Мертвая женщина играет на скрипке

Глава 4

— Доброе утро, Насть.

— Угу.

— У тебя от такого количества кофе глазоньки не выпрыгнут?

Дочь с отсутствующим видом присосалась к огромной, на пол-литра, кружке.

— Надо как-то проснуться.

— Высыпаться надо, а не кофеином себя глушить.

— Угу.

— В сериалы пырилась, небось?

— Нет.

— А что?

— Ничего.

— Что-то у тебя от этого «ничего» глаза, как у вампира, и морда лица бледная.

— Я встаю в четыре.

— Зачем?

— Мне нужно время, чтобы смириться с тем, что надо идти в школу.

— У тебя все в порядке?

— Норм.

— Не похоже.

Не отвечает, отморозилась.

Ладно, попробуем сторонние темы.

— А я на смарте систему сменил. На «Кобальт». Слышала?

— Конечно, — гримаса «ты, конечно, туповатый какой-то, но родителей не выбирают», — у меня такая.

— У тебя же «мандаринка», я тебе на ДР дарил?

— У меня старая «мандаринка», позапрошлой модели. Мы же нищеброды. Она начала тормозить, я ее перешила на «Кобальт». Все так делают.

О как, мы нищеброды, оказывается.

— Не парься, па, мне пофиг, реально. На «кобальте» даже прикольнее.

— И как тебе Нетта?

— Кто?

— Ну, помощница виртуальная. У тебя нет разве?

— Па, — гримаса «ты серьезно такой или прикидываешься», — они у всех разные, в том-то и прикол. У меня Тони, Тоник.

— Можно глянуть?

— Это вообще-то приват, — нахмурилась дочка, — личная зона. Только дети хвастаются вирпами.

— Вирпами?

— Виртуальный помощник, вирп.

Наши смарты лежали на столе рядом, и экраны на них засветились синхронно. На моем нарисовалась Нетта — кокетливо подмигнула, вытащила зеркальце, быстро поглядела в него, припудрила курносый вздернутый носик и убрала. Стрельнула янтарным глазом в сторону дочкиного. Там принял героическую позу томный рисованный юноша — штаны в обтяжечку, на выпуклом торсе символическая маечка с логотипом «Со²⁷», длинные темные волосы собраны в хвост. Экий красавчик. Повзрослела дочка…

«Какой милый! Можно мне с ним познакомиться?» — всплыло облачко с текстом над Неттой. — «Я буду хорошей девочкой!».

Дочка схватила смарт со стола и повернула экраном к себе. Хмуро уставилась в него, наверное, тоже читала.

— Ладно, — сказала она нехотя.

Я кивнул своей кобольдессе, даже не подумав, различает ли она жесты.

Различает.

«Установлена связь между устройствами».

Главное, чтобы не наплодили маленьких кобольдят. Куда их девать? В «умный» чайник?

— И что теперь? — спросил я у дочки.

— Да ничего. Будут дружить устройствами. Приоритет вызовов, можно запросить локацию, настройки приватности чуть мягче. Ну и вообще — им веселее. Вирпы любят дружить.

— Как это «любят»?

— В них прописана «социальная мотивация». Стимулируют к установлению новых социальных связей. Мы друг у друга в «избранных контактах», вот они и законнектились сразу. Но по дефолту ищут близкорасположенные устройства, владельцы которых могут подойти тебе для общения. Ну, там музыку похожую слушают, тусуются в тех же местах, не знаю. Нейрос как-то обсчитывает. У меня отключено, конечно.

— «Конечно»?

— Па, если ты до сих пор не заметил — я по жизни унылое говно.

***

— Они вообще двинуты на этой теме — «горизонтальные связи», «моноуровневая социализация»… — подтвердил Петрович на следующей встрече. — У них и в системе все распределенное и одноранговое. Поэтому их и залочить не могут до сих пор — нет центрального сервера, все размазано черт-те как. Но, сука, эффективно, ничего не скажешь.

— А их лочат?

