. Такой пулей подорвать БК — это огромная удача! Так что, я ставлю на фугас.

В течении получаса тишина на киевских улицах сменилась звуками жарких боёв. Заслоны, не жалея себя, останавливали немецкие передовые части, разменивая свои жизни на жизни сотен врагов и десятки единиц бронетехники.

Немцы до наступления полной темноты ещё четырежды врывались на площадь. И каждый раз откатывались обратно. К ночи брусчатка была завалена минимум сотней неподвижных тел в фельграу. Среди них дымили пять танков и два «ганомага».

Я ушёл с позиции только после того, как понял, что немцы прорвали заслон справа и вышли мне с товарищами в спину. К этому моменту запас патронов к ПТР подошёл к концу.

К утру я был на наших позициях. А примерно в десять часов я стал свидетелем, как небо расчертили сотни дымных полос, начавших своё разбег на нашем берегу. Это знаменитые «катюши» обрушили свои снаряды на скопившиеся части гитлеровцев на киевских улицах. До самого вечера над немалой частью города висело чернющее облако гари от пожаров, пожирающих дома и вражескую технику. Оккупанты в очередной раз получили зубодробительный апперкот.

ГЛАВА 1

Я валялся с газетой на скрипучей панцирной кровати с высокими железными спинками, когда дверь в комнату распахнулась и впустила Панкратова с незнакомым мне командиром. На госте была новенькая форма, словно только со склада и из-под утюга. В глаза немедленно бросился щегольский — иначе и не сказать — китель лилового цвета, с так сказать, полноценными знаками различия сотрудника ГБ. А не как у нас, гонявших по расположению и своим тылам с петлицами политруков. Чуть позже узнал, что подобные кителя среди высшего и старшего начсостава ГБ — это высший шик. Как смятые в гармошку кирзачи, расстёгнутая нижняя пуговица камуфляжа и ослабленный ремень до состояния пряжкой по бубенчикам у дембелей моего времени.

«А вот и доблестное начальство пожаловало. Ставлю все свои премии против старых кирзачей, что это приснопамятный Ковалёв и он тут ради меня, — молнией сверкнула в голове догадка при виде двух ромбов на краповых петлицах. А потом мысленно прицокнул. — Ц-ц, и главное, чтобы не за мной на „черном воронке“ прикатил».

Я и остальные парни торопливо вскочили на ноги. Машинально поправил гимнастёрку. Лежал без ремня и босой. Сапоги с накинутыми поверх портянками стояли в ногах кровати. Обуваться долго, поэтому быстренько сунул ноги в войлочные тапочки. И затем вытянулся по стойке «смирно».

— Вольно, товарищи, не нужно тянуться, я тут не за этим, — произнёс старший майор и добавил совсем уж добродушным тоном и с располагающей улыбкой. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, товарищ старший майор, — первым сказал Серёга. А за ним и мы.

— Ну, как вы тут поживаете? Жалобы с предложениями есть? Чего-то не хватает? Или наоборот, может лишнее имеется? Так я заберу, обращайтесь, — тихо хохотнул он.

— Да откуда у нас лишнее-то, товарищ Ковалёв, — за всех ответил Панкратов. — Да и, как говориться, запас карман не тянет. А вот кое-чего не хватает.

Я был прав, когда предположил, что начальник нашего особого отряда ГБ прилетел ради меня. Во-первых, пожелал лично взглянуть. Во-вторых, у него ко мне оказалось важное дело. Примерно через час мы с ним остались одни в избе. Все мои товарищи незаметно после гримас Сашки утекли наружу.

— Андрей Михайлович, наслышан о ваших способностях даже побольше, чем о подвигах, — начал он беседу и тем самым сразу дал мне понять, о чём пойдёт речь. А я-то всё думал, когда же меня потащат к учёным на вивисекцию. Пусть даже лёгкую. Также я отметил обращение на «вы». Это могло быть и хорошо, и плохо. Жаль, что я так и не смог узнать от товарищей особых подробностей про командира спецотряда. Как было бы сейчас понятнее, чего от него ждать, знай я хоть чуть-чуть психотип, его привычки, нюансы общения. Увы, но наша группа была из «боевиков» и редко имела честь личного общения с командиром. Даже Панкратов виделся со старшим майором раз в месяц. Основное его внимание уделялось группам охраны из латышей и следственным пятёркам. Они и находились чаще всего под рукой Ковалёва в отличии от таких головорезов, как мы, придаваемые штабам армий.

