Мертвец

Глава 27 Монтан VI

Вернувшись в город, Мотан первым делом отправился в дом Никанора. Старик удивился, увидев юношу после трёх дней отсутствия.

– Не стоило сюда возвращаться, – сказал он, – кажется, ты наговорил лишнего Халкею, и теперь у тебя серьёзные проблемы. Лучше беги из города, пока вновь не явились солдаты.

– Что случилось? – не понял Монтан

– Да что тут только не случилось! Люди Лаодики приходили. Узнали, что ты пропал, и очень рассердились. А потом и вообще городская стража вломилась. Говорят, тебя обвиняют в мошенничестве и шарлатанстве. Весь дом перевернули! Ещё и меня хотели увести: почему-то решили, что мы заодно. Еле отбрехался, слава богам – передумали! Ну и проблем ты мне доставил, парень.

– Я всё улажу, – Монтан был спокоен, – никто больше не потревожит тебя. И мне они ничего дурного не сделают.

– Кажется, ты не понимаешь, с кем связался, – укоризненно покачал головой Никанор. – Если Халкей заручился поддержкой аристократии, самое разумное, что можно сделать – бежать без оглядки. В Нэосе добра не ищи. Местные шишки тебя съедят и не поперхнтся.

– Возможно, я уйду, возможно – нет. Но я должен ещё кое-что сделать.

– Что ж, воля твоя. Жаль, если тебя схватят, – вздохнул старик.

Едва Монтан покинул дом и зашагал в сторону центра, его нагнали три горожанина. Кланяясь, они обступили юношу.

– Господин, приветствуем тебя! – воскликнул старший из них, обладатель короткой жиденькой бороды и гладкой лысины.

– Приветствую, – сказал Монтан, – что нужно вам?

– О, великий господин, – человек вновь поклонился, – мы рады, что ты вернулся, ожидания наши оказались не напрасны! Меня зовут Кенэй, это Нефсефей и Хирон, – он указал на спутников. – Мы хотим следовать за тобой и учиться мудрости и истине.

– Почему вы хотите за мной следовать? Я не учитель и не пророк – я целитель.

– Господин Монтан, мы знаем, кто ты и кто тебя послал, – не унимался Кенэй, – и готовы услышать слово истины! Подвергни нас любому испытанию, если сомневаешься.

– Ну и за кого же вы почитаете меня?

– Он нас испытывает, – прошептал еле слышно один из троицы.

– Ты сын и посланник Бога Хронуса, великий маг, целитель и пророк, а так же будущий автократор всей земли, который должен явить истину племенам и народам, – благоговейно проговорил Кенэй.

Монтан подумал, что эти люди могли бы оказаться полезны в качестве бесплатной прислуги. Вот только они имели слишком высокие ожидания: ничего из вышеперечисленного молодой целитель делать не собирался. Он перебрал в голове известные ему религиозные течения. Понять, кто стоял перед ним, не составило труда: это были хрониты – одна из очень древних конфессий хошедарианства, отколовшаяся от господствующего течения на заре его существования. Хрониты считали, что знают имя верховного бога, но, в отличие от хошедарианцев, существование иных богов не отрицали. Вот только с точки зрения адептов хронизма поклоняться им было бессмысленным занятием, поскольку те не имели почти никакой власти в этом мире. Хошедарианская церковь Катувеллании, считавшая доктрину хронитов богомерзкой ересью, давно истребила и изгнала с территорий королевства всех, кто открыто исповедовал её, но в свободных торговых городах, вроде Нэоса, хронизм процветал.

В отличие от правоверных хошедарианцев хрониты не ожидали наступления Тьмы, полагая, что страшные пророчества сбудутся лишь в том случае, если люди не встанут на праведный путь. В соответствии с их верованиями у бога Хронуса помимо Хошедара было ещё несколько сыновей, и они должны приходить на землю каждый в своё время, дабы править народами и наставлять их в истине.

– Почему вы решили, что я тот самый пророк? – продолжал допытываться Монтан.

– Мы знаем о чудесах, которые ты повсюду творишь, и о том, что лживые мобады в Мегерии попытались схватить тебя, но все пали позорной смертью. Люди слепы, они лишь пользуются даром Бога, но не видят посланника Его. А ещё один наш брат увидел во сне, как светловолосый юноша явился в город, дабы учить истине. Мы тут же начали узнавать о всех прибывших в последнее время, и нашли тебя.

