Мечников. Том 7. Расцвет медицины

Глава 4

— Х-м-м… — протянул Виктор Балашов. — Ладно! Стража! Тащите сюда сумку, которую отняли у Алексея Александровича.

— Но… Господин Балашов, мы понятия не имеем, где она сейчас находится. Мы ведь с охранниками тюрьмы почти не взаимодействуем. Есть риск, что её давно выкинули, поэтому…

— Если её выкинули, я вам ноги выкручу, сволочи! — провизжал Балашов. — Сейчас же идите в тюрьму и всё выясните. Без сумки можете не возвращаться.

Да уж, я такого, конечно, не планировал. Кто же знал, что он начнёт угрожать собственной охране?

Но больше всего меня удивил тот факт, что барон Балашов тут же уснул. Его совершенно не смущал тот факт, что в его покоях находятся посторонние люди. Да, разумеется, мы ничем ему навредить не могли хотя бы потому, что нас окружали другие стражники.

Однако пускать слюни и храпеть в присутствии чужих людей — это как-то не по-дворянски.

— Господин Балашов! — воскликнул вбежавший в комнату стражник, когда уже прошло чуть больше получаса. — Виктор Павлович, я нашёл сумку. Так что…

Храп Балашова превратился в громкий хрюк, и только после этого мужчина проснулся.

Я никак не мог поверить в то, что этому человеку всего восемнадцать лет. Из-за своего веса он выглядел на все пятьдесят. Сильно он своё тело запустил, ничего не скажешь. Кожа сморщенная, сальная. Волосы уже редеют. И это у меня ещё нет возможности осмотреть его внутренние органы.

Готов поклясться, что состояние у них гораздо хуже, чем у тех же столетних долгожителей Хопёрска. Об этом даже подумать страшно!

Восемнадцать лет и сто! Как можно сравнивать такие возраста? Оказывается, можно.

— Не могли подождать, пока я высплюсь? — пробурчал Балашов. — Я ведь, кажется, отдавал вам внутреннее распоряжение — не трогать меня во время сна? Или хотите сказать, что я ошибаюсь?

— Ни в коем случае, Виктор Павлович, — заикаясь, произнёс стражник. — Но вы ведь сами просили…

— Быстро отдал сумку Мечникову! — проорал барон. — Сколько мне ещё ждать?

Стражник без лишних раздумий и дополнительного досмотра передал мне сумку. Прежде чем копаться в ней, я сразу же повесил на шею фонендоскоп и извлёк наружу небольшой футляр с неврологическим молоточком и иглой.

И только после этого нащупал рукой тот предмет, ради которого и устроил всё это представление.

Отлично… Его не выкинули! Вот теперь всё точно должно получиться. Главное, чтобы догадки, которые я строил ранее, себя оправдали.

До моего отправления в покои барона Синицын спросил меня, а что я вообще задумал?

Я не стал ему отвечать на этот вопрос. Зачем ему лишние нервы? Мой план был довольно рискованный. Если всё удастся — мы выберемся отсюда, предварительно наказав барона. Если не выйдет — погибнем оба.

О таком Илье знать необязательно.

Тем более проигрывать я не собирался. Что бы ни случилось, я всё равно сделаю всё по-своему.

— Ну наконец-то вы можете осмотреть меня, господин Мечников, — простонал Виктор Балашов, поглаживая свой живот. — Терпеть это больше невыносимо. Надеюсь, вы меня не обманули и вам хватит опыта, чтобы справиться с этой отвратительной болезнью.

Иронично до ужаса. Ведь Балашов сам по себе является болезнью. Раковой опухолью этого города. Вот только избавиться от него я пока что не смогу.

Условия магической клятвы жёсткие. Придётся действовать крайне аккуратно.

Но это не значит, что я оставлю его безнаказанным! Сегодня он получит свою порцию мучений.

Я подошёл к барону Балашову и принялся осматривать его тело, постепенно выслушивая сердечные и лёгочные тона с помощью фонендоскопа, а также оценил звуки перистальтических волн в его животе.

Да… А в брюшной полости явно происходит что-то нехорошее. Там будто маги-стихийники столкнулись между собой. Бурление, вой, «взрывы».

Нелегко же приходится желудочно-кишечному тракту Виктора Балашова. Думаю, там уже все органы работают на последнем издыхании.

— Расскажите с самого начала, Виктор Павлович, что вообще вас беспокоит? — спросил я.

