Моя Анимежизнь 11: Возрождение [СИ]

Глава 14

Такой великолепный, оставивший уйму впечатлений обед безнаказанным оставлять я не захотел — уж больно грустными выглядели мои покинувшие столовую полуголодными соотечественники и друзья. Вернувшись в номер, набрал батю.

— Привет пап, как там?

— Нормально, — исчерпывающе ответил он. — Я знаю то же, что и ты. Наш управляющий в Индии заверил, что все в порядке, но пришлось на всякий случай закрыть магазины в Пенджаби.

— Спасибо, — поблагодарил я за инфу. — А у нас здесь небольшая проблема — Шведская гостиничная кухня совершенно никудышна.

Гоготнув, батя пообещал:

— Я пришлю повара!

— И еще повара для индусов. В их команде Сидак есть, представляешь?

— Сын доктора Канаана? Я знаю, — ответил он. — Мы с ним говорили пару недель назад, и он поделился со мной своей отцовской гордостью. Стоп, он же сикх! — вдруг спохватился отец. — Он в порядке?

— Я поселил его в номер Хэруки.

— Это — правильное решение, сын. Ты молодец. Извини, мне пора.

— Пока! — отпустил я батю к любимой работе.

Хэруки тем временем успела включить телевизор и найти новости на англоязычном канале.

— На фоне новостей о покидающих одна за другой состав СССР республиках настоящим шоком стали результаты референдума в Белорусской ССР о вхождении в состав РСФСР, — на фоне нужным способом окрашенной карты СССР, где большая часть окраин была серой, а БССР и Крым с Калининградской областью — красными, вещал одетый в костюм, сидящий за столом диктор. — Массовые митинги окутали Прибалтийские республики, — на экране показали нарезки народных гуляний под национальными флагами и нулем красных знамен. — В отличие от белорусов, жители этих стран ценят свободу и демократию, и видят свое будущее в дружной семье европейских народов, не желая иметь с бывшими оккупантами ничего общего.

Вот они, святые и неполживые западные СМИ. Но новость — офигительная, прирастает старая Родина городами и весями. И не какими-то там, а какими надо!

Следом показали репортаж местный — о математической олимпиаде, сунув в число прочих кадров и мою улыбающуюся с трапа самолета рожу — вот, мол, тоже приехал, а потом еще и к королю пойдет. Еще через один «внутренний» репортаж — где-то в шведском медвежьем углу сгорел сарай — показали немножко кадров с гневно скандирующими что-то и кидающимися камнями индусами:

— После сообщения Премьер-министра Индии о подозрениях в наличии ядерной бомбы у сепаратистских сил провинции Пенджаб страну захлестнула волна грабежей и насилия. На данный момент мы располагаем сведениями о нескольких десятках пострадавших. Нерешительность правительства Индии в решении возникшего кризиса вызывает раздражение у соседнего Пакистана, который грозится ввести войска в провинцию Пенджаб под предлогом поиска и обезвреживания ядерного оружия. Наша редакция продолжит держать вас в курсе событий, увидимся в вечернем выпуске новостей!

— Не густо, — поделился я мнением с Хэруки. — Впрочем, чего ждать от гайдзинов?

— Верно, — вздохнула она, выключив телевизор. — Такое ощущение, будто им плевать!

— Потому что им плевать, — развел я руками. — Что белому человеку эти страны третьего мира? Вон — сгоревший сарай десять минут смаковали, а тут — четыре кадра и скороговорка. Пошли с ребятами и Сидаком в ресторан? Они же полуголодные.

— Идем, — кивнула Хэруки. — Все равно ничего сделать мы не можем.

— Верно! — одобрил я и пошел в коридор.

Тук-тук.

— Извините, что снова создаю проблемы, Имамура-доно!

— Все в порядке, Одзава-сенсей, — с небесным спокойствием на лице ответил посол. — Чем я могу вам помочь?

— Обед — полное дерьмо, — не стал я стесняться. — Поэтому я хочу оплатить всем нашим и своему индийскому другу нормальный обед в нормальном ресторане.

— Не проблема, — заверил он. — Минут через двадцать транспорт будет готов. Я лично попрошу Яно-сенсея собрать учеников.