— Если прикажете научить кого-то другого или выдать весь расклад научникам, то сразу расстрою. Ничего не выйдет, — спокойно сказал я ему. — Я полностью не в курсе, как это у меня происходит. Просто знаю, что хочу сделать и делаю. Для концентрации читаю про себя старинные славянские заговоры. Если пожелаете, то запишу их. Но ни у кого кроме меня повторить результат не выйдет.

— А вы пробовали? Если да, то с кем? — мигом спросил собеседник.

Да уж, хотел наговорить для важности момента, выдать на-гора кучу словесной шелухи, чтобы не выглядеть эгоистом, который желает сохранить свой секрет только для себя и говорит — нет, не могу ничем помочь. И чуть не был пойман. К счастью, в это время есть масса способов и примеров, чтобы не быть пойманным на лжи.

— С несколькими окруженцами. С деревенскими, которые ушли в партизаны. Всего было человек десять, кто пытался повторять за мной заговоры. Ни у кого не вышло, — на честном глазу выдал я гэбэшнику. — Все они остались за линией фронта. Имена и фамилии некоторых всё ещё помню. Мне самому было очень интересно узнать, что из наших уроков выйдет. Но — увы, — я развел руками.

— Ясно. Если не возражаете, то чуть позже напишите имена этих людей и места, где с ними встречались, — попросил — но в форме приказа, что отчётливо читалось в его тоне — старший майор. — И тексты заговоров.

— Всё сделаю, — кивнул я.

— Сейчас же я к вам по другому поводу, Андрей Михайлович. Мне требуется ваша особая помощь, — сменил он тему.

— Что именно, товарищ старший майор? — незаметно напрягся я. Под особой помощью может подразумеваться что угодно. От комплекта оберегов для какой-нибудь секретной группе разведчиков. До устранения важной шишки, чья смерть будет расследоваться со всем старанием.

— Товарищ Ковалёв, этого будет достаточно во внеслужебной обстановке, Андрей Михайлович.

— Я понял, товарищ Ковалёв, — кивнул я ему и повторил. — Так что от меня требуется? Сделаю всё, что в моих силах, но сначала бы узнать суть темы.

— Какого размера и массы груз вы способны усилить своим заговором? В частности, речь идёт про авиабомбу, — открыл все козыри гэбэшник.

— Хм, — на несколько секунд призадумался я и дал ответ. — Около сотни килограмм заговаривал, может, немного меньше.

— За один раз? — уточнил он.

— Эм-м, нет. Каждую тротиловую шашку отдельно. Максимальная была весом в пять килограмм.

По лицу старшего майора проскочила едва заметная тень неудовольствия. Не будь я приучен ловить вот такие невидимые для обычных обывателей эмоции, то ничего не заметил бы.

— Андрей Михайлович, а как вы сейчас себя чувствуете? Ваши силы восстановились после боёв в заслоне в Киеве?

— Полностью восстановился, товарищ Ковалёв, — заверил я его.

— В таком случае, вы поедете со мной, — гэбэшник встал с табурета, демонстрируя, что наш разговор подошёл к концу. — Жду вас у штаба через пятнадцать минут.

Только в «эмке», которую сопровождал броневик БА-6 и полуторка с отделением бойцов НКВД, вооружённых СВТ и ППД, я узнал о цели маршрута.

— Через час прибудем в расположение шестого бомбардировочного полка, Андрей Михайлович. Вам предстоит показать свои возможности на авиабомбах. Постарайтесь выложиться максимально полно, — сказал мне старший майор, чуть повернув голову в мою сторону.

— Я всё сделаю, товарищ Ковалёв.