— И еще как! Прогеры они гениальные, без балды — уровень «бог». Но в том, какое дерьмо в голове у людей, ни хрена не понимают.

— Это с гениями бывает, — согласился я.

Мы встретились в очередной кафешке самообслуживания. Кофе в них дрянь, но у Петровича свои соображения: «Нельзя два раза встречаться в одном месте. Поверь, Антох, я знаю, как это дерьмо работает! А в этой еще и камера сломана».

— Они такие: «Мы щас выкатим релиз охуительного продукта! Новая ось! Легкая, небагованная и при том бесплатная! Без того многослойного говна, которое накопилось в старых! Без проблем обратной совместимости!». В общем — «счастья всем даром». Наивняк детсадовский, ей-богу.

— И что?

— Дело даже не в том, что они вклинились в серьезные бизнес-интересы серьезных корпораций, а в том, что они это вообще во внимание не принимали! Представь — сделали сервис бесплатного софт-реинжиниринга для всех разработчиков ПО!

— Это что такое?

— Ну, допустим, написал ты какую-то узкоспециальную прогу под винду, залицензировал, денежка капает. Хочешь, чтобы она была доступна пользователям «Кобальта»? Нет ничего проще — заливаешь на сервис, она автоматом портируется и попадает в магазин приложений. Не нужно переписывать код под другую платформу, все лицензии остаются при тебе, распространяешь, как хочешь. И даже багфиксинг уже сделан! В сообществе быстро заметили, что пропущенный через кобальт-реверсинг код очищается от ошибок и оптимизируется. Работает быстрее, ресурсов требует меньше, не глючит и не падает, даже если изначально был косоват.

— Так хорошо же? — спросил осторожно я.

Петрович уставился на меня, как на малолетнего дебила.

— Кому хорошо?

— Ну, этим… разработчикам. Да и пользователям тоже — у них же, получается, шире выбор софта, так?

— Да кого они волнуют вообще — пользователи эти? Это же подкоп под основы рынка! Он давно поделен, каждый окучивает свой сектор, шаг влево-шаг вправо — покушение на чужую делянку. И тут появляется кто-то непонятный — денег не берет, продаться не хочет, на чужих полянах топчется как у себя дома. Ну и, натурально, устроили им обструкцию. За публикацию обзора «Кобальта» любое сетевое издание лишалось рекламы. За позитивный отзыв блогер попадал в черный список. За упоминание в посте — пессимизация в выдаче. Коммент со сравнением — «Нарушает правила сообщества». Поисковики по слову «кобальт» показывали только химический элемент, форумы по «Кобальту» блокировались «за пропаганду пиратства», домены разделегировались и так далее. Крупные софткорпорации делали вид, что «Кобальта» нет, отказываясь портировать свой продукт на его платформу. Мелкие разрабы за кроссплатформенность попадали в игнор и выносились со всех площадок дистрибуции. В результате игр, например, под «Кобальт» не перенесли ни одной.

— И как же они?

— Горизонтальные распределенные сети. Одноранговые пользовательские коммуникации. Виртуальное «сарафанное радио», если угодно. В публичном смысле «Кобальта» не существует, но, по неофициальным данным, он установлен примерно на трети частных устройств. Точнее не подсчитать, потому что он умеет подменять идентификатор системы для внешнего сканирования и имитировать интерфейсы других систем. Пришлось — потому что в какой-то момент корпорации стали гнобить и пользователей. Например, регистрируешься на онлайн-собеседование с кобальт-смарта — и сразу тебя в черный список. Не поддерживаешь, значит, политику корпораций! Тогда же появилась привычка вместо «кобальта» писать «кобольд» — это слово не в стоп-листе. Они это обыграли потом в вирпах.

— И что, я теперь вне закона?

