Моя Анимежизнь 11: Возрождение [СИ]

Глава 5

Вести секретных собеседников к «родительскому» бонсаю аж через дорогу это, конечно, для японцев вполне обоснованно — деревце работы Аоки Ринтаро достойно того, чтобы им любовались 24/7! — но, тем не менее, переходить дорогу и объясняться с мамой как-то не очень, поэтому вернувшийся из проведенного в СССР отпуска Николай Степанович был препровожден в столовую, попить чаю и покушать якисобы в исполнении Хэруки. Секретные разговоры — потом, а пока можно пообщаться на общечеловеческие темы.

— Колечко! — заметил я золотой ободок на безымянном пальце его правой руки.

— Поздравляю! — улыбнулась Хэруки.

— Как-то даже сам не понял, как все завертелось, — смущенно признался МИДовец. — Ларису-то вся страна слушает теперь, а я… — развел руками.

— А ты не пьющий! — мощно успокоил его я.

— Лариса Долина? — спросила лучшая девочка, успешно освоившая сложный звук «эл».

Кивнув, Николай Степанович добавил подробностей:

— В Москву приехал, с родными пару дней возвращение домой попраздновал, а на третий плюнул и ей позвонил, на ужин пригласил. Повезло.

— И нам с Хэруки повезло! — поддакнул я.

— Очень! — подхватила она.

— Как там персонал наш, одзаваассоциированный? — поменял я тему. — Мне отчеты таскают, но информацию из нескольких источников надо брать.

— Структуры «фонда Хонда» чуть ли не единственные, который сейчас в СССР работают как следует, — вздохнул он.

— Перестройка это вам не хухры-мухры, — вздохнул и я.

Жалко старую Родину.

— Может оно и к лучшему, — пожал плечами Коля. — Я поспрашивал аккуратно… Да какой там «аккуратно», — презрительно махнул рукой. — Всем на все плевать уже — хоть в архивы Кремлевские за ящик водки проходи, читай.

— Поспрашивал, — напомнил я.

— Поспрашивал, — подтвердил он. — Комплекс накопившихся проблем такой, что никто даже не представляет с какой стороны браться. Может и в самом деле лучше распустить да «перестроить»?

— Может и лучше, — не стал я спорить. — Но суть даже не в нынешней власти, а предшественниках. Вот у вас такой Косыгин был, большой умница, но его реформы товарищ Брежнев в унитаз спустил, решив, что проще и приятнее — и так оно и есть, пожилая кланово-олигархическая верхушка терпеть не может сложных и решительных действий, зато обожает сидеть и изо всех сил ничего не трогать — будет затыкать дыры в экономической модели сырьевой валютой. Какое-то время работает, но цена на жижу упала, и вам теперь приходится брать у стратегического врага унизительный полуторамиллиардный кредит «на покушать».

— И трехмиллиардный — у вас, — добавил Коля.

— Правительственные деды охотно дадут и еще, — пожал плечами я. — У них перед глазами здоровенная морковка маячит. Даман-то Китаю отдали, получается — прецедент.

Николай Степанович грустно вздохнул.

— Мой русский кореш Антон из Омска умудрился просрать вступительные экзамены в Токийский, — сменил я тему. — По словам его подруги, Ани, которая, кстати, поступила, цитирую: «я ему говорю — пошли на дополнительные курсы, а он мне — а зачем, если Иоши тут без пяти минут император?».

— Блата не хватит? — хмыкнул Николай Степанович.

— Зачем мне тут ленивый гайдзин? — фыркнул я. — Аня молодец — плюнула на него и сама на курсы ходила, старалась. А он решил, что все, жизнь удалась. Прокатит здесь — будет так же себя вести до конца дней. Можешь чисто по-товарищески его куда-нибудь у вас устроить? — хрюкнул. — Например — в экономический университет имени Плеханова? Все равно бесполезнее экономистов у вас никого нету, вреда не принесет значит.

— Я «чисто по-товарищески» могу, — кивнул он. — Но в Плехановке товарищей у меня нет.

— Какие там потешные взятки нынче у вас берут? — спросил я. — Пару кило пряников?

— Лучше два ящика сакэ, — терпеливо поправил Николай Степанович. — У нас люди может и бедные, зато честные!

— И тем горше от нынешнего положения дел, — кивнул я. — Люди-то честные, а вот номенклатура — сплошь материалисты в худшем смысле слова.

— Это когда за привилегиями в Партию пошел? — уныло уточнил он.

