Мертвая женщина играет на скрипке

Глава 14

— Спасибо тебе, новый фиктор! — сказал однорукий дворф. — Ты был прав, с хвостами — как отрезало! Буду должен.

— Да брось, — ответил я, — это было несложно.

— Ты не понимаешь, — покачал он ушастой головой, — теперь у меня есть своя история. Это все меняет…

— Ты был добр к нему, — отметила Нетта, когда мы вышли из трактира на улицу. Мне показалось, с некоторым удивлением. Если, конечно, вирп может удивляться.

— Мне это ничего не стоило.

— Это стоило твоего внимания. Ты недооцениваешь его значимость.

— Твой ручной кобольд прав, — услышал я женский голос сзади, — ты отверг мое предложение о сотрудничестве, но наделил новой историей какого-то ничтожного трактирщика. Теперь он слишком много о себе думает, придется окорачивать.

— Мадам Мерде! — вежливо поприветствовал я женщину. — Не ожидал встретить вас… здесь.

— Конечно, эти трущобы — плохой фон для нашей беседы, но что делать, если вы не хотите идти ко мне?

— Оставить меня в покое? Меня и этого трактирщика?

— Нет уж, — покачала она красивой головой в изящной шляпке, — репутации зарабатываются годами, а теряются в один день. Если я оставлю его в покое, то многие подумают, что Кларисса ничего уже не значит в этом городе.

— А если я вас попрошу?

— То я назову цену. И это будет большая цена. В нее будет заложена плата за пренебрежение, выраженное вами при прошлой встрече.

— В таком случае, мне придется сэкономить и пренебречь вами снова. Хорошего дня, мадам Мерде.

— Вы только что существенно увеличили цену, которую вам придется уплатить, когда вы созреете принять неизбежность платы.

— Многовато пафоса, мадам. Это я вам как фиктор говорю. Стоит пересмотреть шаблоны диалогов — своей картонностью они вызывают смех, а не страх.

— Зачем вы пытаетесь меня оскорбить? Я вам так не нравлюсь? — она повернулась туда-сюда, демонстрируя себя.

— Вы очень красиво… — чуть было не сказал «нарисованы», но все же сдержался из непонятной деликатности, — выглядите. Но мне несимпатичен ваш образ мыслей.

— Так придумайте мне новый, вы же фиктор! Но вы почему-то предпочли трактирщика…

— Наверное потому, что он не заводил разговоров о плате.

— Знаете, — задумчиво сказала она, — вам бы тоже стоило пересмотреть шаблоны диалогов. Морализаторство вам не идет…

***

С Петровичем мы на этот раз встретились в кафе. Он пил кофе с таким видимым удовольствием, что я заказал себе такой же — и не пожалел. Действительно, вкусный.

— Смотри, как это работает, — объяснял он. — Природа устроена так, что для всякого действия нужен стимул. Потому что экономия энергии, принцип невозрастания энтропии и так далее. Посмотри, например, на кота… — я непроизвольно посмотрел.

Кот исправно мерещился мне на подоконнике кафешки.

— …Кот большую часть времени лежит и ни хрена не делает.

Кот продемонстрировал свое умение ни хрена не делать — то есть, ни хрена не сделал.

— У него нет стимула, он не действует. С автономными программными модулями та же фигня. Обычно в играх работает жестко прописанная система триггеров — подошел к нему игрок определённого уровня, или имеющий определенный квест, или сказавший определенную реплику — идет реакция. Но, если мы отказываемся от прописанных триггеров, как их заставить действовать? Нужна система мотивации.

— И откуда же она возьмется?

— У них прописано стремление к расширению доступных ресурсов. Фоновый персонаж, который, к примеру, просто сидит для интерьера в кабаке, создавая чавканьем звуковую картину, имеет минимальный вычислительный ресурс. Не больше, чем нужно, чтобы ложку в рот донести. Но вот ты, проходя мимо, толкаешь его локтем. У него появляется вилка решений — проигнорировать и чавкать дальше, пробурчать возмущенно, но тихо, обругать тебя громко, начать драку… Для этого требуются ресурсы побольше. Если выше взаимодействие развивается — например вы, подравшись, вступаете в диалог, ты, в знак примирения, покупаешь ему пиво…

— Ресурсов становится еще больше, — догадался я.

— Именно. При следующей встрече он уже должен сказать тебе «привет» — потому что вы с ним знакомы. А значит, ресурсы у него остались. Так у него может накопиться запас на формирование простенького квестика…

— Типа «принеси пять крысиных хвостов»?

— Именно! Но, если игроку влом тащить эти хвосты, то дальнейшего развития не происходит. Снижается взаимодействие, ресурсы постепенно уходят, и вот он опять сидит и чавкает в кабаке, больше ни на что не годный. Не прокатило. Хреновый квест. Так происходит отбор правильных взаимодействий.

