Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - продолжение

Глава 22. Команда лекаря. Языки пожаловали.

— И так и не понял – в чем разница между нами и отморозями.

— Мы как «ЧОП», приличные люди. А там именно «биржа вольных стрелков». Которых нанимают, причем на разовые работы, и народ там из тех, кто постоянства не любит, а те кто любят, те засвечиваются и, найдя место, уходят насовсем. Тут именно сорви—головы, или те кому позарез нашабашить и забыть как страшный сон. И главное — нанимают их на совсем убойное. В общем—то не жалея, но и эффективность огромная. Там образуется вроде некий «профсоюз», но Крон приложит все усилия, чтобы это не развивалось, потому как такая организация для Крона опасна. Базируется кстати эта биржа на Седьмом Северном форту.

Я так и не просекаю разницы между нами и людьми из «волчьей сотни». По цепочке передается – едут уже ропшинские. Недолго группа быстрого реагирования собиралась.

— Делать—то мне чего? – спрашиваю я у Ремера.

— За подопечными следи. И не суетись.

— А стрелять если? У меня же пульты в руках – показываю ему занятые руки.

— Стрелять тебе не придется. Стрелять тут есть кому и без тебя. Ты Мута инструктировал? Чтоб они не лезли пока мы не начнем стрелять?

— Угу.

— Что угу? – интересуется капитан.

— Проинструктировал. Только он никак не среагировал на инструктаж.

— То есть не понял? – уточняет собеседник.

— Не знаю. Может и понял. Я дважды все изложил.

— Ладно, в конце—то концов… В общем лежишь и не суетишься. Если они действуют одинаково, то все сделают как в прошлый раз. Они из машины пристрелили морфа, потом вылезли, осмотрели, привязали тушу к ЗИЛку и уехали. По всему судя, дело для них привычное и они уже расслабились. А это как ты понимаешь…

— Чревато боком, да?

— Точно так – спокойно заканчивает разговор Ремер.

Я еще удивленно замечаю, что в руках у Ильяса не автомат с ПБС, а маленькая милицейская стрелялка с глушителем. Доходит до меня, впрочем, быстро, что дистанции тут будут смешные, ни к чему длинноствол. А Ильяс и из такой пулялки влепит куда надо и сколько нужно.

Почему—то несколько километров до нас ГБР едет очень долго. Или мне так кажется только? Пробую считать про себя, поглядывая из кустов туда, где притаились морфы. Тихо там. Ну да я и наших никого не вижу, кроме Ремера и Ильяса, остальные замаскировались как надо.

Грузовичок слышно издалека, то ли из—за тишины вокруг в лесу, то ли глушак у них дырявый. Потрепанный ЗИЛ с будкой подъезжает вплотную к жрущим зомби, заслоняет их. С той стороны хлопает громко три раза. Невнятные разговоры. Из кузова не спеша выбираются трое, одеты разномастно и вооружены тоже абы как. Один, одетый в потасканный камуфляж, с автоматом Калашникова в лапах, со старой советской каской на голове, встает, глядя в нашу сторону. Мы лежим совсем близко от него, но он смотрит куда—то дальше, что называется в упор не видит. Держится, словно выполняет надоевшую до зевоты работу, я бы даже сказал, что он напоминает скучающего в пустом зале магазина продавца. Двое других что—то говорят. «Наш» лениво спрашивает их, повернув башку в ту сторону:

— Че, опять пустяшку вытянули?

— А то! Обычняк обычный. Зря таскались, никаких мутантов, опять копытникам привидилось сослепу!