— Спасибо большое, Имамура-доно, — поблагодарил я и пошел стучаться к Сидаку.

Пацан открыл почти сразу, вполне бодрый, причину чего сразу мне и поведал:

— Дозвонился до отца. У них все хорошо.

— Очень рад, — вполне искренне порадовался я за семейство Канаанов. — Тебе тоже не нравится, как здесь кормят?

— Шведы питаются странной едой, — согласился он.

— Мы в ресторан поедем, пообедать нормально. Поехали с нами?

В животе Сидака заурчало.

— Я за тобой зайду! — помахал я на прощание и не дожидаясь ответа отправился дальше, предупредить Кейташи и Кохэку.

— Ресторан? А там точно будет лучше? Я в деле!

— Ресторан? Я перечитала кучу буклетов, обещавших вкуснейшие блюда, так что постарайся выбрать место поприличнее!

Порадовавшись, что никто не собирается слиться, вернулся в свой номер, застав переодевающуюся в свежее платье Хэруки врасплох.

Двадцать минут — это, конечно, совершенно никчемный временной промежуток, но порой и в него можно уместить многое!

К моменту, когда в дверь постучали, мы были уже одеты и готовы ко всему.

Погрузившись в автобус с оживившимися в предвкушении нормального обеда соотечественниками и не менее оживившимся Сидаком, покатили по тихим улочкам Сигтуны, и севший неподалеку от меня посол провел короткий ликбез:

— Сигтуна — очень маленький город, поэтому хороших ресторанов здесь мало.

— Возможность? — спросил я.

— Нет возможности, — с улыбкой покачал он головой. — Это — старая, много веков избавленная от войны и больших потрясений страна. Все лучшие места давным-давно поделены между старыми игроками, и всех такое положение дел устраивает.

Это мы еще посмотрим — удивительно, но даже в приморских зарубежных странах суши-бар найти сложно. Исключение — Америка, там наша кухня себя неплохо чувствует, и даже у нас есть ряд забегаловок. Но это — потом, а пока придется проиграть в схватке с собой и снова подумать о долбанной Индии, от которой такой подставы я не ожидал. Вне зависимости от того, как разрешится нынешний кризис, придется диверсифицировать наши бизнес-интересы, урезав долю сикхов и начав работать с обыкновенными индусами. Больше никаких мутных сект и радикалов — репутация любителя финансировать социально-опасные элементы мне не нужна, и плевать, что любая крупная суета является реакцией на комплекс проблем и неустроенность общества — об этом как правило никто не думает, особенно — если так думать не выгодно.

Вся Сигтуна — это примерно пять квадратных километров. Главная достопримечательность — исписанные рунами древние камни, которые мы отправимся смотреть после ресторана — день еще даже за середину не перевалил, времени — полно. Ну и замки есть — не такие каноничные крепости, как хотелось бы, а обычные многоэтажные каменные дома, когда-то принадлежавшие или принадлежащие даже сейчас, местным аристократам. Единственным предназначением когда-то окружавших «замки» стен, ныне отсутствующих, была защита от собственного быдла и соседей-феодалов. Хватало, судя по всему.

Путь наш завершился у приятного на вид одноэтажного домика с окнами-витринами, внутренним садом со столиками, стульями и грилем. Называется все это «Kolgrill». Вошли внутрь, и тут шведский сервис наконец-то начал работать: вместе с девушкой-хостесс нас встретил пожилой хозяин ресторана. Миновав «прихожую», мы переместились в полупустой (день же, все нормальные люди на работе) зал, заняв столики у окна с видом на соседний дом, наполовину отведенный под аптеку. Получив меню (продублировано на английском), немного посовещались и заказали целого жаренного на углях поросенка, а на гарнир — запеченная целиком картошка «в мундире». Риса, увы, не оказалось, но это даже плюс — видели мы, какие ужасы местные бака-гайдзины с ним творят.

Тут из-за кулис на установленную в глубине помещения небольшую сцену выбралась группа музыкантов, которая, выдав короткий приветственный спич на шведском, принялась лабать «Битлов» и «Ролингов».

— Репертуар устарел лет на двадцать, — профессионально оценила Хэруки.

— Играют, впрочем, неплохо, — немного защитила музыкантов Кохэку.