— Нет, сейчас уже страсти утихли. Невозможно воевать с третью пользователей. Все еще делают вид, что никакого «Кобальта» не существует, выпиливают его из публичного пространства, но это не преступление. Не приветствуется, но и не наказуемо. Диалектический, так сказать, переход количества в качество. Многие втихаря все-таки портировали свой софт — зарабатывать-то надо. С играми только до сих пор сложности. Но там отдельная история, в другой раз. Сейчас наше время вышло — не будем натаптывать электронные тропинки. Давай сюда свой ноутбук, завтра верну.

Ноутбук я принес, чтобы Петрович выяснил, что в нем за непонятное устройство, на которое после каждой перезагрузки ругается Нетта. Передал сумку, и мы раскланялись, выйдя из кафе через разные выходы в разные стороны. Экие шпионские страсти…

На асфальте перед кафе нанесена белой краской через трафарет надпись: «Выход там, где вход». Отстань уже, Мироздание, надоело!

***

Дома дочь уныло клевала носом над обедом.

— Да ты на ходу спишь!

— Устала в школе.

— И как школа?

— Отвратительно, спасибо, что спросил.

— Как всегда или сильнее обычного?

— Выживу.

— Что-то случилось?

— Вызывали к завучихе по воспитработе. Спрашивала, как у нас отношения в семье. У тебя и Марты. Я ответила «не дождетесь».

— А она?

— Сказала, что я ей хамлю.

— А ты?

— А я нахамила. Пусть хоть не зря ругается. Сказала, что у меня хотя бы есть семья.

— А она?

— Назвала «мерзким подкидышем». Обещала направить меня в интернат для дефективных. От нее муж недавно сбежал, вот и бесится.

— Ты умеешь завоевать симпатии окружающих. «Демонстрируешь уверенные социальные навыки», — сказал я с несколько наигранным спокойствием.

Настя равнодушно пожала плечами. Ей было пофиг. Мне — нет.

Я смотрел на два лежащих рядышком на столе смарта, на экранах которых моя Нетта забавно кокетничала с Настиным Тоником — жеманилась, стреляла глазками, хихикала. Дочкин вирп выпячивал накачанную грудь так, что нарисованная маечка едва не лопалась, и принимал героические позы, при этом как будто не замечая ее внимания.

Я смотрел и думал неприятные мысли. Меня напрягло не то, что она поругалась с завучем, а слово «подкидыш». В школе никак не могли знать. По доступным им документам мы были нормальной семьей: папа-мама-дочь. Ранний ребенок, бывает. Вокруг Насти происходит что-то странное и нездоровое.

***

— Она врет! — стеклянными глазами бессовестной падлы уставилась на меня завучиха. — Я ничего такого не говорила!

— И вы считаете, что я поверю вам, а не собственной дочери?

— Я заслуженный педагог!

— И получите по заслугам. Я подаю жалобу на преследование в службу педнадзора, а что именно вы сказали — покажет запись с фискальных камер, когда ее изымут по требованию департамента образования. А еще я журналист, и будьте уверены — об этом узнает каждый подписчик инфо-поинтов в нашем городе. Вас даже в собачий приют работать не возьмут. А когда вы будете мести улицы на соцконтракте, я буду идти перед вами, жрать конфеты и сорить фантиками.

— Да что я такого сказала? Подумаешь…

— Так все-таки сказали?

— Ну, может быть… Она просто не так поняла! Я не имела намерения ее оскорбить!

— Приют для дефективных? Мерзкий подкидыш? Это комплименты?

— Не надо понимать так буквально! Просто приемные, они всегда…

— Приемные? С чего вы взяли, что Настя приемная?

— Я… — глаза завучихи забегали. — Не знаю, я ничего такого… Это просто ошибка, я приношу свои извинения!

Я молча вышел из кабинета, потому что боялся не сдержаться и сделать какую-нибудь глупость. Пусть думает теперь, подам ли я жалобу. Тем более что я сам пока этого не знаю.

«Мене, текел, упарсин!» — написано на стене. Судя по цвету — говном, но на запахи мои галлюцинации, к счастью, пока не распространяются.

