Не тот год III

Глава 25

От штабеля из дюжины ящиков, сколоченных из реек и фанеры, поверх которой чернели гитлеровские орлы и длинные трафаретные надписи, тянуло чем-то очень знакомым и своим. Прошло несколько мгновений, прежде чем я сообразил, что почти такие же ощущения испытывал под дубом-патриархом возле костра волхвов.

«Твою ж… что это? — в голове молнией пронеслись мысли-вопросы. — Меня глючит? Или нет? Как такое может быть?».

— Фельдфебель! — чужой окрик привел меня в чувство. — Почему встали? Что с вами?

— Простите, господин капитан. Кажется, я отключился на ходу от усталости. Сам не пойму, как это могло со мной произойти, — добавив вины в голос быстро ответил я.

— А вы не ранены? Могли просто не заметить пули в теле.

— Никак нет, господин капитан. Я цел. Вероятно, в самом деле, слишком устал, когда добирался через лес к станции, а потом вёл бой с врагами.

Тот посмотрел на меня подозрительным взглядом, но ничего не сказал, махнул рукой и вновь пошагал вперед. Я двинулся следом, держа дистанцию в два шага. Долго идти не пришлось. Да и где тут отыскаться большим расстояниям? Тут от угла до угла постройки с уличной стороны метров шестьдесят-семьдесят максимум. Не петляй промеж ящиков и не теряй время в ожидании, когда перед нами разойдётся толпа, мы бы дошли до места в три раза быстрее.

«Эх, если бы не груз, то всю эту толпу можно было бы задушить дымом, — помечтал я, мысленно прикинув план действий. — Как крыс. Но, зараза, внутри здания запросто пожар можно вызвать. А дымовых шашек у партизан нет».

Вспомнилось, как однажды мы загнали польских наёмников в блиндаж во время наступления осенью двадцать пятого. По разведанным у пшеков должна быть особая аппаратура и новенькие дроны, только-только созданные американцами для войны против нас. Поэтому обычный способ с закидыванием блиндажа гранатами не подходил. Дымовых шашек тоже как назло не осталось. В том числе и газовых, с которыми нами порой делились росгвардейцы. Все истратили во время прорыва. И тут на помощь пришли ватные бушлаты и спальные мешки хохлов на захваченном нами укрепе. Мы их подожгли, чуть притоптали берцами, чтобы открытого пламени не было, а шёл лишь дым. И закинули внутрь.

Не прошло и четверти часа, как дверь распахнулась и наружу полезли, как тараканы, поляки и парочка самых упёртых хохлов, которые не стали задирать руки в небо, как их выжившие в бою побратимы. И кто с гордыми панами водил большую дружбу, чем с соотечественниками.

Как говорится, голь на выдумки хитра. И пусть только скажет кто-то о негуманном обращении с врагами. Не после того, как эти твари, последователи бендеры и вся европейская визгливая псарня травили наших парней сбросами химических гранат с минами и отравленными листовками с фальшивыми деньгами. Минимум несколько сотен человек страшно умерли от этого подлого хода. А тысячи превратились в инвалидов. Кто ослеп, кто обзавелся эпилепсией из-за повреждения нервной системы. Другие теперь до конца жизни будут связаны с гемодиализом. По-простому — очистка крови с помощью «искусственной почки».

К сожалению, то, что сгодится для тесного блиндажа никак не подходит для просторного помещения с кучей хоть и мелких, но всё-таки окон.

Капитан привёл меня в достаточно просторный закуток, созданный высокими стеллажами из ящиков. Здесь за двумя столами на ящиках. табуретах и стульях сидели шесть человек. Три молодых и женщины. Среди них только одна в военной форме с петлицами СС. Две другие в обычной гражданской одежде. Лейтенант лет двадцати пяти с перевязанной головой. Сквозь бинт на затылке выступили кровавые пятна. Мужчина возрастом лет тридцати пяти, может, чуть ближе к сорока, в кожаном пальто с меховым отложным воротником. На голове у него красовалась чёрная шляпа, из-под воротника выглядывал светло-серый шарф. Прям карикатурный шпион с плаката. Вот только сейчас так и ходят. Последним оказался самый возрастной мужчина. На вид я бы дал ему лет пятьдесят пять. Крупное одутловатое лицо с нездоровой краснотой. Заметный лишний вес, средний рост, из-за чего сидя он почти казался шариком на ножках. Одет был в униформу военного кроя тёмно-синего цвета с погонами, петлицами и шевронами. Голову прикрыл высоким кепи-«таблетка» с чёрным блестящим «виниловым» козырьком. Чуть позже узнал, что это служащий Рейсхбана — службы железных дорог Германии.