Часовой сплевывает на дорогу, матерится. ЗИЛ проезжает немного вперед, открывая лежащих вполвалку упокоенных мертецов. Некоторое время троица переругивается на тему чертовых слепошарых копытников, потом препираются кто будет привязывать к машине задохлых. Водила высунувшись из кабины напоминает, что пора бы уже и ехать, его посылают подальше, потом самый молодой, вооруженный двустволкой не самого могучего калибра, закидывает свое ружье за спину и начинает вязать за ноги покойников к буксирному крюку грузовика. Парень в каске что—то толкует в маленькую рацию, кивает головой, пихает рацию в футляр на поясе и тут же рядом чпокает в руках Ильяса бесшумка. Звук попадания пули в цель доносится тут же, но это не тупой «чвак в мясо», а непривычно гулкий, часовой резко дергает башкой и валится как подкошенный, тут же справа и слева гремит пара очередей и я вижу краем глаза, как метнулся на дорогу Ремер, и выпучивший испуганно глаза, парень с веревками в руках словно окостенел под наведенным на него стволом, даже не подняв толком руки застыл в крайне неудобной позе. Резвым оказался третий из стрелков – рванул как стометровку и налетел прямо на выскочившую из кустов Блондинку, ухитрился увернуться от широкого взмаха ее лапы, прытко дернул назад и попал под приклад Сереги, как только метнулся за машину. Наверное получить в грудашник прикладом тяжеленного пулемета, да еще когда им врезал здоровенный Серега – не подарок. Прыткий стрелок сидит кхекая на земле и никак не может вздохнуть. А водила ЗИЛа как стоял с пачкой сигарет в руке, так и замер. И сигарета висит на нижней губе.

К моему глубочайшему облегчению Блондинка не погналась за стрелком и не кинулась на Серегу, а вполне мирно уселась на задницу по первому же хрипатому окрику Мутабора. «Браво, Киса, браво, вот что значит – школа!»

Наши уже на дороге, обыскивают захваченных пленных, как—то все так быстро закончилось, даже не успев начаться толком. В кино такой эпизод бы освистали.

Выбираюсь поближе к подопечным, попутно отметив, что часовой шевелится, а на его каске длинная блестящая вмятина – рикошетнула пулька, не пробив. Ремер за шкирку подхватывает приходящего в себя часового, стаскивает быстро его с дороги. Я почему—то ожидал, что пленных соберут вместе, но как раз наоборот – развели по одному. Мутабор, крепко держащий цепь со своей Блондинкой, не спеша подходит к куче тел у дороги. Я в курсе, что обоих покормили максимально вкусно, потому с одной стороны они безопаснее, с другой – немного медлительны, вот от голодной Блондинки человек не смог бы удрать. А от сытой – вишь, получается. Мертвяки никак не впечатляют парочку, Блондинка старательно обнюхивает буксирный крюк – не, точно нюхает, как живая. Значит и этот способ у них задействован. А еще поговаривают, что находящихся рядом живых мертвяки улавливают каким—то сверхестественным способом. То ли что—то у них на манер тепловизора появилось, то ли что живые за собой не знают. В конце концов присутствие другого человека в темной комнате многие ощущают. Я и сам так могу…

Краем уха слушаю разговор сидящего неподалеку от меня на земле водилы ЗИЛа с Серегой. Серега же его и усадил довольно ловко, теперь охраняет. Пленному дали наконец закурить и внешне он выглядит спокойным, только глаза выдают, затравленный у него взгляд, лихорадочный.

— Откуда вы такие ловкие? – спрашивает водила.

— Из Кронштадта – простодушно отвечает Серега.

— Опять разведка? – хмыкает как—то обреченно пленный.

— Нет, решили что пора кончать с людоедством, больно вы оборзели – по—прежнему нарушая правила допроса, поясняет пулеметчик.

— Ну да, следовало ожидать – соглашается покладисто сосредоточенно дымящий водила, и, пыхнув дымком спрашивает:

— Тоже смотрю мертвяков дрессируете? – показывает глазами на парочку за грузовиком пленный.

— Не, от ваших не то наследство, не то трофей – поддерживает беседу Серега.

— А силенок хватит с людоедством—то кончить?

— Хватит – успокаивает пленного подошедший к нам Ильяс.

— Это хорошо, если хватит – неожиданно соглашается водила.

— Конечно, хорошо — кротко успокаивает его Серега.

— К слову – твой приятель, тот, что в каске, согласился нам всемерно помогать. Сообразил, что выгоднее… — заявляет подошедший к нам Ильяс.

Водила смотрит как—то странно. Сигаретку он уже докурил до фильтра в две судорожные затяжки. Нет, определенно странно смотрит. Словно что—то взвешивает в уме, причем очень важное, самое важное в жизни. И так думает при этом, что не сразу до него доходит, что курит он уже мундштук из синтетики. Кашляет, сплевывает в сторону окурок. Поднимает глаза определенно решившись на что—то. Я на всякий случай делаю как бы невзначай пару шагов в сторонку.