— Так, — подтвердил я. — Запоминай важный тезис: «Большевики — мелкобуржуазны».

— Зачем? — спросил он.

— Карьеру радетеля за демократию строить не собираешься что ли? — спросил я в ответ.

Николай Степанович подавился чаем, и Хэруки протянула ему коробку с салфетками. Пока он сморкался, я пояснил:

— Лариса Александровна у нас будет певица мирового уровня, если не суперзвезда, то где-то прямо рядом. А ты будешь в МИДе сидеть за оклад. Это сейчас она денег не сильно больше тебя получает, в силу специфической модели монетизации творчества в СССР, где деньгами не очень, а вот материальными благами — да. Но когда грянет капитализм как положено, картина резко изменится, и она будет за выступление, например, на корпоративе в какой-нибудь вашей новорожденной корпорации получать по полмиллиона баксов.

— А⁈ — охренел МИДовец.

— Карьеру тебе строить надо, Коля, — закруглил я. — Тебе это легко будет — ты же дипломат, а ваши сейчас как раз по большей части и куролесят. Найдешь местечко, пролезешь в правительство и будешь весь такой важный. Совсем высоко не надо — там потруднее, а вот где-то в серединке, откуда очень удобно мне с кем нужно договариваться помогать станешь за, так сказать, «комиссионные», тебе будет прямо уютно. Материально не хуже Ларисы будешь, значит — муж достойный, вровень.

— Зачем я вообще в эту Японию поехал? — горько спросил он Вселенную.

Вместо нее ответил я:

— Ничего такого — чистый бизнес, без вреда вашим гражданам и экологии.

Хэруки горячо покивала — она-то точно экологию портить не даст!

— У нас тут лоббизм на личные связи и доли в бизнесе завязан, — добавил я. — В США — коррупция тупо легализована. А у вас будет не то и не другое — как бы и долю давать не надо, но и не законно. Но при этом брать будут все и охотно — тоже частично на кровавое наследие СССР можно списать, у вас же без коробочки конфет в присутственные места десятилетиями не ходили, так что привычно. Поэтому мне и нужен вхожий в нужные кабинеты человек, который станет выступать посредником. Но ничего такого — просто если не заносить, все работает гораздо медленнее. Одзава работают честно, но не против раздавать подарки хорошим людям. В США, например, мы делаем щедрые взносы аж троим конгрессменам, очень помогает. И никакой коррупции, заметь — все всё знают и всем нормально.

— Я — честный, Иоши, — с хорошо просматривающимися муками на лице выдавил он, глядя мне в глаза. — Я не могу вот это вот…

— Я понимаю, Коля, — согласился я. — Я же такой же. Веришь-нет, мне вот эти вот расшаркивания и намеки «делись-ка» хуже горькой редьки. Пойдем в сад прогуляемся, моя любимая невеста очень постаралась сделать его неиссякаемым источником красоты и покоя. Спасибо за якисобу, любимая, как всегда — очень вкусно.

Нормально — сказано достаточно, чтобы гипотетическая прослушка поняла, что о ней не догадываются, но недостаточно для того, чтобы вызвать подозрения — чистый бизнес же, который вовсе не ширма.

Слегка порозовевшая щечками от комплиментов лучшая девочка с улыбкой мне кивнула.

— Спасибо, — сунув в рот последний кусочек мяса, поблагодарил и МИДовец. — Как всегда, Аоки-сенсей, очень вкусно.

— Вы очень добры ко мне, Ерумольников-сан, — поблагодарила она, и мы с МИДовцем отправились к выходу на задний двор.

Я открыл дверь и с удовольствием отметил отвисшую Колину челюсть.

— Я хотел бассейн и баню, но Хэруки двадцать раз подряд обставила меня в «камень-ножницы-бумагу», — пожаловался я. — Так что пришлось смириться с прудом с карпами — пока, как видишь, пуст — кустарниками, каменными дорожками — обрати внимание на подсветку, совсем не видно лампочек, поэтому по ночам тут вообще жесть красиво — клумбами и бонсаями. Но отстоять вон ту покрытую плющом штуку, — указал в угол сада. — Мне удалось, когда-то это была беседка, но теперь — обитель дриад. Но уют там сказочный, пошли, — повел туда крутящего головой посольского, продолжив хвастаться. — И обошлась вся эта красота совсем не дорого — Аоки-сенсей таки поддался уговорам одного из помощников Императора и набрал себе группу учеников. Они здесь пару недель всего покопались, и вуаля — уже все зеленое, но мелкое — когда подрастет, над нами сойдутся ветви, справа и слева встанут зеленые стены, и это будет создавать полное впечатление пребывания в лесных дебрях. Послезавтра приедут специальные дядьки, и вот здесь, — указал на пустой, с выложенными камнями дном и стенами, канал. — Потечет ручеек, который и наполнит пруд.

