Моя Анимежизнь 11: Возрождение [СИ]

Глава 6

Проводив посольского, я вернулся в столовую и немного расстроился — Хэруки уже ушла. Но это не беда, потому что я точно знаю, где ее искать! Поднявшись по лестнице, повернул налево — у нас здесь с ней граница, левая часть коридора — ее, правая — моя. Сантехника, понятное дело, общая, а спим мы в большой спальне, вместе, так что «деление» актуально только для личных комнат и кабинетов. Мне сейчас в комнату. Тук-тук.

— Входи!

Открыв дверь, с удовольствием осмотрел заставленные на две трети этажерками с редкими травами — «они нужны мне для опытов!» — стены, с не меньшим осмотрел оснащенный компьютером «NEC» — так-то айбиэм, просто собран здесь — письменный стол из нефрита, и, с удовольствием совсем уж огромным, стоящую у открыто шкафа, одетую в школьную юбку и зеленый лифчик, Хэруки.

В школу собирается.

— Как погулял с русским? — спросила она, достав из шкафа верхнюю часть «сейлор фуку» — собственно матроску.

Я сел в одно из двух стоящих у стены кресел — кроме них и рабочего стула сидеть здесь не на чем — и ответил, демонстративно любуясь процессом одевания:

— Возлагаю на него осторожные, крохотные надежды.

— Разве он настолько плох? — хихикнула она, высунув головку из воротника матроски. — Мне он кажется гораздо более надежным, чем твой странный гайдзин Стив.

— Стив предельно примитивен, — хохотнув, ответил я. — Как механизм по перекачке бабла туда-сюда с получением части потока себе в качестве «комиссионных». Есть такой американский архетип улыбчивого мужика с полубезумными от прочитанных книг о том, как стать успешным, глазами.

— В шляпе и чемоданчиком? — догадалась Хэруки, повязывая галстук.

— Коммивояжер, — кивнул я. — Стив в прямых продажах не работал, но представителем именно такой социальной прослойки и является. Он сам из нищей семьи, но смог выхватить стипендию на обучение и выйти в люди. Через это он немного деформировался, и теперь не хочет останавливаться в стремлении заработать еще денег. Но глобально ты права.

— Что? — удивилась она. — Я думала, ты рассказываешь о том, какой он надежный.

— Если его часок постукают в подвале мои гипотетические враги, он расскажет все, что знает, — развел я руками.

Твою мать, разговорился.

— Хорошо, что у нас совсем нет секретов! — сделав страшные глаза, сымитировала счастливый смех Хэруки.

— Враги могут подумать, что есть, — благодарно улыбнувшись, развел руками я. — Но их реально нет — офшор у всех богачей есть, я-то чем хуже?

— Ты — лучше! — привычно, но оттого не менее приятно заверила она меня, уселась на мои колени, и мы взяли паузу на поцелуи.

— Все! — через невыносимо короткие пару минут она решительно отодвинулась и встала на ноги. — Мне пора!

— Провожу, — поднялся я следом.

Спустились по лестнице, и Хэруки заскочила в гостиную, на прощание погладить питомицу:

— Я скоро вернусь, Юко-тян!

Вышла обратно, и мы вышли из дома, направившись к гаражу.

— Не терпится опробовать мой новенький Super DioAF-27/28! — поделилась чувствами лучшая девочка.

— Я бы тоже покатался, но он выглядит не так маскулинно, как мой MT-50! — заявил я.

— На мопедах вроде моего ездит много мужчин, — надулась она.

— И осуждать я их не стану, — пообещал великодушный я.

— Тогда я не дам тебе прокатиться.

— Пожалуйста, забудь все что я говорил до этого!

Лучшая девочка открыла дверь гаража вынутыми из школьной сумки ключами — Япония очень безопасная страна, да — и мы прошли внутрь.

Слева — мой красный, похожий на «горный» мотоцикл, мопед, слева — зелененький скутер Хэруки. У правой стены — токарный станок, иногда вытачиваю скалки и толкушки чисто от скуки, на стене левой — щиты и полки с инструментами. А как без них мопед чинить?

Пока я открывал ворота, лучшая девочка усаживалась на SuperDio, надевала зеленый, в цветочек, лишенный забрала шлем и заводила мотор.

— Тарахтит! — озарила ее лицо счастливая улыбка. — И почти не загрязняет воздух!

— Тарахтит! — умилившись, подтвердил я.

Она нажала на газ и аккуратно выехала из гаража. Остановившись, чмокнула меня в губы:

— Я поехала!

— Возвращайся, — попрощался я в ответ, и она поехала к воротам, которые успел открыть услышавший «тарахтение» телохранитель.

У дома всегда кто-то из них дежурит.