— А если хвосты притаскивают?

— Ну, упрощая, появляются ресурсы для следующего квеста, более сложного, идет рост игровой единицы. Разумеется, на старте игры были созданы предзаданные квесты, юниты получили ресурсы в зависимости от их значимости… То есть, не все они начинали с нуля. Точнее, шансов начать с нуля вообще немного. Но это как в жизни, понимаешь. Никакой абстрактной справедливости. Зато игроки имеют сразу сюжет, а не одни крысиные хвосты. Юниту высокого уровня, имеющему большие ресурсы, легче их аккумулировать дальше. С какого-то уровня он получает возможность тянуть ресурсы из других юнитов — то есть, образуется властная вертикаль. Всякие аристократы, правители, главари, атаманы и прочие альфа-самцы.

— И самки.

— Да, и самки, конечно. Там все толерантно более-менее. Сначала думали, что они сами будут генерить квесты, создавая цепочки, чем дальше, тем развесистей, но вышло скучновато. То есть, грубо говоря, вместо крысиных хвостов стали требовать хвосты драконов. Но линейный рост сложности квеста не порождает такой же рост его интересности, понимаешь?

— Понимаю. Человеку нужна драма.

— Именно! Поэтому в игру поначалу напихали этих кривых костылей — придуманных сценаристами образов и сюжетов. Просто чтобы с чего-то начать. Но потом додумались до фикторов.

В общем, интересно поговорили. Есть над чем подумать. А потом Петрович стал выспрашивать, как продвигается наше с Лайсой расследование. Я, стараясь не выдать никаких возможных тайн следствия, рассказал только о том, что мы таскались по болотам, упомянув про могильники, заброшенный дом и дамбу со шлюзами. Об увиденном там умолчал на всякий случай. Да и не знаю я, какими словами описать всю эту странную жуть. Но Петрович неожиданно заинтересовался:

— Слушай, Антох, не в службу, а в дружбу — отведи меня на болота, а? Хочу на дамбу посмотреть, на дом этот…

— Зачем тебе? — удивился я.

— Проверить надо кой-чего.

— Темнишь?

— Давай так — если я прав в своих догадках, я тебе все расскажу. А если нет — то и рассказывать, значит, нечего. Почудилось, значит, мне.

— Я не уверен, что найду дорогу — я там был один раз и меня вели.

— Смарт у тебя был с собой?

— Конечно.

— Так подними вчерашний трек! Он же их по умолчанию пишет. Федеральное требование.

— Разве «Кобальту» не пофиг?

— Тут нюанс. Писать-то он их пишет, но никому не отдает. Вроде и требования соблюли, и пользователя не подставили. Исключения существуют, но это уже детали.

— Ладно. Сапоги у тебя есть?

— Найду.

Нетта шла по экрану, сматывая на клубочек путеводную нить. Так вирп визуализировал возвращение по вчерашнему треку. Мы с Петровичем добавляли звуковых эффектов, шлепая сапогами по болоту и тихо ругаясь на надоевший дождь.

— Зато комаров нет, — пытался найти положительные стороны Петрович.

— По здешней погоде им бы пришлось летать в ластах…

Дождь сегодня какой-то особенно унылый и мокрый. С серого неба лилась серая вода, из бурой земли выступала вода бурая, одежда под плащом сырела, и я начинал чувствовать себя двоякодышащим.

— Петрович, а зачем кобальтам все эти игровые заморочи? Игра бесплатная, ресурсов требует огромных… В чем цимес?

— А ты не понял? — он посмотрел на меня с удивлением. — Это же идеальный полигон тест-моделирования!

— Моделирования чего?

— Си-ту-си10 интерфейсов. Взаимодействий пользователь-компьютер. Точнее, человек-нейрос. Именно в игре реакции наиболее естественны, социальные условности отступают, человек раскрывается полностью. Это же игра, ему ничего за это не будет! Кроме того, там пользователь выступает инициативной стороной, сам ищет взаимодействий — для современного, коммуникативно утомленного общества это едва ли не единственная активность такого рода. В общем, если вам нужно изучать реакции людей — это наилучшая среда.

— Это я понимаю. Не понимаю, зачем это компании, разрабатывающей компьютерные программы.

— Во-первых, очевидная задача оптимизации интерфейсов. Те же вирпы — побочный игровой продукт, они туда глубоко интегрированы и самообучаются через игру. Геймификация взаимодействий — очень перспективная тема.

— А есть еще и во-вторых?

— Несомненно. Но это уже мои догадки.

— Поделишься?

