Не тот год III

Глава 26

— Фельдфебель, вы, кажется, хотели послужить стране, — с ходу огорошил меня лейтенант с перевязанной рукой. Он нашёл меня внутри здания, подошёл, приказал ближайшим солдатам отойти на несколько шагов и озвучил свою фразу.

Хотя, неправильно будет сказать, что удивил или тем паче поразил. Нечто подобное я и предполагал. Ну, не станут фрицы сидеть в ловушке с пустыми магазинами в автоматах и винтовках и ждать, когда из подожгут или возьмут штурмом. Штурм — это инициатива врага. А гитлеровцы всё ещё считаются умелыми вояками и предпочитают не отдавать инициативу кому-то другому. Поэтому, прорыв — это то, что бабушка прописала.

«Вовремя ты», — хмыкнул я про себя, стоя перед ним навытяжку. Всего какую-то минуту назад я раздумывал над идеей перестрелять местную верхушку власти, после чего предложить немецким солдатам сдастся. Только не лично, а подчинив, например, лейтенантика, которому мечтал перерезать глотку, едва только оказался внутри здания. Если что, то пусть он и собирает на себя шишки. — Так точно, гер лейтенант.

— Вы возглавите группу прорыва. С вами пойдёт десять человек. Вы получите половину всех гранат, что у нас есть. И ещё, — лейтенант посмотрел в сторону. Там из-за штабеля ящиков из сумрака вышел «абверовец». — Господин Вольтке хочет вас попросить об одной услуге.

Я молча смотрел за приближением шляпоносца. Оказавшись рядом, он сказал, пристально, как-то прям по-змеиному уставившись мне в глаза немигающим взглядом.

— Господин фельдфебель, вам нужно… нет, строго необходимо пробиться к составам и уничтожить два вагона. На каждом белой краской нарисован вот такой знак, — немец показал мне небольшой блокнот, уже открытый на странице с нарисованным карандашом узором, состоящим из двух треугольников в квадрате.

— А что там?

— Вас это не касается, — отрезал он.

— Простите, господин Вольтке. Я спросил с тем, чтобы знать о содержимом — насколько оно горюче и взрывоопасно или нет.

— Оно само не взорвётся. И быстро не загорится. Но хороший взрыв поможет там всё разнести и не дать вещам попасть в руки большевикам, — немного смягчил тон немец.

— Я всё сделаю, господин Вольтке, — уверено произнёс я. И следом подумал. — «Хрен тебе на воротник, морда нацистская».

Доставшиеся мне под командование десять солдат, скажем так, внушали. Уверенные в себя, готовые идти до конца, в том числе и на смерть. Но не по-глупому, а чтобы забрать с собой побольше врагов. Каждый из них понимал, что шансов выжить очень мало. При этом того страха, который делает человека размазнёй, в их взглядах я не увидел. Двое были пулемётным расчётом. На пулемёт им выделили три «улитки» с лентой по пятьдесят патронов. У второго номера имелся МП-38. Все прочие также были вооружены автоматами. У одного вообще нашёлся самый настоящий «шмайсер». Это пистолет-пулемёт с деревянным прикладом и магазином, установленным горизонтально с левой стороны. Ствол закрывал кожух с множеством круглых отверстий примерно по четыре-пять миллиметров. Я сразу же сделал стойку на данный образчик оружия, уже видя тот в своей коллекции стреляющего железа.

Наш выход из здания несколько автоматчиков изнутри будут прикрывать мощным огнём из окошек и из двери. В это время все остальные гитлеровцы собирались у двери на противоположной стороне здания.

Улучив подходящий момент, я наложил подчиняющий заговор на двух новых подчинённых. А потом почти беззвучно шепнул каждому:

— Идёте последними. Ударите в спину остальным из команды, когда они окажутся снаружи.

И вот тот миг настал.

Три человека высунули стволы МП в окна и принялись лупить частными короткими очередями по только им видимым целям. Головной солдат в моей группе одновременно с началом стрельбы ударом ноги распахнул дверь и пригнувшись бросился на улицу. Прямо на ходу не прицельно он несколько раз выстрелил. За ним последовали остальные.

