Нам здесь (не) жить

Глава 56. Трудно казаться смелою, трудно смирить гордыню

В замке чужом, в Королевской Гавани,

Птица певчая живет.

Поймана львом в сердце клетки каменном

Песни дивные поет.

Лев молодой и в грехах не кается,

Он по-львиному жесток.

Птичка поет, чтобы льву понравиться,

Но навис над нею рок.

Птичка, птичка,

В золотой клетке,

Что же ты ждешь — венец или нож?

Лети, птичка, с ветки на ветку,

Жаль, что ты мне уже никогда не споешь.

Айрэ и Саруман, «Санса»

Отдельным назначением, приказом специальным,

Под покровом ночи прямо в тыл к врагу

Я ухожу в разведку с мудаками

И с этим ничего поделать не могу

Товарищам скажите, пускай расскажут маме:

С самого начала всё пошло не так, —

Отправили меня в разведку с мудаками

Мне всё равно, куда — в Сайгон или в Ирак.

…

Ты спросишь — зачем же я злой?

Я шепну тебе: «Отойди!»

Мудак — он не враг, и не свой.

Но в разведке милее враги

…

В крови у них мохито, а в душах — Мураками.

Для них Хемингуэй — книжонка, вот и всё.

Под смертною звездою с мудаками

Я стою, сбывается проклятие моё…

«Ундервуд», «Разведка с мудаками»

Пина Ко Лада:

Меня, если подумать, никогда не готовили к тому, что я буду править целой империей. Пусть как консорт, но императрица. В нормальной ситуации, без Волн Бедствий и божественных вмешательств, ожидалось, что я выйду замуж за кого-нибудь из вассалов, рожу ему детей и стану образцовой хозяйкой небольшого двора, лезущей в большую политику очень постольку-поскольку. Шея для головы мужа.

Альтернативой, которая мне казалась более реалистичной ещё полгода назад, было вообще не выйти замуж, а остаться в летописях одной из скандальных принцесс, которые лезли играть в игрушки для мальчиков. Отец, похоже, так до сих пор и считает, что я подражаю актрисам, игравшим Апостолов в героических драмах.

А тут я стала — с одной стороны — будущим консортом правителя мировой державы. С другой стороны, от меня одновременно требовали быть и умелой, и при этом не показывать слишком явно, что я не просто раскрашенная кукла, едва ли не больше, чем дома. Мой дражайший будущий супруг занял место в результате государственного переворота, цепляется за него когтями и зубами, и если женщина будет слишком много себе позволять — легко отправится на плаху. Спасало разве что-то, что людей, выросших вне свойственной жителям Людоедских Земель способности усиливаться, тут за достойных противников никто не считал. Но это то же самое «что женщина мне сделает» из дома, только в другом ракурсе. И домашние научения про женскую слабость годились тут в полной мере. Правда, Зиркниф эту игру тоже рано или поздно раскусит — но до этого момента следовало стать для него достаточно ценной фигурой, чтобы меня не так легко было пустить в размен. Не уровня Флудера Парадина, конечно, но сделать так, чтобы ко мне привыкли. Даже как к любимому питомцу. С Зиркнифом и его паранойей, правда, будет сложно, но и выигрыш, если отец собрался сдержать слово, высок.

Так что скучать по дому, даже если я осталась одна и без привычной свиты (Бузз отбыла на наш Фалмарт с пёстрой компанией экспедиционных сил Бахарута), было просто некогда. Императрица-консорт должна разбираться, в частности, в том, как тут при дворе всё устроено, а это, можно сказать, ещё один язык. И бороться с тем, что на меня тут смотрят, как на чудачку — на континенте, где у всех один язык, не владеющий местным языком приравнивается к немому.

Это у нас на Фалмарте переводчики на дипломатических переговорах не требуются только потому, что знать вассальных королевств учит садерский (и использует его же в переговорах между собой). А в ситуации «житель Садеры и варвар» при прочих равных по рангу возникает ситуация, что переводчик превращается в «половину императора». Ведь можно слегка изменить контекст передаваемых слов… и разжечь войну, или, наоборот, погасить пожар.