— Госпожа, это фельдфебель из одного из тех гарнизонов, которые должны прийти к нам на помощь. По его словам, этого не будет. Его рота полностью разбита бандитами из засады, когда она спешила к нам на станцию, — негромко произнёс гауптман, приведя меня в эту своеобразную комнату.

— Что случилось, фельдфебель? — спросил у меня лейтенант.

Я пересказал ему тоже самое, что ранее сообщил его коллеге и капитану.

— Напомните звание и имя ваших командиров, — потребовал он, выслушав мой доклад.

Я только хмыкнул про себя. Готовясь пробраться внутрь немецкого логова, я узнал у партизан всё то, что априори будут узнавать и выпрашивать у меня фрицы в «блокгаузе». Советские мужики были в курсе всего и всех. Они мигом вывалили мне подробности, в которых нуждался. И дополнили полезными мелочами: внешним видом и привычками офицеров гарнизона, маркой легкового автомобиля его командира и так далее.

— Ваши документы, — потребовал лейтенант.

— Потерял в бою, — отчеканил я. На меня с нескрываемым подозрением посмотрели даже немки. После чего быстро, но уверенно добавил. — Готов поклясться, что у многих в этом месте есть такая же проблема.

— В отличии от тебя, фельдфебель, этих многих мы знаем лично, — желчно сказал лейтенант. Отчего-то капитан передал бразды допроса младшему по званию, молча смотря со стороны за данным процессом.

Настаивать на дополнительных доказательствах моей личности, между тем, ни лейтенант, ни кто-то другой в этом закутке не стал. И вместо угроз, продолжения проверок и прочего меня засыпали новыми вопросами.

— Фельдфебель, мы уже поняли, что ты настоящий солдат и готов защищать фатерлянд до последней капли крови. Но скажи нам сейчас прямо, без ненужного геройства и демонстрации храбрости, как ситуация снаружи? Сколько нам придётся ждать подмоги? Когда она будет? — наконец, подал голос впервые за всю беседу гауптман.

— Кх, кх, — кашлянул я, обвёл взглядом немцев, впившихся в меня цепкими взглядами. — Я не думаю, что мы её дождёмся. Если вообще это случится. Русские раньше нас возьмут штурмом.

— Объяснитесь… — вскинулся шляпоносец и посмотрел на меня таким взглядом, словно насылал самое страшное из имеющихся в арсенале проклятий.

— Нас в этом здании блокируют лесные бандиты. Которые себя называют партизанами и собраны из местных крестьян. Солдаты из них так себе, — я решил немного польстить немцам. пусть меня за это простят товарищи. для дела нужно. — Вот только мой отряд уничтожили регулярные русские солдаты. И на окраине станции я со своими парнями столкнулся тоже с ними. У одного из них забрал этот нож, — я наклонился, сунул ладонь в сапог и достал из него НА. Нож передал капитану. — Такой был у большей части вражеских солдат. У всех автоматчиков. Я полагаю, что коммунисты сбросили где-то рядом крупный десант. Или их быстроходные части где-то прорвали линию фронта. Нам просто не повезло оказаться на их пути. Либо они специально сюда шли. как-никак, а здесь станция.

После моих слов рядом со мной все смолкли.

Как вишенка на торте тишину нарушил громкий выстрел из пистолета где-то внутри здания.

— Какого дьявола происходит? — дёрнулся капитан. — Атака? Кто стрелял?