— Если хочешь. Я думаю, они поддерживают «Диджитал резистенс». Видишь ли, «ДР» — это не дефейснуть сайт Роскомнадзора и написать там слово «ХУЙ». Это противостояние алгоритмам бигдаты и госнейросетям. А противостояние — это опережающее развитие. Причем тех же техник. И это, Антох, такая глубокая тема, что ну его нафиг. Нас с тобой это не касается, и слава труду.

«Диджитал резистенс», он же «ДР», считается движением технофриков против государственной цифровизации. Борцы за прайвеси, оперирующие терминами вроде «цифровой концлагерь». Не могу сказать, что они во всем неправы, но всегда считал их бунтующими со скуки сетевыми маргиналами, почесывающими свое ничтожное эго об условную неповоротливость государственных структур. Не хотелось бы иметь к ним какое-то отношение. Государство не такое неповоротливое, как кажется, а я слишком взрослый и ленивый, чтобы верить в искренность борцов за все хорошее.

— Не забивай себе голову, — посоветовал Петрович, заметив мои сомнения. — Это просто мои размышления. Ты фиктор — вот и занимайся своим делом.

Между тем мы дошли до плотины, и Петрович, достав свой смарт, погрузился в какие-то вычисления. Я огляделся — днем тут уныло, но совсем не страшно. В дневном свете видны здоровенные стальные трубы, торчащие из плотины, какие-то циклопические вентили на уходящих в глубины люках. Серьезный был замах, жаль — не удался. Может быть, тут бы поля колосились, и нивы… что-то там делали. Я не силен в сельском хозяйстве.

— Почти, но не совсем, — сказал, наконец, мой спутник. — Но близко, близко…

— Да что близко-то? Ты обещал рассказать.

— Обязательно. Чуть позже. Какая интересная конструкция! — сказал он, оглядевшись. — А это что? Насосная? Давай заглянем, хочу посмотреть!

Я только глаза закатил. Ну конечно, нет тут ничего интереснее старой будки управления насосами. Там, небось, давно все сперли на металлолом.

Однако как ни странно, бетонный параллелепипед оказался заперт. Железная дверь, висячий замок.

— Так, — деловито сказал Петрович, — ты этого не видел…

Он сунул в замок кривую железку, ловко там поковырял — и замок, щелкнув, повис на разомкнутой дужке.

— Ты, я смотрю, человек многих талантов.

— Чему только в жизни не научишься, — вздохнул он. — Сложное детство, странные игрушки, причудливая биография.

Внутри трубы, вентили, лампочки на железных шкафах, железные ребристые цилиндры электромоторов.

— Какая прелесть! — умилился Петрович. — Все аналоговое! Вот вообще ноль цифры! Ностальгическое зрелище.

Мне вся эта машинерия ни о чем не говорила, но он очень возбудился. Бегал по помещению, смотрел, читал надписи под переключателями, фотографировал трубы смартом. Не думал, что он такой фанат индустриального дизайна.

— Ладно, пойдем, — сказал Петрович, угомонившись.

Замок он легко и изящно запер обратно, так что можно сделать вид, что мы не нарушили границы… Кстати, чьей собственности? Кому принадлежит теперь все это хозяйство? Муниципалитету? Федералам? Области?

— И что такого интересного ты там увидел?

— Очень, очень интересного, Антох! Но это надо обдумать. Проверить, сравнить, посоветоваться…

— Какой-то ты сегодня мутный, Петрович, — обиделся я, — я с тобой по болотам таскаюсь, скоро квакать от сырости начну, а ты ничего не объясняешь.

— Всего один вопрос — и мои объяснения, ладно?

— Давай свой вопрос.

— Тот Дом-на-болотах, про который ты говорил, он отсюда в какую сторону?

— Без понятия, — признался я. — Мы же не прямо шли, тут прямых путей нет…

— Ох ты, горе мое… — покачал головой Петрович, — а навигатор тебе на что даден? Добрые люди из «Кобальта» его в операционку встроили, а ты стоишь тут, по мху на деревьях ориентируешься.

— Откуда тут деревья… — проворчал я, пристыженный, и достал смарт.

Долго ковырялся в менюшках, пытаясь соотнести треки с картой и расстояниями.

— Как отразить вчерашний трек на сегодняшней карте? — спросил я, сдавшись.

— Ты что, вручную ищешь? — поразился Петрович. — А вирп тебе зачем? Для красоты?

— Ну, если честно, то, в основном, да, — признался я. — Она меня развлекает.

— Молодой еще парень, а такой ретроград!

— Ну ладно, попробую.

Я вызвал трек, ткнул пальцем туда, где должен находиться дом, и, немного смущаясь, спросил вслух:

— Нетта, расстояние и направление от текущего месторасположения до этой точки.

Кобольдесса выскочила на экран в пиратской треуголке, с повязкой на глазу и с астролябией. Или, может быть, секстаном. Не помню, чем они отличаются. С серьезным видом приложилось к устройству глазом, потом, сдвинув в сторону повязку, другим… Какая анимация!

