Мертвая женщина играет на скрипке

Глава 7

Даже такой неопытный геймер, как я, знает — с главным квестом торопиться не надо. Сначала побегай по боковикам, прокачай персонажа, добудь экипировку, наберись опыта — а тогда уже иди, бей дракона или кого там тебе положено.

Поэтому, усевшись поиграть ввечеру, я первым делом погнал своего приключенца в городскую ратушу. Выяснил, что для приема у мэра он рылом не вышел, но третий помощник пятого подползающего осчастливил его очисткой подвала от крыс. Да ладно? Крысы? Вы серьезно? Есть хоть одна РПГ-шка, где герой не занимается крысиным геноцидом? Оказалось, что Нетта боится крыс и оглушительно визжит, когда они внезапно выскакивают. Кроме того, ее метательный навык слишком слабый, чтобы попадать в такую мелкую цель. В общем, простейший квест для новичков оказался нам еле-еле по силам.

Двести монет не окупили сломавшуюся шпагу и три лекарства, так что я еще и в минусе оказался. Зато получили следующее задание — разобраться с жалобами фермера, который достал мэрию ровно в нужной степени, чтобы на него обратили внимание. О награде предложили договариваться с самим фермером. Жадные сволочи.

Фермер — туповатый и уродливый полуогр в штанах на помочах и клетчатой рубахе. Типичный реднек — с поправкой на зеленоватый колер шкуры. Босой, гипертрофированно мускулистый, с острыми ушами на лысой шишковатой голове и оттопыренной клыками нижней губой. Как такие вообще могли возникнуть — загадка, представить секс огра с человеком чертовски сложно. Не иначе, магия.

Метис представился именем, состоящим из одних согласных, по звучанию более всего напоминающим звук страйка в боулинге.

— Ночь. Выходить из пещера. Воровать курица, — он был предельно лаконичен. Как с таким словарным запасом он умудрился писать жалобы в мэрию? Пусть это останется на совести разработчиков.

— А что в пещере?

— Не знать. Не пролезать.

А, ну понятно. Персонажу снова предстоит геноцид какой-то игровой мелочи.

— Ты мелкий, — смерил он меня презрительным взглядом, — ты пролезть. Триста монет.

— Триста пятьдесят?

— Триста монет.

Трудно жить с непрокачанным навыком торговли.

В пещере оказалась община кайтов — мелких, чуть выше колена, человекообразных. Выглядели они как двуногое недоразумение цвета говна, но были достаточно разумными для использования палок и камней. У Нетты к ним оказалось что-то личное, и она с энтузиазмом окунулась в вихрь геноцида. Метательное умение немного прокачалось, меткость подросла достаточно, чтобы считать кобольдессу полноправным участником боя. С одного броска она сносила примерно треть жизни кайту-воину. Мне для этого требовалось три удачных тычка шпагой. Правда, шпага оставалась при мне, а метательные ножи — нет. Нетте приходилось отбегать из боя для их сбора, за это время мне успевали прилично навалять камнями и палками. Тем не менее, первый зал пещеры мы зачистили без больших проблем. А во втором сидел кайт-шаман.

Не знаю, почему это чепушило с перьями, примотанными веревочкой к башке, не вылезло, чтобы вломить нам вместе с воинами. Игровая условность. Но тут мой персонаж впервые столкнулся с магией. Шаман сделал свое крибле-крабле-бумс, мой боец замедлился, и жизнь начала быстро убывать. Приторможенный персонаж не попадал шпагой, а лечилки лишь поднимали жизнь ненадолго, но не снимали эффект. На Нетту краблебумс не подействовал, но, расшвыряв в кайта свои ножи, она сняла с него чуть больше половины здоровья и осталась безоружной.

С криками: «Получи, шквыдра подземная!» — кобольдесса принялась пинать его сапогами, но получала больше урона, чем наносила сама. Пришлось разориться на три пистолетных заряда, из которых два ушли мимо. Мой персонаж люто тормозил, и перезарядка занимала кучу времени. Но и одного попавшего кайту хватило.