***

— Радиомодуль с блоком кодирования, — Петрович показал мне железную коробочку, — не хочу открывать, не уверен, что в нем нет автономного питания. Сбросит дамп в сеть, и опаньки.

— И что это значит?

— Кто-то за тобой конкретно следил.

— Да ладно, — усомнился я, — сейчас нет смысла следить, и так как голые в бане с этой бигдатой.

— С одной стороны, ты прав, — покивал Петрович, — все пишется. С другой — запросы на то, что пишется, тоже пишутся. Тот, кто поставил эту штучку, не просто хочет иметь инфу, а хочет ее иметь так, чтобы никто об этом не знал. Не догадываешься, кому ты так интересен?

— Без понятия, — сказал я честно, — я довольно скучный тип.

— Возможно, причина не в тебе, так тоже бывает. Оказался в неудачное время в неудачном месте.

Я подумал, что это история всей моей жизни — неудачное время и неудачные места.

— Я выкину эту хрень подальше, но ты не расслабляйся, не факт, что она была одна. Или новых насуют. Кобальт-то не фискалит.

— Серьезно? Так бывает?

— Ну. От этого все еще больше злятся. Они мало того, что заявили об отсутствии спайвер-закладок в коде, так еще и раскрыли исходники, чтобы это доказать. Когда подавали заявку на государственный тендер, они не только предоставили исходный код на анализ, но и выложили его в общий доступ.

— И что, теперь каждый может написать свой «Кобальт»?

— Черта с два. Оказалось, что он целиком написан на низкоуровневом языке, чуть ли не на ассемблере. Я недурно разбираюсь в этих материях, но я бы так не смог. Да что там — никто бы не смог! Все поняли, почему Кобальт такой нетребовательный к ресурсам, но никто не смог не то, что повторить, — даже понять, как им это удалось. Гении, что тут скажешь.

— Так тендер они выиграли или нет?

— И да, и нет. Оказалось, что там не только нет фискальных закладок, но и вставить их нельзя. Логика ядра исключает, и автопроверки целостности кода включены в базовые процедуры. Проще заново написать ось, чем что-то в нее всунуть. Кому такое понравится? Так что к частному и коммерческому использованию не рекомендовано. Но коммерсы прониклись и стали ставить «Кобальт» в системы автоматизации бизнеса — зная, что он не передаст лишнего. Потом безопасники спохватились и запретили, но многие все равно ставят. Это как бы не вполне законно, но и наказания за это нет. А вот военные и госы юзают, говорят, со всем удовольствием.

— Получается, что, если у меня смарт на «Кобальте», меня не отследить?

— Ты что, совсем не понимаешь, как это работает?

— Не особо, — признался я, — это ж ты «специалист», а я так, погулять вышел.

— Понимаешь, все транзакции твоего смарта фиксируются вне зависимости от того, какая система на нем. Подключение к сотам, подключение к точкам доступа, локация, платежная информация — все это идет через сети. А все, что идет через сети, пишется в бигдату. Но «Кобальт» не сливает данные с микрофона, шифрует трафик и работает с собственным распределенным облаком. Это снижает твою информационную прозрачность. Не до нуля, но достаточно, чтобы безопасники его не любили.

— Это если ты доверяешь самому «Кобальту»…

— Если они как-то и используют данные пользователей, никто их до сих пор за руку не ловил. В общем, я им доверяю не на сто процентов, но гораздо больше, чем любым другим.

— Слушай, — осторожно спросил я, — вот у тебя на визитке написано «специалист». Но не написано, в чем именно.

— Ну, — задумчиво сказал Петрович, — я совершенно не умею вязать. И довольно посредственно рисую.

— И что?

— Если надо связать носки или нарисовать котика, то тебе нужен кто-то другой. В остальных случаях — обращайся.

— Даже так?

— Единственное, чего у нас, поколения смены эпох, было в избытке, так это прокачки жизненных скиллов. Могу починить машину или компьютер, сварить борщ или железо, построить дом или отношения, написать код или стихи, развести костер или лоха…

— Вас что, к зомби-апокалипсису готовили?