Откуда—то очень издалека доносится треск выстрелов. Переглядываюсь с Ильясом, он кивает головой многозначительно.

— Ваши? – спрашивает слишком уж спокойно пленный.

— А ты как считаешь? – улыбается Ильяс.

— Как вы собираетесь Ропшу от людоедов чистить? – с неуместной для его положения напористостью спрашивает пленный.

— Не до хрена ли вопросов, дружище? – ласково вопрошает Ильяс.

— У меня там семья. Мне надо знать – твердо глядя Ильясу в глаза поясняет водила.

— Людоедил?

— Причащали. А что за мясо было и чье – не знаю.

— Танк привели в порядок? Который КВ? – задает животрепещущий вопрос снайпер.

— Что с жителями делать будете? – пропускает его вопрос мимо ушей пленный. По—моему делает это нарочито, демонстративно.

— Ты вопрос мой слышал? – мягко напоминает Ильяс.

— Слышал. Но пока не знаю, что с жителями будет – отвечать не стану.

— А ну ты наглый – удивляется картинно снайпер.

— А смысл мне вам отвечать, если вы например всех под корень?

— А смысл нам всех под корень? Вот вашу верхушку закопать – это да. Собираемся.

— Только верхушку? А причащенных?

— Если б хотели всех зачистить – накрыли бы «Градами».

— Шутишь… Нет у вас «Градов». И корабельной артиллерии нет.

— Тогда у тебя будет возможность сильно удивиться. От СССР много чего интересного осталось и нашим деятелям все даже за 20 лет расхреначить не получилось. На небольшой поселок в избытке хватит. Но дело в том, что нам поселок долбать нет резона. Это вы Кипень просто так замогилили, ублюдки. Нам вокруг живые анклавы нужны. Но без людоедов. И проезжие дороги. Тоже без людоедов.

Высказав все это, Ильяс кидает на меня недовольный взгляд, дергает подбородком. Ну понятно, намекает, чтобы я не отвлекался и наблюдал за своими поднадзорными. Так я и не отвлекаюсь, приглядываю, тем более, что оба морфа основательно устроились на солнышке, греются.

— Так что не надо выеживаться, дружище. Не расскажешь по—хорошему, расскажешь по—дурному, тут есть кому тебя допросить в неприятном стиле.

— Не сомневаюсь. Только вот время потеряете много. И зря. И не факт, что правду узнаете. Оборону—то в поселке три месяца плотно готовили – как –то лихорадочно выговаривает пленный..

— Ну вот. Уже лучше – удовлетворенно замечает Ильяс

— Что лучше—то? Он ведь упирается – удивленно вставляет реплику Сергей.

— Не, это он уже торгуется. И это правильно. Итак – что тебе нужно? – заинтересованно интересуется почувствовавший себя в своей стихии снайпер. Ну да, поторговаться—то он любит – хлебом не корми.

— В общем не для того я своих домашних в этой хреномути спасал, чтоб их вы угробили, мне нужны гарантии, что вы их не тронете – говорит пленный водила нашему снайперу.

— А раньше о чем думал? – добродушно вопрошает Ильяс. Вид у него благостный, словно не на боевом задании, а на пикничке лениво так беседует с малознакомым человеком. Из вежливости. Просто прямо сытый кот на солнышке.

— Некогда было думать, выживать надо было. Сначала зомбаки поперли. Потом эти святые навалились – твердо говорит пленный.

— Сейчас у тебя время как раз есть подумать, раз раньше не собрался. Так вот гражданских нам мочить без смысла, нет у нас такого приказа. Потому твоих никто не тронет, когда Ропшу возьмем.

— Это если возьмете…

— Не зарывайся, а? Возьмем, не волнуйся – осаживает собеседника Ильяс.

— Это я так. Извиняй… — сдает тот назад.