Полуогр неохотно выдал триста монет, но окончательно задание зачлось, только когда я сдал его в мэрии.

— О, я вижу, вы старательный и ответственный человек! — обрадовался очередной муниципальный чиновник. На этот раз — толстый до шарообразности халфлинг, с внешностью настолько характерной, что я все время ждал от него «Ой-вэй!». В полном соответствии с формой носа, он нагрузил меня кучей заданий, не дал ни копейки и сделал вид, что оказывает этим большую честь.

Мы с Неттой «работали с жалобами населения», последовательно очистив два подвала от земляных выползней и каменных ос, перебив стаю диких собак в городском парке (зоозащитники в Горголоте еще не завелись, а то перебили бы и их), истребив диких кабанов, подрывающих городскую стену (Это что же за стена, которую кабан подрыть может?) и освободив от слизней-говноедов канализацию (не спрашивайте). Халфлинг корчил недовольные рожи, тряс пейсами и крутил шнобелем, но все-таки выдавал «премии за исполнительность», так что к концу дня мы были в небольшом плюсе, позволившем мне прибарахлиться вторым пистолем и оплатить еще несколько дней проживания в таверне. Приобретенная репутация изменила отношение ко мне со стороны ее хозяина — он больше не называл меня «малышом» и обещал «интересную работенку с хорошей оплатой, не то, что у этих жадниц из мэрии».

Но тут я обнаружил, что время к полуночи, Настя давно спит, сопя в две дырочки, и мне пора. Вышел, к разочарованию Нетты, которая не наигралась.

***

— Ну да, хорошая игра, но мне-то зачем? Может, подскажешь, где там что, и черт с ним? А то гайдов найти не могу.

— Ты не понял, — засмеялся в окошке видеочата Петрович, — скажи, что тебя больше всего удивило в игре? Чем она отличается от остальных рпг-шек?

— Ну… — задумался я. — Пожалуй, разнообразием прописанных реакций. Обычно в игре ты приходишь к торговцу или серийному квестодателю и раз за разом повторяешь один диалог. Что-нибудь типа «Здравствуй, путник, что ты ищешь в лавке старого Джона? — Давай поторгуем…». А здесь каждый раз новые реплики, новая мимика, новые действия. Очень вариативная обратная связь. И это у технических персонажей третьего плана! Про спутницу я уже и не говорю, она настолько живая, что оторопь берет. Совершенно не представляю, как можно было написать столько реплик!

— Вот! — удовлетворенно кивнул Петрович. — Это ты совершенно верно заметил. А сейчас я тебя еще больше удивлю — нет никакого фиксированного набора квестов. Они возникают сами по себе в процессе взаимодействия городских неписей между собой и с миром игры. Точно как в жизни. Потому и гайдов нет, они бессмысленны.

Забавненько.

После завтрака смарт завибрировал — пришло сообщение от Элины. Нетта весело махала конвертом с экрана. Разнообразия ради послание оказалось текстовым, а не видео. А жаль. Уж больно у нее красивые… глаза.

Отправитель: «Кобальт системс», отдел персонала

Тема: ТЗ для фиктора, задание номер 1.01

Звякнуло виртуальное золото в мешочке у Нетты. Домовитая кобольдесса радостно потрясла им на экране. Приятная сумма. Можно какое-то время не думать о текущих расходах. Может, нам съехать из гостиницы? Если мы тут надолго, есть смысл избавить себя от пошлой роскоши «номера для поебушек» и снять квартиру. И дешевле, и удобнее. Правда, придется самим убирать, готовить и мыть посуду, а у меня есть шестнадцатилетняя барышня, но нет столько нервов.

Не без трепета открыл файл с ТЗ. Прочитал. Потом прочитал еще раз. И еще. Серьезно? Вот это — моя работа? На это я подписался? За это мне платят деньги? Прошелся взад-вперед по номеру, вышел на балкон, уставился вдаль. Ну что же, назвался груздем — не говори, что не дюж.

***

— Завтракать пойдешь?

— Нет.

— Что такое?

— Не хочу, отстань.

— Я тебя чем-то обидел?

— Ты можешь просто оставить меня в покое?