— Я советский пионер, — вздохнул Петрович, — нас готовили к борьбе за мир во всем мире. Зомби у нас бы ходили в красных галстуках. И собирали металлолом.

«Ближе к истине тот, кто дальше от ее понимания», — сообщило мне Мироздание, испачкав очередную стену.

***

— Антон Эшерский.

Выдра констатировала мое существование и замолкла в немом брезгливом недоумении от этого факта. Я тоже помалкивал, не зная, чем вызвано внеплановое приглашение в соцконтроль. В письме было «для уточнения». Пусть уточняют.

— Ваша дочь, — и опять молчание. Провоцирует.

В эту игру можно играть вдвоем, и я тоже молчу. Отметил, что попика сегодня нет. Не нашел душевных сил для общения со мной? Лысый в очках, впрочем, присутствовал, хотя на меня глаз не поднимал, шурша бумажками на столе. Думаю, бумажки они держат чисто для антуража, документооборот у них наверняка электронный.

— Вы ничего не хотите нам сказать? — не выдержала выдра.

— Нет, — коротко ответил я.

— Ваша дочь. Ее документы оформлены в городе Стрежев, верно?

— Да.

— Но в федеральном реестре субъектов такого города нет! — торжествующе заявила она.

— Что значит — нет? — растерялся я. От ситуации повеяло лютым сюрреализмом.

— А то! Не существует такого города — Стрежев!

— Я прожил там достаточно долго, чтобы убедиться в его материальности!

— Не знаю, где вы там жили, — заметно наслаждалась триумфом выдра, — но запись в вашем трудовом стаже о работе там аннулирована системой как невалидная! Ваш соцрейт снижен! И мы подаем административный иск о подмене сведений!

— Подавайте, — пожал плечами я, — очевидно, это ошибка базы. Информационные войны, цифровые диверсии — время военное. Ее исправят.

— И ваша супруга, Марта Эшерская тоже имеет документы, выданные там! Кстати, где она?

— Я уже говорил — на гастролях.

— Обеспечьте ее явку!

— С какой это радости? Она взрослый человек, обращайтесь к ней.

— Она не отвечает на запросы!

— Ваши проблемы.

— Вижу, вы не хотите сотрудничать…

— Не особенно.

— Как хотите. Но документом, устанавливающим статус вашей дочери, является свидетельство об удочерении. Выданное в несуществующем городе! А значит, ваши права отцовства под большим вопросом! Ювенальной службе будет очень интересно об этом узнать…

***

Я смотрел на экран вернувшегося ко мне после спайэктомии ноутбука, раз за разом перечитывая краткую заметку в Рупедии. Не установлено, значит. Я проверил — город действительно отсутствовал в списках субъектов федерации. Чертовщина какая-то. Глобальный сбой базы? Конечно, его скоро исправят, но получается, что до тех пор документы Насти и Марты будут при проверке давать ошибку?

Я жил в Стрежеве пять лет тому назад. Недолго, но познавательно. Именно там произошла история, приведшая меня к браку с Мартой и удочерению собственной, хотя и слишком взрослой для меня, дочери. Именно там исчезла ее мать, Анюта, пропав отовсюду, включая Настины документы. Теперь вот и ее родной город накрылся ошибкой в базе. Как не вовремя-то… Черт с ним, с моим соцрейтом, но ювеналка может нам крови попить. Да и Марте будет сюрприз.

Попробовал с ней связаться — все еще глухо. Не отвечает. Что-то мне за нее тревожно, слишком много странного вокруг творится.

— Нетта, — позвал я тихонько. Мне все еще было неловко разговаривать с ноутбуком.

— Привет, Антон, чем могу помочь?

— Прочти текст на странице.

— «Стрежев — город в Полоцкой земле…» — Нетта встала в позу декламатора.