– И много таких, кто считает… кто узнал во мне посланца Хронуса?

– Наша община в тридцать человек вся готова следовать за тобой, – Кенэй напустил на себя важный вид, будто в том имелась его личная заслуга.

– Не густо.

– К сожалению, люди слепы, и Враг отравляет их ум. В городе многое тех, кто чтит Хронуса, но они отвергли знаки. Однако если ты явишься им, люди уверуют!

– Боюсь, вы ошиблись, – Монтан решил прекратить ненужный разговор, – Хронус не посылал меня, и автократором я становиться не желаю.

– Сны не ошибаются, господин, особенно, если посланы Богом, – провозгласил Кенэй, подняв палец вверх. – Ты можешь испытывать нашу веру, но, в конце концов, убедишься, что она крепка, как камень!

«Кажется, от них не так просто отвертеться», – подумал Монтан.

– Что ж, пусть будет так, – он больше не пытался разубедить навязчивую троицу, – тогда идите по домам. Сейчас мне предстоят важные дела, но когда время настанет, я найду вас и поведу за собой.

– Слушаемся, – Кенэй и остальные замерли в глубоком поклоне.

Монтан тут же забыл о странных людях, теперь он шёл туда, куда его тянуло всё это время – к Лаодике. Узнать, где находится дом Мермеидов, не составило труда. Четырёхэтажный дворец, расположенный на холме, было видно почти из любой точки города. Величественное сооружение по периметру окружала колоннада и балконы, а от самого фундамента до шпилей башен фасад украшали скульптурные композиции и узорчатая лепнина. Ко дворцу примыкал цветущий сад с аллеями, фонтанами и статуями работы лучших мастеров. Стражники у входа выглядели не менее пышно, чем само здание: позолоченный ламеллярный доспех спускался почти до пят, а шлемы с львиными головами украшал разноцветный конский волос. Такая броня стоила целое состояние.

– Мне нужно увидеть Лаодику, – обратился Монтан к стражнику.

– Здесь не проходной двор, – отрезал воин, даже не глядя на молодого человека.

– Меня она примет. Передай, что явился Монтан-целитель.

Стражника недоверчиво покосился на скромно одетого юношу, который говорил с такими спокойствием и достоинством, будто сам является высокородным аристократом. Поразмыслив, он позвал слугу.

– По какому вопросу? – спросил тот, надменно осматривая гостя.

– У меня дела.

– Просителям тут не место, убирайся.

– Лаодика посылала за мной три дня назад.

– Да ну!

«Что же это такое!» – Монтан почувствовал, как внутреннее равновесие вновь покидает его, он устремил на слугу пустой, всепроникающий взгляд, от которого тот машинально съёжился, и отчеканил:

– Просто доложи, кто пришёл!

Стражники нахмурились, сжав алебарды.

– Ладно, – буркнул недовольно слуга и поспешил в дом.

Лаодика сидела в саду под обвитым плющом навесом. Сегодня она была облачена в изумрудное платье, расшитое орнаментом из цветов, а нижнюю часть лица и шею скрывала плотная шелковистая ткань. В соседнем кресле, развалился мужчина в дорогом наряде. Ухоженная бородка украшала его холёное лицо с чуть раскосыми, как и у Лаодики, глазами. Рядом на столике стоял кувшин с вином и два кубка.

– Здравствуй Монтан, – богатая дама холодно посмотрела на вошедшего.

Юноша поздоровался с обоими, слегка склонив голову.

– А молодой человек весьма дерзок, – заметил мужчина, – раз не удосужился поприветствовать поклоном тех, кто выше его по положению.

– Прошу прощения, – сухо сказал Монтан, ни капли не смутившись, – боюсь, я ещё плохо знаю обычаи этого города.

– Присаживайся, – небрежно кивнула Лаодика на мраморный табурет возле столика. – Это мой брат, Лукас, – представила она мужчину, – управляющий землями семьи, капитан нашей гвардии, и вдобавок, прославленный поэт Нэоса, – последнее она произнесла с лёгкой усмешкой.