— Не сейчас. Не в чужом городе. Не при текущих обстоятельствах. У меня, согласись, есть реальные поводы для беспокойства.

— Прости, пап. Не обращай внимания. Ничего не случилось, просто экзистенциальные пиздострадания. Я потом позавтракаю.

Со стороны Мироздания было чрезвычайно безответственно доверить мне воспитание этой девочки.

— Виталик? — спросил я специальным, Очень Нейтральным Тоном.

— Я. Не. Хочу. Об. Этом. Говорить!

И дверью — хренакс!

Да, пожалуй, надо отсюда съехать. Двери хлипковаты.

«Устал — умри!», — написал кто-то на стене дома напротив. И не лень им под дождем рисовать?

***

За полдня я выяснил, что никто из музыкантов не знает, куда могла деться Марта. Единственный результат общения — удостоверился, что коллеги Марту не любили. Считали странной, неконтактной, высокомерной. Завидовали красоте. Завидовали таланту. Завидовали позиции первой скрипки, хотя, скрипя зубами, признавали, что она заслужена. Тайно радовались неприятностям, злорадно додумывали абсурдные подробности, почти прямыми словами называли блядью. Лицемерно сочувствовали «обманутому мужу» — то есть мне. Еще трое оркестровых дам с разной степенью откровенности предложили себя на замену, причем две из них были замужем. И эти люди осуждают Марту? Ох уж мне эти творческие коллективы…

Кассирши (живые!) на двух автобусных станциях не припомнили красивую женщину со скрипкой. При этом она не могла купить билет онлайн — у автовокзала даже нормального сайта нет, только страничка с расписанием. Не вспомнили ее ни водители автобусов, ни мужик из справочной автовокзала, ни уборщики. Я последовательно опросил весь живой персонал — никто ее не видел. А Марту трудно не заметить. Я практически вжился в роль «брошенного мужа» — при всей ее унизительности, она выгодна. Позиция «жертвы женского коварства» вызывает равное сочувствие у мужчин: «Ну, ты держись, мужик, бабы — они такие…», — и у женщин: «Бросила? С ребенком? Да как она могла?». Приходится выслушивать много глупостей, но это работает. Люди охотнее идут на контакт, сами предлагают помощь, подсказывают, к кому обратиться. Я пообщался с несколькими десятками местных жителей, завел кучу знакомств, собрал пачку полезных контактов. Нормальная журналистская работа. Не сомневаюсь, что уже к вечеру каждый житель Жижецка будет знать, что я ищу жену. Посмотрим, что всплывет из глубин на этот шум.

В полицию я обращаться не хотел. Во-первых, они не станут ее искать. Для полицейского ситуация предельно прозрачна — баба сбежала от мужа, ударилась во все тяжкие. Взрослая женщина, имеет право. Во-вторых, если все-таки будет заведено дело о розыске, то я, как его инициатор, попаду в систему с указанием нынешнего местопребывания. И кого черт принесет на этот свежий след — понятия не имею. Вот, кстати, еще один повод съехать из гостиницы. Там нас слишком просто найти.

***

Обедали с Настей в ресторане. Провинциальное меню — сытно, вкусно, недорого. Сложные блюда лучше не заказывать, но пюре с котлетой — идеально. На отказавшуюся от котлеты дочку смотрели с сочувствием. «Болеет, да?» — спросила меня тихо официантка. Неужели в Жижецк не добрались модные веяния ЗОЖ и веганства? Хоть навсегда тут селись, ей-богу.

Настя не отрывалась от смарта. Она всегда в него пялится, но сейчас еще и интенсивно печатала — большими пальцами и с поразительной скоростью, как это умеют нынешние подростки. Общается, значит. Спорим, угадаю, с кем?

— Что там Виталик пишет?

Чуть не уронила смарт в тарелку. Угадал.

— Неважно.

— Ну-ну.

— А ты слышал, — ловко, как ей кажется, уводит разговор в сторону дочь, — что в Жижецке, оказывается, древний некрополь?

— Прям древний?

— Серьезно! Все об этом говорят!

— И Виталик?