«4,3 км юго-юго восток» — появился у ее рта комиксовый Speech Balloon. Она сделала удивленные глаза и осторожно ткнула в него пальцем. Пузырек лопнул, надпись всплыла вверх экрана и осталась в области уведомлений. Красота!

— Ага, так я и думал, — отреагировал Петрович на эту информацию.

— Ну хватит уже!

— Все-все, пошли обратно, по дороге расскажу.

Мы пошлепали сапогами в сторону города.

— Помнишь, я говорил, что «Кобальт» не отдает наружу нешифрованные фискальные треки?

— Ага.

— Есть одно исключение. Несовершеннолетние. Опекуны могут получить их треки в открытом виде. Безопасность и все такое.

— В этом есть смысл, — признал я, приложив ситуацию на себя, — я бы не отказался. Мало ли, куда дочку занесет.

— Так вот, Невзор, директор «Макара», имеет доступ к трекам воспитанников и даже обязанность их мониторить. Но не умеет. Он вообще дремучий, как лесной пень. Отчеты же с него требуют. Он попросил меня посмотреть, нет ли каких-то аномалий. Это конечно, насквозь незаконно, но я к этому отношусь философски, ты знаешь. Так что поглядел и сказал, что все в порядке.

— А на самом деле? — догадался я.

— Изредка, то один, то другой ребенок тащится ночью на болота. Нечасто. По одиночке. Но регулярно. Я не стал говорить Невзору, решил сначала глянуть сам. У детей и так свободы с гулькин хрен теперь — ни тебе на стройке пошалить, ни дымовуху запустить, ни покурить за школой, ни по помойкам пошляться. Не хочу усугублять без нужды.

— Думаешь, дети просто гуляют?

— А ты в детстве не шлялся по ночам ни разу? Это же классика. Особенно для ущемленных в личной свободе подростков из детдома. Опять же, если посмотреть на даты, это всегда приходится на полнолуние. То есть почти светло, нет дождя, романтика. Как не прогуляться?

— Получается, очередной загул вот-вот? Может быть, прямо этой ночью?

— Может быть, — пожал плечами Петрович, — я думаю, ничего особо опасного в этом нет. Традиционные детские развлечения, рудименты обрядовой инициации.

Может быть, он и прав. Но он не видел, как молча бегут по болоту под луной черные силуэты. Если это традиционные развлечения, то ну их в жопу, такие традиции. Когда-то в элементы обрядовой инициации входил и ритуальный каннибализм.

— Нет, пап, я не в курсе, — сказала дочка. — Мы не обсуждали это. У них тут куча суеверий, представляешь? «Днем не говорят о ночи, ночью — о дне».

— И что это значит?

— Ну, типа, обсуждать ночную жизнь — табу.

— Что за ночная жизнь в шестнадцать лет? Ночью спать надо!

Фыркнула, посмотрела на меня с жалостью. Ничего-то эти взрослые в жизни не понимают.

Лайса меня поддержала:

— Мне тоже не нравятся эти болотные гуляния. Это, как минимум, небезопасно. И я просто задницей чувствую — она похлопала себя по круглой, красиво обтянутой штанами попе, — это как-то связано с нашим делом.

Она крутится в коридоре перед зеркалом, примеряя разные кофточки, она провела в ванной минуть двадцать — это далеко до рекордов моей дочери, но все же нехарактерно для Лайсы. Красиво уложила волосы и пахнет завлекательной парфюмерией.

— Ты же хотел оперативной работы? — спросила она меня неожиданно.

— Не то, чтобы прям хотел… — вообще-то я хочу только найти Марту.

— Так вот, — заявила Лайса, не слушая меня, — предлагаю тебе оперативное мероприятие. У меня на вечер… планы. Рабочие. А ты можешь последить за детдомом. Настоящая полицейская работа, как в кино — посидишь в машине, поглядишь за входом, благо, он там один. Ближе к полуночи я к тебе присоединюсь. Как тебе идея?

Я смотрел, как тщательно она красит губы яркой помадой. Рабочие планы, говорите? Наверное, что-то очень-очень полицейское. Требующее тщательной эпиляции — жужжание этого приборчика из ванной мне, как человеку женатому, хорошо знакомо.

— Почему бы и нет? — согласился я. — Посижу. Там же не обязательно пить кофе и жрать пончики, как в фильмах?

— Если бы я каждый раз жрала пончики в наблюдении, — засмеялась Лайса, — однажды меня бы пришлось доставать из машины при помощи гидравлических ножниц. А от кофе очень писать хочется. Ладно, мне пора!

И она упорхнула, оставив в прихожей запах духов, эманации фертильности и розовую дымку романтических надежд.

А меня вызвало по видеосвязи начальство.