Интересно, за сколько крон репертуар «обновится»? Не, настроение не то, а так бы может и «Мурку» заставил бы освоить. Готовка целой свиньи — дело небыстрое, поэтому убивали время разговорами, салатами из огурцов-помидоров (самый нейтральный потому что) и распитием колы, апельсинового и яблочного соков и кофе. Чай есть, но черный и принципиально-дорогой — это когда купить можно, но потом сам себе не простишь. «Страдал», впрочем, один я — ребята на черный чай и не смотрели.

Наконец двери в сад распахнулись, и пара официантов мужского пола внесла в зал насаженную на вертел тушу. Девочки и часть пацанов немного поникли — закопченная хрюшкина голова выглядела очень печально.

— Прости, хрюшка-сан, из уважения к твоей жертве мы съедим всё! — как бы задобрила совесть Хэруки, и мы какое-то время тыкали пальцами в тушу, выбирая отрезаемые официантами кусочки.

Хоровое «итатакимас», и мясо начало тщательно обмакиваться в чесночный соус — к нему сородичи хорошо относятся, дед Казума, например, даже в супы немножко кладет, для запаха — и отправляться в голодные рты. Не секретный рецепт дедушки Анзора, конечно, но вполне приличный шашлык!

— Сосиски в гостинице были неплохи, — поделился мнением Кейташи. — Но оболочка и перемолотые ингредиенты не позволяют мясу в них раскрыть свой истинный потенциал.

— Хорошее мясо, — согласился Сидак. — В сосисках была говядина, поэтому ел их только я.

— Я читала, что сикхи могут есть только мясо Джатка? — спросила Хэруки.

— Что это? — спросила Кохэку.

— Мясо животного, голову которого отсекли мечом или топором, — ответил Сидак. — Папа много ездил по миру, поэтому, как он сам говорит, мы чуть более современны, чем другие сикхи.

— Нужно быть крутым мужиком, чтобы рубить свинье голову одним ударом! — изобразил удар мечом Кейташи.

— Ничего особенного, — пожал плечами Сидак.

— Ой, ты что, так делал? — удивился блондин.

— Главное — попасть между позвонков, — пожал плечами мой индийский друг.

Кейташи побледнел.

— Ара-ара, — обрадовалась возможности Кохэку. — Неужели за столом нашелся настоящий мужчина?

Внутри остро заиграло чувство соперничества.

— Когда мы отдыхали на Окинаве, я рубил головы курам.

— Фу! — поморщилась Хэруки.

— Мне нужно записаться на кендо, чтобы достичь мастерства Иоши-самы в отрубании голов! — записала в блокнотик новую активность Нанако.

— Не думаю, что махать мечом сложнее, чем битой — он ведь легче, — призадумался Кейташи. — А у меня хороший удар — может мне тоже записаться?

— Бака! — залившись краской, возмутилась сидящая за соседним столиком девочка-олимпиадница. — Кендо — это древнее, многогранное искусство, посвященное совершенству тела и духа. Сравнить его с каким-то гайдзинским бейсболом, это… — подпрыгнув, она опомнилась, покраснела еще сильнее, встала со стула и низко поклонилась. — Простите! Мне не следовало подслушивать, а тем более — влезать в ваш разговор!

— Все хорошо, Имаи-сан, — вместо Кейташи ответила Кохэку. — Прости за слова этого болвана, сомнительные успехи в самом начале сильно деформировали его личность.

— Извини, Имаи-сан, — извинился блондин и переключился на подругу. — Ой, когда ты весь вечер не отлипала от меня после того, как я стал МВП, ты что-то не говорила о «деформации личности».

Народ ехидно заржал, Кохэку залилась краской.

— Занимаешься кендо, Имаи-сан? — заинтересовался я.

— Да! — кивнула она, сев обратно. — Моя семья уже четыре поколения владеет собственной школой. Я не так хороша, как мой брат, которому предстоит унаследовать семейное дело, но на соревнованиях для школьниц полгода назад мне повезло выиграть главный приз.

— Вот как? Имаи-сан удивительна! — отвесила ей комплимент Хэруки.