— Пааап! При чем тут…

— Не при чем. Кушай-кушай, дорогая, — покивал я, — и чья же гробница?

— Этого, как его… ну… Завоеватель такой. Древний. Всех завоевал, но умер.

— Это с ними случается, да.

Если вы думаете, что это с моей дочерью что-то не то — вы не читали современных школьных учебников истории. Примерно на этом уровне сейчас ее и преподают.

— Оказывается, его тайно похоронили в Жижецке, чтобы могилу никто не нашел. А с ним зарыли коней, жен, наложниц и сокровища. И наложили проклятие, потому что он был колдун. И тех, кто его хоронил, — всех убили. И тех, кто их убил, тоже!

— И тех, кто убил убивших убийц? И следующих?

— Ну, наверное…

— И через десяток итераций планета была пуста и безлюдна, и последний убивец убивцев убил себя об стену… Вы не проходили по математике прогрессию?

— Паап, я серьезно! Как только гробницу вскроют, тут-то и начнется!

— Что?

— Что-нибудь. Проклятие всех проклянет к чертовой матери.

— Это тебе Виталик сказал?

— Это все говорят! Почитай инфо-поинты местные.

Я почитал. Мне понравилось. Инфосфера Жижецка отличается скудостью и примитивностью, и даже «инфо-поинтами» немногочисленные местные ресурсы назвать можно с большой натяжкой. По форме они ближе к архаичным «сообществам», как будто не двадцать первый век на дворе.

***

Провинциальная отзывчивость очаровательна. Чуть ли не каждый житель Жижецка не пренебрег случаем выразить мне свою поддержку, изложить свою гипотезу, поделиться своим мнением или хотя бы сказать, что так мне и надо, дебилу. Смартфон пришлось дважды подзаряжать — оповещения не давали экрану погаснуть. Даже Нетта устала выскакивать на экран с конвертами, и только вяло махала рукой. Историю «пропавшей красавицы-скрипачки» опубликовали местные инфо-поинты — разумеется, в лицемерном «имена не называем» формате. За разглашение личной информации их могли оштрафовать, но достаточно соблюсти условности — и уже нарушения нет. Как будто в Жижецке пачками пропадают музыкантши, которых разыскивают толпы обманутых мужей, поэтому никто не догадается, о ком речь.

В комментариях, разумеется, царили трэш, угар и содомия на тему «Бабы — дуры, мужики — козлы, все сами во всем виноваты». Модераторы не успевали удалять переходы на личности, так что я узнал о себе и Марте много неожиданного. Типичный шитсторм. Я знал, что так будет, и относился спокойно, надеясь, что в потоке эмоционального дерьма случайно промелькнет что-то полезное. Город маленький, кто-то что-то наверняка видел.

А вот Настя всерьез расстроилась — быть героиней медиаскандала тот еще экспириенс. Ее личный контакт закрыт по закону о защите несовершеннолетних, но ей и комментариев на инфо-поинтах хватило.

— Почему они пишут о нас такие гадости? — чуть не плакала дочь. — Что мы им сделали?

— В любом обществе есть постоянный процент людей, которым не нужен повод для гадостей. Достаточно того, что они узнали о нашем существовании. Их не так много, как кажется, просто они очень заметны.

— Но зачем?

— Эти люди полны говна, оно выплескивается, как только они откроют рот. Других причин нет.

— Это отвратительно.

— Не читай паблики пару дней, потом про нас забудут.

— Я не могу на улицу выйти, на меня все пялятся!

— Не выходи.

— Меня Вит… Меня пригласили на концерт!

— И на чем он играет? — проницательно спросил я. — Только не говори, что на басу!

— А как ты догадался? — покраснела дочь.

— Я пессимист. Сразу предположил худшее.

Прочесывание бесплодных информационных отвалов оставило ментальный привкус дерьма, но принесло и чуть-чуть пользы. Итак, Марта, поругавшись с мудаком-любовником, выписывается из гостиницы. Этот факт легко устанавливается по записи в гостиничной базе данных, доступ к которой мне любезно (хотя и совершенно незаконно) предоставила администрация. Она же (в лице полноватой и староватой, но все еще весьма кокетливой управляющей персоналом) дала мне возможность неофициально, краем глаза, поглядеть на записи с камер.