И как назло, побыть в такой ситуации, похоже, мне предстояло именно сейчас. Потому что на террасу на крыше мой дражайший жених пригласил меня отнюдь не любоваться звёздами. И даже не сорвать цветы невинности до свадьбы, хотя это было бы вполне ожидаемо.

В стоящем возле стены магическом зеркале виднелось лицо моего отца… Впрочем, после недель пребывания среди чужаков, мне как никогда хотелось назвать его не «отцом», а «папой». Молт Сол Августус всегда был очень суровым человеком и суровым родителем в том числе — мои братья не дадут соврать, особенно те, что уже лежат в семейном склепе. Но ко мне он всегда относился очень тепло и баловал, как любимую дочурку — хотя я даже не от законной жены. Я была для него отдушиной — чуть ли не единственной, с кем он мог побыть человеком, а не императором. Возможно потому, что от престола меня отделяли сразу две стены — происхождение и пол. По садерским законам одной было бы мало — сыновья от наложниц и дочери от законных жён могли стать императорами хотя бы теоретически, хотя шли во вторую и третью очередь после законных сыновей. Дочь наложницы Сенат и преторианцы не утвердили бы никогда — поэтому мне даже армию свою позволили, пусть даже маленькую и потешную. Любой потенциальный наследник, пожелавший создать таковую, был бы немедленно заподозрен в подготовке переворота.

Но вряд ли это просто любящий папа решил проверить обещанный способ мгновенной связи. Видимо, те события, из-за которых моё посольство и отправили в Бахарут, уже начались, и требовалось что-то согласовать. При этом это «что-то» не должно было выйти за пределы этой террасы, потому и пригласили меня, а не кого-то из знающих наш язык придворных.

Рядом с отцом была чёрная доска. Он писал на ней мелом то, что хотел сообщить, а я читала и переводила. На аналогичной доске на нашей стороне писала я — на фалмартском, то что диктовал мне Зиркниф. Не очень удобно, но это был простейший способ организовать связь без помощи третьих лиц — поскольку зеркало не передавало звуков, лишь изображение. Я быстро послала папе воздушный поцелуй из-за спины жениха и принялась за работу.

«Я не буду обвинять вас или жаловаться. Мы оба были введены в заблуждение этим нелюдским магом и оказались в равно неприятном положении».

«Оба? Я-то да. Моя империя сейчас фактически принадлежит этому козлу, и вопрос лишь в том, как скоро он потребует эту собственность. Но на что вам жаловаться, Молт? Вы практически бесплатно получили помощь более мощную, чем ожидали. А закончив свои дела, эта помощь повернётся и уйдёт. Насколько я понял, ваши земли и люди ему не нужны. Я помню про его конфликт с вашими церковниками, но вы вроде и сами с ними не дружите».

Отец поморщился, прежде чем взять мел снова:

«Он высказал желание захватить их в плен и допросить. Я не знаю, получится ли у него…»

«Получится. Не сомневайтесь. Маги такой силы могут истреблять армии и опустошать целые страны…»

По движениям губ отца я угадала замысловатое ругательство с поминанием богов. При мне он никогда не позволял себе такого раньше. Да и мне бы не позволил. Хорошо ещё, если отделалась бы простой поркой…

«Дело в том, что», — короткая пауза в движении руки с мелом, — «первыми напали не пятнистые. Там за Вратами — большой и богатый город. Мы послали десять легионов захватить его. Все они были уничтожены. А потом хозяева этого города перешли в контратаку».

На террасе повисла тишина глубокого шока.

— Любезный мой тесть, — интонации голоса зеркало не передавало, но выражение лица Зиркнифа говорило само за себя. Император Бахарута хорошо умеет скрывать эмоции, но сейчас не видел в этом необходимости. — Могу я спросить, чем было продиктовано столь МУДРОЕ решение?

Я постаралась сформулировать вопрос на доске в менее ехидной форме, но думаю, отец прекрасно понял, какого на самом деле зять о нём мнения.

Да и я сама, скажу честно, такого не ожидала. Что называется, глупость сделал папа, а краснею от этого я. Как он вообще додумался до такого? Я, конечно, о военной стратегии имею представления книжные и от жизни оторванные, хотя и создала свой орден. Но даже мне было понятно, что так дела не делаются!