— Здравствуйте, Антон! — Элина все так же совершенна, и сиськи, четко обозначившиеся сосками через натянутую на грани приличия тонкую блузку, все так же хороши и не стеснены излишним бельем. Мои глаза неудержимо сползают с лица собеседницы ниже, их приходится возвращать усилием воли.

— Поздравляю с началом настоящей работы! — девушка широко улыбнулась, показав идеальные зубы. — Ваши первые шаги как фиктора оказались креативны и небанальны, мы в вас не ошиблись.

— Польщен, — кивнул я. — Я старался.

— И мы это оценили, выписав вам небольшую премию…

Звякнуло, из-за края экрана высунулась Нетта, потрясла мешочком монет и спряталась обратно.

— Очень приятно, — честно сказал я.

— Однако, — ровные бровки девушки чуть нахмурились, — есть не то чтобы замечание, а, скажем так, пожелание.

— Внимательно слушаю.

— Вы, как фиктор, разумеется, ничем не ограничены в рамках общей логики игры. Было бы неправильным давать вам какие-то распоряжения, мы вполне доверяем вашему здравому смыслу.

— Но?

— Но я все же прошу вас… будьте чуть внимательнее к Клариссе! Она сложный и неоднозначный персонаж, безусловно, но ее организующая роль в этом сценарии высока, под нее выделены существенные ресурсы. Само собой, Антон, это лишь рекомендация! Не сочтите за давление, вы по-прежнему свободны в выборе подходов.

Элина трогательно и мило захлопала глазками, а блузка на ее груди, казалось, вот-вот треснет, прорванная напором ее очарования.

Ничего себе, на меня наябедничал начальству игровой персонаж?

— Конечно, Элина, я обязательно приму во внимание ваше пожелание! — расплывчато пообещал я.

Ну а что? Приму? Приму. Это не обязательно изменит мое поведение.

— Ах, Антон, с вами так приятно работать! — обольстительно улыбнулась она и отключилась.

Забавненько…

Трактир разгорался неохотно, но усилия атакующих постепенно приносили плоды. Помещение затянуло дымом, и, не будь мы в игре, уже задыхались бы. Оказывается, местные алхимики делают недурной напалм. Вот — еще одна алхимическая колба с зажигательной смесью влетела в окно. Хлопнуло, полыхнуло. Дворф метнулся к стойке, выхватил бочонок с пивом и, выбив механической рукой днище, опрокинул его в огонь. Сильно запахло горячим хмелем и зерном.

Вода у нас уже кончилась, она в трактире большим спросом не пользуется, но пива еще оставалось прилично. Остатки пламени затоптала сапогами Нетта.

— Ты, ты и ты, — мобилизовал я, недолго думая, не успевших вовремя разбежаться посетителей, — помогите трактирщику, быстро!

Три кряжистых мужичка в крестьянской одежде метнулись за дворфом в подвал, за новыми бочонками.

— Вы! — обратился я к сидящей в углу компании самого подозрительного вида. Они с интересом наблюдали за нашими действиями, ничуть не опасаясь за свою жизнь, но и не пытаясь помочь. — Кто у вас главный?

— Ну, я, — ответил густо покрытый шрамами по оливковой шкуре полуорк.

— Трактирщик хочет нанять вас для охраны своего заведения.

— Не поздновато? — он ухмыльнулся клыкастой пастью, показывая на царящий вокруг разгром.

— Самое время, — не согласился я, — у вас отличный шанс показать себя с лучшей стороны.

— И заработать премию! — добавил дворф, пробегая мимо с очередным бочонком.

Зашипело, в воздух поднялся клуб ароматного пивного пара. Остаток трактирщик влил себе в глотку.

— Пойдем, ребята, — решился полуорк, — покажем этим городским, чего стоят наемники из Туманных Холмов! Эй, вы — не выливайте все пиво, нам потом потребуется промочить глотки!

Пятерка профессиональных бойцов быстро разогнала ту шушеру, которую наняли разгромить трактир. За серьезную драку им, видимо, не платили и они попросту разбежались. Брать «языка» смысла не было, и так понятно, кто их подрядил.

— И что мне теперь делать? — мрачно спросил трактирщик, глядя на покрытые подпалинами стены, частично выгоревшую крышу и выбитые окна.

— Найми тех мужиков, что тебе помогали, они починят. Заключи контракт с наемниками, они не дадут напасть снова.

— А платить за это чем? Мы вылили почти все пиво. И я вторую руку готов поставить в заклад, что мадам Мерде уже выслала своих холуев перехватить караван. Так что нового не привезут… И как я буду зарабатывать?

— Как тебя зовут, дворф?

— Серьезно, фиктор? — повернулся ко мне трактирщик. — Тебе нужно мое имя?