Я нажал кнопку записи диктофона. Кобольдесса озвучивала текст заметно лучше всех до сих пор слышанных мной программ. Совершенно естественно интонирует и ударения правильные. Если закрыть глаза, то и не подумаешь, что не живой человек читает.

— Спасибо, достаточно.

Я ушел с диктофоном на кухню и включил воспроизведение. «Стрежев — город в Полоцкой земле…». Очень достоверно, но не гарантирует. Жаль, некому дать послушать, кроме кота. Но он молчаливая галлюцинация.

«Отсутствие новостей — лучшие новости», — запоздало предупредили меня со стены за окном.

***

«Можешь встретить меня у школы?» — внезапное сообщение от Насти.

«Что случилось?»

«Тут какие-то странные люди. Я боюсь».

«Иду. Дождись меня».

По новым правилам родителям в учебную зону вход воспрещен. Турникет, охрана, рамка — и только в административный коридор. К завучам и директору. К классам и детям — никак. Безопасность. Слишком много на голову больных стало, и почему-то тянет их именно в школы. Видимо, компенсируют моральные травмы детства. Так что я внутрь даже заходить не стал. Написал: «Пришел». Получил ответ: «Выхожу».

Огляделся. Чуть в сторонке стоят трое. Ничего особенного, непримечательные мужчины средних лет, неброско одетые, не бросаются в глаза. Я бы их не заметил, если бы не смотрел специально. Не похожи на родителей в ожидании ребенка — не там стоят, не так держатся. Но и не случайные прохожие, остановившиеся поболтать — стоят молча, контролируя выход. Когда Настя спустилась по лестнице и пошла в мою сторону, они синхронно двинулись за ней. И только увидев меня, резко остановились. Секунду постояли в растерянности, потом сделали вид, что просто гуляют, и быстро угуляли за угол.

Забавненько.

— Я увидела, что какой-то левый мужик разговаривает с завучихой, и она ему показывает на меня. Он так на меня посмотрел — бррр! А потом смотрю из окна — он с двумя другими у входа ждет. Извини, что сорвала тебя, но мне как-то не по себе стало.

— Все правильно сделала, молодец. И знаешь что… Не ходи пока гулять одна.

— Да я вообще никуда не пойду теперь! — нервно ответила дочь. — Пап, что творится вообще?

— Если бы я знал…

Пока шли домой, не мог избавиться от ощущения взгляда в спину. Несколько раз дилетантски оглядывался, но ничего, разумеется, не увидел. Чувствую себя персонажем сериала про шпионов. Дурацкое ощущение. Настя крепко держала меня за локоть, совершенно забыв про лелеемое подростковое дистанцирование. Напугали мне ребенка, сволочи.

Через час звонок в дверь. Я не сразу сообразил, что это за звук — не помню, когда последний раз приходил кто-то посторонний. Проповедники слова божьего, предвыборные агитаторы и торговцы херней давно переместились в сеть, а ходить в гости без предупреждения неприлично. На пыльном мониторчике видеоглазка нарисовались искаженные широкоугольным объективом лица одной женщины и двух мужчин. Женщина держала в руках планшет, больше ничего в низком разрешении старой камеры было не разобрать.

— Антон Эшерский? — спросила женщина, сверившись с планшетом.

— Да. Чему обязан?

— Ювенальный контроль. Мы можем войти?

— Нет.

Женщина, уже делающая шаг вперед, дернулась и чуть не упала, стоящий сзади мужчина придержал ее за локоть. Похоже, вопрос был риторический — в своем праве войти они не сомневались.

— Не поняла…

— Нет. Вы не можете войти, — сказал я спокойно.

— Вы не поняли? Мы — ювенальный контроль!

— У вас есть ордер? Кто из вас представитель полиции? Почему он не представился и не показал электронный бейдж?

— Нет, но…

— Тогда вы не можете войти без моего прямого согласия. А я его не даю.

— На каком основании?

— Мне не нужно основание. Я здесь живу. Оно нужно вам, а у вас его нет.