– Так ты и есть тот самый целитель, который чудесным образом излечил мою сестру? – Лукас слегка приподнял бровь.

– Да, это я, – Монтан подошёл и сел на предложенное место.

– Знаешь, а у тебя воистину дар. Хоть ты и успел ополчить против себя гильдию врачей, наверняка сможешь далеко пойти, если, конечно, выучишь манеры, принятые в благородном обществе.

– Только наш юный друг иногда любит пропадать и не сдерживает обещания, – Лаодика прожгла юношу прекрасными зелёными глазами. – Но, вероятно, на то имелись веские причины?

– Мне пришлось срочно покинуть город, – объяснил Монтан, – но я помню своё слово и вернулся завершить начатое.

– Что ж, верность слову делает тебе честь, – заметила Лаодика, а затем обратилась к брату: – Послушай, Лукас, давай завтра решим вопрос с землёй – это не к спеху, а дела после обеда меня утомляют.

– Хочешь променять моё общество на общество этого симпатичного юноши? – ехидно улыбнулся брат. – Тогда, пожалуй, пойду, не стану мешать вашей милой беседе.

Мужчина удалился, а Лаодика предложила пройтись по саду. Сад поддерживался в идеальном состоянии трудами пары десятков слуг и рабов. Вымощенная разноцветной мозаикой тропинка вела то среди цветников, то под навесом раскидистых ветвей. Несколько фонтанов, украшенных мраморными скульптурами, ласкали слух журчанием воды, а тенистые аллеи в жаркие дни хранили прохладу.

– Как тебе мой сад? – спросила Лаодика, когда они проходили мимо очередной клумбы.

– Здесь хорошо, – Монтан не кривил душой, ему и правда нравился этот зелёный уголок.

– Тут, в Нэосе, довольно тесно. Предпочитаю коротать дни в загородном поместье, но сейчас слишком много дел. Наверное, тебе тоже больше по душе природа?

– Да, этот город слишком шумный и многолюдный, я теряю здесь силы. Прости, что не предупредил об отъезде: почувствовал, что должен покинуть это место и побыть в одиночестве.

– Знаешь, у меня тоже порой возникает такое желание, – призналась Лаодика. – Эта суета вокруг отнимает много сил. Временами всем бывает нужно отдохнуть и подумать о жизни. Но ты расстроил нас тем, что так внезапно покинул Нэос: я, было, собиралась предложить тебе работу – твои способности должны получить достойное применение.

– Я скоро снова уйду из города.

– Но отчего же? Тебя не устраивают открывающиеся перспективы? Или ты испугался этого старого дурня Халкея? Вот уж точно никчёмный человек! А сколько денег дерёт за свои бесполезные мази и припарки! Можешь не опасаться: уверяю, он и пальцем тебя не посмеет тронуть.

– Я не боюсь Халкея, мне нет до него дела. Но в городской суете я теряю себя. Долгое время я хотел попасть в Нэос, проделал большой путь, а теперь сожалею, что так сюда рвался. Я должен идти дальше.

Лаодика, приподняв бровь, удивлённо посмотрела на юношу:

– Но куда ты идёшь? И откуда сам?

– Прежде я жил за Сверкающими Горами на краю земли, а куда идти дальше, я ещё не понял.

– Далеко же забрёл! Но тебе всё-таки стоит обдумать моё предложение. А что, если цель твоего пути именно тут? Многие мечтают о славе и богатстве. Служа этому дому можно обрести и то и другое.

– Ты права, многие стремятся к этому, – вздохнул Монтан, – но, боюсь, слава и богатство не удовлетворят меня.

– Что же ещё я могу предложить за твою службу? – развела руками Лаодика.

Монтан остановился и пристально взглянул в её красивые, зелёные глаза:

– Не знаю, пойми, это сложно объяснить. Я никогда ничего не хотел в жизни, даже не знал, каково это – иметь желания. А теперь, оказавшись здесь, совершенно потерялся: тут много непонятного, много бессмысленных и странных правил, много суеты, боли и страданий. Может быть, единственная цель во всём этом – обрести покой и свободу?