— Боли в животе, нестерпимые! — буркнул он. — Постоянная тяжесть, ощущение, что в груди всё вот-вот разъест кислота. Это мне наши лекари подсказали. По их мнению, у нас в желудке содержится опаснейшая кислота, которая при должной концентрации может и металл разъесть. Ну не чушь ли?

— В этом они как раз правы, — отметил я. — В желудке действительно содержится соляная кислота. Но всё не так просто, как вы думаете. Вообще-то её там не так уж и много, а наш организм обладает огромным количеством защитных механизмов, которые предотвращают повреждение ваших органов.

— Так в чём же тогда проблема? — хмыкнул Балашов.

Жрать меньше надо. Так и хотелось это сказать, но лучше какое-то время держать себя в руках. Нужно дождаться удачного момента, сделать так, чтобы клятва лекаря удовлетворилась моими действиями, а уже после — приступать к финальным этапам моего плана.

— Сейчас разберёмся, — уверил его я. — Покажите свой язык.

— Язык? С какой стати? — начал противиться он.

— С такой стати, что состояние языка говорит о наличии большого списка заболеваний, — строго сказал я. — Меня вам стесняться не нужно.

Виктор Балашов явно не хотел этого делать, но всё же показал мне язык. В этот момент по мне ударило плотным потоком зловонного дыхания. И дело тут явно не в зубах. Похоже, микрофлора его ротовой полости сильно изменилась из-за влияния кислой среды желудка.

А язык-то весь белый! Сосочки, расположенные на его корне, воспалились, покраснели и увеличились в размерах. Теперь их было видно невооружённым глазом даже без дополнительных источников освещения.

Гастрит тут явно имеется, и очень выраженный. Но интуиция подсказывает мне, что гастритом дело не ограничилось. Уж больно ярко Балашов описывает болевой синдром. В этом направлении и нужно копать.

— Можете описать, когда появляются боли? — поинтересовался я. — После еды или на голодный желудок?

— Обычно в два захода! — ответил Балашов. — Через полчаса после еды сразу же начинает болеть живот.

А если учесть, что жрёт этот товарищ постоянно, боль у него вообще проходить не должна.

— Так, допустим, а второй раз, когда возникает дискомфорт? — продолжил опрос я.

— Ночью, — вздохнул Виктор. — Только засну, проходит час или два — и возникает ощущение, будто мне кинжал в живот вонзили! Я в первый раз подумал, что на меня кто-то покушение совершил. Даже начал стражу у себя в комнате выставлять. Но в итоге понял, что проблема не в покушениях, а в моём собственном организме.

— Когда вы последний раз употребляете пищу перед сном? — спросил я.

— По-разному. Чаще всего в девять вечера, — нахмурился барон. — А что? Какое это имеет отношение к делу?

— Прямое, — коротко ответил я. — Судя по всему, у вас язва. И не одна.

В идеале таким пациентам, как он, лучше всего проводить эндоскопическое обследование пищевода, желудка и двенадцатиперстной кишки. Но так уж вышло, что с собой у меня эндоскопа не оказалось!

Как-то не подумал, что столь громоздкий аппарат может мне пригодиться после перемещения в Тёмный мир и обратно.

— Тошнота бывает? — спросил я.

— Бывает-бывает, — кивнул Балашов. — Почти весь день тошнит. Но больше всего мне мешает чувство, будто я наелся. Я ведь прекрасно знаю, сколько мне нужно еды, чтобы насытиться. А тут организм начал меня обманывать! Уже после второго завтрака намекает, что пора завершать на сегодня трапезу. Это ведь уму непостижимо!

Организм не намекает. Он буквально кричит: «Кто-нибудь, помогите! Этот идиот нас убивает!»

Раннее насыщение — яркий признак наличия язвы желудка. Тошнота и боль через полчаса после употребления пищи говорят о том же. А вот ночные боли, когда желудок впервые за сутки оказывается пустым, как раз наоборот оповещают нас о наличии язвы двенадцатиперстной кишки.

Нечасто приходится встречать сочетание двух этих язв у одного и того же человека. Обычно язва желудка возникает у лиц старше сорока лет. А поражение двенадцатиперстной кишки, наоборот, у более молодого поколения.

Но Виктор Балашов настолько износил свой организм постоянными перееданиями, что у него в итоге возникли обе язвы одновременно. Особенно меня поражала его «сила воли». Обычно из-за язвы желудка люди не могут регулярно питаться, всасывание питательных веществ нарушается, и в конечном итоге человек начинает худеть.