Вернувшись, я расселся на диване в гостиной, поглаживая Юко-тян, которая ко мне относится несоизмеримо лучше ее отца, и включил телевизор.

Показывали вполне приличный американский домик, в гостиной которого плакала женщина, демонстрируя в камеру оранжевую аптечную баночку, с надписью «MSContin». Ясно, передоз. Стоп! А я же про это лекарство помню! И помню о том, что контора-изготовитель скоро выпустит настоящую «бомбу» в виде Оксиконтина. Удивительные времена начнутся — по США начнут открываться потешные «клиники лечения боли», работники которых будут обильно на этот самый Оксиконтин выписывать рецепты всем подряд, за отчисления от корпорации подсаживая народ на опиаты. Мне их, конечно, жалко, но сделать ничего не могу, и, на самом деле, не хочу — территория США меня волнует только в качестве потенциального военного агрессора. А значит можно звонить нашему человеку-бирже, который найдет мне название конторы-изготовителя.

Через двадцать минут три миллиона ушли на акции «PurduePharma», а в дверь позвонили. Это, понятное дело, Нанако, а я увлекся и не успел переодеться. Да плевать — шорты и футболка для сегодняшних планов вполне подходят!

Поднявшись с дивана, пошел открывать.

— Доброе утро, Иоши-сама! — привычно прощебетала одетая в строгое светлое «деловое» платье Нанако, отвесив приветственный поклон.

Она у меня, конечно, железная, но в офисном костюме жарко, так зачем себя заставлять? Выглядит все равно отлично!

— Доброе утро, — поприветствовал я ее в ответ. — Входи, время еще есть, чаю попьем.

— Извините за вторжение, — с ритуальной фразой она зашла в коридор. — Работаете с самого утра, Иоши-сама?

— Сегодня работаю, — подтвердил я.

Встреча с Колей чем не работа?

— Как и ожидалось от Иоши-самы, — привычно похвалила она. — Я вам не помешала?

— Нет конечно, — отмахнулся я.

— Хару-тян уже в школе?

— Усердно учится, — подтвердил я.

Нанако сняла туфельки, и мы пошли на кухню, по пути заглянув в гостиную, чтобы выключить «Нинтендо» с телеком.

— Фармацевтика? — успела секретарь увидеть подтверждающую транзакцию окно.

— Прикладная, которая боль лечит, — подтвердил я.

— Нужно ведь лечить не боль, а ее причину? — вполне здраво заметила Нанако.

— Верно! — одобрил я. — Но США странная страна, и для многих там «лечения боли» будет достаточно. Эта корпорация в этом деле станет лучшей, но нам, в благословенной Японии, их продукция не нужна.

— Лечиться нужно обязательно, но, если боль не уходит сразу, значит нужно считать ее закаляющим характер испытанием. Мой отец в молодости сорвал спину на тяжелой работе, и иногда она у него болит. Просыпаясь по утрам с болью, он любит с улыбкой повторять «Болит — значит жив!».

— Твой отец — мудрый человек, — одобрил я такой оптимизм. — Сейчас мы молоды, и у нас ничего особо не болит, но со временем придется брать его поговорку на вооружение. Либо просить в счет дивидендов вкусные опиаты у PurduePharma!

— Что такое «опиаты»? — спросила Нанако.

Хорошо в Японии — из наркотиков можно найти только сильно разбавленный кокаин за странные деньги, и, совсем редко, пополам перемешанную с сеном марихуану — это Айс Куб мне рассказывал, он через побывавших у нас в стране туристических негров справки наводил, и итогами остался недоволен. Смешные эти гайдзины.

— Опиаты — это наркотики типа героина, — пояснил я по пути на кухню. — Сейчас Purdueпродают морфий в таблетках, пролонгированного действия. Но там сильные фармакологи, и они рано или поздно изобретут что-то покруче. А семья Саклер, которые владеют корпорацией, жадные и беспринципные твари, которые коррупцией будут провоцировать врачей выписывать рецепты на продукцию Purdueвсем подряд, даже тем, у кого болит, например, голова, и было бы достаточно таблетки аспирина. Итогом станет настоящая эпидемия наркозависимости среди тех, кто в обычных условиях к гадости бы и не притронулся.

— Как и ожидалось от подлых гайдзинов — будучи не в силах заново подсадить на наркотики по праву принадлежащие нам колонии, они подсаживают на них собственное население! — сделала вывод Нанако. — Вы правы, Иоши-сама, нам будет полезно как следует навариться на этом. Я попрошу родителей тоже купить немного акций этой компании.

— Попроси, — одобрил я. — Но очень тихо и аккуратно — нам совсем не нужны обвинения в том, что мы как-то причастны к смертям несчастных, умерших от передозировки, гайдзинов.

— Все будет очень секретно, — пообещала она.