— Но мы должны убедиться…

— Должны — убеждайтесь. С той стороны двери.

— Не хотите сотрудничать? Тем хуже для вас… — женщина была очень зла, но, надо отдать должное, контролировала себя прекрасно. Я смотрел на мужчин, пытаясь понять — те же это, что были у школы, или другие? Такая невнятная внешность, удивительно даже. Отведешь взгляд — и не вспомнишь.

Молча пожал плечами и закрыл дверь.

— Пап, почему они приходили? — дочка стояла в коридоре бледная и испуганная. — Это из-за прогулов, да?

Секундный соблазн устроить из этого педагогическо-воспитательный момент. Но я сдержался.

— Вряд ли. Не бойся, я никому не дам тебя обидеть.

Надеюсь, это прозвучало убедительно, потому что сам я никакой уверенности не чувствовал. Если государство разглядело тебя среди прочих граждан — это плохой признак. Накатится, как каток на жабу, — только сопли в стороны полетят.

Но хороший отец должен быть спокоен и тверд, как просроченный пряник.

***

— Как новая работа? — спросил Иван после тренировки. — Освоился?

— Пока не очень понимаю, за что мне, собственно, платят, — честно признался я, — но, думаю, это скоро прояснится.

— Да, — засмеялся он, — уж это-то всегда объяснят. Но если что — у нас еще есть вакансия. Обращайся.

— Спасибо. Если что — непременно.

— Точно не хочешь к нам? — спросил Иван снова. Это предложение явно исходило не от него, и такая настойчивость говорила мне, что принимать его стоит в самую последнюю очередь. Коготок увязнет.

— У меня серьезные неприятности? — спросил я прямо.

Иван отвел глаза и ничего не ответил. Я понял, что да, серьезные.

«Не умеешь быть счастлив — сделай вид», — кто-то изгадил стену очередной пустой сентенцией.

***

— В прошлый раз я говорил, что портировать свои игры отказались все крупные гейм-компании. Несмотря на нулевые затраты и то, что «Кобальт» брал на себя всю техническую часть. Фактически, от игроделов требовалось только согласие — и они нахаляву получили бы новую аудиторию…

С Петровичем мы на этот раз встретились виртуально, по видеосвязи. Элина сказала, что он введет в курс дела. Нетта, забавно пятясь, вытащила из-за края экрана окошко видеочата. Я так и не отключил вирпа — привык. Без ее веселых ужимок рабочее пространство ноутбука уже казалось пустым. Кроме того, она отлично разбирала голосовые команды и даже оказывала услуги секретарши — усаживалась за столик с пишмашинкой и быстро колотила по клавишам, переводя речь в текст. Но я все-таки предпочитаю писать сам.

В видеосвязи у Петровича вытравлен фон — только он сам и серое размытое поле вокруг. «Определение месторасположения запрещено абонентом» — было написано в поле «локация». Старый параноик. Однако он курил трубку — а значит, был дома. Я три года назад бросил из-за того, что во всех общественных местах, включая улицы, курение запретили, а с моими командировками я вечно страдал в аэропортах и самолетах. Курильщиков дискриминировали настолько, что только дома и то — до первой жалобы соседей. Сигареты обложили такими акцизами, что дешевле кокаин нюхать, так что упорствующие в нездоровом образе жизни перешли на трубки. Табак по большей части растят сами, обмениваясь семенами и рецептами. Чуть ли не тайная секта, хотя само курение табака не запрещено.

— …Это был монопольный сговор — любая компания, портировавшая игру на «Кобальт», становилась изгоем. Ее выкидывали со стриминг-платформ, ее игры не брали ритейлеры, ее рекламу не пускали на профильные ресурсы. Пара мелких инди-разработчиков так пострадали, что закрылись, и их пример стал другим наукой. Компьютерный истеблишмент был решительно настроен лишить «Кобальт» хотя бы аудитории геймеров, если уж не получилось с остальной. Конечно, игры под Кобальтом запускались — под эмулятором. Как ни старались игровые компании запретить этот запуск программно, через закладки в коде, против разработчиков «Кобальта» они оказались слабоваты. Эмулятор идеально мимикрирует под донорскую операционку, и проблемы чаще возникали у легальных пользователей, чем у кобальтовских. Но эмулятор потребляет ресурсы, а значит, на слабых машинах сложные игры не шли, и главная маркетинговая фишка — «Вам не нужен дорогой апгрейд, поставьте бесплатный «Кобальт» — не работала.