Я мысленно услышала, как застучал мел, когда отец снова начал писать на доске — довольно неровным, нервным почерком. Его это всё очень раздражало.

«Экспедиционным корпусом руководил легат августа пропретор Гений Комод Факапиан. Он вначале отправил за Врата один легион, на разведку, как полагалось. Легион сообщил, что на той стороне — богатый и не защищённый город с огромным населением, что сопротивление местного гарнизона подавлено, но скоро подойдут ещё войска, поэтому нужны дополнительные силы. Дать приказ на отступление в такой ситуации означало бы передать контроль за Вратами противнику. Поэтому было решено ввести в прорыв дополнительные легионы, чтобы захватить город и уже с позиции контроля над ним вести торги с властями того мира».

— Дражайший тесть, я к вашему сведению тоже император, и хотя лично войска в бой не водил, кое-что в стратегии понимаю… и в интригах тоже. Не надо перескакивать. Я на такие вещи не ведусь. Почему были посланы дополнительные легионы ПОСЛЕ начала сражения — мне вполне понятно. К этой части истории у меня вопросов нет. Я спрашиваю, почему ПЕРВЫЙ вошедший во Врата легион сразу начал боевые действия, вместо того чтобы вручить местным дары и верительные грамоты?! Я понимаю, что вы не контролировали штурм лично, находясь в это время в своей столице. Но человек, назначенный вами — этот самый пропретор — должен был на такой случай иметь чёткие и не допускающие двойного толкования инструкции, куда и зачем он идёт!

Отец покраснел. Таких разносов ему не приходилось выслушивать очень давно — наверное, с момента коронации. А уж от человека, который по возрасту ему в сыновья годился… Впрочем, для Зиркнифа это тоже было совсем не характерно — обычно он предпочитал играть перед людьми роль «милого вежливого мальчика», а истинная натура Кровавого Императора открывалась лишь тогда, когда свидетели уже не могли ничего рассказать.

«Я не знаю, что — или кого — увидели разведчики на той стороне, что решили вступить в бой. Экспедиция за Врата — это всегда поход в неизвестность. У легата августа пропретора была нулевая таблица — выбитый в глине документ, дающий командиру права действовать по своему усмотрению. Его решения позже разберёт отдельный трибунал. Но он не вернулся, так что спросить с него невозможно».

Я побледнела. Давать Гению Комоду нулевую?! Это хуже, чем глупость, это в чистом виде безумие! Потому что Комод несомненно и умён, и отважен… Но слишком уж увлекающая натура! Он может вытащить легионы из любой беды — ну, как оказалось, почти из любой, но и на старуху бывает проруха. Вот только сначала он эту беду своими же руками и создаст!

Но я решила рассказать об этом супругу позднее. Наедине, когда они закончат разговор через зеркало. Потому что вмешиваться в разговор с такими разоблачениями — было бы слишком явным предательством отца.

«Ладно, понимаю, — написала я под диктовку жениха. — Даже если у вашего военачальника и был повод, он уже о нём не расскажет. А пятнистые тем более. Что вы намерены предпринять?»

«Если всё пойдёт совсем плохо — ваши маги и воители смогут убить этого козла?»

«Нет. Ни малейших шансов. И думать забудьте. Весь Бахарут — ничто против него. И ваша империя — тоже».

Отец начал нервно расхаживать из одного угла террасы в другой, заложив руки за спину.

«Вам хотя бы известно, чего он хочет? Чем его можно купить? Слава, титулы, золото, земли, женщины, роскошь?»

«Я сам только буду пытаться это выяснить. Он появился у меня при дворе совсем недавно, я ничего не знаю о его прошлом. Есть сведения, что бафолки любят человеческое мясо, но во-первых, я не знаю, насколько это относится к данной конкретной особи, а во-вторых, заклинатель такого класса может просто взять себе столько человечины, сколько захочет. Ему незачем заключать с вами какие-либо договорённости».

«Однако если он хочет демонстрировать свою силу на нашем континенте и скрывать на вашем, это значит, что на вашем есть кто-то, кого он боится».