«Вояки неплохие и не трусы. Но воевать не умеют. Не линейщики с передовой», — проскочила в голове мысль-мимоход при виде действий своих «сослуживцев». Действовали те слишком прямолинейно. Словно настоящего боевого опыта у каждого было с гулькин нос. Эти пёрли вперёд чуть ли не в лоб с развёрнутым знаменем и поливая вага свинцом из автомата от пуза, прямо, как показывают в некотором дешевом кино в моём времени.

Я выходил третьим. Едва оказавшись снаружи, сразу же бросился в сторону и на ходу протараторил заговор на невидимость. Затем упал на снег рядом под самой стеной. автомат бросил рядом с собой. Из него лёжа стрелять крайне неудобно. Вот где бы пригодился примеченный мной МП-28 с его боковым магазином. Но, как говорится, за неимением гербовой пишем на простой. Вместо «шмайсера» вооружился вальтером.

Мой первый выстрел из пистолета совпал с первой очередью заворожённых фрицев. Действовали они чётко. Один упал на колено в дверном проходе. Второй встал над ним в полный рост. Молча разобрали цели и в первую же секунду срезали двоих своих камрадов. А потом ещё парочку не ожидавших такой подлости от своих боевых товарищей. Я тоже внёс свою лепту в уничтожение группы отвлечения внимания от главной прорывающейся группы. За четыре секунды уничтожил пулемётный расчёт. После чего проорал марионеткам:

— Живо внутрь! Прикончите тех, кто у окон стоит!

Кричал на русском. Но немцы меня прекрасно поняли.

Сам тоже не остался в стороне. Достав «яйцо» немецкой гранаты, я вытащил заранее полувывинченую пробку, вытряхнул шнурок с диском, дёрнул его, выждал секунду и аккуратно закинул его через окно, из которого вел частую беспокоящую пальбу один из тех, кто прикрывал прорыв моей команды. Кажется, тот даже не заметил моего гостинца, упавшего под ноги. Едва только прозвучал взрыв, как я подорвался со снега и бросился в сторону двери, молясь про себя, чтобы не попасть под шальную пулю. А их тут летало, как ос на чердаке, где хозяева разворошили их крупное гнездо.

Быстро пришедшие в себя партизаны вовсю обстреливали здание. Тяжёлые винтовочные пули крошили тёмно-красный кирпич мелкого так называемого царского формата и то и дело с мерзким визгом уходили в рикошет. Просто чудо, что ни одна из них не зацепила меня. Зато кирпичное крошево и снежная пыль только так обсыпали меня. Совсем уж как-то по-киношному вышло, честное слово.

«А кожуховцам неуд, — с раздражением подумал я уже внутри постройки. — Видно же, что палят только изнутри сквозь окна и дверь распахнута настежь. Рядом никого кроме трупов. На кой хрен собачий лупить по ней?».

Я невидимой молнией пронёсся через всё здание, укорачиваясь от штабелей, которые здесь стояли абы как. часто были собраны из разнокалиберных ящиков. Некоторые сильно выдавались вперёд, делая проход совсем уж узким. Парочку таких я перепрыгнул, благо, что под усиливающим заговором я мог демонстрировать просто чудеса акробатики. Прям как в каком-нибудь блокбастере с ярко выраженной темой паркура. Во время бега сменил магазин в «шмайсере» на полный.

На моём пути не встретился ни один гитлеровец. Ни один! Все ушли ко второму выходу, чтобы броситься в прорыв, когда я со своей командой нацистов отвлеку внимание партизан. Вот только я не верил, что у оккупантов хоть что-то получится толкового. Может, крепкие по духу вояки среди них и имелись. Но вот опытных точно нет. Все такие закончились во время боя. Охранники, одним словом.

С момента моего выхода с группой отвлечения внимания прошло не больше двух минут. Но половина фрицев уже покинула склад и, ведя суматошную стрельбу, пробивалась прочь со станции.

В проходе застыли два немца с автоматами, стреляя по невидимым мне целям. За их спинами, тесно сгрудившись. стояли все прочие. Примерно два десятка рядовых и пара унтеров. А также офицеры с женщинами из айнзацотряда Кюнсберг и непонятный тип в шляпе.

«Н-да, — хмыкнул я про себя, — как и ожидалось».

Мои ожидания полностью оправдались. Гитлеровцы совершили все возможные ошибки во время прорыва, которые только можно было сделать. Единственное правильно, что сумели совершить местные командиры — это создать отвлекающую огневую группу. Но дальше сплошь ошибки. Впрочем, мне это было только на руку.