Он выглядел пораженным, как будто я невесть чего спросил. Нетта тоже почему-то смотрела на меня удивленно.

— Надо же мне как-то к тебе обращаться.

— Меня зовут Наджер. Наджер из Дернхольма! — лицо его озарилось гордостью и восторгом. — Спасибо тебе, фиктор, я этого не забуду! Эй, люди, слышите? Я Наджер из Дернхольма!

Так. Судя по тому, как на меня пялится Нетта, я сделал что-то не то. Может, надо какие-то мануалы почитать?

— А ты все не унимаешься, фиктор?

Мадам Мерде появилась предсказуемо, но все равно неожиданно. Я как раз отошел в сторонку, глядя, как новые работники дворфа… — то есть, Наджера, — разбирают черепичную крышу, чтобы заменить обгоревшие балки. Очень детально, не то что «мышкой ткнул — крыша возникла».

— Ай-яй, — сказал я с упреком, — нехорошо ябедничать. Не по-пацански. Хотя вы и дама.

— Ты разрешил ему имя и прошлое. Ты разрешил ему наемников и работников. Что дальше? Поставишь его на мое место? Это мой город, фиктор.

— Он всего лишь трактирщик.

— Это игра с нулевой суммой, фиктор. Все, что получает он, забирается у меня. Потому что больше не у кого.

— Ну что же, этому городу не помешает второй центр силы. Это придаст сюжету драматизма.

— Он всего лишь трактирщик, — повторила она мои слова. — Я ему не позволю.

— Посмотрим.

— Посмотрим.

И она удалилась так же быстро и незаметно, как пришла.

— Натворили мы дел, да? — сказал я Нетте.

Вопрос был риторическим, но она ответила:

— Элина будет недовольна.

— А ты? — спросил я удивленно.

— А я твой личный кобольд.

— Это «да» или «нет, но…»?

— Это «я тобой горжусь». Я не ошиблась, выбрав тебя.

Забавненько.

***

Ночной Жижецк сильно отличается от дневного. Не только тем, что дождь, наконец, закончился и на небо вышла огромная, какого-то нездорового оттенка луна. Такое ощущение, что с наступлением темноты город подменяют похожим, но другим. В котором даже улицы расположены иначе. Я еле доехал до «Макара», в котором был уже столько раз. Три раза свернул не туда, оказывался в каких-то дебрях старых кварталов, которые ни разу не видел днем, с трудом выбирался оттуда — и промахивался снова. Даже навигатор не помог — Нетта разводила нарисованными ручками и писала: «Ошибка карты». Разве так бывает? Надо у Петровича спросить.

Добрался более попущением демонов стохастического распределения, нежели благодаря умению ориентироваться. Припарковался неподалеку, выключил свет, приоткрыл окно, приготовился ждать. Вот они минусы отсутствия городских камер — приходится глазами смотреть.

Думал, будет скучно, но было почему-то тревожно. То ли от мертвецкого цвета ненормально огромной луны, в котором растворяются желтушные отсветы редких фонарей, то ли от темной мрачноватой архитектуры старых домов исторического центра, то ли от резких лунных теней, в которых как будто что-то все время двигалось, стоит отвести от них взгляд.

А еще птицы. Днем я их не видел в городе вовсе, я сейчас, на фоне лунного неба, барражировали какие-то огромные черные стаи. Они взлетали с крыш, собирались плотными текучими конгломерациями в воздухе, как боевые «облачные» дроны, потом рассеивались — и взмывали снова. Наверное, они просто питались, пользуясь отсутствием дождя, но выглядело это почему-то зловеще и неприятно.

Достал смарт — меня ждало новое письмо от Бабая:

Ну да, какой маньяк скажет, что он маньяк. Нет, у всех, блин «миссия».

А потом я услышал быстрый шлепающий топот — кто-то бежал по лужам. Мимо машины промчался, громко сопя, встрепанный подросток, за ним, сосредоточенно и упорно, бежали еще человек шесть. В темноте я не понял — то ли они догоняли его, имея в виду нехорошее, то ли наоборот, он вел их за собой — вперед, к приключениям. В первом случае мне, как взрослому ответственному человеку надо, наверное, вмешаться, потому что пятеро на одного — может выйти больно. Во втором — не надо, потому что мало ли какие у них тут развлечения. Может быть это ночной кросс энтузиастов-физкультурников.

— Фуряй, странь, та сарынь — не твоя жандоба, — сказал знакомый голос. Я дернулся и ударился головой о край окна, в которое выглядывал.

— Привет, Фигля.

— Настуешь, мимозыря? Вотще.

— Почему?

— Сиротный войт мухортый, да озойливый. Беспроторица, не выринуться.

— А мне он показался нормальным. Ну, более-менее.

— Прихеряется. Многих обадил, да не нас. Мы скарядие чуем.

— Кто «вы» -то?