«У нас хватает ужасов. Возможно, Лорды-Драконы. Также ходят слухи о секретном оружии Теократии Слейн. Однако я сомневаюсь, что хоть что-то из этого способно вам помочь Впрочем… Там на вашем континенте сейчас находится некто, способный помочь. Бард Фрейвальдс специализируется на выяснении чужих мотивов. Я собираюсь удвоить его изначальное вознаграждение — за любые сведения о характере, целях и слабых сторонах Бафомета. И вам советую предложить ему аналогичную плату».

«Сделаю… Если он успеет, прежде чем козёл уберёт ненужных свидетелей».

Я подняла руку:

— Отец мой, супруг мой, дозволено ли будет скромной переводчице вставить и своё слово?

— Конечно! — Зиркниф тепло улыбнулся, поощряя мою инициативу, и отец (нет, сейчас скорее папа) в зеркале тоже кивнул — даже прежде, чем я записала свой вопрос на доске.

— Позвольте для начала удостовериться, что я правильно понимаю ситуацию.

Мелок в моей руке застучал, выписывая диспозицию:

«Конкретно от Бафомета нападения мы пока не ждём, да и готовиться к нему пока не можем — если оно случится, мы всё равно обречены. Нападение пятнистых Бафомет обещал предотвратить. Поэтому наибольшая угроза Садере сейчас — это войско вассалов. При этом САМИ ПО СЕБЕ вассалы были бы опасностью неприятной, но не смертельной. Оставшихся у Садеры легионов всё ещё достаточно, чтобы держать их удар в течение года, пока не будут набраны и обучены новые. Проблемой по-настоящему являются время и деньги. Время — потому что легионы ещё нужно подтянуть к столице, а вассалы пойдут на штурм сразу, как только узнают, что половина наших войск уничтожена. Деньги — потому что казна опустеет после выплаты контрибуций пятнистым, а без золота новые легионы не собрать и не вооружить».

У меня уже рука болела всё это писать, но отец в зеркале кивнул с заинтересованным видом. Зиркниф лишь развёл руками:

— Диспозиция на Фалмарте известна вам лучше, но исходя из ранее изложенного, я ошибок здесь не вижу.

Обрадовавшись, я бросилась писать дальше:

«Проблему времени можно решить, если попросить Бафомета провести наши легионы через те же двери в воздухе. РАНЬШЕ, чем будут допрошены пленные, он вряд ли откажет нам в такой любезности. А после допроса можно будет сделать вид, что мы ни о чём не знали и свалить всю вину на покойного Факапиана. Отсутствие живых свидетелей и доказательств — это палка о двух концах. Самоуправство военачальника, паршивая овца… Ну вы знаете, что говорят в таких случаях. Это не поможет нам избежать контрибуций, но поможет снизить их сумму до подъёмной. А чтобы сделать её ещё легче, Садера может взять кредит у Бахарута».

— Может ведь?! — я щенячьими глазками посмотрела на будущего мужа. Он задумчиво и демонстративно погладил пальцами подбородок.

— Если у вас грядёт война, то у нас — Волна. Золото Бахаруту тоже понадобится для найма авантюристов. Конечно, пока на нашей стороне заклинатель, подобный Бафомету, во всех остальных войсках и героях нужды как бы и вовсе нет… но если бы я мог быть уверен, что он на нашей… Союз с сильнейшим — почти всегда односторонний. С другой стороны, — на губах супруга мелькнула улыбочка, — Бафомета что-то заинтересовало на ваших землях. То ли боги, то ли «пятнистые», то ли Врата, то ли всё это в комплексе. И это самая дорогая монета, которую вы сейчас можете чеканить. Давайте так. За каждый месяц, что козёл проведёт на вашем континенте и не будет соваться в мои дела — я готов прокредитовать воссоздание одного легиона. А за каждый год на тех же условиях — простить задолженность на ту же сумму.

Это, конечно, не значит, что всё сразу наладилось. Ещё нужно убедить Сенат, радикальных сторонников войны из дворянства, в самом деле суметь заинтересовать Бафомета и наконец — устоять десятью легионами против вдвое большей орды варварских вассалов. Я не сомневалась, что отец МОЖЕТ это сделать, но это не означало, что СДЕЛАЕТ. Перевести проблему в категорию решаемых — не значит, что она уже сразу решена. Это классическая ошибка мышления стратега, мне на неё на уроках истории неоднократно указывали. Но спрашивать папу, как он намерен разобраться со всем этим, при женихе — означало бы нанести ему дикое оскорбление. Я и так слишком много сказала для верной жены и послушной дочери.