Полк состоял из СБ, которые были растащены по капонирам и накрыты масксетями. По периметру в небо таращились зенитки. В основном тридцатисемимиллиметровые установки. Ковалёв взял только меня и привёл к оружейному ровику, накрытому брезентовым пологом, поверх которого дополнительно натянули маскировочную зимнюю сетку. Рядом стояли двое бойцов НКВД с ППД. При нашем приближении, опознав моего сопровождающего, они вытянулись в струнку. Гэбэшник лениво махнул рукой, мол, вольно. Один из автоматчиков быстро взялся за брезентовый полог и отвёл его в сторону, открывая проход в ровик.

Внутри было темно. В меру крутой и короткий земляной утоптанный склон. Ковалёв достал из кармана шинели фонарик и щёлкнул кнопкой. В тусклом жёлтом луче я увидел пузатые бока дюжины авиабомб. От небольшой, размером с гаубичный снаряд 122-миллиметра. До двухметрового «поросёнка» толщиной сантиметров сорок-пятьдесят.

— Андрей Михайлович, желательно сразу начать вот с неё, — он сначала указал на самый крупный авиационный боеприпас, а затем на бомбу габаритами в полтора-два раза меньше. — Либо вот с неё.

Эти две бомбы я узнал с первого же взгляда. От тех, которые будут применяться против нацистов двадцать первого века, они отличались не очень сильно. ФАБ-500 из будущего была более тупоносой. По крайней мере, парочка тех, что мне повезло увидеть за время войны. Эта же имела более плавные обводы без поясков и приливов. ФАБ-250 был ещё более близок внешне к своему собрату из будущего, отличаясь больше оперением, чем корпусом.

— Начну с маленькой. Так буду точно знать свои силы, товарищ Ковалёв, — произнёс я.

— Хорошо, — кивнул тот в ответ.

Заговор лёг на бомбу идеально. Сил ушло много, но опустошённым я себя не ощущал. Думаю, что сказалось моё общее усиление, как мага или волхва. Не знаю, что будет правильнее.

Когда я сообщил гэбэшнику, что бомба заговорена и стала минимум в три раза мощнее. если не во все пять, его взгляд заблестел, как у большой белой акулы, которая только что вкусно перекусила неосторожным пловцом и увидела неподалеку ещё парочку беззаботных дайверов.

— Попробуете ещё? — не столько попросил, сколько приказал он.

— Да.

Я перешёл к «пятисотке» и коснулся её ладонями. Тут дело пошло с огромным трудом. Уже на середине заговора моё тело стала сотрясать мелкая дрожь. Заканчивал я зачарование на морально-волевых. А когда отнял руки от «оформленной» бомбы и попытался встать с корточек, то едва не упал. От этого меня спас Ковалёв. Он ухватил меня за плечо, наклонился, перехватил под руки и посадил на чугунного «поросёночка».

— Как вы, Андрей Михайлович? — участливо спросил он мне, светя фонариком под ноги. Так свет не слепил, но более-менее позволял видеть лица в окружающем мраке.

— Всё в порядке. Устал. На сегодня я — всё, — отрывисто ответил я ему.

— А бомба?

— Готова.

— Отлично! — обрадовался он. — Хм, теперь бы как-то пометить ваши.

— У меня есть идея. Только нужна краска.

— Прохоров! — неожиданно крикнул гэбэшник, заставив меня от неожиданности вздрогнуть. Брезент вновь был отдёрнут. По глазам больно ударил свет пасмурного ноябрьского дня. Потом его почти полностью закрыл автоматчик. — Найди какую-нибудь краску и кисть. Мухой!

— Слушаюсь!

Минут через пять он принёс стеклянную банку с замотанной тряпкой горловиной и не раз использованную круглую кисть. В банке оказалась разведённая водой известка. Для моих планов, впрочем, это не имело никакой роли. К этому моменту я достаточно пришёл в себя, чтобы крепко стоять на ногах.

Обмакнув кисть в густую серовато-белую жижу, я вывел на пузатых боках двух бомб: ПЕруН-1М.