— Красиво, — исчерпывающе ответил МИДовец.

— Короче — помнишь разговор годичной давности про «развал не остановить»? — перешел я к делу.

— Помню, — поморщился он.

— У вас там президент новый, говорят.

— В РСФСР, — кивнул МИДовец. — Алкаш.

— Параллельный контур власти, так-то, — добавил я. — Республики налоги не платят. Сколько там насчитали?

— Тридцать шесть миллиардов, — мрачно ответил он.

— Грузия отвалилась, и пофигу, что там теперь очень много партнеров наших. Народ верит, что их нищая, извини, страна сможет в построение самодостаточного суверенного государства.

— Заграница поможет, — фыркнул Коля.

— Обязательно поможет, — кивнул я. — Но не я — мне чуть-чуть виноградника и пятка магазинов там хватит.

— Сука, — взгрустнул он.

— Давай дальше считать, — продолжил я. — Прибалты таможенные пункты громят, пытаются помешать транзиту коммунизма на свои территории. Молдавская ССР теперь республика Молдова. Но это — полная херня по сравнению с тем, что Украинская ССР отжала все на ее территории находящееся под юрисдикцию УССР. Подготовочка!

— Стратегически важное эвакуируется, — хмуро ответил он. — Михаил Сергеевич озаботился.

— Главное — Крым «эвакуировался», — успокоил его я. — А теперь самая жесть, о которой я немножко предупреждал…

— Чечня, — перебил он меня.

— Она, — подтвердил я. — И посему у меня к тебе вопрос — виделся с Генералом Елисеевым?

— Виделся, — порадовал он новостью. — Но сюда приехать пока не может.

— На вашей территории нам встречаться никак нельзя, — вздохнул я. — Где-то на нейтральной?

Добравшись до беседки, уселись на пластиковые скамейки — ну не любит Хэруки мертвое дерево.

— Швеция? — предложил он.

— Я же туда на математическую олимпиаду не один поеду, — развел я руками. — Не вариант, все время под присмотром. Лично мне было бы удобнее в США.

— Всех наших генералов знают в лицо, — вздохнул он.

— А время уходит, — вздохнул я. — И действовать потихоньку нужно уже сейчас начинать, выстраивая параллельную, но в целом подотчетную Генштабу армейскую структуру тыщ на сто военных товарищей при артиллерии и технике.

— Генштаб Горбачева с Ельциным ненавидит, — поделился Коля инсайдом.

— А толку? — пожал я плечами. — У вас и в Империи был принцип «армия — отдельно, политика — отдельно», и теперь ничего не изменилось. Ни у кого в Генштабе повернуть какую угодно армейскую группировку на Москву не хватит духу. Может оно и к лучшему — мы тут с тобой как раз на тему предотвращения гражданских войн в максимальные сроки и размышляем. Группировка — не Кремль брать, а усмирять тех, кого отпустить геополитически самоубийственно. Я понимаю, что финансирование армии режется и скоро прекратится совсем, но должны же найтись здравомыслящие, реально радеющие за Родину товарищи, которые смогут сохранить хотя бы пять процентов боеготовых войск? Этого я, увы, сам сделать не могу, поэтому придется тебе.

— Генерал предположил, что ты предложишь ему что-то подобное, — кивнул Коля. — И потенциально согласен — он прекрасно видит, к чему все идет, и ему очень обидно.

— Если до войсковой операции у Кремля обидно — я умываю руки, — откинулся я на перила беседки. — Цинично, но чем больше ваших граждан умрет за время больших перемен, тем меньше я получу денег из России. Это — неприемлемо.

— Не настолько, Геннадий Васильевич не меньше нас гражданской войны боится, — заверил МИДовец.

— Еще мне в какой-то момент понадобятся выходы на ваши ОПГ с целью использования их себе на пользу с последующим канализированием беспредельщиков, спайки особо пронырливых полезных социопатов с чиновническими и банковскими структурами и, так сказать, реабилитации завербовавшихся в бандиты от безысходности подлежащих исправлению молодых людей.

— Тут-то я каким боком? — жалобно протянул посольский.