Однако барону всё нипочём! Он готов терпеть любую боль, лишь бы набить своё брюхо пищей. Поразительно, как ему это вообще удаётся. Любой другой человек на его месте уже давно бы остановился. Скорее всего, он настолько растянул стенки желудка, что ему для насыщения требуется несколько килограммов пищи каждые три-четыре часа.

И судя по тому, как он описал ночную боль, там язва уже очень глубоко проникла в подслизистую оболочку. Высок риск кровотечения.

— Я смогу вам помочь, — готовя к работе свои лекарские витки, произнёс я. — Язвы вас больше беспокоить не будут. Только потерпите несколько минут. Вы почувствуете лёгкий дискомфорт в животе. Возможно жжение или даже зуд. Но это — хороший признак. Он сообщает телу о том, что образовавшиеся раны заживают.

Для стягивания язвенных дефектов мне даже не пришлось тратить слишком уж много магической энергии. Работа элементарная даже для лекаря-новичка.

Однако я решил воспользоваться открытием, к которому пришёл не так давно. Можно обойти клятву лекаря. Оказать ему помощь, но не залечивать язвы до конца.

Я придумал этот план на тот случай, если бы некромант захотел воспользоваться моей помощью. Одного его слова хватило бы, чтобы активировать клятву лекаря. Достаточно попросить о помощи.

Однако я уже понял, что можно помочь человеку, но не спасать ему жизнь. Таким хитрым трюком имеет смысл пользоваться, когда о лекарском вмешательстве просит человек, который только что угрожал расправой мне или близким мне людям. А Виктор Балашов как раз относится к числу таких людей.

Он душит местное население непосильной работой, завышенными налогами и единолично сжирает норму пищи, которой хватит десятерым людям на двое суток.

Плюс ко всему он угрожал нам с Синицыным, выставлял неадекватные условия, на которые нам пришлось согласиться банально для того, чтобы сохранить себе жизнь.

И это я ещё молчу о том, что он сделал со своей семьёй ради получения власти. Если верить историям Токса, разумеется. Хотя пока что я не увидел ни единой причины усомниться в правоте своего мана-клеща. Он явно не лгал о скверном характере своего брата.

Именно поэтому я решил залечить только желудок. Пришлось рискнуть. Да, этот поступок сложно назвать достойным лекаря. Но я всё же оставлю ему язву двенадцатиперстной кишки практически нетронутой.

С другой стороны, а кем я буду, если стану помогать такому человеку, как он? Прихвостнем тирана? Нет уж. Клятвы клятвами, но у меня есть свои принципы.

— Я закончил, Виктор Павлович, — произнёс я. — Вашему желудочно-кишечному тракту должно стать гораздо лучше.

И это правда. Желудок теперь в полном порядке. Днём, набивая себе брюхо, он болей чувствовать не будет. Но следующей ночью его ждёт большой сюрприз.

— Отлично, господин Мечников. Превосходно! — хохотнул он.

Странно, я до сих пор не чувствую наказания от клятвы лекаря. Значит, эта лазейка действительно работает. Я ему помог? Помог. На этом всё.

Угрозы его жизни пока что нет. Значит, своё дело я уже сделал. Пора переходить к следующему плану. Только теперь мне придётся особенно трудно.

Ведь моя задача — вывести этого ублюдка из себя.

— Что ж, Виктор Павлович, вы обещали щедрую плату, — начал я. — С вас десять тысяч рублей. И ещё я бы не отказался от собственного поместья в вашем районе. Желательно внутри стен, неподалёку от вас.

Барон оторопел.

— Мечников, вы в своём уме? Какие ещё десять тысяч рублей? Вы случайно нулём не ошиблись? — произнёс он.

Разумеется, он сильно удивился моим требованиям. Ведь я только что запросил миллион рублей по меркам моего мира. Для одной консультации — это, мягко говоря, чересчур.

— Значит, вы не держите своё слово? — я продолжил разводить его на эмоции. Нужно, чтобы он достиг точки кипения. — Очень жаль. В таком случае мне придётся использовать своё тайное оружие.