– Похоже, ты не только лекарь, но и философ, – Лаодика тоже остановилась и теперь они неотрываясь смотрели друг на друга – Знаешь, тебе надо познакомиться с местными мудрецами, уверена, вы найдёте общий язык. Может в этом твоё призвание? Пойми, тут много путей, и не стоит с ходу отвергать их, как, впрочем, и предложение одного из уважаемых домов.

– Кажется, я всё же хотел бы остаться здесь… – Монтану с трудом далось это признание.

– Ну так в чём проблема? Сейчас же велю слугам подготовить комнату и принести твои вещи.

– Не беспокойся об этом, я сам схожу, тем более в городе меня ждут ещё несколько дел.

– Надеюсь, ты не исчезнешь, как прошлый раз? – Лаодика слегка прищурилась, и в голосе её зазвучали повелительные нотки.

– Нет, я не исчезну. Обещаю.

Монтан не мог отвести взор от глаз от девушки, стоящей перед ним, он сам не знал почему, но хотелось остаться с Лаодикой навсегда – прежде Монтан не ощущал ничего подобного. Городской шум почти не долетал в этот сад, где царили тишина и покой, и молодому целителю начало казаться, что путь окончен, что всю жизнь он стремился именно сюда.

Он всё же нашёл в себе силы покинуть Лаодику и, выйдя на улицу, вновь погрузился в гам и суету большого города. Но за своими вещами Монтан не пошёл, теперь его заботило кое-что другое: Халкей – второй человек, ради которого он вернулся. Монтан ощущал в душе неприятный зуд: хотелось получить ответы на мучавшие вопросы, уладить разногласия и удовлетворить чувство несправедливости, сжигавшее изнутри. Халкей должен объяснить, почему так поступил, должен извиниться за свои слова.

Особняк главы гильдии врачей, хоть и не был столь роскошен, как дворцы знатных семейств, но тоже выглядел богато. Двухэтажный дом, расположенный в одном из респектабельных районов города, притаился среди усаженного деревьями сада за высоким забором и кованными, узорчатыми воротами, которые отгораживали уютный зелёный уголок от городской сутолоки. На входе Монтана встретил раб-привратник, он велел юноше ждать и ушёл сообщить хозяину о визитёре.

Монан долго простоял возле ворот и уже хотел войти, не дожидаясь приглашения, но тут подоспели три стражника с копьями и щитами в сопровождении привратника, который что-то объяснял им, указывая на юношу пальцем. Монтан понял, что в саду есть ещё один вход, и Халкей, вместо того, чтобы принять недруга, тайно позвал солдат.

– Вот и попался! – грубо произнёс один из воинов. – Его весь город разыскивает, а он сам явился! Да ни к кому-нибудь, а к нашему уважаемому Халекею! И что же ты собирался сделать?

– Я должен поговорить с ним, – ответил спокойно Монтан, не обращая внимания на грозный тон солдата.

– Интересно, о чём?

– Это наши дела, тебя не касаются.

– Ах, вот как? Что ж, возможно, господин лекарь и навестит тебя в тюрьме пред судом. Хотя вряд ли…

– Я не пойду в тюрьму, мне нужно поговорить с Халкеем. Я не причиню ему вреда. Уверен, мы договоримся, и он больше не будет настаивать на моём аресте.

– Давай, давай, поболтай у меня тут! – стражник наставил на юношу копьё. – Что значит, не пойдёшь?

Остриё наконечника угрожающе заблестело пред носом молодого целителя, ставя твёрдую точку в разговоре.

Монтан смотрел в глаза этого человека и не находил понимания: стражник был слишком агрессивен и туп, слова не доходили до него. Но Монтан подчиняться не собирался. Чувство досады и обиды вновь захлестнули его с головой, злость на солдат, на Халкея, на весь город разгорелась пламенем преисподней в душе молодого человека. Почему они так обращаются с ним? Что плохого он сделал этим людям?

– Отойди, – процедил сквозь зубы Монтан. – Предупреждаю: лучше этого не делать.

– А не то что?

Злоба душила, но не смтря на душевный раздрай, Монтан всё же смог сосредоточиться: для разрушения требовалось гораздо меньше концентрации. И тогда все три стражника схватились за головы. Почувствовав страшную боль, они выронили оружие и один за другим попадали на вымощенную камнем улицу. Монтан не хотел убивать их быстро – он стоял и наблюдал, как люди корчатся в муках. Наконец они затихли, из глаз, носа и ушей стражников текли струйки крови.