Прижав покрепче приклад автомата к плечу и сильно сжав пальцами горловину магазина, я выдал первую длинную очередь по толпе врагов. Спалил за раз патронов десять. В ином случае вряд ли хотя бы половина из них попала в цель или рядом. Но не в текущей ситуации. Я стрелял метров с восьми-десяти в плотную человеческую массу. На такой дистанции даже тупоносая «парабеллумская» пуля пробивала насквозь тело и входила в следующее.

Вторая и третья очередь по три-четыре патрона досталась офицерам. Ни гаупман, ни лейтенанты меня совершенно не интересовали в виде живых тушек. А вот «не-абверовец» и служащий Рейхсбана выглядят крайне интересно на роль «языков». Да и дамочки из айнзацкоманды тоже пригодятся. Как я понял, данное подразделение являлось не карательным спецотрядом, а единственной группой, вообще не относящейся к данной теме и занимающейся строго сбором культурных ценностей. В общем, эдакие официальные грабители музеев на государственной службе. Думаю, они знают про всё, что Германия уже успела украсть у моей страны с конца июня сорок первого года.

За несколько секунд я расстрелял весь магазин в автомате. После чего выхватил правой из подсумка уже подготовленное яйцо М39, зацепил шнурок с шариком большим пальцем левой, дёрнул и сразу же метнул снаряд в проход. Граната упала идеально. Точно на порог под ноги гитлеровцам, которые только успели понять, что их убивают, но не сообразили кто и откуда. Запал в гранате стоял опасный, «короткий». Он подрывал основной заряд через три-четыре секунды. Не имея должной сноровки в обращении с такими можно запросто подорваться самому или ранить товарищей рядом. За эти секунды я успел сменить магазин в МП, передёрнуть затвор и шагнуть вперёд. Попасть под осколки я не боялся. При такой плотности толпы они все уйдут в тела врагов. Взрыв!

М39 убила двоих или троих и ещё стольким же покалечила ноги. Идеальный результат для не заговоренной гранаты.

Даже те, кто остался целехоньким, на секунду-две застыли в шоке. Этими мгновениями я воспользовался сполна. Практически одним движение я ударил в голову сначала «не-абверовца», а потом железнодорожника, перекинул оружие через плечо на ремень и успел подхватить оседающих немцев. Их я быстро оттащил в угол здания и кинул за штабель мощных ящиков, сколоченных только из одних досок, без сантиметра фанеры.

Внезапно внутрь залетели две немецкие гранаты на длинных ручках. Обострённое зрение увидело, как из них вырывается почти незаметный дымок от горящих запалов.

— Да вы совсем уже!.. — выругался я, подразумевая партизан. Ради чего я наряжался фрицем и вешал лапшу на уши немцам? Чтобы все мои трубы пошли прахом?

На пределе сил я рванулся вперёд и успел отфутболить обе гранаты поближе к двери. Одна из них взорвалась буквально через секунду. К счастью, почти все осколки ушли в два тела на полу. А оставшиеся покоцали потолок.

— Андрей! Мы здесь! — совсем неожиданно за спиной раздался знакомый голос.

Рефлекторно я обернулся с оружием в руках, готовый бить насмерть. К счастью, тревога оказалась ложной. Рядом с ближайшим штабелем стоял Сашка и Серёга. Оба скрытые от чужих взглядов оберегами отвода внимания

— Рад вас тут видеть, — крикнул я командиру. — Все гады в этой стороне. Только аккуратнее, здесь полно ящиков с ценностями.

Прошло около минуты, даже меньше, с того момента, как я выпустил первую автоматную очередь в толпу удирающих гитлеровцев. Уцелевшие нацисты уже что-то сообразили, поняли, что им ударили в спину. Кто-то уже успел укрыться за ящиками. А несколько самых напуганных открыли пальбу во все стороны. В их глазах был только страх и ни капли рассудка. Но теперь я был не один.

Втроём и с магией мы легко справились с остатками оккупантов в здании. Жаль, но без потерь не обошлось. Но это касалось лишь предметов в деревянной таре. Три ящика в ходе короткого боя оказались изрешечены пулями. А ещё два серьёзно пострадали от взорвавшейся гранаты.