— Вот уже лучше. Вот будет артподготовка – так что если прилетит по твоим – сам же и будешь виноват. Так что либо говоришь, что спросим. Что знаешь - полностью. Либо – ну сам понимаешь, не девочка ясельная. Вот для начала толкуй, что у вас там за мутеж с танком старым…

Водила молчит. Молчит так долго, что уже хочется пнуть его сапогом в бок, но в самый последний момент начинает говорить. Как прорвало…

А у меня отложилось однако, что был этот гусь в составе ГБР, что работал как ни крути на наших заклятых друзей, что про разведку погибшую что—то ляпнул. Мне не вполне понятно, с чего это Ильяс так с ним миндальничает. Но пленных я не допрашивал никогда, опыта у меня тут – даже не то, что кот наплакал, потому мое дело – помалкивать.

Буду загадочно молчать. За умного сойду. Хотя у пациента анамнез болезни собрать иной раз посложнее, чем пленного разговорить. И не помнит ничего и не знает и стукнуть его нельзя. Пациента—то. Особенно когда оказывается, что он себя уже лечил по своему разумению и потому теперь сначала надо устранить последствия его самолечения, а уж потом с болезнью разбираться…

Впрочем, подошедший к нам немного погодя Ремер, судя по всему тоже удивился. Они кололи того пленного, что был в каске, поодаль за кустами и капитан по—моему несколько раз взглядывал явно неодобрительно на то, что у нас тут творилось. Может мне и показалось, но вот как—то именно так показалось, а не иначе.

Ильяс тем временем спрашивает и спрашивает, а водила отвечает и отвечает, убедительно и с уточняющими пояснениями. Уже и план—карту посмотрели, пальцами в нее тычут. Карандашиком почеркали. Черт, долго как они этим занимаются, наверное, уже пропавший грузовик в Ропше ищут.

Хорошо еще мои подопечные устроились комфортно и лежат не шевелятся. Ильяс с почерканной карандашиком схемой встает с корточек и двигает туда, где судя по доносящимся голосам, находится майор. Тут же появляется Рукокрыл, машет мне приглашающее рукой. Киваю Сереге на морфов. Он понимающе подмигивает – собственно он и раньше стоял так, чтобы и они были в секторе обстрела. Так что ничего не поменялось.

Меня подзывает майор – они как раз сверяют полученные от пленных данные.

— Танк водила указал здесь, поставлен как БОТ, мотор проржавел, менять не на что, пушку заменили на 23 мм., вполне боеспособен, расчет выделен и подготовлен, постоянно стоит часовой рядом, сектора пристреляны, замаскирован под сарайчик и защищен от гранат из РПГ натянутой якобы как забор сеткой – показывает пальцем на карте у майора Ильяс.

— Каска сказал, что танк в ремонте. Находится здесь в этом ангаре. Так—с – со своей стороны говорит майор.

— Еще в башне в заднее гнездо установили пулемет. Какой – водила не знает – дополняет Ильяс.

— Что с БТРами? Каска доложил, что все три боеспособны, два стоят тут, один – здесь. Гантраков всего 6 – показывает своим заместителям точки майор.

— Нет, шофер заявил, что у одного БТР движок разобран и стоит он вот тут в автомастерской, не на ходу. Гантраков было шесть, сейчас осталось три – отвечает снайпер.

— По личному составу что выходит? – спрашивает Ремер.

— У Каски всего 163 человека вооруженных получилось. А у шофера? – поднимает глаза от карты майор.

— У шофера 36 сектантов всех трех уровней, да 42 члены их семей, тоже вооружены, да два взвода – ГБР и охрана из адептов 4 и 5 уровней, соответственно 26 и 33 человека. С полтора десятка обслуги, имеют охотничье оружие – как и сам шоферюга. Тоже считать надо, ближние холуи вполне себе противник.

— Патрульная служба тоже у них же?

— Да все на этих 4—5 уровня оглоедах.

— Конные разъезды тоже они?

— Нет, конные как раз посвященные. Статус всадника.

— Так… Что по минам? Схемку Каска набросал – вот значится.

Они втроем рассматривают схемку одного и другого пленных.

— Получается у Каски раз в шесть по площади больше, у шоферюги всего четыре участка, плюс два фугаса управляемых… Интересно… С безоткатками тоже расхождение?

Они опять смотрят схемки.

— Ну что ж – произносит майор – кто—то из них врет. Может и оба врут. Что ты этому водиле обещал?