Еще немного корма для гипотетической прослушки — вот мы какие тут злые фашисты, но ничего незаконного не делаем, разбирайтесь со своей «биг фармой» сами, а всё, что есть на рынке, покупать кому угодно не запрещено.

Налив секретарю и себе чаю, выставил на стол печеньки — покупные, но сегодня вечером Хэруки обещала испечь домашние моти — и спросил:

— Нашла его?

— Нашла! — подтвердила она. — Сейчас он работает вышибалой в дешевом баре.

— Так себе карьера, — вздохнул я.

— Никто не виноват, что вместо упорного труда он выбрал легкий путь якудзы, — пожала плечами Нанако.

— Верно! — подтвердил я. — Но нам это на руку — в якудзе вдалбливают иерархию и абсолютную преданность буквально кулаками, и так быстро эти инстинкты не изжить. Возьму себе, будет мне еще один лично преданный сотрудник, которого не жалко отправить туда, куда ни за что не отправлю тебя.

— Я в любой момент отдам свою жизнь за вас, Иоши-сама! — поспешила заверить Нанако.

— Я знаю, — с улыбкой кивнул я. — Но живая для меня ты несоизмеримо полезнее — мы вложили в твое профессиональное развитие много сил. Отдавать жизнь за общее дело — задача пешек, а ты в нашей корпорации если и не ферзь, то уже как минимум стоящий рядом с королем офицер. И рано или поздно станешь ферзем, когда мой дорогой отец уйдет на пенсию, и управление бизнесом перейдет целиком к нам.

Раскрасневшаяся сталкерша, блеснув счастьем в глазах, радостно кивнула:

— Я буду стараться изо всех сил, Иоши-сама!

Везет мне с сотрудниками все-таки.

Допив чай, я привычно не дал Нанако вымыть посуду, и мы отправились к выходу.

— Иоши-сама сегодня такой неформальный — то, что нужно, чтобы завербовать бывшего якудзу! — без задней мысли похвалила она мой почти домашний прикид.

— Просто жарко, — не смог я смириться с такой жуткой ложью.

— Комфорт тела — это комфорт мозга, — не смутилась она. — А Иоши-сама в мире такой один, поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы вы чувствовали себя удобно — ведь так ваша гениальная голова будет работать лучше!

— Я не чувствую, чтобы моя голова от отсутствия костюма работала лучше, — признался я.

— Как и ожидалось от Иоши-самы: его железная воля подчиняет себе несовершенное человеческое тело, заставляя выкладываться на полную!

Кажется, мы попали в петлю.

— А я знаю это место! — узнал я улочку, по которой мы ехали. — Точно, вот в этой кафешке я сидел! — узнал и место. — А потом пошел гулять дальше, и около этого самого бара… — указал на переулок, у которого мы остановились. — Увидел, как моему однокласснику Оокубо Хидеко якудза сломала палец за то, что не оплатил счет. Из-за этого чуть война банд не началась, но мне повезло узнать, куда нанятые Оокубой отморозки утащили моего одноклассника Кеиджи, сына патриарха клана Мотидзуки. Теперь и Кеиджи, и Оокуба живут в Токио.

— Как и ожидалось от Иоши-самы: еще будучи обычным школьником, он уже предотвращал войны кланов! — восхитилась Нанако.

— А кому теперь бар принадлежит? — спросил я.

— Владелец остался тот же — суд признал его жертвой, которую запугали якудза, превратив этот бар в мошеннический, — ответила секретарь.

— Что ж, так бывает, — не стал я осуждать ни владельца, ни судью.

— Персонал тоже почти не изменился, но мошенничать они перестали, — добавила Нанако.

— Доходы стопудово сильно упали, — предположил я. — Но нам-то чего? Идем!

— Идемте, Иоши-сама!

Выбравшись на жару, дождались телохранителя из машины сопровождения и пошли по когда-то, кажется в совсем другой, далекой и уже недостижимой жизни ничем непримечательного японского школьника, напугавшему меня переулку.

Теоретически, с парой или даже тройкой якудз среднего ранга я теперь и сам справлюсь, как бы самонадеянно это не звучало. Тренировки-то никуда не делись, и дедушка с мамой кропотливо передают мне накопленные годами навыки. А вот бокс немного «задвинул», просто смысла нет — бить я научился, а если возникнет ситуация, когда я останусь один на один с невооруженными врагами, дзюдо выглядит поинтереснее. Но этот этап тоже позади, и теперь, если на меня кто-то сильно обидится, на «кулачках» разобраться не выйдет, потому что в меня будут стрелять, а охрана — отстреливаться в ответ. Ну а если охрана кончится, придется самому — курсы огневой подготовки мы с Хэруки прошли, так что может даже и попаду в кого, тем самым сделав свою гибель героической, и по всем японским законам перерожусь обратно в члена рода Одзава.