Как только изображение в зеркале погасло, мне очень захотелось пойти спать. Куда угодно — хоть прямо тут, на терассе, с женихом или в одиночку, хоть в отведённые мне покои в глубинах дворца. Это Зиркниф благодаря своему «классу», как это здесь называют, может не спать до пяти суток, причём всё это время сохранять полную административную адекватность (тело устанет, но мозги останутся свежими). А я простая смертная, хоть и тренировалась на марш-бросках со своим орденом. А день у меня был тяжёлый — работа на переводе стала лишь вишенкой на торте. Потому что весь день я участвовала в других переговорах — возможно, не столь значимых для судьбы империй, но крайне важных для одной маленькой девочки по имени Пина.

Я встретилась со всеми наложницами моего будущего мужа — как действующими, так и бывшими. Ну, из тех, что остались в столице — некоторые уехали в монастыри или в свои родовые имения, с такими придётся иметь дело позже. Это тоже были «мирные переговоры» в некотором смысле — я попыталась выработать некий «статус-кво» и заключить договор, что мы можем, конечно, пытаться друг друга сместить, опозорить, выставить в неприглядном свете перед господином (совсем без таких дел в гареме не бывает, особенно когда появляется много о себе возомнившая выскочка со стороны), но до ядов и кинжалов хотя бы опускаться не будем. Воюем по правилам.

Зиркниф, когда узнал, зачем я ищу остальных его женщин, посмеялся и предложил просто их всех казнить, чтобы я себя чувствовала в безопасности. «Кроме одной, которая мне дорога — но эта одна тебя пытаться убить не будет, клянусь императорской печатью». Я вздохнула и объяснила, что с безродными сиротками это может и сработает, но сиротки как раз представляют наименьшую опасность. А вот за женщин из влиятельных семей эти самые семьи будут мстить. Причём не ему, а мне. Если же я стану причиной новой резни дворянских родов в столице, когда народ ещё не забыл первую — то до конца жизни не смогу и носа высунуть из охраняемых покоев. Не говоря уж о том, что такая резня ослабит Бахарут в самый неподходящий момент.

Жених подумал и согласился, что я права — но ему ничто не помешает казнить этих женщин В СЛУЧАЕ моей смерти. О чём он издаст указ заблаговременно, и одну из копий такого указа я смогу продемонстрировать им при встрече. Это меня устроило куда больше, так что на переговоры я уже отправилась вооружённой до зубов. В дипломатическом смысле, так при мне был лишь командирский меч и неполные латы.

По итогу у меня возникло ощущение, что договориться удалось не со всеми. То есть формально согласились все. Ну а какая дура прямо откажется, когда ей фактически смертью угрожают. Те, кто могли бы сказать, «нет, я всё равно тебя убью, даже ценой собственной жизни», кончились ещё до моего приезда. Но некоторые, как мне показалось, всё равно сохранили желание отомстить удачливой сопернице. Просто теперь они дольше подумают, как бы это провернуть, чтобы под действие указа не попасть. С другой стороны, парочка девиц испугалась всерьёз и побежала к своим родителям и братьям договариваться, чтобы ко мне приставили серьёзную охрану. Ведь в указе не указана, извиняюсь за каламбур, причина моей смерти. Даже если я действительно просто поскользнусь на плитке в купальне и сломаю шею, абсолютно без постороннего участия, все прежние пассии Зиркнифа тут же последуют к Харди за мной. Кроме одной.

Вот с этой одной у меня как раз и вышел самый сложный разговор.

— Мне всё равно, с кем спит мой любимый, — сказала это странная женщина. — И кто рожает ему детей — тоже всё равно. Хоть бастардов, хоть законных наследников. На это я не претендую и отбирать у тебя не собираюсь. Я даже рада, что у Зиркнифа наконец будут дети — пора уже. Если твоё наследие поможет ему избавиться от страха перед заговором детей против отца — это будет поистине чудесный дар. Но ты не только собираешься стать женой императора. Ты уже стала его фавориткой. И вот это меня беспокоит. Зиркниф очень редко слушает чьи-то советы. Любой совет — это способ манипуляции верховной властью. А тебя он допустил не только в свою постель, но и в свою голову. Как я могу быть уверена в твоей лояльности, девочка? Откуда мне знать, что в критический момент ты предпочтёшь верность мужу, а не отцу? Сейчас интересы двух империй в основном совпадают, но так будет не всегда.