— Когда мы познакомились, я думал ты — КГБшник, — надоело мне его нытье. — Особо обученный, стойкий и обладающий аналитическим мышлением оперативник. А ты, блин, ботаник МГИМОшный, — обвиняюще ткнул пальцем. — Выбирай — либо ты со мной и полезен, в этом случае будешь как сыр в масле кататься, отдавая должное материалистическому бытию, либо я буду искать кого-то еще. В этом случае, прости, Коля, чисто по-человечески ты мне очень симпатичен, но толку с безынициативного рохли — никакого! За помощь в подборе более подходящего кадра поставлю тебя директором на какое-нибудь наше предприятие с хорошим окладом.

— Ну его на*уй, это предприятие, — внезапно ухмыльнулся МИДовец и поднялся со скамейки, застегнув пиджак. — Я попробую, пожалуй — от бессилия зубы скрипят. Страна разваливается, а я сижу и смотрю!

— Мужик! — одобрил я его личностный рост и тоже встал на ноги.

Сунув руки в карманы шорт «карго», достал пятнадцать тысяч наличных долларов — в один карман не влезли. Сложив «котлету», протянул Коле, пояснив:

— Не взятка, не подкуп и вообще не тебе, а, так сказать, на производственные расходы — тебе же нужно сакэ и прочее заносить?

— Нужно! — кивнул он, взяв деньги.

— Надо будет еще — сам не приходи, позвони под любым предлогом, но вставь в разговор поговорку «печки-лавочки», тебе привезут в секретное место.

— Как у Шукшина? — хмыкнул он, рассовывая купюры по карманам так, чтобы ничего не торчало.

— Ага! — с улыбкой кивнул я. — Хорошее кино. Еще мне нужен ручной агрохолдинг на Дальнем Востоке. Будет возможность — прощупай, пожалуйста, почву.

— Прощупаю, — пообещал он. — Но я в Москву не раньше, чем через две недели полечу — у меня же должностные обязанности есть.

— Нормально, мы торопимся, но пара недель погоды не сделает, — кивнул я и потупился. — Извини, что грубовато — ребенок отчитал и подкупил, получается, но это только так выглядит.

— У тебя международная корпорация с оборотом под три четверти миллиарда, — ответил он. — И ты со всеми так работаешь, мы узнавали — говоришь, что делать, а они делают. И полностью таким положением дел довольны — это мы тоже узнавали. Анзор тоже сделал как ты хочешь — результат налицо. Может ты — проект ЦРУ, и «Фонд Хонда» будет использоваться как еще один параллельный контур управления…

— Экономический! — поправил я. — Типа очагов процветания — выкуплю немного моногородов с их предприятиями, переделаю как нужно, открою там свои магазины и буду бабло качать, выплачивая пролетариям зарплату в йенах — рубли эти ваши доверия пока не вызывают, вы свой народ кидать денежными реформами любите. Вот тоже тебе совет — держи деньги в долларах, скоро так будут делать все кто может, а ты начни раньше. Вот что, — я сел обратно, и Коля был вынужден сделать так же. — Ты работой в посольстве сильно дорожишь? Спору нет — для меня удобно, но большую часть года проводя на наших камиспасаемых… — МИДовец гоготнул. —…Землях, ты просто физически не сможешь потянуть всё. В «Фонд» тебя устроить нельзя, но можно к товарищу Ельцину в команду, помощником помощника. Пока — без доступа к телу, но куда надо будешь вхож. Непосредственный начальник — Анатолий Борисович Чубайс, его в Москву из Санкт-Петербурга — надо привыкать к новым названиям — выгнали, он с тамошним мэром не поладил.

— А откуда…

— А нам за кредит очень кое-кто обязан, — не стал я вдаваться в подробности.

— Понимаю, — вздохнул он. — Надо к Ельцину — пойду к Ельцину.

— Это президент ваш будущий, — приоткрыл я завесу тайны. — На один срок точно изберется, и это время будет самым тяжелым. Готовься, врастай в государство, помогай жителей самоубившейся Империи от молодых демократических реформаторов спасать. Про Чубайса и его планы очень было бы полезно знать всё — скоро у вас начнется приватизация, и мне позарез нужно как можно масштабнее в ней поучаствовать через специально отобранных людей — я же иностранец, мне лично скупать всякое не очень, а вот через зицпредседателей — ради бога. Товарищ Чубайс, уверен, за определенные комиссионные будет очень рад поспособствовать.

А потом Коля займет его место, но самому МИДовцу про это знать необязательно.