У двери возникла проблема в виде таблички, напоминающей о запрете несовершеннолетним посещать подобные места.

— Мы ведь не собираемся пить? — не очень уверенно предположила Нанако забить.

— Законы — это законы! — покачал я головой. — Сакаи-сан, можете, пожалуйста, позвать нам вышибалу по имени Сохэй?

— Фамилия — Фудзивара! — добавила мой высокопрофессиональный секретарь.

— Простите, я не могу, — покаялся он. — По инструкции я не могу оставлять вас одних.

— Понимаю, — не стал я осуждать. — Извините за неуместную просьбу, Сакаи-сан. Давайте позовем…

Дверь распахнулась, и появившийся на пороге, одетый в дешевый костюм с галстуком, Сохэй смачным поджопником задал направление запачканному блевотиной мужику средних лет:

— Убирайся, если не можешь держать себя в руках!

Неуклюже пробежав по лестнице, пьяный мужик посмотрел на нас мутными глазами, лег прямо на асфальт и, судя по всему, собрался хорошенько отдохнуть.

— Йо, Сохэй! — поприветствовал я старого знакомого.

— А, пацан! — сделал он вид, что до этого меня не замечал и улыбнулся. — Ты теперь на самой вершине, да?

— Почти, — скромно признал я. — Давай сразу — насколько ты дорожишь своей нынешней работой?

Сохэй отвел глаза:

— Однажды я тебя подставил.

— Соблюдая неписанные законы клана, — пожал я плечами. — Говоря языком нормальных людей — аккуратно соблюдал должностные инструкции. Именно этого от своих работников я и жду.

— Я мало чего умею, — признался он.

— Чего ты там встал⁈ — раздался из бара гневный оклик.

— Я разговариваю! — рявкнул Сохэй в ответ.

— Я плачу тебе не за разговоры! Убирайся, я легко найду более молчаливые мускулы!

«Мускулы» у нас это синоним «быка».

— Разве это не знак судьбы? — спросил я.

— Это… — начав отвечать мне, он обернулся и рявкнул вглубь помещения. —…ублюдочный характер слабака и крысы Кондо!

— Как ты смеешь так со мной разговаривать⁈

Сохэй закрыл дверь, оставшись снаружи.

— Заявление об увольнении? — напомнил я.

— Нет договора о трудоустройстве — нет и заявления, — отмахнулся Сохэй, и мы по лестнице поднялись в переулочек, вежливо не став трогать дремлющего саларимена.

Кто-то скажет, что это бессердечно, но это — японский менталитет, основанный на максимальном стремлении никого не беспокоить.

— Это он с утра успел накачаться? — спросил я.

— Приперся вчера вечером и поил весь бар, — ответил Сохэй. — Рассказывал, что выгодно продал свою едва державшуюся на плаву сеть семейных кафе семье Одзава, — ухмыльнулся.

Я посмотрел на Нанако, и она достала из сумочки блокнотик. Пролистав, поведала подробности:

— Кафе сети «Шепот сакуры» расположены в местах с хорошей проходимостью, и объяснение никчемным доходам этого, — презрительно потыкала пальчиком в жертву нашего укрупнения. — Наши аналитики нашли всего одно — неумение привлекать клиентов. Данный алкаш сделал огромные деньги на торговле землей в начале 80-х и вложил их в кафе. Увы, просто инвестировать и получать доход получается только у гениального Иоши-самы, потому что у него есть собственная экосистема, в рамках которой нет смысла привлекать сторонние рекламные мощности. А этот экономил на рекламе, считая ее глупостью.

— Странный какой, — хмыкнул я и переключил внимание на Сохэя, указав на лимузин. — Поговорим в машине.

Потому что телохранитель не на меня работает, а на правительство, и говорить при нем я стараюсь как можно меньше — он, очевидно, стучит. Впрочем, как и все японцы, поэтому Нанако настолько ценна — она стучит только мне.

Забрались в лимузин, девушка налила нам всем соку:

— За встречу! — предложил я.

Выпили.

— Предлагаю тебе выбор, Сохэй, — перешел я к делу. — Вариант первый — любые курсы по твоему выбору с последующим устройством в «Одзава корп.». Если будешь справляться с обязанностями — построишь карьеру.

— Второй? — спросил он.

— Второй — карьера рабочего на заводе. Хочешь — одном из наших, хочешь — в «Хонде». Но придется учиться и там — разнорабочих без навыков там много, а я не хочу, чтобы ты был нищим, поэтому раз в полгода курсы квалификации и карьерный рост.

— А есть третий? — спросил он.

— Всегда есть третий! — одобрил я. — Скажи, что ты знаешь о России?