— Я в фаворитки не напрашивалась! — огрызнулась я, возможно чуть более злобно, чем следовало. — Если супруг пожелает видеть меня тупой куклой без собственного мнения — я такой и буду. Но он пока желает другого.

— Именно это и делает тебя опасной, девочка. Наш Император обладает непревзойденным даром понимания людей. Если бы ты была ловкой соблазнительницей, изначально намеренной использовать его в недружественных целях, он бы это учуял, после чего легко переиграл бы тебя, использовав в своих целях. Или просто избавился, если бы решил, что ты того не стоишь. Так уже не раз бывало. Но против искренне любящих, или хотя бы просто дружелюбных и доброжелательных женщин у него защиты нет. Я сама тому примером.

Я задумалась, к какой категории сама отношусь. Пожалуй, всё-таки «дружелюбных и доброжелательных». Чтобы влюбиться в супруга по-настоящему то ли мне не хватило времени, то ли ему — обаяния. Хотя Зиркниф был бы мечтой почти любой женщины на Фалмарте, что имперской, что варварской, если бы о нём там знали — красив, умён, обходителен, богат, жесток… но чего-то ему не хватало. Но зла я ему не желала и использовать в своих целях не собиралась — это правда. Ну кроме того смысла, в каком любая женщина использует мужа — для защиты и блага своих детей.

При этом я отчётливо понимала — вот она-то как раз меня убьёт, если я не смогу дать убедительного ответа, почему мне стоит доверять. И не потому, что в указе для неё сделано исключение. Просто ей наплевать на последствия, она собой ради императора пожертвовать готова в любой момент.

— Госпожа… Рокси, могу я Вас так называть?

— Можешь, — вообще-то такое обращение было пределом фамильярности, но именно так эту даму именовал сам Зиркниф, поэтому её полного имени и титула я просто не знала. Фрейлины, занятые по обыкновению сплетнями, о ней не говорили, а те, кто пытались ей перемывать косточки, как другим императорским любовницам и наложницам, быстро исчезали.

— Госпожа Рокси, если мой отец что-то прикажет мне сделать откровенно во вред моему господину Зиркнифу, и я это пойму — но всё же решу приказ выполнить — то это будет уже открытым враждебным намерением и Император легко прочитает его в моём сердце, не так ли? После чего казнит меня и без Вашей помощи. Реальная опасность от меня будет исходить лишь в том случае, если отец сумеет разыграть меня втёмную — использовать против мужа таким образом, чтобы я сама этого не поняла.

— Всё верно.

— Я не буду утверждать, что я достаточно умна, чтобы отцу такого не позволить. Всё-таки я росла в достаточном отдалении от интриг императорского дворца, все коронные принцы меня значительно превосходят в этом, не говоря уж о Молте Сол Августусе. Но я вам так скажу — искренне влюблённую в императора дурочку использовать наослеп было бы не труднее, а легче. Я уже продумала ряд мер, которые затруднят такую комбинацию — а по мере того, как буду учиться искусству дворцовой интриги — и от мужа, и от Вас — продумаю и другие. Просто потому, что я тоже хочу выжить. А от самой мысли «жениться на даме с Фалмарта и завести с ней детей» Зиркниф, как бы вам того ни хотелось, не откажется. Умру я, на моё место пришлют другую. Вот и думайте, кто вам нужнее — осознанный, пусть и не очень опытный, союзник, или пустоголовая курица, способная наделать дел из любви к Его Величеству.

Неудивительно, что после такого дипломатического эквивалента марш-броска мне хотелось только забыться сном без сновидений. Но Зиркниф позвал меня на переговоры с отцом, где я тоже отыграла свою партию, как смогла (вроде неплохо), доказав, что от меня может быть польза не только в постели.