— Ништо.

— Дело твое.

— Нырищей вертепной уведут. Пияти, галиться да жрети.

— Кого?

— Не ведаю. Чей жеребий пал.

— Страсти какие. Но я все же тут посижу, раз взялся.

— Огурствуешь? Охтимнечки мне с тобой, странь, — покачала укоризненно головой Фигля.

— Ништо, — ответил я ей в тон.

— Катуна твоя туганится.

— Ты ее видела?

— Рече тебе: дитя брезети, а от нее — обинуться.

— Пока сама в лицо не скажет — ни за что.

— Супрявый ты, странь.

— Какой есть. Где она, Фигля? Ты же знаешь, я вижу. Почему не хочет со мной встретиться?

— Зазорно ей и перепастливо.

— Да в чем дело-то?

— Непраздна она, странь.

— В смысле… Беременна? Марта беременна? Но это же прекрасно! Или… Черт… — дошло до меня внезапно. — От кого?

— Не ведает. Гузает катуна твоя и окаяется нересно. Обаяльник хупавый ее обадил, отщетил, да пофурял. Охтимнечки.

— Надо было ему сразу в обаяльник насовать, — сказал я с досадой. — Да кто ж знал.

Эх, Марта-Марта, что ж ты натворила, балда такая…

— Оу, да у тебя компания? — весело сказала незаметно подошедшая Лайса. — Здравствуй, Фигля.

— Поздорову и тебе, желдачка, — ответила девочка, развернулась и ушла, не прощаясь.

Лайса открыла дверь и села ко мне в машину, одергивая на коленях короткое красное платье. От нее пахло вином, мужчиной и недавним сексом, она была весела и довольна собой и миром.

— Как дела служебные? — поддел я ее.

— Очень неплохо, — рассмеялась она, — лучше даже, чем ожидала.

— Вижу, межведомственные контакты установлены.

— Ревнуешь?

— Боже упаси. Я человек женатый.

— Вот именно.

Невысказанно прозвучало: «А он — нет». И то верно. Лайса мне нравится, а уж сны с ней снились вообще отличные, но я тут чтобы найти свою жену, а не новую. Эх, Марта-Марта, как же так-то?

— Как обстановка? — спросила Лайса деловым тоном.

— Тишина, в основном. Детишки спят поди, давно.

— Ну и прекрасно! — она откинулась на спинку сиденья. — Отрицательный результат — тоже результат.

Интересно, если Лайса перестала строить на меня матримонии, это стимулирует ее искать Марту или наоборот?

— Осуждаешь? — покосилась она на меня через некоторое время.

— С чего бы?

— Ну, вид у тебя такой… Сложный.

— Может быть, немного завидую, — чуть-чуть соврал и чуть-чуть польстил я, — такая красотка — и не мне досталась.

— У тебя был шанс.

— Прости, но ты знаешь мои обстоятельства.

— Или тебе не очень-то и хотелось.

— Или так.

— Все-таки осуждаешь, — вздохнула она. — Зря. Я очень устала от одиночества. Этот город меня так и не принял, и, наверное, никогда не примет.

— Так брось его, уезжай. Вокруг целый мир.

— Не могу. Здесь мое место.

— Почему?

— Почему-то. Не знаю. Но я все равно хочу немного любви.

— Я последний, кто осудит тебя за это, Лайса. Искренне желаю тебе найти свое счастье.

— Спасибо, если так.

Мы посидели и помолчали. В такие моменты мне становится досадно, что я бросил курить. Сейчас это скрасило бы ночные часы и разбавило неловкость момента.

— Там что-то происходит, — сказала вдруг Лайса.

Ну вот, а я задумался и все пропустил. За темными окнами «Макара» какое-то движение — как будто суетятся и бегают люди с фонарями, отбрасывая причудливые тени на шторы. Потом в нескольких комнатах зажегся свет, а мой смарт завибрировал часами на руке. На круглом экранчике появилась заспанная рожица Нетты в ночном колпаке, и надпись «Сообщение от абонента из приоритетного списка». Либо Настя, либо Марта.

Настя: «Пап, ты где вообще? Мне позвонил Виталик, у него сестра пропала, а тебя нет. Мне стрёмно».

Я ответил:

«Уже на месте, разбираюсь. Не волнуйся».

Внутри нас встретили Виталик в футболке и пижамных штанах и Антонина Геннадьевна в халате и шлепанцах.

— Это он вас вызвал? — она выглядела скорее раздосадованной, чем встревоженной. — Сынок, ну зачем ты…

— Мам, Катя пропала, ты что? — возмутился Виталик.

— Сынок, ну ты же знаешь…

— Что он знает? — быстро спросила Лайса. — И где директор?