Через пару минут ситуация прояснилась. Выяснилось, что это мой «напарник» штабсфельдфебель пустил себе пулю в рот, забрызгав мозгами несколько ящиков награбленным в СССР добром. Выполнил мой приказ, который я ему отдал ещё снаружи. Так я убил несколько зайцев. Лишил немцев опытного солдата — раз. Я получил уверенность, что он ничего не расскажет, если вдруг внушение «забудь всё» не сработает полностью — два. И такая смерть сильно ударит по моральному духу фрицев, запертых здесь — три.

— Русские в нас особо не заинтересованы. С той стороны, откуда мы со штабсфельдфебелем пришли, стоят всего несколько солдат и один пулемётчик. Дальше тоже нет сильных постов. Если нанести отвлекающий удар с противоположного направления, то это даст неплохие шансы всем прочим уйти со станции в лес. А там нас могут оставить в покое. Ну, или как минимум появится больше шансов выжить и вырваться к нашим частям, которые должны закрывать прорыв или блокировать десант, — предложил я местному командованию пользуясь моментом, пока меня не отослали к рядовому и унтерскому составу. — А здесь за нас скоро обязательно возьмутся. Готов войти в отвлекающую группу! — на последних словах я вытянулся, выпятив грудь колесом и добавив в голос немного пафоса. Чуть-чуть, чтобы не переиграть.

Мне доброжелательно покивали, капитан похлопал по плечу, после чего отправил прочь.

Не успел я отойти на дюжину шагов от «штабной комнаты», как меня окружили шутце, пара ефрейторов и унтеров. Их, как и офицеров, интересовала обстановка снаружи. Кто-то попытался выяснить что-то про товарищей, оставшихся за кирпичными стенами. Но его мигом оттёрли за спины сослуживцы.

Нагнетать обстановку, крича в духе приснопамятного Каца «всё пропало, предлагаю сдаться» не стал, чтобы не разрушить хрупкий лед доверия. Но и успокаивать гитлеровцев, даря им надежду и внушая уверенность не собирался.

Принял у одного из рядовым сигарету, покрутил её и убрал в карман кителя под шинель.

— Потом выкурю, когда рядом русских не будет, — пояснил я. Обвёл взглядом толпу и сказал. — Там не просто бандиты, а регулярные солдаты большевиков. Думаю, они высадили десант. И думаю, что их цель наша станция. К ночи они обязательно с нами покончат. Сейчас, наверное, зализывают раны и отдыхают, может ждут подмогу. Поэтому нам нужно прорываться отсюда. Уйдём в лес и там дождёмся наши войска, направленные сюда на ликвидацию русского десанта. Там у нас есть шансы выжить. Здесь нет. Нас или штурмом скоро возьмут и вообще сожгут. Я видел, как они закидали бутылками с бензином другую постройку рядом с путями, откуда отстреливались несколько наших камрадов. Тот дым, который в окна затягивает, он оттуда.

Мои слова в основном упали на благодатную почву. Хорошо видел, что значительная часть гитлеровцев настроена на прорыв. Тех, кто считает, что за толстыми стенами им безопаснее, намного меньше. Растерянные, не определившиеся окончательно с решением больше склонялись на сторону первых. Немалую роль в этом сыграли мои слова про бутылки с зажигательной смесью, которыми якобы спалили их товарищей. Может быть даже тех самых, про чью судьбу меня пытался кто-то расспросить. Горящие вагоны оказались удивительно в тему. Отсюда-то не видно, что полыхает на станции.

Изначально я не хотел надолго оставаться в этом кубле. Лишь чтобы разузнать примерное число врагов, их вооружение, количество боеприпасов. Прояснить тему с абверовцем и айнзацкомандой. После чего воспользоваться заговором и покинуть здание. Но теперь решил остаться до конца.

Что же до вражеского актива, то внутри собралось пятьдесят восемь человек включая командную верхушку, которая меня допрашивала. Оружие было у каждого, кроме женщин. Правда, стопроцентную гарантию того, что у них где-нибудь не спрятан какой-нибудь карманный «бульдог» не дам. А вот с патронами и гранатами дела обстояли крайне плохо. Или хорошо. Это с какой стороны смотреть.

Не будь серьёзного сдерживающего фактора в виде кучи ящиков с крайне ценным барахлом, то нас пятерых хватило бы, чтобы вырезать всю эту банду оккупантов.