Заодно я узнала о вещах, которые полностью перевернули мою картину мира: о маге, способном открыть дверь в другую провинцию так же легко, как мы открываем в другую комнату. О солдатах, способных пройти через готовый к бою легион, как жнецы через поле спелой пшеницы. И о том, что мой папа, которого я привыкла считать умным, дальновидным и расчётливым политиком — идиот со склонностью к самоубийству. Причём самоубийству изощрённому — просто броситься на меч или выпить яд ему, видимо, показалось недостаточно масштабно.

Если бы я это всё знала сутки назад, я бы вела переговоры с теми дамами совершенно иначе. В частности, той же Рокси я бы просто сказала, что выполнять распоряжения отца, пока он способен отдавать ТАКИЕ приказы — не собираюсь.

Но как оказалось, день жестоких чудес ещё не закончился, хотя на чудесных магических часах, подаренных мне Зиркнифом, уже перевалило за полночь.

Я не умею читать в сердцах, как мой господин. Но я уверена — получив отчёты от Карвена и «Серебряной Канарейки» он долго расхаживал по комнате, не в силах решиться — позвать меня или нет. Как переводчик я ему в этот раз была не нужна. Рапорты были, естественно, составлены на бахарутском. А позвать меня только чтобы спросить совета — это было бы именно тем, чего боялась Рокси. Позволить чужестранке влиять на решение императора.

Не знаю, почему он изменил окончательное решение. Понятно, что расширять круг посвящённых ему не хотелось — так уж сложилось, что из всех людей, которым он в большей или меньшей степени доверял, я одна уже знала о делах на моей родине достаточно много. Но Зиркниф мог бы принять решение и самостоятельно, ни с кем не делясь и никого не спрашивая. Он это умеет хорошо — император он или не император, в конце концов?

У всех людей бывает такое состояние, когда хочется хоть с кем-то поделиться своими проблемами и соображениями. И у сверхлюдей с запада — тоже, они в этом смысле от нас, простых смертных, не отличаются. Отцу легче в этом — у него Сенат есть. Хотя именно тогда, когда совещание с Сенатом могло бы спасти Империю — перед выдачей таблички Факапиану — он всё решил единолично.

Так или иначе, жених опять позвал меня в спальню на крыше. И вывалил на мою бедную голову новые факты, каждый из которых был тяжелее Колизея.

Ну, то что легион атаковал — или пленники так считали — сразу, сходу, без предварительной разведки или попытки переговоров — меня не шокировало. Полдня назад я бы сочла это наглой и глупой пропагандой, а сейчас новые сведения лишь подтвердили то, что я и так знала (хотя всё ещё не поверила до конца, слишком уж нелепо это было).

Но дальше…

Факт номер один — мир на той стороне, как и наш, разделён на множество государств. Врата открылись на территории островного государства под названием «Нихон». Далеко не самого сильного в том мире. Ни по золоту, ни по железу, как говорится. Где-то лет 70 назад этот Нихон был довольно сильной империей, но потом его показательно разбили в войне, разоружили и превратили в вассала другого тамошнего государства. Что-то там на букву А, но ни запомнить, ни выговорить название той большой империи я не смогла. Хотя бард его скрупулёзно записал. Занимала эта большая империя, которая покорила Нихон, континент, примерно соответствующий нашим Людоедским Землям. Не исключено, что их император в этом самом Белом Доме сидит сейчас на том же месте, что и мой господин Зиркниф. И слушает аналогичный отчёт от своей разведывательной команды. Боги любят подобную иронию.

Помимо этой империи с непроизносимым названием ещё были сверхдержавы Чугоку и Рошия. Обе находились на землях, соответствующих Фалмарту. Одна обладала самым большим населением в том мире, вторая — самой большой территорией. Ну и десятки стран поменьше — в основном вассалов кого-то из этих трёх.

Мы с Зиркнифом посмотрели друг на друга почти с одинаковым ужасом.

— Если слабый и зависимый по тамошним меркам Нихон смог уничтожить половину наших легионов, практически не понеся потерь, то на что же способны их аналоги Садеры?! — с трудом выговорила я.

— А вот это следующий факт, которым они пытались меня добить, — саркастично сообщил Зиркниф. — По их словам, у крупнейших стран этого мира есть оружие во много раз страшнее всего, что мы уже видели. Гигантские катапульты, способные забросить бочку с горючей смесью на другой КОНТИНЕНТ, а одна такая бочка способна сжечь целый ГОРОД.