— Невзор… Отсутствует. Отъехал по делам. А Катенька, она такая фантазерка! Полная луна ее буквально завораживает. Она иногда гуляет по ночам, выбирается тайком.

— Мам!

— Что «мам»? Зачем ты вызвал полицию? Хочешь, чтобы у сестры были неприятности?

— Мы тут… не вполне официально, — сказала Лайса. — Пока. Но если девочка пропала…

— Она вернется! — как-то излишне горячо заверила нас Антонина, — Всегда возвращается!

— Мам?

Женщина казалась смущенной и немного напуганной, но не исчезновением дочери, а нашим появлением. Виталик явно возмущен ее поведением, но не хочет спорить при посторонних. Даже мне, далекому от полицейской работы человеку, было очевидно, что они что-то скрывают.

В гостиную один за другим спускались заспанные подростки, кучковались, переглядывались, перешептывались тревожно. «Катенька» и «жребий» — то, что я расслышал. И это слово нехорошо напомнило мне полупонятные речи Фигли. Не нравится мне это все.

— Где комната девочки? — спросила Лайса.

— Да зачем вам… — запротестовала Антонина.

— Наверху, я покажу, — быстро ответил Виталик.

— Подождите нас здесь, — строго сказала полисвумен матери. — Детей успокойте и все такое.

В комнате Кати обычный подростковый полупорядок. От полного бардака его отличают только не вполне удачные попытки распихать все по углам. Кровать разобрана, одеяло откинуто. Я пощупал подушку — остыла и, почему-то, чуть влажная. Как будто кто-то в нее долго плакал.

— Посмотри, пожалуйста, что из ее одежды и вещей отсутствует, — попросила Лайса Виталика.

Он некоторое время, сопя, неловко перебирал девчачьи тряпки, потом сказал?

— Дождевика нет.

— И только?

— Все остальное на месте. Вот, на стуле одежда ее. У нее не так-то много вещей… Ну, тапок еще не вижу, и это… Ну… белье на ней какое-то было… Наверное.

— То есть, она ушла ночью, в белье, дождевике и тапках? И твоя мама считает, что это нормально?

— Ну, мама, она… Ей Невзор запретил! Говорит, девочку заберут, запишут в дело, что сумасшедшая. А она нормальная! Просто… Сочиняет всякое.

— Сочиняет? — спросил я. — А посмотри на это. Ни о чем не напоминает?

Я достал из сумки грязный чехол с барабанными палочками. Виталик осторожно взял его, раскрыл, вытащил палку, посмотрел на подпись.

— Дэн… Дэн… — глаза его стали отсутствующими и странными. — Денис…

— У вас на старых записях живой ударник, не драм-машина. Кто играл?

— Играл… Ударник… — Виталик явно поплыл.

Что за чертовщина?

— Так, соберись! — сказала резко Лайса.

Она забрала у него палочки, вернула в чехол и сунула его мне в сумку. Мальчик отвис.

— А? Что?

— Когда ты заметил, что ее нет?

— В… — он достал из кармана смарт. — В одиннадцать ноль две. У меня сторожок на нее в «Кобальте».

— Сторожок? — удивилась Лайса.

— Ну да, Катька сильно параноила в последние дни, что с ней что-то случится, что ее кто-то похитит… И я, для ее спокойствия, поставил сторожок. Если она слишком удаляется, мне приходит сообщение.

Он показал экран. В панели оповещений висит красная надпись:

«Абонент „Катюха“ вышел за границы безопасной зоны».

— То есть она со смартом исчезла?

— Ну да, тут его нет… Но я ей уже писал, и даже звонил, недоступна.

— Что же ты молчал?

— Я как-то не подумал.

Ну да, для них смарт — часть тела. Тут и говорить не о чем.

— Петрович? Да, я знаю, который час. Да, это свинство. Да, извини… — я вышел на улицу и набрал его самым хамским образом — голосом. Не ожидал, что я у него в белом списке и дозвонюсь, но попробовать стоило.

— У тебя остался доступ к трекам воспитанников? Да, я все понимаю, да, не телефонный разговор, но реально форсмажор и времени нет. Ты не мог не оставить закладку для удаленного доступа, или я совсем не разбираюсь в людях. Блин, Петрович, потом сделаешь вид, что ничего не было, но сейчас ребенок пропал! А я никому не скажу, честно.

После множества высказанных мне гадостей, Петрович прошел стадии гнева и отрицания, и пришел к принятию.

— Лови трек, шантажист и вымогатель. Помощь нужна?

— Мы тут с Лайсой, справимся. Время дорого.

Смарт вздрогнул входящим.

«Открыть трек в навигаторе?» — спросила Нетта.

Ну да, почему я в этом не сомневался? Стрелочка направления указывает в болота.

Забавненько…

«Мы не оставим следов на воде», — написано на стене напротив.

А вот это мы посмотрим.