Раб привратник стоял неподалёку и в ужасе созерцал происходящее, боясь пошевелиться.

– Беги, – лишь вымолвил Монтан, глядя ему в глаза, и того, словно ветром сдуло.

Ворота оказались заперты, но от небольших мысленных усилий засов развалился на части, юноша вошёл в сад и быстро зашагал к дому Халкея. Несколько слуг испуганно смотрели на незваного гостя и боязливо перешёптывались, кто-то даже попытался его окрикнуть.

Войдя в дом, Монтан миновал длинный коридор и оказался в просторном зале. Время было полуденное, и глава гильдии трапезничал вместе с домочадцами и двумя гостями в сиреневых мантиях. Хозяева мирно беседовали, а рабы прислуживали за столом, принося и относя блюда. Когда Монтан предстал перед ними, все, как один, умолкли и уставились на странного посетителя, не понимая, что происходит. Халкей же, увидев недруга, поднялся со стула:

– А тебя кто пустил? Вон отсюда! Увести его!

Но слуги не решались подойти: Монтан бросил на них такой взгляд, что даже самых смелых проняла дрожь.

– Я лишь хотел с тобой поговорить. Сядь на место! – приказал он.

– Да уведите же этого сопляка! – не унимался Халкей, лицо его покраснело от злости, старый врач даже не собирался вступать в диалог, и тогда Монтан отчаялся.

– Посмотри на меня, Халкей Меланийский! – голос его изменился: пропала прежняя отстранённость, и теперь слова гремели сталью на всю трапезную. – Почему ты не можешь просто выслушать? Неужели ты настолько туп, что не понимаешь обычных человеческих слов? Неужели ты так вознёсся в собственной гордыне, что не можешь снизойти до разговора с себе подобным? Какие же вы, люди, жадные, заносчивые и глупые! Только и делаете, что гнобите друг друга, унижаете, обворовываете и убиваете. Вы погрязли в своём дерьме! Мне тошно от вас!

Все присутствующие застыли, боясь пошевелиться, но только не Халкей – он выскочил из-за стола и подбежал к Монтану.

– Да кто ты такой, чтобы вот так заявляться сюда, нарушать покой моей семьи и угрожать мне? Жалкий шарлатан, да как ты смеешь?! – рычал он, брызжа слюной, но юноша лишь взглянул на врача, и тот отлетел на несколько шагов, будто его на всём скаку сбила лошадь. Старик ударился о стол, посуда попадала на пол, а люди вскочили с мест – на лицах был написан ужас. Пожилая госпожа ахнула, закрыв рот руками, молодая девушка воскликнула: «Отец!», заплакал ребёнок, а служанки, выронив из рук блюда, запричитали. Два гостя в недоумении переглядывались.

– А так шарлатаны могут? – Монтан торжествующе оглядел собравшихся. – Ты перешёл все границы! Такой мерзкий человечишка не заслуживает жить!

Старик приподняться, держась за ушибленную спину и водя вокруг ошалелым взглядом. И тут все ахнули, а Халкей заорал: его кожа начала краснеть, на ней выступили волдыри. Они набухали и лопались, кожа плавилась, а врач катался по полу, извергая нечеловеческие вопли. На теле выступили языки пламени, они объяли старика, и тот в мгновение ока превратился в живой факел. Жизнь оставила его, а обугленное тело продолжало гореть, исторгая удушающую вонь.

Слуги, домочадцы и гости в панике ломанулись прочь из трапезной, с дикими визгами и криками о помощи.

– Это вам урок, – Монтан ткнул пальцев в спины убегающим, развернулся и зашагал обратно.