— Врут, — решительно сказала я. — Не бывает магии такой силы. На такое способны лишь боги. Это просто попытка нас запугать, чтобы мы и думать не смели о сопротивлении.

— Во-первых, бывает, — меланхолично покачал головой Зиркниф. — Сейчас, правда, способных на такое не осталось, кроме, может быть, Лордов-Драконов, и, опять же может быть, Бафомета… Но двести лет назад заклинания такой силы вполне применялись. Хотя тех, кто их использовал, и называли порой богами… Или приравнивали к ним… Во-вторых, они утверждают, что это не магия. Просто такие машины. Очень сильные машины. Две таких бочки с зажигательной смесью якобы сожгли два города Нихона в той войне, где он потерял колонии и независимость. Именно после этого их император и капитулировал. Вот почему я склонен считать, что это, если и не вся правда, то нечто большее, чем просто блеф. Если бы они врали для запугивания, то могли бы сказать, что подобное оружие есть у самого Нихона. Вместе с опытом его применения. Но по их же словам, Нихону строжайше запрещено владеть таким — а из-за дурных воспоминаний о той войне, они и сами не особо стремятся. Что до местных больших империй, то они берегут эти бочки и эти катапульты на самый крайний случай. С той самой войны их много раз испытывали в пустынях и океанах, но ни разу не применяли по городам или войскам. Непохоже на легенду для устрашения. Слишком много неудобных подробностей для них самих. Да и соврать барду адамантового ранга весьма непросто — я бы, например, без подготовки не взялся.

Я виновато опустила глаза. Кажется, только что я выставила себя перед моим господином совсем дурой — но какой человек мог бы в такое поверить без доказательств и демонстрации?! Люди не могут, не должны иметь ТАКУЮ мощь в своём распоряжении!

— И наконец, — продолжал мой любезный супруг делано спокойным тоном, хотя я ощущала клокочущую в нём ярость. — Они утверждают, что в их мире нет ни магии, ни магов, поэтому они были вынуждены развивать машины и немагическую науку. И развили их до такой степени, что нынешнее население того мира — шесть миллиардов. Шесть миллиардов чистокровных людей! Ни полулюдей, ни монстров. Даже эльфов и дварфов нет!

— И… Этому Вы тоже хотите поверить?

— Вот этому — с осторожностью. Я думаю, пленники говорят то, что знают, достаточно честно. Но знают они то, что им говорят. Маги и нелюди могут от людей скрываться, а про общее число населения им могли наврать по приказу правительства. Но сложные и мощные машины мы на самом деле видим. И это даёт мне два возможных решения — оба из которых требуют отодвинуть в сторону Нихон и пригласить на игровую доску старшие государства.

— Какие, Ваше Величество? Простите мою глупость, я сильно устала сегодня… Или просто не так умна, как боялась того матрона Рокси.

— Скорее, ты просто ещё недостаточно разобралась в реалиях политики нашего континента. Что ж, я могу объяснить. Теократия Слейн, сильнейшее людское государство нашего континента, исповедует принцип защиты человеческой расы от нелюдей. Мир, населённый одними только людьми, да ещё в таком количестве, да ещё с таким оружием — является для них землёй обетованной, тем раем, который они мечтают построить все эти века — и никогда не смогли бы построить сами. Поэтому информацию о проходе в такой мир им можно продать за очень немалые деньги или политические уступки. Второй же вариант ты можешь просчитать и сама, так как он касается только внутренней политики Бахарута и дел вашей империи…

Я побледнела.

— Вы… Вы хотите стравить Бафомета с теми крупными державами Завратья, о которых говорили сейчас?!

— Абсолютно верно, моя возлюбленная! — Зиркниф даже хлопнул в ладоши. — В лучшем случае они его уничтожат. В худшем — ну, он по крайней мере останется занят достаточно долго, чтобы я смог вести здесь независимую политику.

Он как-то незаметно оказался рядом (не так, как могут быстро двигаться воины или убийцы, иначе) и взял меня за подбородок, глядя в глаза.

— А теперь скажи правду, любовь моя. Ты мне поможешь?