Это было интересно, но я никак не мог понять, к чему мне экскурс в историю корпоративной конкуренции рынка ПО. Петрович вещал, расхаживая с трубкой перед камерой. Если бы не растянутый тельник и треники, вышел бы недурной косплей товарища Сталина. В какой-то момент из-за края окошка вылезла Нетта и стала его пародировать — ходить туда-сюда с нарисованной трубкой, из которой вылетали розовые мыльные пузыри. Я не выдержал и фыркнул.

— Я сказал что-то смешное? — удивился Петрович.

— Нет, просто…

— А, кобольд твой шалит? Не обращай внимания, они как дети.

Нетта поклонилась, взмахнув трубкой. Как им удалось прописать такие реакции? Впрочем, я не специалист.

— О чем бишь я? Ах, да — игры. Поняв, что производители и медиакорпы жестко держат геймдевов за яйца, кобальтовцы плюнули на попытки сотрудничества и сделали свою игру. Одну, но какую! Ты гамишься?

— Что?

— Ну, в компьютерные игры играешь?

— Нет. Как-то недосуг, да и не очень интересно.

— И не играл никогда?

— Играл, но давно.

— В какие игры?

— Фаркрай, Фолл, Скайрим… Вроде все.

— Да, и правда — давно. Но для понимания этого достаточно. Итак, три года назад «Кобальт системс» внезапно покупает франшизу старой, всеми забытой игры «Арканум».

— Не знаком.

— Ничего удивительного. Игра для своего времени была роскошная, на короткое время стала бестселлером. Но финансово провалилась, разработчики разорились. Так что помнили ее только самые замшелые олдфаги вроде меня. Думаю, франшиза обошлась в копейки.

— И смысл покупать франшизу на игру, которую никто не помнит? — удивился я.

— Я так думаю, им нужно было просто от чего-то оттолкнуться. Ну и сам сеттинг — смесь магии и стимпанка — универсальный, годится и для любителей пострелять, и для мечемагов. Разумеется, теперь это онлайн-РПГ от первого лица, но некоторые фирменные фишки придают ей определенную уникальность. И да — она бесплатная.

— У меня уже не первый раз возникает вопрос, из чего эти ребята берут деньги мне на зарплату, — проворчал я, — тебя послушать, так они чистые филантропы.

— О, это почва для тысячи криптотеорий, — засмеялся Петрович, — от тайного проекта арабских шейхов до социального эксперимента инопланетян. Я сам выдумал несколько довольно любопытных слухов. Они до сих пор циркулируют в медиа. Ладно, к делу. Я не зря излагал предысторию. Твоя следующая задача — зарегистрироваться в игре «Возвращение в Арканум» и ознакомиться с ней.

— Играть? Мне надо играть?

— А как иначе? Создай персонажа, пройди несколько стартовых квестов, много времени это не займет. Составь впечатление, расскажешь, что понял. Потом продолжу ликбез.

— А зачем…

— Ты же теперь фиктор! Считай это частью вводного курса. К счастью — оплачиваемого. Все, адиос, амиго, у меня до черта дел.

Петрович отключился, и Нетта, помогая себе пинками стройных ног, затолкала погасшее окошко видеочата обратно за край экрана. Удивительно — на каждую сервисную функцию у вирпа столько разных анимаций, что я до сих пор не увидел повторов.

Нравится мне эта нарисованная шалунья.

«Мечты — пусты!» — сообщило мне Мироздание надписью на заборе.

Сам знаю, заткнись.