Он шёл, а за ним вспыхивали мебель, ковры, трава у дома, деревья в саду. Хотелось истребить это место, и Монтан чувствовал огромное удовлетворение, делая это. Позади раздавались панические крики людей, спасающихся из охваченного огнём дома, а он даже не смотрел туда. «Они заслужили смерть, – думал молодой целитель, – они нелепы и ничтожны. Зачем им жить на этом свете? Зачем они? Зачем весь этот город? Когда придёт тьма, не останется ничего и никого, лишь тишина. Вот только когда? Сколько ещё ждать? Все они не нужны. Все, кроме неё…»

Когда Монтан добрался до дворца Лаодики, над районом, где находился дом Халкея дым стоял сплошной стеной. Весть о пожаре в считанные минуты разнеслась по Нэоску и жители в спешке стремились удрать из города, заполняя и без того тесные улицы тюками с жалкими пожитками. Огонь распространялся быстро.

Лаодика смотрела на зарево пожар с балкона собственных покоев на третьем этаже. Когда Монтан вошёл, она резко обернулась, вздрогнув от неожиданности.

– А, это ты? – увидев Монтана, она успокоилась, – Стучаться тебя, видимо, тоже не учили? Впрочем, кажется, я уже начинаю привыкать к твоим странностям. В городе пожар, огонь может дойти и сюда, я отдала приказ собирать вещи: уедем на время из Нэоса.

Монатн подошёл к Лаодике и тоже стал наблюдать за происходящим на улицах.

– Не переживай, – сказал он, – пожар не тронет это место.

– Почему ты так уверен?

Юноша промолчал.

– Ладно, идём, – Лаодика направилась к двери, – соседние кварталы уже в дыму.

– Они все мертвы, – медленно проговорил Монтан. – Все: Халкей, его прихлебатели, стражники. А его проклятый дом предан огню.

В глазах Лаодики отразилось удивление и непонимание, брови чуть приподнялись.

– Я их всех убил! – воскликнул Монтан. – Видишь, я не только лечить умею.

– Ты? Но как? Когда? Опять говоришь странные вещи!

– Я хотел всего лишь поговорить, хотел спросить: почему? Но он… Этот подлый человечишка позвал стражу! Продолжал меня оскорблять и унижать! За что? Он сгорел живьём у всех на глазах. Он заслужил такую участь.

Монтан стоял, облокотившись на перила балкона, и смотрел вдаль. Судьба города и даже целого мира для него значили не больше, чем кружащийся на ветру обгоревший древесный лист. Не было ни жалости, ни сожаления. Монтан обернулся и увидел, как в глазах Лаодики удивление сменяется страхом. Будто желая подтвердить свои слова, он силой мысли зажёг все свечи в комнате.

– Но кто же ты? – Лаодика, наконец, взяла себя в руки, её голос дрогнул, но не утратил твёрдость. – Один из богов?

– Боги – плод невежественного человеческого ума, Лаодика, а я всего лишь научен управлять материей, хотя умения мои ничтожны. Когда меня в младенчестве принесли в замок у Холодного океана, я был мёртв целую неделю, даже плоть начала разлагаться. Те, кто там обитают, восстановили мои тело и мозг, и вот я снова оказался жив! И им для этого даже усилий не потребовалось. А что могу я? Даже тебе не в состоянии помочь! Я говорил, что теряю силы, теряю концентрацию, мир затягивает меня, отнимает всё, чем я когда-то обладал. А люди… люди меня разрывают на части, постоянно что-то требуют, угрожают, пытаются причинить боль. Этот мир безумен, зря я покинул обитель. Я так устал!

Монтан опустился на пол, прислонился спиной к перилам и обхватил голову руками. Потоки противоречивых чувств разрывали его.

– Зачем тебе всё это рассказываю? – тихо проговорил он. – Никто не поймёт того, что у меня внутри.

Лаодика подошла к Монтану, он поднял взгляд и увидел в прекрасных зелёных глазах заботу и нежность.

– Успокойся, – она присела рядом и взяла его за руку, – ты должен отдохнуть. Давай уедем из города. Моя вилла находится на берегу океана в десяти милях отсюда, там очень красиво, там я нахожу покой и уединение. Понимаю, что ты чувствуешь, мне тоже тяжело среди людей. Только из-за богатства они от меня не отворачиваются. Люди злы и жестоки.

Монтан видели Лаодику третий раз в жизни, но сейчас ему казалось, что они знакомы многие годы: было в ней что-то близкое и родное. И юноша успокоился, им овладела безмятежность.

Воздух наполняли духота и запах гари, следовало поторопиться.

– Пойдём, – сказал Монтан, – Я хочу уехать.