Виктор Балашов захлопал своими свиным глазками, затем весь покраснел и воскликнул:

— Да как ты смеешь⁈ Жалкий лекарь! Пару раз взмахнул руками и теперь думаешь, что можешь диктовать мне условия? Да как бы не так! — проорал он. — Щедро отплачу — значит, покрою ваши расходы на дорогу. Больше ты от меня ни гроша не получишь. И вообще, что это ещё за угрозы? Какое оружие? Ты забыл про нашу клятву?

— Не забыл, — улыбнулся я. — Я наизусть запомнил каждое слово, произнесённое как мной, так и вами. Вы поклялись, что не причините нам вреда. Я же подобной клятвы не давал. Вы, Виктор Павлович, почему-то решили, что у меня нет резона вам вредить. Но это не так. Я успел понаблюдать, как вы относитесь к своему населению. Более отвратительного правителя и представить трудно. Садист, тиран, — я перешёл на шёпот, — и братоубийца.

— СТРАЖА! — заорал Балашов что есть мочи. — Живо отправьте эту парочку в темницу!

Это я тоже предвидел. Сам он причинить нам вред не может, но это могут сделать другие люди, следуя его приказу.

— Не спешите, господа! — воскликнул я и тут же достал из сумки свое главное оружие. — Лучше вам ко мне не приближаться. В противном случае вас может задеть.

И сказав это, я дунул в костяной свисток. Громкий звенящий свист разнёсся по всему особняку Виктора Балашова. А затем наступила гробовая тишина.

Которую уже через полминуты нарушил смех барона.

— Ха-ха-ха! — принялся закатываться он, и его стражники тут же повторили вслед за Балашовым его реакцию. — Ну ты выдал, Мечников! И что же должно было произойти?

Виктор поднялся и подошёл вплотную ко мне.

— Мы оглохнуть должны были? Или как? — усмехнулся мне в лицо он. — Кажется, ваше секретное магическое оружие разрядилось. Или дало осечку. Что-то ещё скажете перед предстоящими пытками или предпочтёте направиться в темницу молча?

— Во-первых, перестань дышать на меня. Из твоей пасти смердит гниющей пищей, — сморщился я. — А, во-вторых, кажется, я предупреждал, что рядом со мной сейчас лучше не стоять…

Крышу усадьбы проломил громадный грифон Аристей и приземлился прямо на барона Балашова. Виктор завизжал, как резаная свинья, когда одно из копыт величественного существа надавило на его живот.

Я мигом вскочил на спину Аристея, затем махнул рукой стражникам и произнёс:

— Счастливо оставаться, господа. Надеюсь, у вас хватит мозгов поднять восстание против этого болвана.

Аристей разогнался, ещё раз толкнув барона, и вылетел вместе со мной на улицу, протаранив своим телом стену спальни.

— Обогни здание вокруг, — попросил Аристея я. — Нам нужно забрать моего друга.

Однако грифон уже знал о моём плане. Похоже, вместе с магическим свистом зверю передавались и мои намерения.

Когда мы подлетели к окну, за которым находилась наша с Синицыным комната, Илья уже пытался выбраться наружу, поскольку к нему уже вломились стражники Виктора Балашова.

— Чёрт меня раздери! — воскликнул он. — А это ещё что за…

— Потом будешь удивляться! Прыгай! — скомандовал я.

И Синицын без лишних раздумий приземлился на спину Аристея. Грифон взмыл в небо, практически до самых облаков, благодаря чему мы смогли избежать потенциального магического обстрела.

Мало ли кто ещё из колдунов находится в услужении барона Балашова?

— Вот теперь летим в Хопёрск, — сказал я. — Думаю, там нашему появлению удивятся больше, чем удивились отбытию жители особняка барона.

— Одуреть просто, Алексей! — провизжал Синицын, изо всех сил цепляясь то за меня, то за перья Аристея. — А что насчёт магической клятвы? Разве она тебя не убьёт?

— Всё продумано, Илья, — крикнул ему я. — Мы свою часть сделки выполним, когда вернёмся в Хопёрск. Промолчим насчёт братоубийства, сообщим прессе, что барон принял нас в своём доме, накормил и обогрел. Всё. На этом наша часть клятвы будет соблюдена.

— Погоди, а что, если он решит сообщить об этом происшествии? Отправит письмо князю или императору. Обвинит нас в том, что мы разгромили его дом! — воскликнул Синицын.

— Он не станет этого делать, и на то есть целых две причины. Первая — ему не захочется портить будущую статью о том, как он помог двум лекарям-героям. Если выяснится, что у него возник с нами конфликт, к нему же будет больше вопросов, чем к нам, по итогу. Плюс ко всему, я уверен, что у Виктора Балашова много врагов. А значит, в его же интересах умолчать о нашем побеге, чтобы не подпортить свою репутацию.