Марта спустилась в вестибюль с поджатыми губами и нахмуренными бровями, что выдавало крайнюю степень ярости. При ней была сумка с вещами и скрипка в чехле. Пока выписывалась, потирала левой рукой правую — видимо, ушибла об физиономию своего женатика. Ну что же ты, руки беречь надо! Затем вышла на улицу, где ее уже ждало такси, села в него и уехала.

Водитель такси связался со мной сам. С его слов, он высадил Марту у магазина на другом конце города, и был готов отвезти меня туда завтра утром. Ради этого стоило вытерпеть публичность со всеми ее последствиями.

Кстати, о последствиях. Выбрав в комментариях самых отъявленных говноедов, разослал по списку сообщение:

«Имярек Имярекович, проживающий по адресу…

В публичной дискуссии вы позволили себе оскорбительные выражения в мой адрес и в адрес моей семьи. Я считаю необходимым предоставить вам возможность высказать их лично. Свяжитесь со мной, чтобы я мог назначить время и место для этой беседы, в противном случае я буду вынужден провести ее в формате, выбранном мной самостоятельно.

Антон Эшерский, гостиница Центральная».

Слава обязательной идентификации пользователей — анонимов на публичных инфо-поинтах не бывает. Из двух десятков адресатов дюжина раскаялась уже через десять минут. Принесли глубочайшие извинения, выразили свою опечаленность неверным пониманием, заверили, что ничего такого не имели в виду. Им я отправил убедительное предложение принести публичные извинения там, где они писали свои гадости. Пятеро откликнулись позже — видимо, искали обо мне информацию и оценивали шансы. Оценили верно, пошли по стопам первых. Один проигнорировал — дам ему время до завтра. Еще один написал, что по-прежнему считает меня тупым мудаком и готов за свои слова ответить.

Прекрасненько.

А еще мне пришло большое письмо на обычную электронную почту. Удивленный таким архаизмом, я его даже прочитал:

Совсем клинический персонаж, кто такое на почту пишет? Пожав плечами, отправил копию в онлайн-приемную полиции с пометкой «Угрозы насилием». Заявление приняли и зафиксировали — в отличие от унылых местных сайтов, полицейский портал федеральный, все по стандарту.

Уверенному в себе я лаконично предложил назвать место и время. Он так же спокойно назвал. Через полчаса в парке. Я подтвердил, оделся попроще и вышел. Посмотрю, кто это такой дерзкий.

***

— Тупой мудак, значит?

— Тупейший, — подтвердил Иван, — ты даже не представляешь, в какую жопу себя загнал.

— И ты не поленился в эту жопу доехать, чтобы мне об этом сказать?

Вечерело, в парке было сумрачно, но я все равно видел, что Иван выглядит невыспавшимся и осунувшимся.

— Меня очень настойчиво попросили.

— В смысле «приказали»?

— Нет, — он устало покачал головой, — скорее, неофициальное пожелание. Это хуже приказа, на него не сошлешься.

— И в чем оно состоит, это пожелание?

— Верни девочку.

— То есть, ничего нового, — констатировал я, — и с чего ты взял, что мой ответ изменится?

— Послушай, — начал он, — ты все равно ничего не сможешь сделать, да и сам подумай, что для нее лучше? Жизнь с самозваным папашкой-раздолбаем, или…

Иван говорил, но я его не слушал. Я смотрел, как он движется, осторожно перемещаясь по полшага ко мне, и отвлекая жестикуляцией от ударной руки. Мы слишком часто спарринговали, чтобы он мог застать меня врасплох, и я принял удар на блок, уйдя влево и ответив встречным кроссом.

На ринге он брал у меня два боя из трех — за счет возраста, выносливости и лучшей физической формы. Но здесь и сейчас у него не было шансов. За мной школа боев без правил и простых уличных драк. А еще он хуже мотивирован и не ожидал от меня жесткой работы.

Черт, да я даже не запыхался.