— Ничего такого, — смутившись, помахала перед собой руками девушка. — Просто отец тренировал меня с тех пор, как я научилась ходить.

— И при этом ты настолько хорошо учишься, что попала на олимпиаду, — усилила Хэруки.

— Это — заслуга моей матери, она преподает математику в моей школе, — поскромничала Имаи-сан и здесь.

Надо будет навести справки — мало ли когда возникнет потребность в хорошем мастере меча для моих теле- и кинопроектов?

На то, чтобы разобраться со свиньей, нам понадобилось почти три часа, по итогам которых мы уподобились сытым тюленям, а от туши уцелела только голова, отведать которую никто не рискнул.

— Давайте положим голову на крылечко посольства каким-нибудь гайдзинам? — предложил я послу на инглише, чтобы уменьшить потенциальный урон шутки. — Италии, например, будет аутентично.

— Они точно поймут наше сообщение! — горячо поддержала меня Нанако.

— Какое сообщение? — растерялся посол.

— Послание Иоши-самы! — удивленно вытаращилась на него секретарь с видом «это же очевидно!».

Пожевав губами, Имамото-сама спросил меня:

— Какое послание ты хочешь передать таким необычным способом, Одзава-сенсей?

— Да я просто пошутил, — гоготнул я.

Нанако заговорщицки мне подмигнула — меня-то мол не проведешь. Потом надо будет запретить ей что-то делать в этом направлении, на всякий случай. Какое еще нафиг «послание»?

На экскурсию, судя по раздувшимся животам и сонным мордахам, уже никому не хотелось, но признаться в этом никому не хватило духу, поэтому мы, не забыв поблагодарить персонал, перебрались в автобус и поехали к церкви Святой Марии. Спешившись у ворот, поздоровались с выписанным из Стокгольма — в самой Сигтуне владеющих японским языком гидов не нашлось — экскурсоводом, и за ним прошли в кованные ворота.

Здание церкви не впечатлило — просто древняя кирпичная католическая постройка. У нас-то и постарше найдется! Внутри тоже так себе — немножко пожилых фресок и потемневшая от времени утварь, конечно, кого-то точно привели бы в восторг, но синтоистам-нам было плевать. Особенно нам с Хэруки — мы вообще-то в Ватикане бывали!

Осмотрев гайдзинское оккультное сооружение, выбрались в церковный двор. Здесь у нас старинное кладбище, привлекающее интерес…

—…Тремя мемориальными камнями, — повел нас вглубь, по зеленой травке и под раскидистыми деревьями, экскурсовод. — Этот, — остановился у деградировавшей от времени, но сохранившей слегка различимые следы письменности каменной плиты. — Носит название У-379.

— Подкрасили бы, — тихонько пожаловалась мне на гайдзинов Нанако. — В нашей стране не найти настолько никчемно сохранившегося памятника — старая вещь, даже починенная, все равно остается старой вещью, в полной мере передающей заложенную в нее потомками красоту.

— Я с тобой согласен, — поддакнул я, пропуская мимо ушей речь гида о стиле письменности и особенностях начертания. — В реставрации нет ничего плохого, но порой реставрировать целесообразно только до определенного уровня — руины хороши именно в виде руин.

— Колизей, который построил Скотт-сенсей для кино про гладиатора выглядит гораздо внушительнее руин Колизея, — заметила она и заблестела глазками. — В этом и заключалось послание, которое вы хотели передать?

Так трогательно радуется собственной догадливости!

— Прости, никакого послания не было, — совесть победила нежелание расстраивать Нанако. — Я просто пошутил.

— Не извиняйтесь, Иоши-сама! — покраснела она и виновато улыбнулась неодобрительно покосившемуся на нас экскурсоводу, сквозь улыбку проинформировав меня. — Этот гайдзин обижается за наше невнимание к старому камню.

— Не будем его расстраивать, — улыбнулся экскурсоводу и я.

Он, тем временем, продолжал вещать:

— Рунический текст указывает на то, что этот камень был воздвигнут членами торговой гильдии в память об одном из ее членов по имени Торкелл. Это дает нам документальное свидетельство того, что в эпоху викингов в Сигтуне существовала своя торговая гильдия.

Почему-то мне кажется, что Шведский король — самый скучный человек в мире.