Если он вообще выжил после того, как на его пузо наступил Аристей. Готов поклясться, что после такой травмы у него там точно желудочно-кишечное кровотечение откроется. Прямо из той язвы, которую я не стал лечить.

Дорога из Балашова до Хопёрска много времени не заняла. По воздуху мы добрались до места назначения всего за сорок минут.

— Спасибо тебе, Аристей, — поблагодарил грифона я. — Передавай своему хозяину мою благодарность. Только в город не влетай. Высади нас в лесу на окраинах Хопёрска. Дальше мы доберёмся на своих двоих.

Будет не очень хорошо, если кто-то из посторонних узнает, что у меня есть свой ручной грифон.

Аристей высадил нас на юге, между селом Шило-Голицыно и Хопёрском. А оттуда пешком идти всего-то минут двадцать. Весь оставшийся путь я внушал Синицыну, как нужно правильно себя вести, чтобы не нарушить магическую клятву и не сболтнуть лишнего.

Оказавшись в черте города, мы с Ильёй разделились.

— Представляю, как удивится Иван Сергеевич Кораблёв, когда ты явишься на работу завтра! — рассмеялся Синицын. — Опять начнёт подозревать, что ты — некромант.

— Это уже становится тенденцией, — усмехнулся я. — Ну, раз я некромант, значит, ты — ходячий мертвец, которого я поднял. Так что будь готов, что и на заводе нас могут поначалу принять в штыки.

— Завод подождёт, — отмахнулся Синицын. — Для начала нужно отоспаться. Что-то меня вымотало всё это приключение.

— Давай, ты заслужил, герой Хопёрска, — улыбнулся я и пожал другу руку. — Завтра увидимся. На всякий случай смотри в оба. Мы не знаем, как отреагирует Балашов на наш побег. Может, он уже завтра пришлёт сюда наёмных убийц.

Мы с Синицыным разошлись. Я решил отложить встречу с главным лекарем и сотрудниками своего завода до завтра. Для начала надо повидаться с семьёй. Не могу даже представить, как изменилась их жизнь после моего исчезновения. Ведь в тот день, когда мы с Ильёй исчезли, Олег с Катей и Серёжей находились в Саратове.

Хотя за месяц они уж точно должны были вернуться.

Входная дверь в наш особняк была закрыта. Свой ключ я, судя по всему, потерял ещё в Тёмном мире, когда мы с Синицыным проводили ревизию всех имеющихся у нас предметов.

Я постучал в дверь, и первым в окне появился Доброхот. Такого удивления на лице домового я ещё никогда не видел.

— Катюша! Олег! — проорал он так громко, что его голос донёсся до меня даже через стекло. — Открывайте скорее, Алексей вернулся!

— Я тебе башку оторву, сволочь, если ещё раз так пошутишь! — услышал я грозный крик дяди. Похоже, он решил, что Доброхот их не по-доброму разыгрывает.

В итоге первой до двери добралась Катя. Женщина отперла замок, удивлённо посмотрела мне в глаза.

И тут же рухнула без сознания на руки Олега.

— Проклятье! — выругался я и тут же влетел в дом. — Обморок. Дядя, подержи её. Я восстановлю сознание.

Обморок по своей природе — штука очень простая. Из-за сильного удивления происходит моментальное изменение тонуса сосудов, головной мозг остаётся без должного кровоснабжения, и в итоге человек временно лишается сознания.

— Алексей… Ты… Это правда ты? — не верил своим глазам Олег Мечников.

— А вы меня уже похоронить успели? — усмехнулся я. — Так просто я не сдаюсь. Ты же сам знаешь.

— Вообще-то, успели… — произнёс он. — У меня на руках даже есть справка о твоей смерти. О боги… Что же теперь делать⁈

— Ты это о чём? — восстанавливая сосуды Кати, спросил я. — Справку ликвидируют, паспорт мне вернут. Делов-то!

— Да нет же, проблема в другом. Пока тебя не было, мы решили продать дом. Уже завтра выезжаем отсюда, — заявил дядя. — И это не самое главное… Во имя Грифона! Алексей, твои патенты!

— А что с ними? — уточнил я.

— Всё, чего ты добивался эти полгода, больше тебе не принадлежит.