— Навещу тебя в больнице, — сказал я на прощание, — вызови себе скорую.

Я ожидал какой-то прощальной реплики на тему того, какую большую ошибку я совершаю, но Иван только молча сопел, булькая кровью в сломанном носу. Да и черт с ним.

«Слова ничего не значат», — было написано белой краской через трафарет на асфальте.

***

— Пап, ты что, дрался?

Я взглянул в зеркало в номере. Да, зацепил-таки по скуле, а я и не заметил. Хорошая такая ссадина с рассечением, и кровь течет.

— То-то я смотрю, все наперебой извиняются в комментах… — сделала дочка не вполне верные, но напрашивающиеся выводы. — Надеюсь, тебя сейчас не придут арестовывать?

— Я был корректен. Насколько это возможно.

— Ты? — выпучила глаза дочка. — Да ла-а-адно!

И где мой родительский авторитет?

— Интересно, тут есть ночные аптеки? — Настя внимательно разглядывала мою физиономию.

В дверь постучали.

— Откройте, полиция!

— Был корректен, пап?

— Капитан Волот, угрозыск! — не по росту громко представилась чрезвычайно миниатюрная черноглазая брюнетка в штатском.

У меня завибрировал смарт, я его вытащил и, не глядя, сбросил уведомление, которым, как флагом, размахивала на экране Нетта.

— Я могу войти?

В кино в таких случаях спрашивают про ордер, но я просто сделал приглашающий жест. Девушка была на вид уставшая и промокшая. На улице явно все еще льет дождь.

— Что у вас с лицом? — поинтересовалась полисвумен, войдя в освещенный номер.

— Споткнулся, — лаконично ответил я.

— Удачно споткнулись, — она привстала на цыпочки, рассматривая ссадину. Ее макушка оказалась примерно на уровне моего пупка. И это на каблуках. Наверное, ей приходится носить пистолет, чтобы не унесло сквозняком.

Я не стал комментировать, хотя капитан Волот явно ждала ответной реплики. Не ее дело. Ни за что не поверю, что это Иван на меня заявил.

— Вы подавали заявление по факту письменных угроз?

— Подавал, а в чем проблема?

— Вы не отвечали на письмо с угрозами? Вы не получали таких писем раньше?

— Нет и нет. Сразу отправил в онлайн-приемную.

— И вы не предложили ему «разобраться», а написали в полицию? Почему?

— Я поступил неправильно?

— Совершенно правильно, но… Вы производите впечатление человека, склонного к самостоятельному разрешению конфликтов, — барышня настойчиво пялилась на мой будущий фингал.

— Автор показался мне неадекватным. Я мог бы… хм… разрешить конфликт самостоятельно. Но сможет ли следующий объект его внимания?

— То есть, вы таким образом заботились о других возможных жертвах? — Вот почему сразу такое недоверие в голосе?

— А в чем проблема? — начал сердиться я. — Я поступил как ответственный гражданин. Сигнализировал о социально неприемлемом и потенциально опасном поведении. Почему вы ведете этот разговор со мной, а не с ним?

— Он не писал вам больше? — проигнорировала мой вопрос полисвумен.

Я достал из кармана смарт, еще раз отмахнулся от бегающей с непонятным оповещением Нетты, открыл почту и посмотрел в игнор-списке, куда сразу занес того двинутого по фазе дятла.

— Есть письмо.

Я открыл.

— Это он, — сказала капитанша, — это точно он.

— Кто «он»?

— Перешлите письмо, вот моя почта.

Смарт вздрогнул пришедшим сообщением, я ответил, приложив письма. О, ее зовут Лайса?

Лайса Волот получила мой ответ, потыкала пальцем в смарт, внезапно вскинулась и посмотрела на меня странно, что-то собралась было сказать — но передумала.

— Не хотите как-то пояснить? — спросил я раздраженно.

— Что вы думаете об авторе письма?

— Он начитанный, образованный, у него неплохой слог. И да — он наглухо ебанутый.

Она еще раз покосилась зачем-то на смарт, вздохнула, и неохотно сказала:

— Это Бабай.